82 год со смерти Чэн Цяня.
Глава Янь сидел за своим письменным столом, разгребая нужные — и не очень — бумаги, то и дело потирая кольцо с изображением медной монеты. Несколько раз при этом вызвав фантом, «призрак» Чэн Цяня, невольно вспоминая, как в юности спихивал на того всю писанину. Сердце в очередной раз оказывается в тисках, а в горле появляется твёрдый и тяжёлый ком, который, казалось, ещё чуть-чуть и заставит задохнуться Янь Чжэнмина. Он обещал себе больше не тратить время на бессмысленные страдания о третьем брате, но его собственное сознание всякий раз представляло перед ним картину того, как он сам держит практически бездыханного Чэн Цяня, обещая тому, что они обязательно вернутся на гору Фуяо. И всякий раз, после этих видений хотелось бросить всё и отправиться вслед за Медной Монеткой. Но… Но он по-прежнему остаётся главой клана Фуяо. Он обязан заботиться о Ли Юне и Луже. Янь Чжэнмин просто не имеет права умирать. Даже если жить ему уже невыносимо. Даже если душу разрывает на куски. Даже если… «Хватит» — резко думает глава Янь, а где-то на подкорке сознания эта мысль эхом вторит: хватит, хватит, хватит. Пускай на глазах его слёзы. Пускай горло разорвёт этим комом, а сердце сдавит и оно лопнет от давления. Он справится, вытерпит, затопчет свои чувства, проглотит их. Сделает всё, что в его силах, но не оставит Ли Юня с Лужей. Чэн Цянь, в противном случае, должно быть, засмеёт его на том свете. Голова болит от усталости и мыслей. Нужно отдохнуть, перевести дух. Именно поэтому Янь Чжэнмин встаёт из-за стола, слабо тянется и направляется в сторону своих покоев. «Сон — лучший отдых» — думается ему, потому переодевшись, он падает на кровать в надежде как можно скорее уснуть. И его надежды оправдываются, вот только вместо того, чтобы увидеть сон, он тут же открывает глаза и оказывается неизвестно где. А может это и есть сон, только слишком реальный… Глава Янь осматривается и не видит ничего вокруг себя. Повсюду лишь серое пространство, которое, кажется, вот-вот поглотит его так, как сделало это ранее со всем в этом месте. Понимая, что делать нечего раз он во сне, Янь Чжэнмин принимает единственное верное — по его мнению — решение. Сидится на пол, скрестив ноги и уходит в медитацию. Всё тут же преображается, слышится слабый звон колокольчиков, шелест листьев и чьи-то тихие разговоры. Не понимая, что произошло, глава Янь тут же вскакивает на ноги и оглядывается вновь. Нет больше того серого пространства, вместо него появилось то, что он меньше всего ожидал увидеть. Гора Фуяо. Такая, какой Янь Чжэнмин её и запомнил. Ветер слабо дует и колышет листья на деревьях. Длинные волосы мужчины поддаются лёгким порывам и лезут в лицо, путаются. Но ему сейчас не до этого. Словно заворожённый, мужчина осторожно ступает по пологим, подметённым ступеням. Звон колокольчиков становится отчётливее, вместе с ним становятся слышны до боли знакомые — такие детские — голоса. Вдруг, сквозь него пробегают две фигуры, в которых он узнаёт маленьких Хань Юаня и Лужу и только потом осознаёт, что здесь он не более, чем фантом. Ещё позже приходит осознание того, что где-то на горе ходят Медная Монетка и Хань Мучунь. Эта мысль словно землю выбивает из-под ног, заставляя бежать. Бежать в ту сторону, где он наверняка найдет их двоих. Традиционный зал. Спотыкается, запинается о камни и корни деревьев, но бежит, старается как можно скорее оказаться там. В чём-то он был прав. Там он нашёл Хань Мучуня, которому несмотря на то, что сам является фантомом, вежливо и уважительно поклонился, обхватив кулак рукой. И всё-таки, он скучает по учителю... Однако Сяо Цяня в традиционном зале он не нашёл. Остаются его — Медной Монетки — покои. И уж тут-то глава Янь не ошибся. Маленький Чэн Цянь, сидя за столом, старательно выводил иероглифы своим неуверенным и неровным почерком. Хочется коснуться его головы, погладить по волосам, обнять. Хоть как-то почувствовать, что он рядом. Но собственная рука проходит сквозь Сяо Цяня, не давая и шанса прикоснуться к тому.Всё снова меняется.
Гора Фуяо вновь исчезает, оставаясь теперь лишь в памяти главы Янь. Он снова задыхается, слёзы брызгают из глаз, а руки продолжают тянуться туда, где только что сидел его Чэн Цянь. Вместо него там опять всепоглощающее серое пространство. — Очень на тебя похоже, Императрица Янь, — холодный, до боли знакомый голос слышится из-за спины. Янь Чжэнмин оборачивается и не верит своим глазам. За ним стоит Чэн Цянь. Такой, каким он запомнил его тогда, на острове. Только без раны в груди. Вот только что-то с ним всё-таки не так. Что-то не видимое невооружённым взглядом даёт «Императрице Янь» понять, что стоящий перед ним далеко не его Сяо Цянь. — Не смотри на меня так, словно увидел ожившего мертвеца, — говорит «Сяо Цянь» с усмешкой. А Янь Чжэнмину засмеяться хочется от абсурдности ситуации. Потому что перед ним действительно стоит тот, кто уже однажды умер. Пускай это и сон, но в увиденное верить особо не получается. А происходящее дальше не поддаётся никаким законам этого мира. Из ниоткуда появился ещё один Чэн Цянь. Сказать, что Янь Чженмин в замешательстве — ничего не сказать. Однако, он заметил, новый Чэн Цянь и вовсе не вызывает отторжения. Совсем как настоящий. Мысленно его назвали медной монеткой. За своими размышлениями глава Янь не заметил, как юноша, говоривший с ним ранее, оказался прямо за спиной. Он хотел было развернуться и отойти на пару шагов, но чужие руки, в момент оказавшиеся на его талии, сделать этого не дали, а лишь крепче сжали, оставляя без возможности убежать. Паника тут же накрыла его с головой. Если это сон, то почему он не может проснуться. Почему, почему, почему, почему… — Ты слишком громко думаешь, прекрати, — тянет Сяо Цянь — так окрестил его глава Янь — только сильнее сжимая его талию, хотя казалось, что сильнее уже некуда. — Отпусти меня, Сяо Цянь, — отчаянно говорит глава Янь. — Только после того, как ты отпустишь меня, — это был тот, кого окрестили Медной Монеткой. — Прошло 82 года, Янь Чжэнмин… пора отпустить меня. Твоего Чэн Цяня больше нет. Глава Янь это понимает, прекрасно понимает. Но разве возможно отпустить того, кому принадлежит его душа и разум? Разве можно просто взять и забыть, вычеркнуть и избавиться от мыслей о том, кого любишь больше, чем себя?! А Медная Монетка словно мысли прочитал, подошёл ближе и взяв в собственные ладони чужое лицо, смотрит. Прямо в глаза. — Нельзя, брат, нельзя, — тихо, словно боится, что кто-то ещё услышит, говорит Медная Монетка. Оказывается, действительно прочитал. И тут же утягивает первого брата в поцелуй. Нежный и чувственный. Такой, будто через него оба пытаются передать всё, что чувствуют. У Янь Чжэнмина от такого мысли путаются и ноги подкашиваются. Тут-то и пригодился Сяо Цянь, что теперь вовсе не сдавливал его талию, а лишь придерживал за неё, целуя при этом куда-то за ухо. Глава Янь пытается собрать мысли, вернуть осознание того, что это лишь сон, что даже во сне это неправильно и ровно в тот момент, когда хотел было всё это сказать, его перебивают. Он уже не разбирает кто говорил. — Да, это неправильно, однако ты этого хочешь. Точно, его мысли тут далеко не только его, а ещё и двух Чэн Цяней. Как он мог это забыть. Однако, в его ли положении думать о правильности происходящего? Он, буквально, оказался заперт в собственном кошмаре! Рвано вдохнув и выдохнув, Янь Чжэнмин переводит взгляд с одного юноши на другого, слегка обернувшись для этого. На первый взгляд, они ничем не отличались от настоящего третьего брата, но при более внимательном осмотре можно заметить некоторое отличие. Взгляд. Мужчина снова смотрит на окруживших его подделок, чтобы про себя отметить, что у одного он — полный похоти и вожделения, у другого — спокойный, тоскливый и нежный. Однако, ни один не мог сравниться с вечно собранным, слегка отрешённым и до ужаса серьёзным взглядом его Чэн Цяня. Его Чэн Цянь он... он… Он мёртв. Давно мёртв. Медная Монетка прав, давно было пора отпустить третьего брата, однако, хочет ли этого сам Янь Чжэнмин? Неужели, так сильно желая отпустить и забыть, он бы по сей день страдал от этой потери? Да он и сам не знает. 82 года… Обычный человек за это время проживает всю свою жизнь: рождается, учится, взрослеет, влюбляется, заводит семью, работает, чтобы эту семью прокормить и умирает. А что насчёт Янь Чжэнмина? Целая жизнь, потраченная впустую! — Да плевать чего я хочу, — устало и раздражённо шипит он. — После смерти третьего брата, я только и хочу, — ненадолго замолчал, будто думая, что сказать дальше. — Хочу отправиться за ним! Тут же, мужчина из-за спины слышит, как Сяо Цянь презрительно усмехнулся: — Вот как, хочешь отправиться за ним? — юноша практически шепчет это на ухо Янь Чжэнмину, убирает руки с его талии и отходит. — Так что же тебе мешает сделать это прямо сейчас? А до Янь Чжэнмина, наконец, дошло, как выбраться из этого кошмара. Чтобы проснуться надо умереть! Ну конечно, как он раньше об этом не вспомнил? В следующий момент его рука ложится на рукоять меча, доставая его из ножен. Ловя при этом поражённый и одобряющий взгляды подделок, глава Янь усмехнулся. Лязг железа пронёсся по бесконечно серому пространству, вторя эхом так, словно он оказался в горах. Холод лезвия теперь ясно ощущается на шее, ровно в том месте, где находится сонная артерия. Секунда. Две. Три. Из бледной шеи начинает хлестать кровь, подобно воде в фонтане. Меч с громким стуком падает на пол, его звон растворяется в крике Медной Монетки, которого держал Сяо Цянь. Ещё мгновение и всё снова меняется, серое пространство поглощает двух подделок, не оставляя от них ни следа. Тут же Янь Чжэнмин просыпается. Он подскакивает со своей кровати, загнанно дыша и ощупывая свою шею, совершенно не замечая, как из глаза потекла одинокая слеза, оставляя за собой мокрую блестящую полосу.