Ha-ve

Всё. Все разбежались, пора и о себе позаботиться. — Я тоже хочу красивый коктейльчик, — из ниоткуда выплывает Осаму и строит щенячьи глазки. На самом деле, ему хочется немного внимания, а не коктейль. Чуя цокает и думает, что все над ним просто издеваются. — Дазай, — он уже хочет отшить соседа, но задумывается над тем, что сам его сюда и затащил, — Погоди, сейчас. Чуя за пару секунд смешивает джин-тоник для себя и выжидательно смотрит на Дазая. Тот понятливо открывает рот. — Красивое что-нибудь и желательно вкусное. — Да ты издеваешься! И Чуя, несмотря на возмущения, смешивает Дазаю особенный коктейль на шести видах алкоголя. — Зелёная фея специально для тебя. Осаму рассматривает бокал со всех сторон, делает глоток, а затем лицо его озаряется неподдельным удивлением и одобрением. — Ахуеть. Реально талант. — Или Ширасе просто купил дорогой алкоголь. Чуя выпивает один джин тоник и начинает скучать. Осаму все ещё тусуется с Рюноске, у девушек своя компания. Он проводит какое-то время с Тачихарой, Сатоши и Ширасе и ещё каким-то парнем, но уже спустя час все они стремительно напиваются. А Чуя все ещё практически трезв и не может разделить всеобщего веселья. Просто, как назло, начала болеть голова, и если бы он пошёл за третьим стаканом, то лучше бы не стало. На первом этаже становится шумно и до невозможности душно. Тачихара уже во всю орет и снимает футболку перед Изуми, Сатоши жалуется Гин на Юан, Ацуши с какой-то подозрительной заинтересованностью рассматривает алкоголь, шатаясь на ногах, а Ширасе с другом поют отвратительную песню про шлюх и кучу бабок, попутно сопровождая слова смазанными жестами. А Дазай с Акутагавой непонятно где. По этим причинам Чуя сбегает на второй этаж. Возможно, там притрётся к Осаму и Рюноске или хотя бы полежит. Ни в одной комнате наверху нет никого. Чуя занимает спальню, из которой сильнее всего тянет прохладным воздухом. Он ложится на кровать и прикрывает глаза. В висках неприятно гудит, но скоро это должно пройти. За десять минут глубоко дыхания и чуть меньшего шума Накахару правда немного отпускает. Он пару секунд трет виски и думает уже идти вниз и догоняться, как дверь распахивается. В неё влетает пьяный Ширасе с сигаретой. — О, Чуя, привет. А я тебя искал! Он держится на ногах уверенно, движения его вроде нормальные, но по голосу и взгляду видно, что он не в лучшей форме. Чуя садится на постель и следит за тем, как Ширасе делает несколько затяжек, выкидывает бычок и возвращается к нему. — Ты чего тут? — немного резко спрашивает хозяин дома. Чуя хлопает глазами и удивляется, в первую очередь, не присутствую Ширасе, а тому, что он его искал. Вот от кого, а от него не ожидал. — Голова болела, решил полежать, но сейчас уже присоединяюсь к вам. Накахара встает с постели и движется к выходу, как дорогу ему преграждает, машущий руками, Ширасе. — Погоди-погоди-погоди. Чуя дергает бровью, и тон его меняется на агрессивно настроенный. Не любит он быть в обществе пьяных будучи трезвым. — Чего? — почти огрызается он, подозрительно прищуривая глаза. Ширасе делает шаг вперед, потирая лоб и принимая какой-то уставший вид. Накахара ступает назад и пытается разглядеть эмоции на лице парня, но это оказывается делом безуспешным, потому что луна освещает лишь напряженную скулу. — Говорю же, искал тебя. Ширасе осторожно поправляет волосы, снова наступает, что очень не нравится Чуе, и крепко обхватив парня за шею, затягивает в поцелуй. Накахара реагирует почти мгновенно - отталкивает пьяного, а сам вжимается спиной в стену. — Ширасе.. — поначалу тихим, ошеломленным голосом выдаёт он, — Ширасе, блять! Ширасе времени не теряет, быстро приходит в себя после слабого толчка и крепко сжимает одну руку на шее Чуи, вжимая того в стену. Накахара объективно оценивает парня: выше, больше, шире в плечах, ходит в спортзал три раза в неделю. Но все эти логичные выводы ни к чему не приводят, потому что Чуя ещё не верит в реальность происходящего и не может её осознать. — Ну, чего ты ломаешься? — наигранно опечаленным голосом спрашивает Ширасе, — Расслабься. Чуя поднимает руки и вцепляется в предплечье Ширасе, но тот лишь сильнее сжимает горло. Ширасе держит его на грани сознания, кажется, что если он надавить чуть сильнее, то мир начнёт погружаться в темноту, а этого точно нельзя допустить. Накахара понимает, что ничего крикнуть не выйдет и вообще хоть как-то противостоять этому амбалу. Он все ещё держится за руку Ширасе, царапает её, сдавливает, но это все бессмысленно. Мозг перестаёт работать, и Чуя не может думать ни о чем другом, кроме того, что ему ужасно неприятно. Ширасе ведет свободной рукой по груди, забирается под свитер и гладит талию и соски. И это так отвратительно. Его ладонь грубая, шершавая, оставляет за собой липкий след, продолжает свой путь и спускается все ниже по животу. Ширасе попутно мокро и липко целует Чую куда-то в ключицу и свободный участок шеи, оставляя там алкогольный ожог. Накахара дергает ногами, пытается ударить Ширасе куда-то в колено, но получается у него только слабо толкнуть и отсрочить на пару секунд ужас, который на него надвигается. Ширасе на это действие почти не реагирует, только агрессивнее лезет в штаны и кусает за шею. Чуя давит в себе визг и чувствует, как его кожа плотно прилегает к ребристой ладони Ширасе. — Непослушный, — пьяно ухмыляется парень, перед тем как взять и лизнуть Накахару в плотно сомкнутые губы. Ширасе настойчив, очень. Он буквально заставляет Чую поддаться с помощью нажима на шею, из-за которого парень вздыхает через рот, и Ширасе в этот момент пытается поцеловать его. Накахара резко и наверняка больно кусает его. Ширасе не кривится от боли, лишь его глаза наполняются неподдельным синим гневом. Страшно. Это очень страшно. Чуя готовится к чему-то, но не знает к чему конкретно, может, удару или плевку в лицо. Вместо всего этого Ширасе агрессивно выдыхает сквозь стиснутые зубы, обдавая купажом крепкого алкоголя, выплёвывает какое-то оскорбление и проникает в белье Чуи. Накахара дёргается, как больной, будто правда схватил приступ. Он без разбора бьет коленями, до крови царапает ногтями руку Ширасе, пытается достать до глаз, но все эти попытки пересекаются очень быстро. Выбора два, либо ждать, пока Ширасе не отнимет ладонь, от шеи, а он обязательно это сделает, либо, блять, брать и действовать прямо сейчас. Ширасе приближается чтобы снова его облизать или поцеловать. Чуя пугается, берет себя в руки и наугад бьёт со всей силы Ширасе прямо в пах. И попадает. Ширасе, упуская этот момент, сгибается пополам и падает на колени, матерясь. Несколько секунд Чуя находится в ступоре, чувствует, что готов вот-вот расплакаться, но потом вслушивается в слова Ширасе, в его оскорбления и его тоже захлестывает ярость. Он кидается на Ширсе. Садится сверху и начинает беспощадно наотмашь бить по лицу. Попадает в нос, потому что слышит какой-то хруст, в ухо, куда он только не попадает. Поначалу Ширасе безрезультатно пытается скинуть Чую с себя, но у него не выходит, потому что бьет Чуя резко, злобно и даже в темноте метко. Он так же, как и Ширасе пару минут назад матерится и кричит, оскорбляет парня, который уже в отключке. Накахара напоследок с размаху бьет лежачего ногой в пах, и когда тот не реагирует, окончательно убеждается в том, что он отрубился. Его свитер и руки в крови, но адреналин ещё держится, Чуя пока может думать. Ему надо улизнуть на улицу и остаться незамеченным. Он смотрит в окно, всего второй этаж, это не так уж и высоко, но прямо внизу под окнами какой-то куст и камень, рисковать нецелесообразно. Тогда Чуя делает несколько глубоких вдохов, шмыгает носом, задерживает дыхание и тихо спускается по темной лестнице вниз, обратно к источнику дьявольски громкой музыки. Половина из присутствующих уже спит, половина спорит насчёт чего-то у стола. Чуя ныряет под лестницу и идёт к выходу на террасу. Кажется, ушёл незамеченным. Переступив порог, Чуя смотрит какое-то время перед собой. Дыхание восстановить не удаётся. Он чувствует след на шее, чувствует руки..Везде. Накахара трогает кожу, касается шеи и выходит на пустую лужайку. У соседей орет музыка, в доме играет рок, и он может себе позволит прикрикнуть отчаянное «сука», сгибаясь пополам. Хочется заплакать. Как ему, блять, хочется заплакать, но никак не выходит. Чуя выравнивается и смотрит на небо, наконец ощущая не только фантомные прикосновения, но и то, как сильно болит шея, костяшки, и как кровь течет по пальцам. Он небрежно вытирает её об и так испачканный свитер. Трясёт. В горле ком. Дышать как будто нечем. Мерзко. Мерзко, мерзко. Он его трогал, лизал, целовал. Чуя трёт рукавом свитера губы, шею, но это ничего не меняет. Парень прислоняет ладонь ко рту, в попытке унять то ли истошный крик, то ли позыв рвоты. Дверь на террасу тихо открывается. Чуя дёргается, трясётся и уже думает бежать, но останавливается. — Чуя? — мягко зовет знакомый голос. Дазай спускается по ступенькам и подходит ближе к Чуе, который неосознанно делает шаг назад. — Ты чего тут? Свет фонаря очень тускл, фигуры освещает только неон из дома и свет соседний домов. Но и без этого Дазай в состоянии рассмотреть, что Чуя подрагивает - можно списать на ночную прохладу, но тут что-то другое. Он щурится и видит какие-то пятна на свитере. Разлил что-то? Потом окидывает взглядом всю фигуру и видит руки Чуи. Кажется, они не в порядке. Накахара молчит и кусает губы до крови. Дазай делает небольшой шаг вперед. Чуя назад. А потом вперед. Это не Ширасе. Чуя нервно оглядывается, выслеживая кого-то, зрачки его глаз дрожат. Его никто не держит, он может уйти. И Чуя практически это и делает. Обходит Дазая стороной, внимательно следя за тем, как он стоит на месте и лишь крутится вокруг оси, следя за движениями Чуи. Боже, это просто Дазай. Накахара сжимает и разжимает руку, проверяя, не засохла ли кровь, и собирается с мыслями, чтобы выдавить: — Это пиздец. Он не узнает собственный голос, то как он скрипит на грани истерики. Прохладный порыв ветра обвивает тело, колышет волосы и немного приводит в чувство. Накахара делает какой-то глубокий, обреченный вдох и прислоняет ладонь ко лбу, потирая. Затем в попытке успокоиться он убирает волосы за уши и приглаживает их, спокойно дыша. — Чуя, тише. Дазай делает последний маленький шажок в сторону парня и, не видя никаких попыток побега, аккуратно обнимает его. Он чувствует, как Накахара сначала всем телом напрягается и тяжело дышит, а потом несмело обнимает в ответ. Объятия Дазая ощущаются безопасно. Да, ему определенно в них спокойно. Чуя чувствует невесомое поглаживание по спине, но это не вызывает страха. — Чуя, — осторожно зовёт его Дазай, — Ты убил…кого-то? Он не стал говорить «Ширасе». Не получилось. Хотя точно знал, что пострадал он, потому что все остальные были последние полчаса на виду, кроме них двоих. Предположение убийства было крайне радикальным и, разумеется, Дазай не верил в это, но на всякий случай решил уточнить. — К сожалению, нет, — с наигранным весельем фыркает Чуя. От Дазая пахнет сигаретой с виноградной кнопкой, немного зеленой феей и какими-то древесными духами. Он не пьян, пил только то, что ему намешал Чуя. Дазай не спрашивает, что случилось, потому что, в первую очередь, не собирается допытываться до Чуи, который едва держится на ногах, во вторую, он боится услышать ответ. — Пойдём. Дождь перестал барабанить по подоконникам только ближе к часу дня. До этого времени Чуе очень удобно и немного тревожно спалось в комнате общежития. Как оказалось, Дазаю тоже. Вчера Накахара наотрез отказался принимать какую-либо помощь в виде обработки рук или шеи и сегодня понял, что это была роковая ошибка. Горло немного саднило, на коже виднелся розовый след от ладони, а руки были покрыты неприятной коричневой пленкой, которую непременно хотелось содрать. Он знал, что это всё довольно быстро пройдет, потому что на нём едва ли не моментально заживают любые раны, но смотреть на это всё равно было неприятно. Отпечаток на шее прикрывает незаметный след укуса, похожий на кровоподтек. Чуя внимательно рассматривает его в зеркале в ванной уже на протяжении получаса. Завтра, скорее всего, от этого не останется и следа, особенно если помазать мазью от синяков и приложить компресс, но смотреть на это сейчас отвратительно. Чуя кроме злости ничего не испытывает. За ночь он уже пережил состояние тревоги, обиды, вины, страха, в основном двух последних, и теперь не мог ничего, кроме как злиться, оскорблять и испытывать отвращение к Ширасе. Ему просто хотелось подгадить парню, хоть как-то насолить. Чуя не проронил и слова за пару часов. Ходил весь загадочный, из ванны до постели и обратно. В первую очередь, конечно, побежал курить. Есть не шёл. Дазай тоже с места не двигался. Когда Накахара в очередной раз возвращается из ванны, спокойно укладывается на кровать и принимается листать видео, то Дазай начинает переодически вытягивать шею, чтобы разглядеть Чую за столом. Лежит, листает ленту, но иногда его взгляд пропадает. Он смотрит мимо экрана пару секунд в одну точку, дёргает бровью, чуть хмурится, затем морщит нос и продолжает листать дальше. Дазаю хочется что-то сказать, но он не может придумать что, и ему остаётся только изредка кидать на соседа многозначительные взгляды, отрываясь от книги. Чуя замечает каждый взгляд. И его это начинает раздражать. Чего он пялится? Понятное дело, что хочет что-то ляпнуть, но, на удивление, держит язык за зубами. Чуя упорно игнорирует всё это и продолжает смотреть какие-то смешные видео. Максимум три дня — и Чуя забудет о случившемся, как о страшном сне. Такое уже бывало раньше. Точнее, бывали пьяные ситуации, которые на утро казались просто невозможными, выводили в ступор и вызывали полнейшее отторжение. Например, на первом курсе Чуя целовался с Юан. Об этом никто не знал, и сама Юан, на удивление, никому не трепалась. Ночью это казалось неплохой такой идеей, но на утро Чуя едва сдержал рвотный позыв и ходил ещё три дня в неверующем трансе. Или ещё в школе он едва ли не переспал с одноклассником на тусовке. Опять же, он был пьян, и это казалось хорошей затеей, да и парень был неплохим, они хорошо общались. Утром опять было полнейшее «фу» и «мерзость». Но в этой ситуации он не был пьяным или вроде того, и мозг разрывался от того, что память не покрыта мутной пеленой, а воспоминания состоят не из одурманенных алкоголем картинок. Чуя слегка дергается. Возможно, ему нужна будет неделя. Единственное правило, которое он запомнил и не раз удостоверился в нём — не нужно делать вид, что ничего не было. Лучше походить неделю, подёргаться, подумать «какая же это мерзость», чем пытаться забыть, так всё пройдет быстрее, так сказать, проживет все семь стадий. Кажется, что шок, отрицание, сделку и вину он прожил вчера. А сегодня это гнев.