more than I can take

All these lights are catching up to me

I just can't put insomnia to sleep

I close my eyes but all that I can see

© Crash And Burn — Lifehouse

      В зале Часовой башни даже яблоку негде было упасть — казалось, вся школа собралась посмотреть на четвертьфинал «Скрещённых палочек». Абигейл, конечно, не с чем было сравнивать, но по словам Грейс, дуэльный турнир пользовался среди студентов не меньшей популярностью, чем матчи по квиддичу, хотя Имельда отчаянно отказывалась соглашаться с этим фактом.       — Пять галлеонов на Натсай Онай и по семь на меня и Оминиса, — Гейл протянула Люкану три горстки монет.       — А на четвёртую пару ставить не будешь? — усмехнулся Шумсби, стараясь перекричать гомон толпы.       Абигейл лишь покачала головой: последней на сегодня в списке парой были Поппи и Нерида, и поставить на одну из подруг означало бы обидеть другую. К тому же, Гринвич не была так уж уверена, кто из этих двоих победит. С одной стороны, Добринг, конечно, была хороша и обладала практическим боевым опытом. Но Робертс, с другой стороны, была слизеринкой, и не имела ничего против использования грязных приёмов, если того требовала ситуация.       В пару самой Абигейл выпала некая Лорна Келли. Она, как и Флоренс Монтегю, соперница Натти, сражалась не в тот день, что сама Гейл, так как участников в этом году было слишком много, чтобы все могли показать себя за один раз. Но если с Флоренс девушка была хоть сколько-то знакома благодаря редким встречам в общей гостиной факультета, то о Лорне не знала ровным счётом ничего.       — Мы не опоздали? — Запыхавшийся и раскрасневшийся от бега Себастьян затормозил ровно рядом с Абигейл, на ходу поправляя волосы, растрепавшиеся сильнее обычного.       — Нет, как раз вовремя, скоро должны начать. Не видел Оминиса? — Гейл обращалась исключительно к приятелю, подчёркнуто игнорируя Анну, стоящую у него за спиной.       — Его ещё нет? — нахмурился Сэллоу. — Это странно. Но, думаю, скоро объявится, не стоит волноваться на этот счёт. Кстати, про счета. Пойду-ка я поставлю пару галлеонов, а вы подождите меня здесь, хорошо?       Прежде, чем Абигейл или Анна успели возразить, юноша скрылся в толпе, оставив сестру и подругу наедине. Очевидно, он надеялся, что одна из них решит завести разговор, чтобы нарушить неловкую тишину, и тем самым разрушит стену отчуждения. Но Себастьян просчитался. Молчание было скорее неприязненным и гнетущим, нежели неловким, а сами девушки — слишком горды и упрямы, чтобы хотя бы посмотреть в сторону друг друга, предпочитая делать вид, что они даже не знакомы.       Разрешить ситуацию, как ни странно, помог Малфой, появившийся практически из ниоткуда.       — Постарайся уж не опозориться, ma chérie, — вместо приветствия заявил Родолф, — я поставил на тебя кругленькую сумму.       — На твоём месте я не стала бы надеяться, что удастся подзаработать, — оскалилась в ответ Абигейл, — когда я выиграю, ты получишь сверху разве что пару галлеонов. Низкий коэффициент и всё такое, сам понимаешь.       Подобной наглости, похоже, Анна выдержать уже не смогла.       — Говоришь так, будто уверена в своей победе. Не слишком ли высокомерно, Гринвич? — едко прокомментировала она слова подруги брата. — Или опять полагаешься на грязные трюки, раз «звезде факультета» всё можно?       — Абигейл, ты и «грязные трюки»? Я чего-то о тебе не знал? — Малфой насмешливо приподнял одну бровь.       — О, мисс Сэллоу, очевидно, имеет в виду, атаковать противника на боевой арене, принимая его как равного, вместо того, чтобы играть в поддавки, преклоняясь перед чужой слабостью. — Гейл вновь намеренно обращалась исключительно к Родолфу, чтобы ещё больше позлить Анну.       — Хочешь сказать, ты посмела сражаться на дуэльном турнире? — откровенно смеялся блондин, сделав акцент на последних словах. — Действительно, вопиющая наглость! Как ты только могла?       Судя по виду Анны, она была уже на грани того, чтобы закатить скандал. Но появление Оминиса нарушило её планы, а вместе с тем шокировало большинство присутствующих, потому как Мракс явился не один, а вёл под руку роскошную рыжую когтевранку, похожую чем-то на фарфоровую куклу.       — Абигейл, рада нашей встрече, — Фоули мило улыбнулась, как только они преодолели расстояние, разделяющее их с друзьями Оминиса. Но всё её дружелюбие на секунду исчезло, стоило ей повернуться к Малфою. — Родолф.       — Оттилия, безгранично счастлив. Кажется, ты стала ещё краше, чем была в прошлом году. — Хотя блондин рассыпался в комплиментах, это не мешало ему крепче прижимать к себе Гейл, совсем не тонко намекая на связывающие их отношения. — Оминис, какая приятная встреча, — кивнул он юноше, всё ещё держащему под руку свою спутницу, — и какая своевременная. Ты уже получил приглашение на наше маленькое празднество?       Хотя Родолф и не упомянул повод мероприятия, всем и так было очевидно. Гейл оценила красоту хода: теперь, когда Малфой повторил приглашение вслух и при свидетелях, Мракс попросту не мог отказаться. Конечно, в личном разговоре с Абигейл он уже подтвердил своё согласие, но сделал это скрипя зубами и оставляя себе пути к отступлению. Но то было и не удивительно — все знали, как сильно юноша недолюбливает сборища аристократов. Тем более, что ему пришлось бы целый вечер наблюдать за тем, как Гейл изображает возлюбленную Родолфа.       Теперь же у Оминиса не оставалось выбора. Более того, он был просто обязан пригласить и Оттилию, которая, очевидно, не дала бы ему покоя.       — Разумеется. Благодарю за оказанную честь. Я буду счастлив присутствовать на вечере. — Стоит отметить, в голосе Мракса не было и намёка на радость. Скорее уж можно было подумать, что парень съел очень кислый лимон.       Гейл поспешила немного сменить тему, чтобы не накалять обстановку.       — Кстати говоря о вечере. Виктор почтит нас своим присутствием?       Малфой широко улыбнулся при упоминании друга.       — О, ну разумеется. Де Вилле ни за что не пропустит такое событие. Готов поспорить, этот плут уже успел соскучиться по английской погоде за те три месяца, что загорал на юге Франции под видом налаживания дипломатических отношений.       — Дипломатических отношений? — усмехнулась Абигейл, — Ну, в таком случае, Великобритания может быть спокойна насчёт стабильности поставок лучших французских вин.       Себастьян вернулся к друзьям почти ровно в тот момент, когда Люкан объявил о начале поединков, и каким-то рефлекторным движением загородил собой сестру, словно оберегая её от окружающего мира. При виде брата девушка, явно ощущавшая себя некомфортно в компании Малфоя, Гринвич и Фоули, немного расслабилась, хотя всё ещё пребывала в лёгком шоке от поведения Оминиса. Анна привыкла видеть его разным: весёлым, грустным, насмешливым. Иногда даже грубоватым. Её не удивляла и маска высокомерного аристократа, которую парень надевал, пытаясь закрыться в себе или чтобы получить какие-то привилегии своего статуса наследника Слизерина.       Но в этот раз Сэллоу увидела перед собой нечто совершенно иное: Оминис не прятался за личиной «холодного Мракса», он словно и был таковым. И это пугало девушку, наглядно демонстрируя, что она ещё многого не знает о своём друге и возлюбленном.       Не менее странным для Анны было и поведение Гринвич, в которой Сэллоу привыкла видеть надменную «звезду факультета», сильную ведьму, но всё же в чём-то простую, вышедшую из низов, как и они с Себастьяном. Легко было представить Абигейл в совершенно разных ситуациях: отчаянно сражающуюся на поле боя и покрытую кровью врагов, как это было прошлой зимой в Фелдкрофте, гоняющуюся за снитчем на поле для квиддича, увлечённо листающую книги в библиотеке, используя палочку вместо заколки для волос, без столовых приборов поедающую пироги после тренировки. Но ничто из этого не вязалось с образом манерной аристократки, которую даже такой чистокровный сноб, как Родолф Малфой, не побрезговал бы привести в отчий дом в качестве своей спутницы.       О третьей и, пожалуй, главной причине для беспокойства, Анна старалась пока не думать. Оттилия Фоули не вписывалась в картину мира от слова «совсем». Ни в то, что девушка могла увидеть своими глазами, ни в то, о чём рассказывал Себастьян. Кроме того, сам Оминис ни разу не упоминал о своём интересе к семикурснице с Когтеврана, так что Сэллоу не могла даже подумать о каких-то отношениях между ними. А потому и не хотела верить в то, что эти двое могут быть парой.       Пока Анна размышляла о том, что заставило её усомниться в реальности происходящего, Абигейл перекидывалась шутками с Малфоем, а Себастьян пытался вести светскую беседу с Оминисом и Оттилией, на арену вышла первая пара дуэлянтов.       Всё шло по плану: обратный отсчёт, отмашка Люкана, едва заметное мерцание купола-ограничителя, защищавшего зрителей от случайных заклинаний, поклон соперниц. Поппи атаковала первой, не давая Нериде возможности опомниться. С точки зрения Гейл, это было неплохим и логичным ходом — Добринг явно наблюдала за стилем противницы и успела заметить, что её главная слабость — медлительность. Робертс пропустила пробное жалящее заклинание, но первые секунды поединка уже определили расстановку сил. Депульсо — защита, Остолбеней — защита, Экспеллиармус — мимо. Пуффендуйка градом осыпала Нериду атакующими чарами, но вскоре и сама уже была готова выдохнуться.       Зрителям, хоть немного смыслящим в ведении боя, было очевидно, что всё должно решиться в течение нескольких секунд.       Первой ошибкой Поппи стала попытка использовать невербальные чары для сохранения сил. Девушка плохо владела этим видом магии, а потому не смогла создать хоть сколько-то эффективное атакующее заклинание, чем поспешила воспользоваться её соперница, из глухой обороны перейдя в нападение.       Вторая промашка — попытаться вернуть себе преимущество, уворачиваясь и атакуя в ответ, вместо того, чтобы создать сильный щит и немного отдышаться. Как итог, Поппи пропустила несколько довольно болезненных жалящих и протёрла пол Часовой башни своей мантией, угодив под Депульсо. Уже казалось, что исход предрешён, когда пуффендуйка из отчаяния использовала хитрость, обычно не свойственную представителям её факультета.       Акцио — на ботинки Нериды, чтобы девушка потеряла равновесие, Левиоса — Робертс взмыла в воздух, прежде чем успела опомниться, Экспеллиармус. Бой окончен. Поппи быстро поднялась на ноги и протянула руку противнице, чтобы помочь ей подняться, заодно возвращая волшебную палочку. Нерида не стала давать волю гордыне и ответила на рукопожатие, показывая, что не держит обиды за проигрыш, а принимает его с честью.       Кучка студентов в чёрно-жёлтых мантиях разразилась свистом и аплодисментами — ещё бы, не часто представители их факультета проходили в полуфинал. И уж тем более никто не ожидал столь ярких успехов от такой тихони, как Поппи.       Следующими на арену вышли Флоренс и Натти. Извечное противостояние львов и змей, разумеется, не могло остаться без внимания, а потому взгляды зрителей немедленно сосредоточились на дуэлянтках. Абигейл была одной из немногих, кто не слишком внимательно следил за ходом поединка, потому как была совершенно уверена в своей подруге. Пятикурсница мало что могла противопоставить закалённой в боях с бандитами гриффиндорке. Это было очевидно любому, и потому на Монтегю ставили лишь самые консервативные слизеринцы, для которых гордость факультета была выше жажды наживы.       И всё же Флоренс нашла, чем удивить искушённую публику. С самого начала девушка задала высокий темп поединка, поддерживать который оказалось непросто даже такой опытной дуэлянтке, как Натсай. Кроме того, слизеринка не гнушалась использовать и грязные приёмы. Например, намеренно делала вид, что атакует куда-то в сторону зрителей. Конечно, будь у Онай больше времени, она легко раскусила бы этот ход, но врождённая потребность защищать окружающих в этот раз играла против шестикурсницы, уменьшая её шансы на победу.       Некоторые уже всерьёз начинали сомневаться, не зря ли так уверенно поставили на Натти, но опыт наконец одержал верх над напористотью. Стремительные атаки вымотали Флоренс куда сильнее, чем глухая оборона — её противницу. Несколько точных ударов в идеально выбранный момент, и вот уже побеждённая Монтегю лежит на земле, одёргивая юбку, чтобы ненароком не продемонстрировать публике то, что находится под подолом, в то время как Онай, вежливо поклонившись, удаляется к своей золотисто-красной группе поддержки.       Абигейл же сделала в голове пометку о том, что стоит внимательнее присмотреться к Флоренс, которая обещала стать сильной дуэлянткой в ближайшем будущем, а потому хотелось верить, что эта девушка выберет правильную сторону и будет использовать свои навыки во благо, а не вступит в очередную банду.       Настал черёд Оминиса показать, на что он способен. И в этот раз ни у кого не было сомнений в исходе поединка: Констанс Дагворт, в отличие от Флоренс Монтегю, не являлась тёмной лошадкой. Совсем наоборот, когтевранка присоединилась к дуэльному клубу ещё несколько лет назад, и уже не раз успела показать свой уровень как в «Скрещённых палочках», так и на уроках профессора Гекат. Конечно, девушка была далеко не слабым противником, и запросто могла составить конкуренцию многим дуэлянтам. Однако, до уровня Оминиса, Абигейл или Себастьяна ей было ещё далеко.       Но публика всё равно затаив дыхание смотрела на боевую арену. Причиной тому было скорее не само соревнование, а то, как вёл бой Мракс. Юноша не часто с кем-то сражался, а потому зрителям по-прежнему было интересно посмотреть на такое чудо, как слепой дуэлянт. Не говоря уже о том, что техника Оминиса была более чем любопытной: он умел как создавать идеальную защиту, так и стремительно атаковать, используя необычные заклинания и всегда попадая точно в цель.       Вежливо поклонившись, парень отошёл на положенное количество шагов, прежде чем Люкан дал отмашку о начале дуэли.       Непонятно, что сыграло свою роль в большей степени — навыки Мракса или тот факт, что Дагворт не особенно верила в удачный для неё исход, но сражение не продлилось долго.       Пока Констанс растерялась, решая, с чего стоит начать, Оминис действовал по заранее выстроенной стратегии. Шаг — жалящее, шаг — оглушающее, шаг — Депульсо.       Он не пытался вывести противника из строя с первых секунд, прощупывая почву и выбирая наиболее подходящую позицию, но в то же время несистематичными короткими ударами не позволял Дагворт сосредоточиться.       Депульсо, Десендо, Левиоса, Флиппендо — когтевранка, наконец, определилась с манерой ведения боя, но все атаки вязли в непробиваемой защите Оминиса, выставляющего Протего невербально практически со скоростью мысли.       Фумос — отвлечь соперницу, лишив её возможности чётко видеть противника, невербальный Глациус под ноги, Депульсо, Экспеллиармус. Быстрые, почти что скупые движения палочки потрясающим образом сочетались с точностью и техничностью атак, создавая в глазах зрителей образ опасного хищника, но иного от Мракса, с некоторых пор, уже и не ожидали.       Завершив бой, юноша направился к друзьям, которые тут же ринулись его поздравлять. И если Малфой обошёлся коротким «отлично сработано», Анна и Себастьян принялись обнимать приятеля, широко улыбаясь. Но вскоре их оттеснила Оттилия, практически повиснув на шее своего спутника и осыпая его лестью и комплиментами.       Абигейл же впервые поняла, что именно чувствовал Оминис, наблюдая за её общением с Родолфом: уже давно девушка не испытывала такой настоятельной потребности наслать на кого-то противный сглаз, который нельзя будет снять до самого Рождества. А то и вовсе по-магловски оттаскать за рыжие локоны.       Но нужно было улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Только Малфой как-то нервно дёрнулся, когда Гейл слишком сильно вцепилась в его руку. И разумеется, это не укрылось от пристального взгляда Анны, всё ещё пытавшейся разобраться, что тут вообще происходит.       К счастью для Абигейл, долго любоваться на «сладкую парочку» ей не пришлось — Люкан вновь занял место судьи и готов был объявить о начале следующего поединка, а значит, стоило поторопиться.       Лорна Келли, долговязая пятикурсница с Когтеврана, уже нетерпеливо расхаживала по своей половине арены. Гейл хватило одного взгляда на девушку, чтобы определиться с тактикой боя: когтевранке не повезло оказаться рыжей. Хотя оттенок был скорее светлым, ближе к золотистому, а не к медному, как у Фоули, этот цвет волос и всё, что с ним связано, Гринвич в эту минуту искренне ненавидела.       Конечно, Абигейл могла обойтись одним лишь Силенцио — какова вероятность, что пятикурсница владеет невербальными чарами на достаточно высоком уровне, чтобы противостоять одной из лучших студенток Слизерина?       И это не говоря уже о том, что внутри девушки кипели ревность и гнев, и всё естество Гейл требовало дать выход этим эмоциям. Не хорошо, пожалуй, было переносить раздражение на ни в чём (кроме цвета волос, разумеется) неповинную Лорну, но Гринвич испытывала какое-то мрачное наслаждение от мысли о том, как подпортит идеально уложенную причёску, хоть и слегка не того оттенка, что в мечтах, и протереть новенькой мантией с когтевранским гербом полы.       — Палочки наготове! — прозвучал над залом голос Люкана. — Начали!       — Вентио! — Заклинание ветра сорвалось с палочки Абигейл почти что мгновенно, не причиняя боли Келли, но вводя готовую к совершенно другому стилю ведения боя девушку в ступор и заставляя растеряться.       Не позволяя сопернице прийти в себя, Гейл начала засыпать её атакующими чарами: Депульсо, Левиоса, Десендо. Ничего действительно опасного, только выпустить пар и насладиться растрёпанным видом противницы.       Дать Лорне возможность встать на ноги и пойти в наступление, укрыться глухим щитом, чтобы жалящие заклинания девушки рикошетили в неё обратно. А затем вновь сбить с ног, играя с пятикурсницей, как кошка с мышкой.       Когда запал потух, а злость подрастерялась, Абигейл поняла, что этот фарс пора заканчивать — Гринвич и так, судя по всему, нажила себе непримиримого врага.       Авис, Оппуньо — рассеять внимание соперницы, Титилландо — вывести из строя заклинанием щекотки, Остолбеней, Петрификус Тоталус — завершить бой, так как на этот раз Гейл не посчитала нужным даже обезоруживать противницу, задаваясь вопросом, как такая слабая участница, как Келли, вообще смогла оказаться в четвертьфинале, когда многие достойные соперники вылетели ещё на первом этапе?       Почти сразу девушка укорила себя за подобное высокомерие: возможно, Лорне просто не повезло в этот раз? Всякое ведь бывает.       Из размышлений о природе справедливости Абигейл выдернул насмешливый голос Родолфа.       — Знаешь, что, Гринвич? — задумчиво протянул парень. — Вспоминаю прошлый год и думаю: легко я тогда отделался одной только превращённой в тыкву головой.       — Вот и думай об этом почаще, особенно перед тем, как ляпнуть какую-нибудь гадость, — тут же усмехнулась Гейл.       Но продолжить шутливую перепалку не позволила Оттилия.       — Это было очень грубо и жёстко с твоей стороны. Зачем было так издеваться над бедняжкой?       Абигейл показалось, что она даже затылком видит маленький презрительно сморщенный носик красотки. Злость накатила с новой силой, и девушка уже повернулась, чтобы огрызнуться в ответ, когда заметила, что чего-то не хватает. Точнее, кого-то.       — А где… — Гейл растерянно посмотрела на Родолфа, но тот лишь пожал плечами.       — Кажется, малышке Сэллоу стало дурно, и она настояла на том, чтобы они немедленно удалились.       — Бедная девочка! — патетически воскликнула Фоули, заставив Абигейл поморщиться: наигранность и фальшь так и сквозили в голосе когтевранки. — Какая ужасная болезнь. Хорошо, что у Анны есть такой замечательный брат и заботливый друг, которые не оставляют её одну. Раз уж дуэли завершены, пожалуй, присоединюсь к ним в больничном крыле.       Абигейл впервые поймала себя на мысли, что ей легко удался бы Круциатус, если бы возникла необходимость наложить его на Оттилию. Первым желанием было поскорее забрать свой выигрыш, распрощаться с друзьями и спрятаться в Выручай-комнате, с головой уйдя в работу над зельями или в учёбу. Но любопытство и злость оказались сильнее привычек: дождавшись, когда большинство знакомых разойдутся, и сославшись на большое количество домашних заданий, Гейл исчезла в толпе, не оставляя Родолфу возможности выцепить Гринвич для очередного разговора.       Посещение целителя не было чем-то странным и удивительным, особенно в случае Абигейл, а потому её появление на этаже не вызвало никаких подозрений. Дождавшись, когда коридор опустеет, девушка нырнула за гобелен и наложила на себя дезиллюминационные и заглушающие чары.       Осторожно, чтобы ничего не задеть, Гейл пробралась к лазарету и спряталась за ширмой, откуда открывался неплохой обзор на почти что идиллическую картину: Анна, о которой явно уже успела позаботиться мадам Чиррей, лежала на кровати с тряпочкой на лбу, очевидно пропитанной каким-то успокоительным отваром, по обе стороны постели, держа девушку за руки, сидели обеспокоенные Оминис и Себастьян. Сэллоу с натянутой улыбкой нашёптывал сестре успокоительные вещи, как: «ты обязательно поправишься», «мы рядом», «мы любим тебя». Оттилия, тем временем, порхала вокруг, создавая уют: поставить цветы в вазу, отрегулировать освещение, чтобы оно было более комфортным для больной, поправить подушку и одеяло.       В голове Абигейл невольно возникла мысль — когда она лежала здесь, израненная и покалеченная, сидел ли кто-то у её постели вот так же? Держал ли за руку? И вслед за этим сразу же воспоминания Оминиса о том, как он пробирался ночью в целительское крыло и плакал над бессознательным телом, в котором едва теплилась жизнь. Девушка тряхнула головой, прогоняя из памяти тот надрывный голос, от которого по сей день по спине пробегали мурашки, а в горле образовывался колючий ком.       Нет, картина, представшая сейчас перед Гейл, была совсем другой. Здесь всё было пронизано не болью, а заботой, не страхом, а теплом. Словно они все были одной дружной семьёй, а Гринвич — противным соседом, что подглядывает в окно и ворчит от зависти. Стало мерзко от самой себя и от того, что вторглась, пусть и незаметно, в их идиллию.       — Анна, дорогая, я могу что-то для тебя сделать? — донёсся до девушки приторно-сладкий голосок Оттилии.       — Да, оставить меня в покое! — огрызнулась «больная», заставив Гейл усмехнуться. Что ж, не ей одной откровенно не нравилась Фоули.       — Анна! — попытался возмутиться Себастьян грубостью сестры, но когтевранка его прервала.       — Ничего страшного, — заверила парня Оттилия. Абигейл так и видела эту искусственную кукольную улыбку, застывшую на её лице. — Я прекрасно всё понимаю. Наверное, мне действительно лучше пойти. Оминис, ты не проводишь меня?       Очевидно, Анна хотела возразить, но боль приступа вновь напомнила о себе, и девушка громко застонала, заставив её друга и брата подорваться со своих мест и засуетиться.       — Всё будет хорошо, я скоро вернусь. Пожалуйста, тебе нужно отдыхать и ни о чём не волноваться, — Мракс говорил с подругой, как с несмышлёным ребёнком. Понадобилось несколько минут, чтобы она наконец позволила юноше ненадолго её покинуть.       Правда, Оминис и Оттилия ушли не так уж далеко — всего-то за двери лазарета, и Абигейл всё ещё отлично могла их слышать.       — Великий Мерлин, как ты это терпишь? А главное — зачем? Я-то думала твоя Гринвич со странностями, но это точно перебор. — От радушного тона Фоули не осталось и следа.       — Попридержи язык, Оттилия, если ты не хочешь, чтобы я разорвал нашу договорённость здесь и сейчас. — Юноша казался уставшим и раздражённым, но его спутница лишь отмахнулась.       — Оставь свои угрозы для кого-нибудь другого, Мракс. Ты заинтересован в нашем сотрудничестве не меньше, чем я, если хочешь заполучить свою ядовитую змейку. И научись уже называть меня «Тилли». Так ко мне обращаются близкие, а Родолф должен поверить, что мы с тобой очень близки, если тебе известно, что это такое. — В словах девушки явно слышалась насмешка, и Абигейл от этого передёрнуло. — Кстати, именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Как же так вышло, что ты получил приглашение на празднование дня рождения Малфоя, а я узнаю об этом только сейчас?       — Не представилось удобного предлога, чтобы тебя пригласить, — Оминис равнодушно пожал плечами.       — Эта новость — уже достаточный повод. — Девушка недовольно поджала пухлые губы. — Хочешь ты того или нет, я иду с тобой. Так что порадуйся, что я оказалась достаточно предусмотрительна, и заранее озаботилась нарядом.       Мракс усмехнулся.       — С чего такая самонадеянность? Была так уверена, что меня пригласят?       — Ну разумеется. Ваша семья всегда получает приглашения на важные и не особенно мероприятия.       — А если бы я отказался? — продолжал Оминис этот бессмысленный спор.       — Тогда я уговорила бы тебя, вот и всё. — Оттилия говорила так, словно это было совершенно очевидно.       — Ну, в таком случае, я действительно порадуюсь твоей предусмотрительности. — В голосе Мракса слышалась очевидная насмешка, и Гейл стало интересно, поняла ли это Фоули. — А ты пока всё же поучись следить за словами. Я не всегда бываю так терпелив, как сегодня, Тилли.       Не дожидаясь ответа, юноша вернулся к друзьям, прикрыв за собой двери взмахом волшебной палочки, словно отрезая для своей собеседницы возможность продолжить беседу.       Абигейл же решила, что с неё хватит. И дальше тратить своё время на наблюдение за тем, как Оминис и Себастьян пытаются развеселить и подбодрить Анну, казалось глупостью. Надеясь, что никто не обратит внимание, как вновь открылся и закрылся вход в лазарет, Гринвич сломя голову помчалась на восьмой этаж, где должны были уже настояться Бодроперцовое зелье и Пылающий бальзам. Мистер Пепин, недавно выдавший Гейл очень объёмный заказ на них, настаивал, что именно эти товары пользуются в его лавке особой популярностью с наступлением холодов.       Помешивая зелья в котелках, девушка регулярно посматривала на дверь и убеждала себя, что Оминис и Себастьян вот-вот придут.       Заваривая чай, достала сразу три прибора — ведь ещё немного, и друзья появятся, так?       Разливая результат своей работы по заранее заготовленным флаконам, несколько раз по привычке хотела попросить Сэллоу помочь, но тут же одёргивала себя, ведь он ещё не пришёл. Но точно-точно скоро будет.       Заканчивая дела, Абигейл, как обычно, отставила в сторону несколько бутыльков для друзей, в очередной раз поглядывая то на дверь, то на часы. Не слишком ли сильно ребята задерживались?       Дописывая эссе по Гербологии, набросала несколько вопросов, которые хотела бы задать Оминису, когда он придёт.       Но неумолимо приближался отбой, а ребят всё не было.       С громким хлопком Гейл закрыла книгу, которую пыталась читать последний час, но даже не смогла понять ничего из написанного. «Удивительные и поразительные алхимические опыты для начинающих волшебников» — гласили потёртые золотистые буквы на обложке. Автор учебника — Николас Фламель, и Абигейл была готова поклясться, что где-то слышала это имя, но никак не могла вспомнить, где. Мысли скакали между лазаретом, отсутствием друзей, не удосужившихся даже сообщить девушке о том, что не стоит их ждать, незаконченным эссе по Гербологии и днём рождения Малфоя, до которого оставалась всего неделя, а ведь ещё нужно было придумать подарок для человека, который может позволить себе выкидывать тысячу галлеонов (Гринвич была уверена, что каждое платье стоило не меньше этой суммы) ради одного выхода в свет. Да и вряд ли можно было удивить Родолфа парочкой зелий.       Так и не дождавшись появления Оминиса и Себастьяна, Абигейл направилась в гостиную Слизерина, надеясь хоть немного отвлечься от мрачных мыслей за болтовнёй с подругами. К счастью, оставалось ещё в этом мире что-то не связанное с волнениями, драмами, опасностью и хождением по тонкому лезвию бритвы.       — Гринвич! Где тебя фестралы носят?! — без объявления войны накинулась на девушку Грейс, щёки которой порозовели. О причине столь необычных румян догадаться было не сложно — на маленьком, явно трансфигурированном из какой-то книги, столике у жаровни возвышалась початая бутылка вина. Ещё одна, точно такая же, лежала в мусорном ведре.       — И в честь чего такая пьянка? — Абигейл окинула взглядом соседок: Имельда сидела в кресле, равнодушно поглядывая на окружающих и потягивая напиток из своего бокала, Нерида полулежала на постели с мрачным видом — на щеках виднелись следы слёз, а Грейс, очевидно довольная жизнью, порхала по комнате.       — Отмечаем вашу с Оминисом победу на «Скрещённых палочках», — криво усмехнулась Рейес. Гейл уже знала, что подруга была не в восторге от турнира, так как ради него членам команды по квиддичу пришлось пропустить пару тренировок.        — И оплакиваем моё позорное поражение Пуффендую, — шмыгнула носом в подтверждение своих слов Робертс. — Я никудышная дуэлянтка!       Грейс тут же подлетела к Нериде и ухватила её за руку.       — Перестань! Ты дошла до четвертьфинала! Подумать только, из восьми участников — четверо слизеринцев. Половина! Больше ни у одного факультета такого нет, между прочим! И ты — одна из этих четверых, а значит, одна из лучших!       Абигейл тепло улыбнулась и кивнула Нериде, соглашаясь со словами Пинч-Смедли.       — И всё же, Гейл, где ты была? В гостиной весь вечер был праздник, но ни тебя, ни Оминиса никто не видел. Даже Родолф не знал, где тебя искать. — Имельда встала со своего кресла и подошла ближе к подругам.       — Готовилась к занятиям и работала над заказами зелий для мистера Пепина, — пожала плечами Гринвич. В общем-то, это даже не было ложью. — Оминис, как и Себастьян, я полагаю, всё ещё в лазарете. Они ушли туда во время турнира, потому как Анне внезапно стало плохо.       Ответ устроил девушек и совсем не показался подозрительным, к счастью для Гейл.       Но допроса с пристрастием избежать не вышло. Едва Гринвич немного расслабилась, удобно устроившись на пушистом ковре с бокалом вина, как посыпались вопросы: есть ли у неё предположения, давно ли Оминис и Оттилия вместе? — «Нет, ни единого». Знает ли Абигейл, как эта парочка начала общаться? — «Кажется, видела их танцующими вальс на свадьбе Марволо». Успела ли Гейл придумать, что подарит Малфою? — «Пока нет, но есть несколько идей». Будет ли Родолф устраивать вечеринку для слизеринцев? — «Кажется, он что-то такое упоминал».       Всё это перемежалось с обсуждением последних школьных сплетен, нарядов на Хэллоуин и пустой болтовнёй ни о чём и обо всём сразу. Когда часы пробили полночь, а бутылка опустела, Нерида уже начала клевать носом, а Грейс и вовсе практически спала, так что Абигейл и Имельда отправили подруг по кроватям, а сами ещё задержались на некоторое время, чтобы обсудить стратегию первого матча в этом сезоне. По сложившейся школьной традиции, сборные Слизерина и Гриффиндора должны были выйти на поле в конце второй недели ноября.       Но даже у нескончаемой, казалось бы, энергии Имельды был свой предел, и где-то к часу ночи Гейл осталась одна с догорающей жаровней и полупустым бокалом вина, которое всё никак не хотелось лезть в горло. Чтобы хоть как-то развеяться, девушка решила выбраться в гостиную, где в любое время суток можно было подолгу любоваться проплывающими прямо за окном обитателями Чёрного озера. Но стоило открыть дверь, как прямо в руки Абигейл приземлился бумажный журавлик.       «Надеюсь, с тобой всё в порядке. Мы с Себастьяном до полуночи прождали тебя в Выручай-комнате, но ты так и не появилась.       Гейл, я понимаю, мне стоило предупредить, что я должен отлучиться. Но у Анны случился приступ, и просто не мог оставить подругу.       Думаю, нам стоит поговорить обо всём.       Буду ждать в гостиной. Если понадобится — до самого утра.

О».

      Вопреки своим предыдущим намерениям, Абигейл захлопнула дверь в комнату, так и не выйдя в коридор.       Сонливость пропала окончательно, зато появилось желание допить вино. А ещё поправить подушки, перепроверить запас зелий в ящике, обновить запирающее заклинание на шкафчике (соседкам Гейл доверяла, но в комнату мог зайти любой), почистить мантию и форму, расставить книги на полке в хронологическом порядке, потом в алфавитном.       Часы пробили всего лишь половину второго.       Недовольная тем, как медленно ползут стрелки, когда хочется, наоборот, ускорить бег времени, Абигейл устроилась в кресле с книгой, которую притащила из Выручай-комнаты. Как оказалось, закладка лежала на середине биографии автора, приведённой в начале учебника, но Гейл упорно не могла вспомнить, что вообще читала что-то о жизни французского алхимика, а потому вернулась к первой странице.       Но запомнить всё равно ничего не удавалось: в голову упорно лезли мысли об Оминисе, который обещал до утра ждать в гостиной. А вдруг это не было преувеличением?       Сначала девушка убеждала себя, что ей плевать, мол, она же ждала его в Выручай-комнате весь вечер? Затем начала беспокоиться: ей ли было не знать, что Мракс и без того плохо спит по ночам, а потом по полдня клюёт носом то в коридорах, то в библиотеке. И, в конце концов, сдалась, откладывая книгу в сторону.       Часы упрямо показывали без четверти два.       Оминис, как и обещал, ждал Абигейл в гостиной, укутавшись в плед и невидящим взглядом уставившись в догорающий камин. В голове юноши крутилось множество мыслей, и одна хуже другой: Гейл так обиделась, что больше не хочет с ним разговаривать? Он сделал что-то неправильно? А вдруг, он всё же потеряет её?       В последнее время взаимоотношения между ним, Абигейл и Себастьяном заметно усложнились. От той лёгкости, что была летом в Фелдкрофте, казалось, не осталось и следа. Даже теперь, когда они были честны друг с другом, старались проводить больше времени вместе и всячески выражать поддержку, что-то было не так. Неправильно. Как будто на фарфоровой чашке затесалась едва заметная трещинка, уродующая прекрасную структуру предмета. И как теперь починить, тоже было непонятно.       Слишком уж много на них всего навалилось: коварные планы Мраксов, бандиты, Древняя магия, интриги Малфоя и Оттилии… Оминис и сам до конца не мог понять, зачем связался с этой ведьмой. Конечно, убеждал себя, что это поможет в игре против отца и брата, но разве их обманешь подобным фарсом? Нобис, вероятно, при первой же встрече раскроет план непутёвого младшего брата. В конце концов, старший весь пошёл в отца. Хотя Нобису ещё не хватало проницательности Магнуса, но к своему возрасту наследник Мраксов хорошо умел плести интриги, манипулировать и жонглировать чужими чувствами. Чего ему стоит раскусить план Оминиса, не столь искушённого в играх чистокровного высшего общества?       Не то чтобы юноше было так уж жаль Оттилию, но и смерти ей не желал. А от Нобиса можно было ожидать чего угодно — у этого мерзавца даже пульс не сбивался, когда он отнимал чужие жизни.       Но главное — Абигейл. Сердце Оминиса разрывалось от чувства беспомощности. Он не мог сделать ровным счётом ничего, чтобы уберечь от беды самого значимого, самого важного человека в его жизни. Только сидеть и ждать, надеясь, что она вернётся после очередной вылазки целой и невредимой. Что её не убьют и не схватят бандиты, что не объявится какой-то новый фанатик, мечтающий заполучить в своё безраздельное пользование власть над Древней магией, что кто-то из семейки Мраксов не пойдёт на решительный шаг и не похитит Гейл средь бела дня на улице Хогсмида.       Нет, Оминис никогда не будет готов потерять ту, что стала всей его жизнью, центром его вселенной, светом в непроглядном «ничто». Примет Абигейл такой, какая она есть, но не сможет смириться. Мерлин! Ему начинало казаться, что он пойдёт поперёк своих принципов, перевернёт весь мир. Если понадобится — обратится к тёмной магии. Лишь бы Гейл была в безопасности. Но эта несносная девчонка сама лезла в пекло и дёргала за хвост спящего дракона, не в силах усидеть на месте.       Юноша раздражённо кинул в огонь клочок бумаги — один из десятка, что исписало зачарованное перо, пока он не нашёл наконец подходящие слова, чтобы пригласить Абигейл на этот разговор. И с каких пор это стало так сложно?       — Надеюсь, ты не меня представляешь на месте этого несчастного куска пергамента? — раздался до боли родной для Оминиса голос почти над самым ухом парня, заставив его вздрогнуть от неожиданности.       Насколько же глубоко он погрузился в размышления, если даже не заметил приближение Гейл.       — Что? Нет, я… Конечно, нет! — Юноша не знал, куда себя деть.       Сразу начало казаться, будто все конечности какие-то слишком длинные или вообще лишние, и непонятно, куда их сложить. Не придумав ничего лучше, Оминис просто подвинулся ближе к подлокотнику, освобождая место на диване, и укрылся пледом.       — Почему ты не пришла в Выручай-комнату? Мы с Себастьяном ждали тебя почти до полуночи, — без лишних предисловий начал парень, но Гейл лишь рассмеялась в ответ.       — И ни один из вас не заметил, что зелья, которые я готовила, закончены и даже расфасованы по пузырькам? Оминис, я ждала вас почти весь день, до отбоя. Всё надеялась, что вы придёте, но вас не было. Я и не знала, что думать, — пояснила девушка, глядя на лицо собеседника, на котором отразилось недоумение.       — Но мы же… Ох. — Абигейл почти что наяву видела, как в голове юноши складываются воедино факты и детали, образуя завершённую картину. — Да, тогда во всём этом больше смысла.       Гейл не стала уточнять, что Оминис имел в виду под «этим» — очевидно, парень говорил о каких-то своих мыслях и догадках.       — Мне стоит ещё раз попросить у тебя прощения, верно? — Смущённая и грустная улыбка.       — Есть ли в этом смысл?       Неожиданный вопрос Абигейл встревожил Оминиса и заставил повернуться к собеседнице, вместо того чтобы продолжать делать вид, что его очень интересует огонь, которого юноша даже не видел.       — О чём ты?       — Давай просто представим. — Гейл, в свою очередь, наоборот повернулась к камину, так как ей тяжело было сказать глядя на Мракса то, что она собиралась. — Если бы повторилось всё, что сегодня произошло. Что бы ты изменил? В какой момент повёл бы себя иначе?       — Я… — тут же откликнулся парень, но замолчал.       — Не торопись, подумай хорошенько.       — Нет. Всё было бы точно так же. Я не смог бы задержаться на турнире, чтобы предупредить тебя, что мы должны уйти. Не при всех, это выглядело бы подозрительно. Все знают, что мы общаемся, но зачем бы делать это лично, если можно передать всё через Родолфа? Остаться, когда плохо моей лучшей подруге? Тем более нет. Знаю, что у вас непростые отношения с Анной, с обеих сторон крайне предвзятые. Но я надеюсь, что это со временем изменится. Я слишком наивен, да?       Оминис выглядел таким беззащитным, что Гейл не смогла удержаться и придвинулась ближе, взяв юношу за руку. Чтобы подбодрить его? А может, чтобы успокоиться самой?       — Всё стало таким сложным, правда? Знаешь, когда я жила в приюте, часто зачитывалась приключенческими романами. И иногда представляла себя отважной героиней книги. Вот только в моих мечтах обычно это был скорее Скотт, а не Коллинз.       — Прости, я… — На лице парня вновь отразилось замешательство, но на этот раз Абигейл лишь отмахнулась.       — Не обращай внимания, это магловские писатели, вряд ли ты о них слышал. Я к тому, что быть взрослым — та ещё мерзость. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы всё было так просто. Встретились, познакомились, узнали друг друга лучше, влюбились. А потом «жили они долго и счастливо». Узнать о том, кем были мои родители. Желательно, из книг и газетных выписок. Найти своих родственников, прийти к ним на вечерний чай и услышать рассказы о маме и папе. Может даже побывать на их могиле. А я до сих пор даже не знаю, существует ли она вообще. — Девушка зло усмехнулась. — Я не хотела всего этого. Знаешь, этого дара, смертельно опасных приключений, коварных интриг, когда каждый второй норовит подлить тебе яд. Я хотела быть простой девочкой, попавшей в сказку. Хорошую, добрую сказку, а не в одну из тех, что написали братья Гримм.       Ненадолго прервав свой рассказ, Гейл поднялась с диванчика. Оминис дёрнулся, когда девушка отпустила его руку, словно это причинило ему физическую боль, но Абигейл лишь достала из шкафчика чайник и принялась заваривать Эрл Грей — к сожалению, оригинальных сборов в общей гостиной факультета не водилось.       Когда чай был готов, Гейл вернулась обратно, держа в руках две чашки, от которых всё ещё шёл пар.       — Обожжёшься же! — Оминис тут же подскочил со своего места, забирая посуду. — Можно же было левитировать, зачем…       — Забыла, — обезоруживающе улыбнулась Гейл.       Несмотря на то, что она провела в мире волшебников уже больше года, Гринвич и впрямь довольно часто забывала, что можно воспользоваться магией, вместо того чтобы по старинке делать всё руками.       — Наверное, это покажется тебе странным, — продолжила Абигейл свой рассказ, вновь устраиваясь на диване, — но когда я узнала о Древней магии, в то роковое первое сентября пятого курса, мне стало так по-глупому смешно. Всё повторяла себе: «Да нет, не может такого быть! Я просто не могу оказаться какой-нибудь «избранной», только этого ещё не хватало Ведь «избранные» никогда не заканчивают хорошо». Скажи мне кто-то в тот день, что год спустя я по доброй воле стану ввязываться в приключения или, о ужас, вызовусь лезть в логово бандитов, не раздумывая рассмеялась бы этому человеку в лицо. Но, похоже, всё меняется. И вот она я: сражаюсь с тёмными волшебниками, шляюсь по катакомбам и светским мероприятиям, играю роль благородной леди и понятия не имею, как проснуться от этого кошмара. А тут ещё эта ваша Анна, которая так и норовит сунуть нос не в своё дело.       Оминис крепче сжал руку Абигейл в своей.       — Знаешь, как человек с большим опытом кошмаров, ответственно заявляю, что они не могут длиться вечно. Рано или поздно наступает утро.       Улыбка юноши была грустной, и Гейл отчего-то показалось, что он говорит вовсе не о снах.       — Всё действительно так запуталось. Веришь или нет, а я порой перестаю отличать правду от вымысла. Ещё недавно всё казалось простым и понятным. Вот Анна и Себастьян, они мои лучшие друзья. Мы вместе учимся, веселимся и нарушаем школьные правила. Они спасли меня из болота, которое принято называть моими родственниками. Я знаю, что слаб и иногда даже труслив, но близнецы готовы мириться с этим недостатком. И с другими тоже. Просто принимают меня таким, какой я есть: нелюдимым калекой с дурным характером. Но потом Анну настигло проклятье, и Себастьян медленно, но верно покатился по наклонной. А спустя ещё какое-то время в моей жизни появилась ты, и перевернула всё с ног на голову. Я узнал, что такое любовь и на что я, оказывается, ради неё готов. Знаешь, Гейл, я и сам не ожидал от себя, что мне хватит духу пытаться надурить своего отца. Что я смогу стать сильнее и увереннее, поверить, что достоин чего-то большего, чем забиться в тихий тёмный угол и время от времени огрызаться. Но я открыто выступил против старшего брата, увёл тебя из-под его носа, ввязался в интриги высшего света, научился принимать сложные решения и лгать так, как не лгал никогда. Но есть вещи, которые не меняются.       Оминису не нужно было произносить этого вслух, чтобы Абигейл догадалась, о чём идёт речь.       — Анна и Себастьян.       Ещё одна грустная, почти что вымученная улыбка.       — Именно так. Они — не просто мои друзья. Они — моя семья. Хотя, пожалуй, даже больше, чем семья, учитывая тех, кто приходится мне роднёй по крови. Возможно, тебе сложно будет поверить, ведь ты не общалась с Анной до… её недуга. Тогда она была совсем другой. Весёлой, жизнерадостной. Знаешь, когда мы ссорились с Себастьяном, именно Анна всегда нас мирила. И именно она находила нужные слова поддержки, когда казалось, что всё хуже некуда. Я многим обязан близнецам, они стали для меня единственными по-настоящему родными людьми и первыми, кто принял меня тем, кто я есть, а не за фамилию, и это нельзя просто взять и перечеркнуть.       Абигейл понимала, о чём говорил Оминис. Но в том или ином контексте все эти слова уже прозвучали между ними не раз. А если так, оставался один вопрос:       — К чему ты ведешь? — Не сложно было догадаться, что юноша завёл этот разговор не просто так, лишь бы скрасить вечер.       Мракс усмехнулся, словно другого от своей собеседницы и не ожидал.       — Всегда любил твою проницательность, знаешь? Ты права, я заговорил об Анне не просто так. — Парень отставил обе кружки с чаем на небольшой столик у камина и взял Гейл за руки. — Недавно ты просила меня принять твоё стремление к справедливости, принять тебя такой, какая ты есть, даже если мне не по душе то, что ты делаешь. Я долго думал над твоими словами, и в конце концов понял, что у меня попросту нет другого выбора, ведь ты для меня дороже всего на свете. Теперь же я прошу об ответной услуге. Прими и ты мою нежную привязанность к друзьям детства. Я не стану требовать, чтобы ты пыталась подружиться с Анной, ведь дружбу нельзя навязать. Но хочу, чтобы ты доверилась мне и проявила уважение к тому, что для меня важно, к моим чувствам.       Голос Оминиса с каждым словом дрожал всё сильнее, а руки казались ледяными, но Абигейл не перебивала. Давала Мраксу возможность высказаться и, что важнее, быть услышанным.       Однако вопрос, который не давал девушке покоя, похоже, витал в воздухе.       — Я не дурак, ну, по крайней мере, обычно, — криво усмехнулся юноша, — и прекрасно понимаю, что чувства Анны ко мне отличаются от того, что я когда-либо смог бы испытать к ней. Я уже не раз давал понять, что её влюблённость не взаимна, но всегда был мягок, боялся, что неосторожно резкий отказ может разрушить нечто ценное, важное для меня и, надеюсь, для неё тоже. Но обещаю тебе, Гейл, что наберусь смелости поговорить с Анной откровенно и крайне серьёзно. Если после этого она разорвёт наши взаимоотношения… — Оминис запнулся, но тут же взял себя в руки: — если такое случится, пусть будет так. Я не откажусь от тебя и не стану играть в любовь с той, кто всегда будет мне сестрой. Но было бы легче, если бы я не чувствовал, что одним только общением с Анной словно подвожу тебя. Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?       Последний вопрос был задан совершенно искренне, так как Оминис действительно не понимал, смог ли донести до девушки то, что творилось у него в душе. Но Абигейл молчала, заставляя своего собеседника нервничать ещё сильнее.       Наконец, когда он уже отчаялся услышать ответ и судорожно пытался придумать, как бы сменить тему, тишину гостиной разорвал тихий голос.       — Да, понимаю. Прости меня. — Гейл непросто давались эти слова, но сказать их было нужно, и девушка очень старалась звучать уверенно. — Я настолько ушла в собственные волнения и переживания, что совершенно не задумалась о том, что чувствуешь ты. А ведь тебе сейчас каждый день приходится наблюдать, как медленно угасает близкий тебе человек, как бы я к ней ни относилась. Про Себастьяна и говорить нечего. Я как-то пришла в Выручай-комнату раньше, чем планировала, и увидела его с красными от слёз глазами. Конечно, Себ убеждал меня, что виной всему сок прыгучих луковиц, которые он неправильно порезал. Но я-то знаю, что он просто не хотел показывать слабость, когда всё и так слишком сложно. Не могу даже представить, каково ему. Вам обоим. — Абигейл неожиданно мрачно усмехнулась. — И единственная надежда — Древняя магия, талантом к которой, по иронии судьбы, наделена девушка, которая откровенно недолюбливает Анну, причём взаимно. Готова поспорить, вы оба не раз ловили себя на сомнениях — захочу ли я вообще её спасать? А она сама? Примет помощь от той, кого на дух не переносит?       Судя по тому, как покраснел Оминис, Гейл попала в точку. Но девушка не стала заострять на этом внимание.       — Прости, что я повела себя как настоящая эгоистка. Я знаю, что меня это совершенно не оправдывает, но в последнее время столько всего навалилось, и я так запуталась. Я обещаю, что постараюсь держать в узде свои дурные порывы. Не позволю поступкам Анны задевать меня и будить во мне худшее. А ещё я не хочу, чтобы ты думал, будто я не доверяю тебе. Оминис, это не так! — Абигейл крепче сжала всё ещё холодные ладони юноши. — Я думаю… нет, я абсолютно уверена, что дело во мне. В моей неуверенности. Может, кто-то и считает меня героем и всё такое, но в моей душе всё ещё живёт маленькая забитая девочка из приюта, которой каждый день напоминали о том, что она никому не нужна, что нет в мире человека, который полюбил бы её, что я умею только всё портить. И мне страшно, что это может оказаться правдой, что я просто придумала себе красивую сказку, в которой я что-то бы значила, как часто воображала в детстве.       — Гейл! — На лице Оминиса отразился испуг. Ему были прекрасно знакомы те чувства, о которых говорила Гейл, и он как никто знал, как тяжело с ними бороться. — Ты важна. Ты любима. Не позволяй страхам управлять тобой и твоими эмоциями. А всё остальное оставь мне. Обещаю, я не подведу. Не дам тебе упасть, помнишь?       Абигейл нежно, почти невесомо коснулась щеки Оминиса губами. И этот ответ звучал громче любых слов.       Уютная тишина, которой им обоим так долго не хватало, прервалась по инициативе Гейл, которая, казалось, просто не умела отключать мозг даже в такие моменты, и шестерёнки крутились и крутились, подгоняемые жаждой девушки узнать правду.       — И всё же кое-что не даёт мне покоя.       Вместо ответа Оминис лишь приподнял одну бровь и едва заметно улыбнулся. Теперь, когда они обо всём поговорили, юношу уже не пугали вопросы Абигейл.       — Приступ Анны, — пояснила девушка. — Тебе он не показался странным? Что могло так её взволновать, чтобы вызвать активацию проклятья? Насколько я помню, боли начинаются, когда Анна переживает. Разве мог её так взволновать дуэльный турнир, в котором она сама участвовала лишь в качестве зрителя?       Юноша поморщился — ему не очень нравился этот разговор.       — Гейл, ты сгущаешь краски. Я понимаю, почему ситуация показалась тебе подозрительной, но уверяю, это не более чем совпадение. Ты изучала состояние Анны, когда создавала средство, снимающее симптомы, а потому не хуже меня знаешь, что порой проклятие проявляется совершенно непредсказуемо. Я думаю, тебе не стоит принимать произошедшее на свой счёт.       Девушка поджала губы, не удовлетворённая ответом. Наверное, ей стоило бы успокоиться и сменить тему, но врождённое упрямство не позволяло этого сделать.       — Ты не думал, что Анна могла симулировать?       Оминис собирался возмутиться подобным обвинением в сторону подруги, но Гейл продолжила быстрее, чем юноша успел высказаться:       — Я недавно виделась с целителем Пруэттом. Он заглядывал в школу неделю или две тому назад, и я решила, что это отличный повод посоветоваться с ним о нашем с Себастьяном проекте по Зельеварению. А заодно спросила о лечении Анны. Так вот, Пруэтт сказал, что мне не о чем волноваться, и зелья, подобранные целителями для твоей подруги, отлично себя проявили. Хотя лекарства и не способны вылечить Анну, но прекрасно купируют симптомы и снижают влияние проклятия на организм в целом. То есть, если верить Пруэтту, а не верить ему у меня причин нет, у Анны просто не могло быть такого сильного приступа, чтобы она целый день не способна была встать с кровати в лазарете. Прибавь сюда «удивительно удачное» время, и ты поймёшь, откуда взялись мои сомнения.       Мракс внимательно слушал слова Абигейл, и теперь ему было о чём подумать. Хотя душа требовала продолжать защищать подругу, разум подсказывал, что в рассуждениях Гринвич есть зерно здравой логики. Возможно, не будь он сам свидетелем всей ситуации, прислушался бы к аргументам девушки.       — Нет, Гейл, — покачал головой Оминис, будто бы отгоняя сомнения. — Я был там, и могу сказать с уверенностью: невозможно так притворяться. Может, проклятие усилилось, и того лечения, что помогало раньше, теперь уже недостаточно? — с сомнением предположил юноша, сам понимая, как неправдоподобно это звучит.       Однако, Абигейл удивила его — не стала спорить.       — Всякое может быть, — пожала плечами девушка, одновременно придвигаясь ближе к Мраксу и укладывая голову у него на плече. — Каждый из нас всё равно останется при своём мнении, верно? — ответила она на незаданный вопрос.       — Пожалуй, что так. — Юноша был рад, что Гейл решила не развивать тему, а потому ответил коротко, не давая повода прицепиться к словам.       — Я обещаю, что не буду препятствовать твоему общению с Анной и постараюсь не давить, вынуждая тебя чувствовать себя некомфортно.       Девушка говорила тихо и совершенно серьёзно, но Оминису всё равно казалось, что обязательно будет какое-то «но». И Гейл не разочаровала:       — В то же время я надеюсь, ты выполнишь своё обещание и поговоришь с ней. Я хотела бы попросить тебя ещё кое о чём.       — Я весь внимание, — ободряюще улыбнулся парень. — Но смогу ли я выполнить твою просьбу или нет, скажу только после того, как ты её озвучишь.       — Будь осторожен. Я не доверяю Анне. Да-да, знаю, — Абигейл вновь не позволила Оминису её перебить. — Она — твоя подруга. Ты привык полагаться на неё и принимать её слова на веру. Но ведь так было и с Себастьяном. И к чему это нас привело? Я не говорю о том, что Анна свяжется с тёмными искусствами или что-то вроде того, великий Мерлин, конечно нет. — Девушке с трудом удавалось подбирать слова. Разговоры по душам никогда не были её сильной стороной. — Просто… будь внимательным, — повторилась Гейл. — Если заметишь какие-то странности — не отмахивайся от них. Если увидишь, что тебя пытаются обмануть — не притворяйся, что ничего не происходит. И не надо пытаться убедить меня, что ты так не делаешь, я сама много раз видела, как ты действуешь в ущерб себе, лишь бы сохранить дружбу с Себастьяном.       — Ты слишком хорошо меня знаешь, да? — Оминис усмехнулся, прижимая девушку крепче, прислушиваясь к мерному биению её сердца. — Хорошо, я не стану допускать прошлых ошибок и игнорировать, если что-то в поведении Анны покажется мне странным. Но взамен ты пообещаешь мне, что не станешь пытаться найти подвох во всём, что она делает. Идёт?       — Идёт… но прежде я хочу кое-что проверить.       Мракс тяжело вздохнул и чуть приподнял голову, словно обращаясь к кому-то свыше.       — Что на этот раз? — В голосе юноши слышалась усталость.       — Зелья, выписанные целителем. Ты сказал, что они могли перестать помогать. Я же думаю, что Анна могла саботировать лечение, чтобы привлечь к себе внимание. Знаю, тебе не нравится сама мысль о том, что она может так поступить, но позволь мне проверить. Если я ошибаюсь, то извинюсь. Может, даже попробую дать ей ещё один шанс. Если же нет — буду уверена, что Анна манипулирует тобой и Себастьяном.       Гейл говорила таким тоном, словно они обсуждают не вопрос предательства одного из наиболее близких для Мракса людей, а меню для пикника.       — Ты ошибаешься, это просто невозможно. Анна никогда бы так не поступила. Разве ты сама не видишь, как она страдает и угасает от проклятия? Нет, это просто какой-то бред, — категорично заявил Оминис. Слова Абигейл казались ему дурной шуткой, и юноша искренне не понимал, как вообще это могло прийти в голову.       Но Гринвич лишь пожала плечами, как будто не сказала ничего особенного.       — Значит, тебе нечего опасаться. Ну же, Оминис. Никому не будет вреда, я обещаю. Никто даже не узнает. Если я ошибаюсь, как ты в том уверен, не случится ничего страшного, наоборот. Это будет подтверждением того, что я предвзята и надумываю лишнего. Если же я права… Лучше, если вы с Себастьяном узнаете о том, что Анна пренебрегает лечением до того, как всё зайдёт слишком далеко, пока ещё есть возможность помочь ей.       На этот раз Оминису не к чему было придраться в словах Абигейл. Жизнь научила юношу, что даже самые близкие могут обмануть и причинить боль, а опыт прошлого года доказал, что Сэллоу — не исключение.       — Ну хорошо. — Это было не так уж просто, но Мракс пошёл на сделку с совестью и согласился. Но поспешил осадить Гейл, прежде чем она успела бы придумать что-то ехидное: — Но это единственный раз. Обещай мне. Если ты выяснишь, что нет никакого обмана, не станешь оттягивать и пытаться копать дальше. Поняла? — Наверное, это прозвучало бы грубо, если бы       Оминис не щёлкнул Абигейл по носу, одновременно рассмешив девушку и поставив точку в разговоре.       — Обещаю.       По уже сложившейся традиции, договорённость они скрепили поцелуем.       Возможность воплотить свой план в реальность появилась уже во вторник, когда у шестого курса занятия начинались только со второго урока, а у пятого первым стояло Зельеварение, которое ни один слизеринец не пропустил бы даже под страхом заключения в Азкабан. Пока Имельда тренировалась, Грейс и Нерида судорожно заканчивали домашнее задание по Гербологии, а Себастьян и Оминис мирно спали в своих постелях, Гейл спокойно вышла из общежития шестикурсниц (благо, соседкам было совершенно не до неё), оглянулась по сторонам, и юркнула в следующую по коридору дверь, за которой жили студентки пятого курса. Благо, магия школы запрещала запирать двери в комнату. Лучшее, что могли сделать ученики, — зачаровать свои вещи от воровства. Но ведь Абигейл и не собиралась ничего красть, верно? Совсем наоборот.       Найти кровать Анны не составило труда: постель была заправлена не слишком аккуратно, почти как у Себастьяна, на прикроватной тумбочке — упаковка «Берти Боттс» и портреты родителей и Соломона, а на стуле — знакомая шаль, в которую Анна часто куталась.       Зелий на видном месте не обнаружилось, но это было ожидаемо — Гейл и сама предпочитала хранить запасы так, чтобы нельзя было разбить их по неосторожности. Предположив, что Анна может хранить лекарства в тумбе, Абигейл попробовала открыть её, но дверца поддалась лишь после заклинания Аллохомора.       «Не доверяешь соседкам, значит? Или просто привычка?» — мысленно рассуждала девушка.       Флаконы с зельями, подписанные аккуратным почерком целителя Пруэтта, обнаружились в отдельном ящике вместе с инструкцией по применению. Быстро пробежавшись глазами по записке, чтобы не допустить промашки, Гейл приступила к задуманному: вытащила один из бутыльков и наложила на него чары Вестиритеро. Обычно это заклинание, позволяющее узнать, прикасался ли кто-то к вещи, считалось совершенно бесполезным, и многие даже не считали нужным его изучать, не представляя, как можно применить на практике. Накладывать на каждый предмет по отдельности для защиты от воров? Трудозатратно. К тому же, после активации чар, их нужно было обновлять. Если предмет использовался регулярно, проще было найти какое-нибудь другое заклинание, а не тратить время на Вестиритеро, которое, ко всему прочему, отнимало немало сил.       Зато для целей Абигейл эти чары подходили идеально: девушке нужно было узнать, достаёт ли Анна зелья, чтобы выпить, как предписано целителем. Если магия не сработает или следящая метка активируется не тогда, когда положено по инструкции, будет очевидно, что Сэллоу саботирует лечение. Если же чары вовремя укажут на то, что Анна доставала зелья, это, конечно, не будет гарантией того, что Сэллоу не пренебрегает рекомендациями целителя, но определённо станет для Гейл поводом задуматься: может быть, Оминис прав, и она относится к сестре приятеля слишком предвзято, ищет подвох там, где его нет?       Так или иначе, чары не проявили себя ни в тот же день, ни на следующий. Ну а к четвергу стало не до разговоров — нужно было срочно заканчивать подготовку к дню рождения Родолфа.       Малфой и сам не преминул напомнить о себе ещё предыдущим вечером, прислав очередную коробку с запиской, дочитав которую Абигейл испытала странное желание поправить нос слизеринскому красавчику. Сам по себе текст не содержал ничего особенного — привычные колкости и рекомендации по тому, как стоит себя вести. Но вот постскриптум заставил девушку вскипеть от злости.       «Не забудь хорошенько замазать свой шрам на скуле, он совершенно не подходит к платью», — ехидно гласили строки, выведенные изумрудными чернилами.       Как ни пыталась Гейл свести следы сражения с бандитками, тонкая белая полоса, кривым росчерком пересекающая правую скулу и щёку, никак не желала исчезать. Не помогали ни зелья, ни мази. Был опробован уже весь возможный арсенал лекарственных средств из школьных учебников и справочника, подаренного Пруэттом, но всё бестолку. Из зеркала на Абигейл по-прежнему смотрело недовольное лицо со шрамом.       Подобные перемены во внешнем виде подруги поначалу испугали соседок девушки, но они довольно быстро привыкли, и даже старались подбодрить Гринвич, заявляя, что всё не так уж страшно, а маскирующая мазь отлично помогает скрыть следы «несчастного случая» (Гейл не рискнула рассказать правду, сославшись на неудачный эксперимент и взорвавшийся в опасной близости от её лица котёл).       Больше никто о шраме и не упоминал, а потому Абигейл всерьёз думала, что ей неплохо удаётся его маскировать. И вот теперь слова Малфоя пробудили в душе девушки целую бурю из смущения (перед другими) и злости (на саму себя).       Но как бы ни раздражал Родолф своими ехидными комментариями, винить его было не в чем, и первое желание плюнуть на все договорённости и отказаться покидать замок быстро стихло, утонув в суете подготовки к мероприятию.       Сбегать в Хогсмид и забрать подарок из «Фолиантов и свитков» — выполнено.       Сварить маскирующую шрамы мазь по обновлённому рецепту — готово.       Ещё раз обговорить с Оминисом их стратегию поведения на приёме — есть.       Придумать причёску, которая идеально дополнила бы платье — сделано.       Прочие мелочи жизни Абигейл решила оставить на пятницу, справедливо рассудив, что думать о макияже заранее смысла всё равно не было, тем более что Нерида обещала помочь подруге.       Хотя никто из соседок Гейл не был приглашён на праздник, они хотели хоть как-то поучаствовать.       «Ты должна блистать! Родители твоего кавалера — те ещё снобы даже по меркам чистокровных, а потому нельзя, чтобы лорд и леди Малфой подумали, что их сыну лучше обратить внимание на Стефанию Гринграсс или вообще какую-нибудь Оттилию Фоули, упаси Мерлин», — причитала Грейс. Имельда и Нерида дружно кивали, соглашаясь с подругой.       Что ж, выбора у Абигейл всё равно не было. Как минимум, потому что того требовала ситуация. Как максимум — Гейл и самой хотелось затмить Оттилию, чтобы у Оминиса даже сомнений не возникло в правильности своего выбора.       — Ты выглядишь… А есть вообще такое слово, которое обозначало бы превосходную степень «сногсшибательно»? — Грейс восхищённо смотрела на подругу, не в силах отвести взгляд. — Гринвич, какая же ты везучая! Похоже, Родолф очень сильно тебя любит, раз дарит такие наряды.       Абигейл могла бы поспорить с подругой относительно чувств Малфоя. Однако, стоило признать, что в этот раз блондин вновь превзошёл себя. Если Гейл, не слишком-то избалованная в своей жизни красивыми нарядами, считала шедевром сказочное платье, подаренное Родолфом к приёму по случаю свадьбы Марволо, то теперь девушке с трудом удавалось подобрать слова, несмотря на всю её начитанность. Было очевидно: если Малфой сказал «блистать», то иные варианты не рассматриваются.       На первый взгляд могло показаться, что платье мало чем отличается от предыдущего, если не брать в расчёт его цвет: юбка с потайным карманом выполнена из нежнейшей газ-рисовой ткани, градиентом переходящей от белого к глубокому тёмно-изумрудному оттенку зелёного, корсет — атлас, расшитый тончайшим кружевом в тон нижней части юбки. Короткие рукава, выполняющие скорее декоративную функцию, — из того же невесомого газа и кружев.       Дополняли образ высокие, до плеча, митенки, словно продолжающие рукава, туфельки в тон подолу и шёлковая мантия, вторящая расцветке юбки. Завершающим штрихом стала высокая причёска, подчёркивающая шею, на которой висел достаточно простой и лаконичный кулон в виде птицы.       Разумеется, сходство с прошлыми нарядами было очевидным. Но в то же время это платье не делало из Гейл лесную нимфу или светскую дебютантку. Оно идеально подчёркивало все особенности фигуры девушки, превращало недостатки в достоинства, отражало внутреннюю суть, представляя её обществу как нечто совершенно прекрасное. В этом платье Абигейл Гринвич была всё той же Абигейл Гринвич, просто… красивой?       Гейл не так уж часто готова была назвать себя «красивой», но сейчас глядя в отражение она видела миниатюрную элегантную юную леди с длинными густыми волосами цвета воронова крыла, с сияющими ярко-синими глазами, с ровной спиной и читающейся в каждом тонком штрихе образа внутренней силой.       — Ты такая… Знаешь, если бы мне сказали, что ты — наследница Слизерина, я не усомнилась бы ни на секунду. — Имельда, как обычно, стояла немного в стороне от всех. Спортсменка редко кого-то хвалила даже на тренировках, а уж услышать от неё комплимент за пределами поля для квиддича было на вес золота, а потому Абигейл не смогла удержаться и расплылась в улыбке.       В эту секунду, в комнате женского общежития, окружённая подругами, Гейл чувствовала себя особенной. Не «избранной», обязанной спасти весь мир и раскрыть древние тайны, не «звездой факультета», которой нужно поддерживать правильное количество изумрудов в гигантских песочных часах, не «смелым бойцом», которому по плечу сражения с бандитами и чудовищами.       Абигейл чувствовала себя — собой. Но особенной, красивой, интересной. Той, кого стали бы провожать взглядом, силясь узнать хоть немного лучше. Той, кому хочется улыбаться этим вечером. Той, кто достойна любить и быть любимой. Удивительно, как одно лишь только правильное платье способно изменить не только девушку, но и её видение себя.       — Пожелайте мне удачи! — бросила подругам Гейл, наконец отрываясь от зеркала и подхватывая с прикроватной тумбочки празднично упакованный конверт — подарок для Родолфа.       — Тебе она не понадобится, — услышала голос Имельды девушка перед тем, как дверь общежития закрылась за её спиной.

***

      — Вы готовы отправиться, мисс Гринвич? — с улыбкой поинтересовался Родолф, стоило Абигейл выйти в общую гостиную.       Нужно отметить, что именинник был окружён вниманием, в особенности, женским, и пребывал в отличном настроении. И Гейл в этот момент несложно было понять, почему многие студентки находили Малфоя красивым. Юноша выглядел действительно потрясающе, ничуть не уступая своей спутнице: белая рубашка с воротником-стоечкой, светло-серый шёлковый жилет, расшитый серебристыми нитями, глубокого изумрудного цвета удлинённый бархатный жакет с серебряным же декором, чем-то напоминающий не то камзол, не то сюртук, не то нечто среднее между этими элементами мужского гардероба. В руках — неизменная трость, а в глазах — озорные огоньки.       — Почти, мистер Малфой. — Абигейл тоже не смогла сдержать улыбку. — Вы позволите украсть вас на минутку у вашей прелестной компании?       — Хотя я буду в вашем распоряжении весь вечер, я просто не смею отказать. — Родолф, уже готовый рассмеяться в голос, поднялся с кресла и, подбросив в воздухе трость, направился к Гейл.       — Итак, о чём ты хотела поговорить? — уже более серьёзным тоном поинтересовался именинник, когда они отошли на расстояние, с которого их не смогли бы подслушать.       — Вот, это тебе.       Гринвич чуть смущаясь протянула конверт. Она всё ещё не была уверена, что идея выгорит. В конце концов, сложно было удивить и порадовать такого избалованного парня, как Малфой.       — Ты же знаешь, что могла бы вместе со всеми вручить подарок в начале приёма, как полагается? Ох, тебя ещё учить и учить манерам, даже красивая обёртка не спасает! — Юноша показательно приложил ладонь ко лбу, словно разболелась голова.       Гейл усмехнулась — устраивать перепалки с Малфоем было куда привычнее и комфортнее, чем любезничать. Всё волнение как-то резко сошло на нет.       — Открывай уже. Вряд ли твоим родителям понравится, если они увидят.       В серых глазах Родолфа промелькнуло какое-то хищное любопытство, и парень потянул за ленту, украшающую конверт.       — Даже так? — Юноша со всех сторон осмотрел конверт, а затем вернул Абигейл её старую шутку: — А от этого хотя бы противоядие есть?       — Открывай уже. — Гейл, казалось, покраснела ещё сильнее. Она до сих пор не была уверена, как Малфой воспримет её подарок.       Ещё раз окинув девушку полным скептицизма взглядом, парень аккуратно снял обёртку и вытащил содержимое.       Моцарт, Шуберт, Шуман, Григ, Бетховен, Мендельсон — все эти фамилии были совершенно незнакомы Родолфу. Кроме одной. Шопен. Дрожащими руками юноша открыл нотный сборник и пролистал его до нужной страницы, а затем застыл, будто не веря собственным глазам.       — Гринвич, ты… ты даже не представляешь, что сделала для меня, — где-то на грани слышимости прошептал Малфой.       Не сдержав эмоций, юноша бросился обнимать подругу, откровенно шокировав её подобным поведением. За секунду до того, как Родолф сорвался с места, едва не выронив стопку сборников, Абигейл заметила слёзы в уголках его ртутно-серебристых глаз.       — Эй, эй, с тобой всё в порядке? Ничем не отравился? Или ты огневиски перепил уже с утра? — Гейл привыкла видеть Малфоя разным: саркастичным, весёлым, раздражённым, уставшим, злым, надменным. Даже искренним, когда парень общался с лучшими друзьями, Виктором и Стефанией. Но Родолфа плачущим — ещё ни разу. А потому девушка искренне не знала, как правильно реагировать.       Однако, Малфой решил вопрос за неё, быстро сделав шаг назад и нацепив привычную маску по жизни скучающего избалованного аристократа и спрятав ноты за спиной, словно их могли отобрать за проявлений неожиданных эмоций.       — Если хоть одна живая или неживая душа узнает о том, что сейчас произошло… — прошептал он, озираясь по стороная, чтобы убедиться, что никто ничего не видел.       — Знаю-знаю, ты скормишь меня гигантскому кальмару, — отшутилась Абигейл, ловя себя на мысли, что общаться с Родолфом вот так было куда проще и привычнее. Однако, что-то между ними всё же неуловимо изменилось, словно по давно выстроенной стене прошла едва заметная трещинка.       — Хуже, — округлил глаза парень и поиграл бровями в своей обычной насмешливой манере, — я пущу слух, что на самом деле ты не болеешь за «Холихедских гарпий» и сделаю всё, чтобы это дошло до Имельды.       Гейл почти не притворно ужаснулась:       — Ты не посмеешь! Это даже не жестоко, а попросту бесчеловечно!       — Ну, если ты достаточно устрашилась, предлагаю прекратить наш маленький обмен любезностями и отправиться в поместье. Родители ожидают нас в течение… — Родолф бросил взгляд на настенные часы, — … получаса. И если у тебя не имеется возражений, я отнесу ноты в комнату, и мы пойдём туда, откуда можно трансгрессировать. Если возражения есть, то мне, в сущности, плевать, так что просто смирись и жди здесь.

***

      — Добро пожаловать в Малфой-мэнор, мисс Гринвич, — Родолф одним движением руки заставил распахнуться кованые ворота на широкой подъездной дороге.       Абигейл сделала шутливый реверанс и шагнула на территорию поместья, с любопытством оглядываясь по сторонам. Владения одной из богатейших семей магической Британии выглядели именно так, как девушка себе и представляла: огромный особняк в готическом стиле, с множеством башенок и шпилей, поражал своими размерами — казалось, будь он ещё совсем немного больше, и его можно было бы назвать замком.       К этому шедевру магическо-архитектурной мысли вела широкая подъездная дорога, обсаженная с обеих сторон многовековыми тисами и завершающаяся широким круглым каскадным фонтаном. Территория поместья была огорожена высокой живой изгородью, на которой неподалёку от ворот гордо восседал роскошный белый павлин.       — Нравится, да? — Малфой, хитро прищурившись, смотрел на подругу. Юноша явно гордился наследием предков.       — Я бы сказала, что мэнор изумителен, но ты ведь и сам это знаешь, — в тон своему спутнику откликнулась Абигейл. — Ты как-то упоминал, что тут определённо красивее, чем в Мракс-мэноре. Так вот, теперь я готова согласиться.       — Ещё бы ты решила спорить! — хохотнул Родолф, подставляя Гейл руку, чтобы девушка могла на неё опереться. — Что ж, не будем заставлять моих дражайших родственников и гостей ждать слишком долго.       — Звучит так, будто ты не слишком горишь желанием видеть некоторых из них, — не сдержала любопытство Абигейл.       — Ma chérie, тебе ли не знать, что на подобные мероприятия приглашают не тех, кого «горят желанием видеть», а кого полагается. Если бы я мог провести этот вечер так, как сам того желаю, то напился бы в компании Виктора в каком-нибудь элитном пабе, — легкомысленно отмахнулся Малфой. — А отмечать свой день рождения в компании нашего замечательного директора и ещё пары десятков «правильных» гостей — обязанность людей моего круга. Даже Мраксы, вопреки их репутации, не позволяют себе пренебрегать некоторыми условностями. Так что придётся немного потерпеть.       За то время обсуждения светских условностей, Абигейл и Родолф успели добраться до высоких дверей, которые при приближении наследника хозяина дома и гостьи открылись сами собой. По крайней мере, девушке так показалось, но Малфой поспешил развеять иллюзию:       — Отец не любит, когда домовики появляются на глаза, тем более при гостях. Прошу, миледи. — Юноша сделал приглашающий жест рукой, пропуская Гейл вперёд.       — Добро пожаловать, мсье Родолф. Леди.       Абигейл едва не споткнулась о подол собственного платья, когда перед ними словно из ниоткуда возник статный мужчина в чёрном костюме-тройке, кипенно-белых рубашке и перчатках и с палочкой в руке.       — Мсье Лежён. Позвольте представить мою спутницу, мисс Абигейл Гринвич.       — Ravi de vous rencontrer, mademoiselle. — Мужчина слегка поклонился.       — Bonsoir, monsieur Lejeune. Enchantée, — присела в лёгком реверансе Гейл, не уверенная, кем именно является её собеседник.       — Лежён, гости уже начали собираться? — прервал обмен любезностями Родолф.       — Нет, мсье. Пока прибыл только ваш брат мсье Каллистус Малфой с супругой, мадам Пруденс. Вместе с лордом и леди Малфой они ожидают вас в малой гостиной.       — Что ж, Абигейл, готовься. Началась неприятная часть вечера, — усмехнулся парень, вновь устраивая руку девушки на своём локте. — Благодарю, Лежён.       — Это ещё почему? — поинтересовалась Гейл, разглядывая интерьер особняка, пока они шли к загадочной «малой гостиной».       А посмотреть определённо было на что: мраморные колонны, серебряные канделябры, живые скульптуры. Стены, украшенные шёлком глубокого зелёного цвета, шпалерами и гобеленами, отделаны тёмной древесиной. На стенах — множество портретов, глядящих равнодушно и надменно из своих рам. Стрельчатые окна и витражи занавешены бархатными шторами, а каменные полы укрыты густыми коврами, скрадывающими шаги. Буквально всё в этом доме кричала о статусе и достатке его владельца, но при этом не казалось вычурным, аляповатым. Совсем наоборот, элегантным и изысканным, подчёркивающим не только богатство, но и тонкий вкус и прекрасное чувство стиля.       — Ну вот скажи честно, — задумчиво отозвался Малфой, — ты считаешь моего отца высокомерным снобом?       Наверное, кто-то другой и стушевался бы от подобной прямолинейности, но не Абигейл.       — Не только твоего отца, но и тебя самого, — пожала плечами девушка, заставив Родолфа споткнуться на ровном месте.       — А я-то думал мы друзья! Ты просто разбиваешь мне сердце, Гринвич, — театрально возмутился парень.       — Не ври, у тебя нет сердца. — Гейл уже едва сдерживала смех.       Малфой округлил глаза.       — Да? А ведь и правда! Значит, ничего страшного, переживу. О чём это я? Ах да, вспомнил. Так вот, если ты считаешь «заносчивым снобом» моего отца, и уж тем более меня, то просто попробуй вообразить себе человека, которого подобным эпитетом наградил мой папенька. Жёнушку, кстати говоря, брат выбрал себе под стать. Миссис Каллистус Малфой, в девичестве мисс Бёрк, такая же высокомерная и несносная, как её супруг. Но зато можно сказать, что они нашли друг друга. Теперь вместе презирают всё магическое сообщество и целый мир в придачу. Так что будь готова к нападкам и придиркам.       — Подожди, ты сказал, что твоя невестка из рода Бёрков? Как и… — Абигейл не решилась закончить предложение вслух, надеясь что Родолф и так догадается.       — Да, ты всё верно поняла. Пруденс приходилась кузиной Либинине Мракс.       Гейл задумалась над тем, как переплетены между собой все чистокровные волшебные семьи, и даже не заметила, когда её спутник резко остановился перед двустворчатой дверью чёрного дерева.       — Мы пришли. Глубоко вдохнула, выдохнула, спину выпрямила, и вперёд, — проинструктировал девушку Родолф, прежде чем отрезать пути к отступлению.       Стоило имениннику и его спутнице появиться на пороге малой гостиной (на вкус Гейл, в разы превышающей размерами то, что хотя бы теоретически можно было назвать «малым»), все присутствующие, до того момента явно о чём-то жарко спорившие, резко замерли и засуетились. Пока родственники спешили поздравить Родолфа — кто горячо расцеловав в обе щёки (леди Малфой), а кто — более прохладно и сдержанно (лорд Малфой, а также брат юноши с супругой), Абигейл машинально и согласно этикету отвечала на приветствия, параллельно разглядывая собравшихся.       Каллистус, стоит отметить, был почти точной копией своего отца, почти как и Родолф. Однако младший из братьев унаследовал от матери более изящные и нежные черты лица, делавшие его почти женственно красивым, в то время как лорд Малфой и его старший сын отличались одинаково острыми скулами, высокими лбами и тонкими губами. Каллистус, к тому же, в отличие от отца и брата, не отпускал длинные волосы, предпочитая по-деловому строгую причёску, не слишком-то соответствующую моде. Да и в целом мужчина создавал впечатление человека серьёзного, куда больше озабоченного важными делами и честью рода, чем интригами, развлечениями и удовольствиями жизни.       Его супруга, напротив, кардинально отличалась от всего семейства Малфой: рыжевато-русые волосы, собранные в причёску, придающую объём довольно редким волосам, худоба, граничащая с сухостью, осанка, будто женщина проглотила жердь, и скучающее выражение лица. Довольно красивого, надо заметить, но почему-то неприятного. Может, из-за высокомерия и презрения, буквально написанного у Пруденс на лбу?       — Мисс Гринвич, рада приветствовать вас в Мэноре. Вы выглядите просто превосходно. — Нежный голос Серены, решившей уделить внимание гостье, вырвал Абигейл из размышлений о гармоничности пары старшего наследника семейства и его супруги.       — Благодарю, леди Малфой, — с улыбкой ответила на комплимент девушка, приседая в лёгком реверансе. — И всё же вряд ли хоть кто-то сможет затмить вас, тем более в такой день.       — Вы мне льстите, конечно же, — рассмеялась женщина, — но не стану врать, заявляя, что мне это неприятно.       Хотя слова Гейл и были данью этикету, нельзя было бы назвать это ложью. Мать именинника, имевшая двух взрослых сыновей, хотя и не отличалась яркой красотой, как, например, Стефания Гринграсс или Оттилия Фоули, обладала каким-то особым шармом и очарованием, всем своим видом демонстрируя окружающим аристократичность, уверенность и элегантность. Графитово-серое бархатное платье, богато расшитое серебром и украшенное изумрудами и шерлами, прекрасно подчёркивало по-девичьи стройную фигуру женщины и идеальную осанку, приличествующую настоящей леди. На лице — покровительственная улыбка, а в глазах — озорной блеск, который унаследовал от матери и Родолф. Пожалуй, и в свои годы леди Малфой могла бы посоперничать с ровесницами сыновей. Могла. Но ни за что бы не стала — слишком уж горда и самодостаточна.       — Мисс Гринвич? Премного наслышан и рад наконец встретиться с вами лично, — включился в разговор Каллистус. Заявленной радости, однако, Гейл в его голосе не услышала. — Не могу не согласиться с матушкой: вы выглядите великолепно. Но это, как раз, не удивляет. Мой брат всегда отличался прекрасным вкусом.       Абигейл едва сдержала усмешку: «Что ж, очко в пользу вашего умения играть словами, мистер Малфой». Фраза Каллистуса была очевидно двусмысленна, и не так уж просто было понять, о чём говорит мужчина: о Гейл или о том, за чей счёт куплен её наряд. Сама девушка склонялась ко второму варианту.       — Юноша, вам следовало бы лучше выбирать слова! — возмутилась Серена, легонько шлёпнув старшего сына по предплечью. — Иначе вас поймут превратно.       — Простите мою косноязычность, — усмехнулся Каллистус. Раскаяния, тем не менее, за ним замечено было ровно столько же, сколько радости во время приветствия. — Если слухи об уме мисс Гринвич не преувеличены, я уверен, она поймёт меня правильно.       А вот двусмысленность никуда не делась.       — Можете даже не сомневаться, мистер Малфой. — Девушка одарила собеседника самой холодной из улыбок, что имелись в её арсенале.       — Дорогой брат, — наконец, подоспел на выручку Родолф, — не хотелось бы отрывать тебя от, без всяких сомнений, очень увлекательного, разговора с Абигейл, но, кажется, наши гости скоро начнут пребывать.       — В таком случае, полагаю, нам с Пруденс будет лучше на время вас покинуть. Прошу меня простить, — поспешил откланяться Каллистус, напоследок наградив Гейл многообещающим взглядом. Впрочем, эти «обещания» явно не грозили девушке ничем приятным.       — Кстати говоря о гостях, — присоединился к разговору лорд Малфой, едва его старший сын и невестка покинули гостиную. — Стоит проверить, всё ли готово к их появлению. Родолф, ты не мог бы помочь своей матери с этим ответственным делом?       Мужчина совершенно однозначно намекал, что хочет поговорить с Абигейл наедине. И выбрал формулировку, при которой сын не смог бы ему перечить даже в собственный праздник. Но Родолф не был бы собой, если бы так быстро согласился. Гейл ободряюще улыбнулась своему спутнику, когда тот уже собирался открыть рот, чтобы поспорить с отцом.       Как только юноша вышел из комнаты, на прощание ещё раз окинув внимательным взглядом свою спутницу, его отец повернулся к девушке, жестом предлагая ей занять одно из кресел, обтянутых дорогим текстилем. Зелёным, разумеется.       — Эльфийское вино? Огневиски? Может быть, тыквенный пунш?       — Благодарю, но вынуждена отказаться. Осмелюсь предположить, что вы вынудили ваших родственников оставить нас наедине не для того, чтобы насладиться напитками.       — Вы чрезвычайно проницательны, мисс Гринвич. — Хозяин дома занял кресло напротив собеседницы. — А вот я, пожалуй, всё же не стану отказывать себе в удовольствии, если позволите, — как бы извиняясь улыбнулся мужчина и дважды хлопнул в ладоши.       Спустя секунду на столике перед ним появился роскошный хрустальный бокал с двойной порцией огневиски. Очевидно, домовику не требовалось уточнять предпочтения хозяина.       — Итак, мисс Гринвич. Полагаю, вы уже догадались о предмете нашей беседы?       — Смею предположить, что речь пойдёт о моих взаимоотношениях с вашим сыном. А это означает, вам удалось выяснить что-то о моей… о моём происхождении, — в последний момент исправилась Абигейл, сочтя формулировку «о моей семье» не слишком подходящей в данном контексте.       — Что ж, в умении делать логические выводы вам не откажешь. Вы правы, однако, лишь отчасти. — Лорд Малфой покрутил в руках бокал, задумчиво разглядывая стену позади собеседницы. — Буду с вами откровенен: достоверных сведений о том, кем именно были ваши родители, мне получить так и не удалось. А потому, всё, что мне остаётся — опираться на обрывочные данные и слухи, сопоставлять факты. Строить предположения. К счастью, сегодня вы принесли в Мэнор то, на чём основана основная моя теория. Вы позволите?       Мужчина отставил напиток в сторону и указал на шею Абигейл. Спорить было бы странно, а потому девушка лишь кивнула. Альфеус в считанные секунды преодолел разделяющее их расстояние и протянул руку с массивным перстнем к кулону.       — Прекрасная вещица, вы не находите? — Вопрос явно был риторическим. — Откуда она взялась у вас, мисс Гринвич?       — Она была со мной, когда меня нашли младенцем, — не видела смысла лгать Абигейл. — Осмелюсь предположить, что кулон принадлежал моей матери.       Девушке было не слишком-то комфортно от подобной почти интимной близости, но её собеседника, казалось, не интересовало ничего, кроме украшения. Закончив рассматривать каждую деталь гравировки, лорд Малфой, наконец, вернулся на своё место, чтобы продолжить беседу.       — Если мои сведения верны, вы почти угадали. Я полагаю, эта птичка — подарок вашего отца своей возлюбленной. О, должно быть чувства были действительно сильны, если он решил отдать ей… амулет, созданный самой Изольдой Сейр. О-о-о, да, дорогуша, — Малфой явно наслаждался замешательством и шоком Абигейл. — Мне уже доводилось встречать описание этой вещицы. Правда, многие до сих пор считают её не более, чем легендой. Говорят, эта птичка способна усиливать чары, создаваемые её владельцем. Скажите, мисс Гринвич, ощущали ли вы нечто подобное, когда колдовали в этом прелестном ожерелье? Право слово, мне любопытно.       — Я… нет, простите, сэр. — Рассказ мужчины выбил девушку из колеи, но она изо всех сила старалась держать лицо. — Не замечала ничего подобного, так что мне нечем утолить ваш интерес.       — Какая жалость. Что ж, это всё равно ничего не меняет. — Хотя Альфеус старался делать вид, что его искренне интересует бокал с огневиски, Малфой всё же не отрывал взгляда серых, словно грозовое небо, глаз от Абигейл. Он выдержал несколько мгновений, прежде чем продолжить, резко сменив тему: — Я был знаком с Гидеоном Мораном. Владельцем вашего украшения, — пояснил мужчина, купившись на недоумение, написанное на лице девушки. — Интересным он был человеком. Знаете, а ведь вы похожи на него внешне. Угольная чернота волос, упрямство во взгляде, гордый подбородок. Да, определённо есть сходство. Полагаю, острый ум и необычайный магический талант вы также унаследовали от отца. Разве что синие глаза, похоже, от матери. Жаль, нам вряд ли удастся когда-либо узнать, кем она была. Гидеон был… очень обходителен. Многие волшебницы разных стран были влюблены в харизматичного искателя приключений. Как по мне, глупость несусветная. Но молодость тяготеет к романтике. Моран разбил немало сердец своим появлением на островах и на континенте. Ещё больше — своим же бесследным исчезновением. Но это всё уже домыслы. Вряд ли вам интересны слухи, не так ли, мисс Гринвич? — В улыбке хозяина поместья на миг проскользнул азарт.       Мужчина явно затеял какую-то игру, но Абигейл пока не удавалось разгадать его замысел. Древняя магия клокотала внутри, резонируя с желанием девушки сковать лорда Малфоя чарами и вытрясти из него всё, что ему известно, будь то факты, догадки, домыслы или даже слухи, пересказанные пьяницами в Дырявом котле. Что угодно, что могло бы дать хоть какую-то зацепку, даже маленький ключик, приоткрывающий дверцу к тайне смерти Гидеона и Лаванды. Но правила игры устанавливала не Гейл, а изменить их девушка пока не могла.       — Люди всегда болтают, — как бы неуверенно пожала плечиком Абигейл. — нельзя быть уверенными, что это не пустые слухи. К тому же, как вы и сказали, лорд Малфой, то, что Гидеон Моран является моим отцом — не более, чем ваше предположение, основанное на косвенных доказательствах.       — Несомненно, вы правы, мисс Гринвич. Однако, я почти уверен в этом «предположении». Не сочтите за пустое бахвальство, но я ошибаюсь крайне редко. И никогда — если речь идёт о будущем моей семьи. А вы, вполне вероятно, станете этим самым будущим для моего младшего сына.       Вот теперь у Гейл было за что зацепиться.       — Следует ли мне расценивать ваши слова как отцовское благословение? — Девушка позволила себе улыбку.       Больше всего на свете хотелось расспросить мужчину о подробностях: где он познакомился с её отцом, каким он был, с кем общался, кому доверял. Но было слишком рано. Этот ход был уже знаком Абигейл: стоило задать вопрос, и она окажется в проигрышном положении, выдав свою потребность в информации. Малфой должен был предложить сам. А значит, нужно было ждать и вести игру.       — Разумеется. До тех пор, пока я не найду подтверждение своего предположения или его же опровержение, а также не узнаю, кем была ваша мать.       У Альфеуса явно был свой интерес. Он не затеял бы весь этот разговор просто для того, чтобы поделиться своими успехами в поиске данных. Значит ему было нужно что-то другое.       — Не сочтите за грубость, но что будет, если вам так и не удастся больше ничего отыскать? Не в этом году, не в следующем? А может, мы состаримся раньше, но так и не узнаем правды? — Абигейл прошлась по тонкой грани, но так было необходимо. Небольшая провокация для проверки реакции.       Однако, мужчина, сидящий напротив, лишь усмехнулся.       — Разумеется, любые поиски должны иметь свой предел. Думаю, к тому времени, когда Родолф закончит обучение в Хогвартсе, мне удастся собрать достаточно информации для принятия решения. Если же нет… Если такого не случится, я удовлетворюсь своими предположениями и дам согласие на брак моего сына с вами, даже если это будет означать, что на нашем семейном древе появится фамилия «Гринвич».       Вот оно! Разумеется, это была лишь догадка, но Абигейл с трудом сдержала победную улыбку. Во-первых, Альфеус явно уверен в своих подозрениях о происхождении потенциальной невестки, а значит, вероятнее всего утаил от девушки часть информации. А во-вторых, Гейл зачем-то была нужна Малфою, если он готов был даже рискнуть чистотой рода. И, скорее всего, это связано именно с Гидеоном Мораном. Что ж, у Гейл и Родолфа определённо найдётся, о чём поговорить, когда этот фарс с приёмом завершится.       — Я безгранично рада слышать это, лорд Малфой. — Девушка изобразила нежную улыбку, стараясь не думать о том, что Златовласка оторвёт ей голову, и слегка поклонилась, словно была искренне признательна мужчине. — Ох, сколько же времени! Надеюсь, мы не заставим именинника и гостей ждать? — как бы невзначай поинтересовалась Гейл.       — Действительно, стоило бы поторопиться. — Альфеус коротким жестом отставил в сторону бокал, который тут же исчез. — Может, напоследок вы хотели бы спросить меня о чём-то? Например, о том, кем был Гидеон Моран? Откуда родом ваш отец?       Вопрос уже почти сорвался, но Абигейл вовремя прикусила язык.       — Лорд Малфой, вы дали мне имя. Это уже куда больше, чем я надеялась. Остальное я постараюсь найти сама.       — Скромность вам не к лицу, мисс Гринвич. По крайней мере не сейчас, когда вы в Мэноре и одеты в цвета моего рода. Думаю, кое-что я мог бы изложить в письменном виде. Разумеется, если вы пообещаете сохранить всё в тайне. Хотя бы на какое-то время.       «И Абигейл Гринвич ловит снитч!» — раздался в голове девушки голос Люкана Шумсби, комментатора матчей по квиддичу в этом учебном году. Почему-то Гейл даже не сомневалась, что прояви она любопытство, информация досталась бы ей куда дороже.       — Ну что вы. Разумеется, я буду крайне признательна, если вы поделитесь тем, что вам удалось разузнать и, тем самым, поможете мне с самостоятельными поисками. Смею лишь надеяться, что это не отберет слишком много вашего времени.       — Ничуть, мисс Гринвич, — радушно улыбнулся мужчина, поднимаясь с кресла и протягивая руку, чтобы помочь своей собеседнице. — Кажется, теперь нам действительно пора.       В Танцевальной зале (Родолф сразу предупредил Абигейл, чтобы та не смела путать с Бальным залом) царила суматоха. Гости уже начали собираться, и Малфой-младший с трудом отбивался от желающих поздравить именинника и одарить его чем-то, несомненно, крайне полезным и роскошным. Помогали юноше в нелёгком деле самообороны Стефания и её жених Филипп Крауч. Среди гостей Гейл успела заметить несколько знакомых лиц: Розалию Яксли, которую её родители прочили в жёны Родолфу, Амелию Фоули, сестру Оттилии, Хефзибу Крауч (Абигейл не удержалась от мысли, что пышное платье совершенно не подходит к довольно крупной фигуре девушки), ещё нескольких сокурсников и сокурсниц Златовласки из его компании, к своему удивлению — директора Блэка с супругой и сыновьями, пару представителей попечительского совета школы — с большого расстояния, конечно, разглядеть было сложно, но Гейл показалось, что это были Петула Паркинсон и Кастор Гринграсс. Ни Виктора, ни Оминиса с Оттилией пока не наблюдалось.       Дверь в дальнем конце зала распахнулась, и на пороге появился незнакомый для Абигейл мужчина, который вёл под руку Пруденс, пока её супруг следовал за гостем и женой. Новоприбывший не отличался высоким ростом или внушительным телосложением, являлся гордым обладателем мышино-каштановых волос, перевязанных лентой, и тёмно-коричневого сюртука, добротного, но заметно уступающего в дороговизне нарядам большинства гостей, особенно на контрасте с роскошным платьем миссис Малфой.       — А это ещё кто? — Гейл так задумалась, что даже не заметила, как задала этот вопрос вслух.       — А это, ma petite vouivre, отец Пруденс, достопочтенный мистер Бёрк. Корбиниан Бёрк, если говорить точнее, так как у него ещё есть младший брат, мистер Карактак Бёрк, он со своими приятелем Горбином владеет магазинчиком в Лютном переулке, если ты о таком слышала.       Абигейл, сосредоточившись на голосе, едва ли уловила смысл слов.       — Виктор! — Она и не думала, что успела так соскучиться по этому хитрому лису.       — Я тоже рад тебя видеть, — рассмеялся парень в ответ на искреннее радостное удивление подруги.       Де Вилле, как и всегда, выглядел прекрасно: с иголочки антрацитово-чёрный костюм, модный жилет в оранжевую полоску — дань анимагической форме юноши, как уже знала Гейл, слегка небрежно повязанный галстук с булавкой, украшенной янтарём, дорогой парфюм с нотками цитруса и бергамота. И, конечно же, два бокала вина в руке — один, как осмелилась предположить Абигейл, был предназначен для неё.       — За месяцы, проведённые на юге Франции, я, конечно, привык к изысканным напиткам, но эльфийское вино из Уэльса всегда напоминает мне о доме. Очень рекомендую. — В подтверждение предположения Гейл, Виктор кивнул на один из бокалов. — Не чета тому, что подают в «Трёх мётлах», при всём моём уважении к Сироне.       Девушка не стала отказываться. Вино и впрямь оказалось очень лёгким и приятным на вкус, несмотря на древесные ноты в букете. Промелькнула мысль, что оно идеально подошло бы для глинтвейна, чтобы медленно попивать его в хорошей компании, сидя вечером у камина в каком-нибудь уютном домике на краю леса. Однако, леса поблизости не наблюдалось, если не считать таковым парк, а компанию можно было назвать хорошей лишь выборочно. Камин, конечно, наблюдался, но вот устроиться перед ним в кресле и любоваться языками пламени девушке бы точно никто не позволил. Так что Гейл оставалось держать спину ровно, натянуть улыбку на лицо и делать вид, что искренне наслаждается вечером.       «Соберись, а то потом не соберут», — напоминала себе Абигейл.       — Как тебе работа во Франции? Уверена, это должно быть очень интересно, — с улыбкой поинтересовалась девушка у своего собеседника.       — Ты даже представить себе не можешь, насколько. У меня скопилось море забавных историй, но я просто не могу позволить себе рассказывать их лишь одному слушателю. А потому предлагаю для начала спасти нашего приятеля из цепких когтистых лапок юных леди и их не столь юных родительниц, — подмигнул Виктор, не сдерживая задорную улыбку.       — А мне почему-то всегда казалось, что тебе нравится смотреть за его страданиями, — усмехнулась в бокал Абигейл.       — Безусловно, — с напускной серьёзностью кивнул де Вилле, — но если ему подольют в бокал Амортенцию и насильно женят на какой-нибудь чопорной и скучной снобке, то мне не с кем станет напиваться в лучших барах и ресторанах волшебного мира.       — Так вот чем вы занимались в Сен-Сенери-ле-Жере? — не удержала в узде своё любопытство девушка, на что её собеседник лишь усмехнулся. — И этим тоже.       При появлении друзей в глазах Малфоя пронеслась такая благоговейная радость, словно вместо Виктора и Абигейл юноша увидел Мерлина и Моргану, которые явились, чтобы спасти Родолфа от битвы с пятиногами, а не от поздравлений разодетых в цветные шелка леди.       — Прошу меня простить, — расплылся в нервной улыбке именинник, — я должен уделить внимание своей спутнице и лучшему другу, надеюсь на ваше понимание.       Малфой змеёй выскользнул из круга, навевающего мысли скорее об оцеплении.       — Почему вы так долго? — прошипел парень, едва успел вместе в друзьями удалиться на достаточное расстояние.       — Mon cher, мы просто не могли отказать себе в удовольствии понаблюдать за ужасом и паникой в твоих глазах, — лучезарно улыбнулась Абигейл, рассчитывая немного поддразнить приятеля, но тот лишь снисходительно посмотрел на девушку и, в ответ на её замешательство, кивнул в сторону входа в зал.       Гейл проследила за взглядом Родолфа и тут же замерла, крепко сжав в руке бокал. Древесный привкус вина, оставшийся на языке, начал отдавать горечью. В дверях, как и следовало ожидать, стояли Оминис и Оттилия. И, что хуже всего, выглядели они действительно потрясающе. Платье из тёмно-малахитового шёлка изумительно подчёркивало голубые глаза мисс Фоули и оттеняло огненно-рыжие волосы девушки, собранные в замысловтую причёску. Необычный оттенок платья повторялся в наряде Мракса, ярко выделяя галстук и узор на жилете на общем глубоко-чёрном фоне. Абигейл смотрела на юношу так, словно видела его впервые, хотя они обнимали друг друга всего несколько часов назад. Равнодушно-скучающее выражение лица истинного аристократа, светлые волосы, в которые Гейл так нравилось зарываться пальцами, аккуратно уложены, на длинных тонких пальцах — перстень с чёрным, словно поглощающим весь свет из окружающего мира, камнем.       «Воскрешающим камнем. Одним из Даров Смерти», — напомнила себе Гринвич.       — Не то чтобы мне так уж жаль фамильный хрусталь, но если ты продолжишь сжимать бокал с такой силой, он лопнет, — шёпотом заявил Малфой. Выглядел он при этом настолько довольным, что Абигейл захотелось вылить оставшееся вино прямо парню на голову.       — Гринвич, может потанцуем? — спас ситуацию Виктор, понимая, что вечер может закончиться скандалом.       Прежде, чем Родолф сообразил, что к чему, де Вилле уже вёл Гейл к центру зала, напоследок одними губами прошептав приятелю: «На твоём месте я бы спрятался». Малфой, судя по его виду, уже готов был разразиться порцией ехидных шуточек, но подавился собственным ядом, завидев приближающуюся к нему стайку девушек.       Уже на очередном вальсовом круге Абигейл заметила, что Златовласка занял оборонительную позицию подле матери, прикрываясь её хрупкой фигуркой как щитом.       — Как успехи в команде? Если я не ошибаюсь, скоро должен быть первый матч. Как обычно, Слизерин против Гриффиндора? — завёл разговор парень, заметив что его партнёрша всё ещё слишком напряжена.       Ни к чему не обязывающая болтовня обо всём сразу и ни о чём одновременно действительно помогла Абигейл немного расслабиться, а искромётные шутки Виктора неплохо поднимали настроение, но Гринвич непроизвольно продолжала искать глазами в толпе Оминиса и его спутницу. В последний раз, когда девушка их видела, пара о чём-то беседовала с Амелией Фоули, но от внимания Гейл не ускользнули и косые взгляды, которые время от времени бросал на юношу Корбиниан Бёрк.       — Он был опекуном Либинины, покойной жены Нобиса Мракса. — Виктор всегда отличался особенной наблюдательностью.       — Опекуном? — дала Абигейл волю своему любопытству.       — Ага, значит о том, что старший сынок Магнуса — вдовец, для тебя тайной уже не является, — усмехнулся де Вилле.       Гейл прикусила язык. Кто бы мог подумать, что она так легко подставится? С другой стороны, подозревать в чём-то приятеля причин у девушки тоже не было.       — Родолф как-то обмолвился, — поделилась она частью правды.       — Кто бы сомневался, — хмыкнул парень. — Наш красавчик всегда был тем ещё сплетником. Отвечая на твой вопрос — да, опекуном. Отец Либинины, старший брат Корбиниана, погиб при загадочных обстоятельствах. Ходили слухи, что он неправильно провёл какой-то тёмномагический ритуал. А супруга Кейсертана умерла вскоре после него, по официальной версии, от неизвестного проклятья. Но многие склоняются к тому, что она оставила дочь сиротой, решив продолжить дело мужа. Корбиниан взял девочку под своё крыло, благо она была ровесницей Пруденс. Они даже в школу пошли в один год, где обе, на Слизерине, конечно же, встретили будущих супругов — Нобиса и Каллистуса. К сожалению, бедняжке Либинине повезло меньше, чем её сестре. Если уж Родолф рассказал тебе о том, что наследник Мраксов был женат, то, вероятно, поделился и слухами о том, как именно он овдовел.       Абигейл кивнула, переваривая информацию.       — Упоминал, что смерть девушки была довольно подозрительной, а расследование закрыли быстрее, чем оно успело толком начаться, — не стала ходить вокруг да около Гейл, процитировав слова Малфоя из старого письма. — Поэтому мистер Бёрк волком смотрит на Оминиса? Думает, что его брат связан со смертью Либинины?       — По всей вероятности, — пожал плечами парень, показывая, что не слишком интересовался данным вопросом. — Я деталей не знаю, но имел «удовольствие» наблюдать, как Мраксы и Бёрки делают вид, что незнакомы друг с другом на разных приёмах. Мне удалось утолить ваше любопытство, мисс Гринвич? — Виктор заговорщически подмигнул. Музыка стихла, и им пора было возвращаться к Родолфу, который явно не забудет друзьям подобной подставы.       — Более чем, мсье де Вилле.       Как и следовало ожидать, именинник встретил их парой колких реплик, но довольно быстро угомонился, когда Виктор сунул ему в руки бокал огневиски, подхваченный с проплывающего мимо подноса с напитками и закусками. Гейл же, как и самому де Вилле, достался ещё один бокал прохладного вина, напоминающего о пейзажах южного Уэльса. Абигейл, конечно, видела их только на картинах, но выбросить образ из головы никак не выходило.       Когда официальные поздравления завершились, вечер, наоборот, начал постепенно набирать обороты: кто-то обменивался новостями, другие танцевали, третьи прогуливались по залу и саду, в который вёл отдельный выход с террасы.       Оминис и Оттилия ограничились формальным приветствием и больше беседу не заводили, предпочитая компанию Алисии и её друзей. Но держались всегда где-то неподалёку, словно чего-то ожидая. Абигейл догадывалась, что младшая мисс Фоули рассчитывала улучить момент, когда Виктора и Гейл не будет поблизости, чтобы помешать Оттилии поговорить с Родолфом наедине.       Малфой же, со своей стороны, больше ошибок допускать был не намерен, и вцепился в спутницу словно в спасательный трос. Танцевать? Только с ним. Поболтать со знакомыми? Исключительно в компании Родолфа. Посмотреть картины? Ничего, он расскажет историю каждой. В деталях.       — Если ты хотел, чтобы я весь вечер ходила за тобой как на привязи, стоило выбирать платье с поводком! — огрызнулась Абигейл, когда приятель в очередной раз не позволил ей самостоятельно даже дойти до подноса с закусками.       Парень съязвил в ответ, но Гейл его даже не услышала, резко дёрнувшись, словно от удара, и сдавив бокал в руке. Неприметное колечко обожгло палец, а спустя пару секунд за спиной раздался знакомый голос, заставив пошевелиться волосы на затылке.       — Абигейл, какая приятная встреча. Родолф, спешу поздравить тебя от лица дома Мраксов. К сожалению, мой отец не смог прибыть на празднество.       Девушка повернулась медленно, словно надеясь, что это не более чем кошмарный сон. Но ошибки быть не могло — перед ней стоял собственной разодетой во всё чёрное персоной Нобис Мракс, чтоб его дементоры зацеловали до смерти. Родолфу, к счастью, быстрее удалось взять себя в руки.       — Нобис, — улыбка именинника вышла почти искренней. Абигейл даже готова была бы поверить, если бы не заметно напрягшаяся ладонь юноши на талии. — Благодарю, что почтил нас своим присутствием. Дела в Визенгамоте? — намекнул он на опоздание гостя.       — Закону не ведомо понятие «выходные», так что прошу меня извинить.       — Извинения приняты, — парень улыбнулся ещё шире. — Думаю, напитки, закуски и приятное общество смогут тебя порадовать. Хотя я рекомендовал бы держаться подальше от третьей галереи. Мне бы не хотелось скандалов на моём празднике, если ты не возражаешь. — Нобис собирался что-то ответить, но Малфой опередил: — Сожалею, но я обещал показать Абигейл зимний сад. Прошу, ни в чём себе не отказывай.       — Благодарю за приглашение, Родолф. — Судя по виду Мракса, изначально он хотел сказать что-то не столь приятное, но успел вовремя прикусить язык, чтобы не нарваться на конфликт на чужой территории. — Не смею больше задерживать. Абигейл, — обратился он к девушке, за это время не сказавшей ни слова, — надеюсь, у нас ещё будет возможность пообщаться сегодня вечером.       Гейл, не в силах выдавить из себя ни слова, лишь кивнула. Теперь пришла её очередь держаться за Малфоя, как за спасательный трос.       — Почему ты не сказал, что Нобис тоже будет на вечере?! — прошипела Абигейл, когда они удалились на достаточное расстояние.       Сердце девушки грозило пробить грудную клетку изнутри, а глаза привычно искали в толпе Оминиса. Знал ли он, что его брат намерен посетить этот «тихий семейный праздник»? Вряд ли, иначе непременно попросил бы Гейл подготовиться или вообще попытался отговорить от посещения мероприятия.       Юноша обнаружился всё там же, где и был — в компании Алисии и Оттилии Фоули, а также их друзей. На первый взгляд ничего не выдавало в нём беспокойство, но Абигейл привыкла улавливать маленькие детали, проступающие через крошечные трещинки «парадной» маски: подрагивающий конец волшебной палочки — верный признак нервозности, лицо, не выражающее ни единой эмоции — застывшее изваяние, когда не хватает ресурса играть заданную роль, излишне прямая спина — готовность сорваться с места и атаковать в любую секунду.       С одной стороны, Гейл было жаль, что Оминису приходится переживать за неё. С другой же, девушка ощутила, как что-то оттаяло в груди. Он был здесь, рядом, наблюдал и волновался, не задумываясь готов был сражаться и защищать. Это придавало сил: если не она одна, то вместе они точно со всем справятся.       — Прости? — Абигейл не расслышала, что сказал ей Родолф.       — Если тебе не нужны ответы, не стоит задавать вопросы, — скривился именинник, но махнул рукой, проследив за взглядом девушки. — Я сказал, что формальное приглашение Мраксам отправляется ежегодно, негласные правила высшего общества и всё такое. Но никто не рассчитывал, что Нобис действительно это приглашение примет, а не проигнорирует, как делает всегда.       Гейл пробормотала что-то о том, куда стоит пойти всем этим «негласным правилам» и старшему наследнику Мраксов за компанию. Малфой не расслышал деталей, но, кажется, там было что-то об Азкабане и нетрадиционных отношениях с дементорами.       — Допустим, — поумерив пыл выдохнула девушка, — но зачем он явился на этот раз?       — А вот это уже тебе виднее, ma chérie. — Родолф покачал головой. — Думаю, единственный интерес этого стервятника — ты. Так что рекомендую держаться подальше. С этим Абигейл спорить не собиралась.       Но когда в жизни Гринвич всё шло по плану? Не прошло и часа, как Малфой растворился в толпе в сопровождении Виктора, торжественно пообещав, что вернётся быстрее, чем девушка успеет заскучать. Так что Гейл оставалось лишь прятаться по углам зала, избегая приглашений на танцы, и развлекать себя наблюдением за гостями.       Вот директор Блэк обсуждает что-то с попечительским советом, оставив супругу следить, чтобы сыновья ничего не натворили. Вот Нобис обменивается прохладным рукопожатием с Каллистусом, даже не пытаясь скрыть раздражения. А где, кстати говоря, Пруденс? А вот и она, сопровождает в сад своего отца.       «Скука смертная!» — вздохнула Абигейл, делая очередной глоток вина и напоминая себе, что не стоит злоупотреблять напитком, даже если вкус и впрямь потрясающий.       В дальнем конце зала щебечет о чём-то со своими подружками и Хефзибой Смит Розалия Яксли — Гейл готова была поставить десять галлеонов, что речь идёт о нарядах и парах. Оминис, на удивление, предпочёл компанию Стефании и Филиппа, которому безуспешно (так как мужчина смотрел исключительно на свою спутницу) пыталась строить глазки Амелия Фоули. Хотя почему же «на удивление»? На месте Мракса Абигейл и сама бы так сделала. Где, кстати, его брат?       «А вот это уже интереснее!» — Гейл проследила взглядом за Нобисом, который медленно продвигался к выходу в сад. «Если Бёрк всё ещё там, можно будет узнать что-нибудь полезное или, в крайнем случае, полюбоваться склокой двух высокомерных снобов».       Но прежде чем Абигейл успела хотя бы повернуться в сторону выхода из зала, перед ней, как боггарт из шкафа, возникла Оттилия.       — Гринвич, как неожиданно видеть тебя в одиночестве. Неужели наш именинник заскучал и пошёл искать приключения?       Разумеется, Фоули говорила шутливым тоном, но от Гейл не укрылся подтекст: «Ты не интересна Малфою». Девушка едва сдержалась, чтобы не закатить глаза и не скрипнуть зубами. Родолф сделал выигрышную ставку, когда решил переключить внимание поклонницы на соперницу.       — О, прости, я не заметила тебя, Оттилия. — Абигейл даже не пыталась сделать оскал немного похожим на улыбку. — Он такой джентльмен. Даже в свой день рождения заботится о том, чтобы я больше времени уделяла отдыху, а не забивала голову делами, с которыми Родолф и Виктор справятся и без меня.       Гейл отчетливо видела, как её собеседница скривилась, не в силах удержать себя в руках, а потому решила продолжить симфонию на нервах.       — Мне казалось, ты полностью увлечена компанией Оминиса. Хотя, кажется, он неплохо проводит время в компании старых знакомых. Неужели тебя не пригласили? — Голубые глаза Оттилии уже метали молнии, но Абигейл не могла отказать себе в удовольствии сыграть последний аккорд. — Конечно, если тебе стало грустно и одиноко, я позову Родолфа, вместе мы обязательно придумаем, как тебя развлечь.       — Нет-нет, благодарю.       Девушка поспешила удалиться. Гейл точно знала, что ей ещё припомнят неприкрытое оскорбление, но в данный момент была довольна собой.       Нобис, однако, к этому времени уже успел скрыться в сумерках сада. Надеясь, что не пропустила всё самое интересное, Абигейл поспешила к выходу, стараясь не слишком привлекать внимание. Заросли самшита и высокие тисы прекрасно скрывали любопытную девушку от чужих глаз, но и самой Гейл никак не удавалось найти ни Нобиса, ни Бёрка.       Ощутив, как подмерзают на холоде ноги в тонких кружевных сапожках, Абигейл уже планировала вернуться обратно, сочтя затею провальной и не понимая, зачем ей всё это нужно. Ещё свежи были воспоминания о том, как она в прошлый раз осталась наедине с Нобисом и чем это закончилось. Но выпитое вино согревало кровь, а душа требовала если не приключений, то, по крайней мере, чего-то поинтереснее, чем торчать в одиночестве в Танцевальном зале. Размышляя о том, как именно отыграется на Родолфе за то, что оставил её одну, Гейл двигалась дальше, пока кольцо на пальце не начало нагреваться. Был ли тому причиной именно Нобис, девушка не знала наверняка, но сочла наилучшим вариантом спрятаться за особенно раскидистым деревом и накинуть дезиллюминационные чары, усилив их древней магией — этому фокусу Абигейл научилась совсем недавно, но уже успела оценить преимущества.       Используя жжение от кольца в качестве ориентира, девушка углубилась в парк. Но то, что именно она увидела, не соответствовало ожиданиям. Никаких ссор, разговоров на повышенных тонах и неприязни. В беседке, увитой плющом, скрывающим от гостей посторонних глаз, стояли Мракс и Бёрк. К началу беседы Абигейл безнадёжно опоздала, да и расслышать с такого расстояния без специального зелья было трудно, но даже те обрывки разговора, что доносились до Гейл, заставили её насторожиться.       — Что ты позволяешь себе, щенок?! Забыл, где твоё место? — Мужчина явно был зол, но палочку доставать не торопился. — Твой отец ясно сказал: никаких встреч там, где нас могут увидеть вместе.       — Мистер Бёрк, позвольте донести до вас кое-что важное. — Казалось, Нобис совершенно не волновался. Скорее даже наоборот, едва ли не насмехался над собеседником. — Я — не один из моих братьев. Отец доверил мне работу над нашим… проектом. И если что-то пойдёт не так, то прикрывать всё законом тоже предстоит мне. А потому подумайте дважды, с кем именно вы говорите. Мне доподлинно известно, что магазин вашего брата стал привлекать слишком много внимания из-за той некрасивой истории с тёмным артефактом. Мы можем и передумать. Мало ли в Лондоне продавцов. Да и ваш магазин — не единственный в Лютном переулке. Так что либо вы договариваетесь со мной, либо, боюсь, нам придётся поискать кого-то ещё.       — Вы не посмеете. — В голосе мужчины, однако, не было такой уж уверенности. — Иначе…       — Иначе что? Уж не думаете ли вы мне угрожать, мистер Бёрк? Или вы забыли, что случилось с бедняжкой Либининой?       Абигейл передёрнуло от того, как Нобис говорил о покойной жене. Словно всё это было лишь какой-то глупой шуткой.       — Не сравнивай! — рявкнул Бёрк. — Девчонка сама была виновата, сунула свой длинный нос куда не следует.       — А вы пытаетесь угрожать наследнику Слизерина. И, по совместительству, судье Визенгамота. Мне ничего не стоит стереть вас с лица земли и забыть, как вообще звали. Так что рекомендую вам не забывать, где ваше место. Иначе закончите так же, как племянница. Просто дай мне повод, Корбиниан. — В его голосе была слышна низкая угрожающая нотка. Гейл отчётливо понимала, что Мракс не шутит, и от этого по спине пробежали мурашки.       — Чего ты хочешь, Нобис? — также перешёл к более неформальному стилю общения Бёрк.       — Вот это уже другой разговор, — усмехнулся мужчина. — Для начала мне нужно, чтобы вы замяли историю с тёмным артефактом. Пострадавшая находится в больнице Святого Мунго. Думаю, с вашими связями не составит труда сделать так, чтобы она никогда не смогла дать показания. Я окажу помощь со стороны Министерства. А затем… затем я попрошу вас расширить список клиентов. В конце концов, не вечно же нам топтаться на месте.       Абигейл, сосредоточившись на беседе, и не заметила, как подалась ближе, неосторожно наступив на высохшую ветку. И её хруст в окружающей тишине казался подобен раскатам грома.       — Кто здесь?! — В руке Нобиса немедленно появилась волшебная палочка. Бёрк, тем не менее, не сильно от него отстал.       Пора было уходить. Но как это сделать, чтобы не привлечь внимания?       Кто бы мог подумать, но героиню Хогвартса спасла самая обычная белка, пробежавшая мимо.       — Мы закончили наш разговор. Я жду от вас результатов, Бёрк.       Нобис не прощаясь покинул укромную беседку и быстрым шагом направился обратно к поместью, оставив собеседника в одиночестве.       Выждав для верности пару минут, Абигейл последовала за ним, стараясь избегать ярко освящённых аллей. Конечно, отводящие взгляд чары всё ещё действовали, но полагаться только на них не стоило.       — Гринвич, где тебя носит?! Я думал, ты опять решила экстренно покинуть наше общество. — Хотя Родолф явно был раздражён, за грубостью парня легко можно было распознать нервозность.       — Гейл, мы волновались. Учитывая, чем было обусловлено твоё исчезновение в прошлый раз, — попытался немного сгладить ситуацию Виктор.       — Я… — Мысли путались в голове девушки, постоянно возвращаясь к разговору Нобиса и Бёрка и никак не желая выстраиваться рядами. — Мне было скучно, и я решила прогуляться в саду.       — Так или иначе, нам пора возвращаться в Хогвартс. Я не собираюсь весь вечер оставаться трезвым, — категорично заявил Малфой.       — А где… — Абигейл пробежала глазами по залу, надеясь зацепиться за красный огонёк волшебной палочки, словно за якорь в этом странном мире.       — Отбыл минут пять тому назад в компании Стефании и Филиппа. — Родолф безошибочно угадал, что именно интересовало Гейл.       — А…       — Его брат возле камина флиртует с Алисией и Оттилией. — И снова точное попадание.       Брови девушки поползли к середине лба. Такого поворота точно никто не ожидал. Но этот вечер и без того стал донельзя странным, чтобы задумываться ещё и о подобных мелочах.       — Я провожу вас, — оборвал обмен вопросами Виктор.       — Ты не присоединишься к вечеринке? — Удивление Абигейл было вполне искренним.       Парень грустно покачал головой.       — Забыла? Я уже закончил школу, для меня теперь проход закрыт.       — Но есть же тайные ходы. — Гейл и сама не понимала, почему продолжает настаивать. Она и не думала, что успела так соскучиться по хитрому французскому лису.       — Я знаю, но будет неловко, если кто-то узнает меня и доложит Уизли или Блэку. Не переживай, — де Вилле приобнял подругу за плечи, — я уезжаю только на следующей неделе. А в выходные загляну в Хогсмид. Если праздновать Хэллоуин станет скучно, обязательно заглядывай в «Три метлы». Уверен, мы наведём шороху в этом трактирчике, — рассмеялся парень.       — Обязательно загляну, — пообещала Гейл. Вероятно, Оминис будет не в восторге от идеи, но ведь они договорились принимать друг друга такими, какие они есть?       Гостиная родного факультета встретила именинника и его спутницу громкими криками и поздравлениями. Очевидно, некоторые старшекурсники уже успели добраться до праздничных запасов сливочного пива и огненного виски, а потому веселье было уже в разгаре, хотя отбой должен был начаться совсем недавно.       Где-то за пределами небольшой, но не очень трезвой толпы Абигейл удалось рассмотреть Оминиса, Себастьяна и, конечно же, Анну. В какой-то момент Гейл подумала, что лишь присутствие последней останавливает девушку от того, чтобы броситься к Мраксу и обнять. Просто чтобы убедиться, что может быть хоть в чём-то уверена.       — Я переоденусь и вернусь. Веселись пока, — кивнула она Родолфу, уже направляясь к общежитию.       — Не волнуйся, скучать не буду и в сад гулять не пойду, — язвительно, но беззлобно бросил ей вслед парень.       Едва Абигейл успела сменить роскошное (и немного испачканное грязью по подолу) платье на привычные брюки и рубашку, как в комнату буквально ворвались соседки.       — Ну что?       — Ну как?       — Поместье и правда такое красивое, как говорят?       — Кто был на приёме?       — У кого самое красивое платье?       — Нерида, не мели чепуху, конечно же у Гейл!       Подруги забрасывали Абигейл вопросами, не позволяя ей ответить хотя бы на один.       — Так, попридержите гиппогрифов! — рассмеялась Гринвич, вновь начиная ощущать себя на своём месте. — Я всё расскажу, но после вечеринки. Выйдет неловко, если я увлекусь историями и пропущу всё веселье, правда?       Стоит ли говорить, что план работал «на ура»?       Часы пробили полночь, когда Абигейл наконец удалось немного выбраться из тесного круга подруг, знакомых и тех, кто просто желал приобщиться к её популярности.       — Наслаждаешься вечером? — Чуть насмешливый и такой родной голос вырвал девушку из размышлений, чуть замутнённых количеством выпитого алкоголя.       — Оминис. — Кто, кроме него мог найти Гринвич в любимом тайном уголке за книжным шкафом, откуда так удобно было наблюдать за всем происходящим?       Сердце парня ёкнуло от тона, которым Гейл произнесла его имя. Словно это было чем-то единственно значимым, ценным. Словно хвала высшим силам. Единение радости и надежды.       На секунду Мраксу даже подумалось, что он и сам слишком много выпил.       — Что-то случилось? — спросил он, едва сдержавшись, чтобы не обнять Абигейл, когда они практически на виду у половины факультета.       Оглядевшись по сторонам, чтобы никто не заметил, Гейл осторожно потянулась к руке Оминиса. И в этом касании было куда больше, чем в словах, которые произнесла девушка:       — Многое. Я обо всём тебе расскажу, обещаю. Но сначала нам нужно найти Родолфа. Он тоже должен присутствовать при разговоре. Его это всё тоже касается.       Лишь на мгновение ладонь парня сжалась, почти делая прикосновение неприятным.       — Прости, я сделал тебе больно? — тут же заволновался парень.       — Нет, всё в порядке. Я… я понимаю. Просто так нужно, — улыбнулась Абигейл, переплетая тонкие длинные пальцы юноши со своими.       — Да, конечно.       — Оминис. — Абигейл повернулась к нему так, чтобы стоять ровно перед Мраксом и касаться его чуть больше. Кто руководил ей сейчас? Сердце? Алкоголь? Явно не разум. — Однажды это всё закончится. Мордред его знает как, но мы добьёмся этого. Я смогу, если буду знать, что ты рядом. Знаешь, однажды у нас будет что-то большее, чем встречи урывками и тайком. Чем куча опасностей на каждом углу и риск выходить за пределы замка. Чем все эти игры и ложь, которой мы себя окружили для защиты. Я верю, что однажды смогу пройти по улице, держа тебя за руку и ничего не опасаясь.       Оминис почувствовал, как трудно стало дышать, а руки похолодели.       — Ты… Гейл, ты бы хотела… — Юноша не знал, как правильно сформулировать вопрос, который ему не терпелось задать. Страх застрял в горле колючим комком, и пришлось прокашляться, прежде чем продолжить. — Ты хотела бы, чтобы и после школы мы вместе строили своё будущее?       — Да, Оминис. Хотела бы. Больше всего на свете.       Мракс чувствовал её улыбку и чуть подрагивающие от волнения пальцы в своей ладони.       — Тогда я переверну этот мир, если потребуется.       Казалось, ещё никогда Оминис не был так уверен в своих словах. Он хотел сказать что-то ещё. Вероятно о том, как жалеет, что в последнее время всё так сложно, что обязательно будет стараться. Но ему помешали.       — Вот вы где! Повсюду ищу вас! Идёмте скорее, Малфой, кажется, собирается устроить небольшое шоу! — Сэллоу широко улыбался, похоже, даже не замечая, какой момент нарушил. Лицо парня покрылось румянцем от танцев и выпитого огневиски, но Себастьян всё ещё достаточно твёрдо стоял на ногах.       Мракс собирался возразить и пообещать, что они придут минут через пять, но Гейл, похоже, была не в восторге от развития событий, потому как сорвалась с места, покидая своё укрытие и их уютное уединение.       — Ну уж нет, никаких шоу! — прорычала девушка Родолфу.       К счастью, отыскать высокого платинового блондина в толпе было не так уж сложно. Для человека, который планировал напиться, парень выглядел довольно неплохо: незамутнённый взгляд, прямая осанка. Чуть растрёпанные волосы, снятый жилет и расстёгнутая на две верхних пуговицы рубашка не считались.       — Нам нужно поговорить. Срочно. Пока ты ещё не опустошил запасы огневиски.       — Гринвич, ты можешь хоть раз просто расслабиться и повеселиться? Или тебе просто необходимо любой вечер испортить?       — Вот как поговорим, тогда можешь напиваться сколько влезет. Мне нужны ответы. — Гейл закатила глаза, но её тон не терпел возражений. — Это касается моей милой беседы с твоим отцом.       Последняя фраза подействовала на Малфоя лучше Империуса, заставив парня подскочить на месте и немедленно откланяться под грустные вздохи поклонниц и поклонников.       — В моей комнате. Но сначала я открою подарки.       — Сначала мы поговорим, а потом, если так пожелаешь, я сама тебе буду подносить нож для писем и бумаг, чтобы удобнее было открывать обёртку, — съязвила Абигейл.       — Я, конечно, мог бы обойтись Диффиндо, но от подобного шоу точно не откажусь! — усмехнулся парень, направляясь в сторону мужского общежития.       — Вон! Снимите комнату в «Трёх мётлах», ребята. — Малфой махнул рукой в сторону двери, через которую только что вошёл сам в компании Абигейл, Оминиса и Себастьяна, категорически отказавшегося пропускать всё веселье.       — Но… — попытался возразить сосед именинника, одновременно прикрывая собой подружку, поправляющую форму.       — Без «но». Избавь меня от долгих препирательств, после которых всё равно сделаешь, как я скажу, Теодор.       Гейл уже начала забывать, каким невыносимым умел быть Родолф. Тем не менее, «Теодор», пусть и бубня под нос ругательства, покинул комнату, утащив за руку и свою девушку.       — Итак, господа. Не слишком ли нас тут много для приватной беседы? — насмешливо заявил Малфой, падая в кресло, рядом с которым возвышалась гора не распакованных подарков.       — В самый раз, — усмехнулся Оминис, коротким движением палочки закрывая дверь заклинанием и подзывая манящими чарами соседнее кресло.       Не теряя времени парень повторил движение семикурсника, устраиваясь поудобнее. А затем и вовсе потянул Абигейл на себя, усаживая девушку на колени. Мракс не слишком часто настолько открыто демонстрировал их взаимоотношения, но либо настроение вечера того требовало, либо выпитый алкоголь.       Смерив приятеля насмешливо-удивлённым взглядом, Сэллоу занял третье кресло, завершая своеобразный круг заговорщиков.       — Кто первый? — Родолф обвёл глазами присутствующих, очевидно отказываясь первым раскрывать карты.       Гейл тяжело вздохнула, отчётливо ощущая себя не то в казино с высокими ставками, не то в детской.       — Твой отец всё же смог достать кое-какую информацию о моей семье, — взяла на себя смелость положить начало конструктивному разговору девушка. — Но, предполагаю, ты и так уже это знаешь. Вряд ли подобные новости обошли тебя стороной, верно?       Родолф усмехнулся, невербальным заклинанием подзывая бутылку огневиски и четыре бокала.       — Разумеется, не обошли. И откуда ты такая умная взялась, а, Гринвич?       — Из Элстри. Там, знаешь ли, либо умный, либо нищий и грустный.       — Я должен был догадаться, что со светскими акулами справится разве что Лохнесское чудовище в твоём лице.       — А тебя ещё и с географией так себе, да? Лохнесс находится в Шотландии, а Элстри — в Англии. Ну так, на будущее, вдруг пригодится.       — Определённо пригодится. Точно буду знать, что обходить десятой дорогой.       — Вы собираетесь до утра препираться? — прервал обмен «любезностями» Себастьян, которому явно не терпелось поскорее узнать все тайны и секреты.       Оминис же молча улыбался, только крепче сжимая руки на талии девушки. Похоже, перепалки Абигейл и Родолфа забавляли юношу.       — Тебя не спрашивали! Вполне возможно! — одновременно на два голоса огрызнулись Малфой и Гринвич, тем не менее прекращая кидаться колкостями.       — Так, ладно. На чём я остановился? — Семикурсник потянулся к своему бокалу, вспоминая о чём они все вообще говорили. — Ах, да, точно. Папочка и его навыки ищейки. Итак, что именно он тебе рассказал? — виртуозно перевёл стрелки обратно Родолф.       — Скажем так, Гидеон Моран, по мнению лорда Малфоя, наиболее вероятная кандидатура на роль моего отца. Просвятил насчёт того, кем был создан мой медальон, а также не постеснялся намекнуть на то, что мой отец разбил немало сердец. Однако, насчёт моей матери, как я понимаю, ничего найти не удалось. Кроме того, твой папочка был так щедр, что обещал дать своё согласие на наш брак, если больше ничего накопать не получится.       Малфой кивнул своим мыслям.       — Тянет время. Мать поделилась со мной, разумеется, исключительно по большому секрету, что несколько ниточек всё же есть. Большей частью они сводятся к двум именам: Макензи Райли и Тесса Грейлок. И одна, и другая — практически крест на любых «отношениях» между нами с тобой. Но это не имеет никакого значения.       — Они обе были в списке, который ты мне дал. Почему именно они? И почему так категорично? — Абигейл вся обратилась в слух, едва не опрокинув бокал на пушистый ковёр.       — Райли — маглорожденная. Грейлок — полукровка. Это если кратко. Но, как я уже сказал, это не имеет значения, учитывая что твой Моран принадлежит к роду Слизерина, а это кое-что да значит. А почему именно они… ох, если бы я только знал. Но, кажется, ходили слухи, что они обе питали нежные чувства к Морану. Некоторые даже приписывали ему романы то с одной, то с другой. Сколько правды в этих сплетнях — судить уже не мне. Но, полагаю, если бы у отца были более веские основания, чем слухи почти двадцатилетней давности, он бы уже принял решение.       — Так или иначе, ему не удастся найти никаких подтверждений. Мы оба знаем, что моя мать была из маглов, да ещё и француженкой. Волноваться не о чем, стоит лучше подумать, как отвертеться от навязанного брака.       В голове девушки уже крутились шестерёнки.       — И да, и нет, — не согласился с ней Родолф. — У отца есть причины тянуть время помимо навязчивой идеи поскорее меня женить. Он ухватился за твоё родство с Мораном, как нюхлер за золотую монету.       — Но зачем это твоему отцу? — искренне удивилась Абигейл.       — Ну, твой папочка, знаешь ли, был примечательной личностью. Потомок Изольды Сейр, а значит, Салазара Слизерина. Таинственное исчезновение, куча загадок. Штаты до сих пор разыскивают Морана по всему миру, отказываясь верить, что он погиб.       — Это как раз неудивительно, — покачала головой Гейл. — Как я поняла, он был довольно известной личностью. Мне говорили, что ему даже прочили пост… как у американцев называется местный Министр Магии?       — Президент Магического Конгресса. — Вмешался Оминис, до этого внимательно слушавший разговор. — Но, думаю, дело не только в этом.       — О чём ты? — не удержался и напомнил о своём присутствии Себастьян.       — Не поймите меня неправильно… — На щеках Мракса выступил едва заметный румянец. — Какой бы знаменательной личностью ни был Гидеон Моран, но искать его… сколько? Семнадцать лет? Здесь должно быть что-то ещё.       — Пятнадцать баллов Слизерину за сообразительность, — отсалютовал бокалом Малфой. — Я полагаю, отец ещё сам не решил, как лучше провернуть то, чего он хочет добиться.       — И что же это? — Гейл практически могла расслышать скрип тех самых шестерёнок.       — Минус пятнадцать баллов Слизерину за отсутствие сообразительности, — покачал головой Родолф. — Я ведь уже сказал, что твой отец, хоть, как поговариваю, был тем ещё бунтарём и искателем приключений, являлся потомком Изольды Сейр. А также Абрахама Поттера. Две крайне занимательные персоны, знаешь ли. Основательница Ильверморни и легендарный мракоборец. Что они могли передать будущим поколениям? Артефакты, реликвии, манускрипты и тайные знания, угрожающие поработить весь магический мир? Всё это находится в сейфе Гидеона Морана. Разумеется, никто не хотел рисковать и отпускать на произвол судьбы волшебника, хранящего такие ценности, особенно учитывая его непростой характер. Американское магическое правительство потакало его капризам, но этого оказалось недостаточно. Думаю, не нужно объяснять, что Моран был костью в горле для тех, кто держался за свои стулья в Конгрессе. А уж его исчезновение стало настоящей головной болью.       Абигейл было над чем подумать, так что она медленно сделала глоток огневиски и прокатила на языке обжигающий напиток, почти не ощущая жжения и горечи.       — Хочешь сказать, лорд Малфой решил прибрать к рукам то, что находится в сейфе? И теперь ищет способ и рыбку съесть и… — У девушки сорвалось нецензурное выражение, знакомое ещё с грязных лондонских улиц. — Ты понял.       Малфой хохотнул, запрокинув голову.       — Ma chérie, никогда не перестану восторгаться твоей самобытности. Только ты можешь блистать на приёме в доме аристократа, а спустя несколько часов ругаться, как последний сапожник.       Руки Оминиса ещё крепче сжались на талии Гейл.       — Да, ты всё поняла верно. Отец хочет избежать «позорного» брака с девушкой с сомнительной родословной, и в то же время добраться до содержимого сейфа Морана.       Абигейл кивнула и повернулась к Мраксу.       — Может такое быть, что Магнус добивался того же? По той же самой причине пытался выманить отца в Англию, но затем что-то пошло не так?       — Вполне в его стиле. — Мрачно кивнул юноша.       — Тогда становится логично, почему Нобис вокруг тебя так и вьётся, — поделился догадкой Родолф. Однако, почти сразу задумчивое выражение лица парня сменилось расслабленно-беззаботным. — Нам всем есть о чём подумать. И всё же, предлагаю оставить это до следующего собрания нашего неанонимного клуба интриганов. А пока пришло время открыть подарки. Знаю, знаю, вы ужасно завидуете подобной роскоши, но я просто не могу больше удержаться!       Шестикурсники переглянулись и дружно кивнули, рассмеявшись. Конечно, нужно ещё многое было обсудить, но лишать Малфоя остатков его праздника было бы слишком жестоко.       — Конфеты? — протянул Родолф, разворачивая очередную обёртку. — Что ж, банально, но надёжно.       — Ириски? — принюхалась Гейл.       — С лавандой? — с сомнением повернулся к ним Оминис, отрываясь от болтовни с уже изрядно подпитым Себастьяном.       — Да нет, судя по всему с яблоками, — пожал плечами именинник.       Гейл закусила губу, не уверенная в своей догадке.       — На твоем месте, я бы убрала их подальше и не стала есть.       — Это ещё почему? — Парень уставился на подругу как на идиотку.       — Потому что если я чувствую запах ирисок, Оминис — лаванды, а ты — яблок, то, вероятно, там Амортенция.       Малфой откинул коробку в сторону, словно в ней были не конфеты, а бубонтюберы.       — Ладно, едем дальше. — Он развернул следующий подарок.       — А вот к этой шкатулке на твоём месте не стал бы прикасаться уже я, — вновь вмешался Мракс.       — Ой, да ты не видишь, что там. — Очевидно, Родолф просто капризничал, не желая расставаться ещё с одним знаком внимания.       — И всё ещё лучше тебя понимаю, чем это грозит, — криво улыбнулся Оминис.       — Ну и чем же, мистер Я-вижу-всё-даже-без-зрения? — продолжал язвить Малфой.       — Ставлю свою палочку, что на подарке можно найти слабо начертанные руны «Перт», «Гебо», «Кано» и «Наутиз», именно в таком порядке.       Абигейл готова была поклясться, что на долю секунды на лице юноши промелькнуло что-то хищное.       Малфой же открыл шкатулку и покрутил в руках довольно красивую заколку для галстука, пытаясь что-то на ней рассмотреть. Так и не добившись успеха, парень пожалел, что не взял курс по рунам и с надеждой посмотрел на Гейл, которая изучала предмет.       Девушка присмотрелась и кивнула, с любопытством поглядывая на Оминиса. Хотя Гейл могла похвастаться высокой оценкой по Древним рунам, но всё ещё не понимала, что значит это сочетание. До Мракса с его знаниями артефакторики любому студенту Хогвартса было далеко.       — Ну, допустим.       — Тогда это хуже Амортенции, — уверенно кивнул Оминис, широко улыбаясь.       Малфой точным движением кинул заколку в жаровню, из которой тут же пошёл едковатый дым.       — Прекрасно. Теперь вы не покинете эту комнату, пока я не открою все подарки, — скривился Родолф. Явно не на такое завершение праздника он рассчитывал.       К счастью для всех присутствующих, в бутылке дорогого огневиски, а также в коробке конфет из «Сладкого королевства» и в перстне, инкрустированном драгоценными камнями, но совершенно безвкусном, на первый взгляд не обнаружилось подвоха.       — Иди к папочке, красавица! — Малфой потянулся за довольно крупной коробкой, украшенной серебристой лентой. — Ваза? Вы серьёзно? Я что, похож на девицу на выданье?       — Ну как тебе помягче ответить, — рассмеялась Абигейл.       — Гринвич, ты лучше вообще ничего не говори. От тебя кроме яда ничего полезного не дождёшься. Правильно всё-таки тебя шляпа на змеиный факультет отправила, — устало откликнулся Родолф.       — С этой вазой что-то не так. — Оминис, ещё недавно смеявшийся вместе с Гейл, мгновенно сосредоточился и подобрался, потянувшись к коробке.       — Что на этот раз?! — Казалось, Малфой уже готов был взвыть.       — Кто-то заключил сюда магию. — Юноша провёл волшебной палочкой над вазой, не рискуя прикасаться руками. Затем ещё раз.       Плечи Оминиса задрожали, и Абигейл уже готова была сорваться с места, чтобы оказать первую помощь (знать бы ещё, какую). Но быстро поняла, что парень просто пытается сдержать взрыв хохота.       — Мракс, не тяни жмыра за хвост! — Родолф уже начинал закипать, и Гейл прекрасно его понимала. Не каждый день подсовывают такое количество всякой мерзости под видом подарков.       — На вазу… — задушенно начал Оминис, но не сдержался и расхохотался, откинувшись в кресле. — Ох, не могу! Я такого ещё ни разу не видел! Это ж надо было!       Смех юноши был таким заразительным, что Гейл и Себастьян расплылись в улыбках.       — И всё-таки интересно… — Сэллоу потянулся к коробке.       — Нет! Не трогай! — тут же одёрнул его Мракс.       — Да что там, Мордред вас подери?! — Малфой уже покраснел от негодования.       — Видишь ли, — начал Оминис, когда смог наконец отдышаться, — кто-то очень постарался наделить вазу особыми… качествами. Которые должны сделать обладателя этого, с позволения сказать, предмета интерьера, более… выносливым. — Парень специально сделал акцент на последнем слове, чтобы донести до Родолфа истинный смысл.       Несколько секунд юноша хлопал глазами, в серебре которых отражалось недоумение. Подобрать слова всё никак не выходило.       — А вот это уже оскорбление! — наконец выдал Малфой, залпом проглотив оставшийся в бокале огневиски, только чтобы тут же налить новую порцию.       — И всё же этот «тайный доброжелатель» ошибся с рунами и плетением, — продолжал Мракс, не в силах скрывать улыбку. — Так что теперь эта ваза… — Парень вновь разразился смехом. — Теперь эта ваза сама по себе будет вызывать, скажем так, влечение со стороны мужчины, который к ней прикоснётся.       Себастьян шарахнулся в сторону, а Родолф вжался в кресло.       — Кошмар какой! Того, кто это создал, следовало бы в Азкабане запереть! — прошипел именинник под громкий хохот друзей.       — Рекомендую поскорее избавиться от такого «подарочка», Малфой. Мы, конечно, не против, когда ты позоришься, но это уже перебор. — В словах Оминиса слышалось даже некоторое сочувствие. Страшно представить, как ославился бы Родолф на всю школу, если бы не помощь приятелей.       — Избавиться? Ну уж не-е-ет! — Былой испуг на лице парня сменился хитрой ухмылкой, не иначе как позаимствованной у Виктора. — Моя невестка, Пруденс, знаешь ли, большая любительница всяких безвкусных безделушек. Так что подарю-ка я эту «прелесть» брату на Рождество. Кто знает, может она даже по наследству передаваться будет, дойдёт до внуков и правнуков? — подмигнул друзьям Родолф, осторожно закрывая коробку и медленно откидываясь обратно в кресло.