Ha-ve

Новая неделя, по сравнению с предыдущей, началась более энергично. До сессии оставалось чуть больше месяца, профессора заваливали домашним и рефератами, которые никак не помогали и не давали новых знаний, а всё лишь для того, чтобы занять учеников хоть чем-то и сделать вид собственной занятости и продуктивности. Сначала все студенты пытались играть в эту невозможную игру, правила в которой устанавливают самодуры, но в последнюю неделю, каждый понял, что это бессмысленно и просто забил. Некоторые особы, как Тачихара, изначально не парились, но большинство всё-таки старалось завоевать расположение преподавателей. И это оказалось делом невозможным, потому что, дабы избежать каких-либо слухов и сплетен, все профессора держались студентов стороной: никого не выделяли, не хвалили, рассматривали не личность, а знания. На первом курсе ещё были какие-то снисхождения, с преподавателями можно было пошутить, надавить на жалость, но сейчас всё стало намного строже и сложнее. Так что, вместо того, чтобы выходить каждую пару с докладом и выступать, занимая этим всё время и освобождая преподавателя от работы, почти весь курс коллективно отказался, сказал, что не успел сделать домашнее задание и заставил таким образом начать профессоров выполнять свою работу. Только некоторые решили, что это их шанс подмазаться и предоставили домашнее. И после того, как каждый преподаватель разочарованно поджал губы, отчитал студентов за неготовность и принялся читать нудную лекцию, никто не стал заинтересованно слушать. Все спокойно переговаривались, занимались своими делами, шутили. Дух коллектива, освобожденный от оков тягостной учёбы, воспрял. Каждую перемену определенная компания собиралась в курилке, которая была отведена учителям. Но поскольку никто из преподавателей не курил, либо сдерживался весь рабочий день, помещение оккупировали студенты. Разумеется, старшие курсы. А компания второго курса ютилась в туалете на улице, который никто не использовал. Хотя, ютилась - словно не совсем точное. Места в туалете было достаточно, по крайней мере семь человек свободно там размещались. На подоконнике расположились Ацуши, Тачихара, Изуми и Гин, которые сидели едва ли не друг на друге, а снизу вверх на них глядели Осаму, Акутагава и Чуя, и только Ширасэ стоял, прислонившись к стенке. — Нам надо ещё стульев сюда натаскать, — верно подмечает Чуя, окидывая взглядом всех, кто неудобно сидит или стоит. Гин, неопределенно жмет плечами, мол, ей и так хорошо, а Ширасе просто усаживается на пол под сопровождение пренебрежительного взгляда Дазая. После того как несколько минут компания тратит на то, чтобы засрать практически каждого преподавателя, то переходят к сплетням. — Я не уверен, что вы готовы это услышать, — Тачихара с ехидной улыбкой обводит взглядом присутствующих, но у него не получается таить интригу и он тут же выдаёт, — Юан сосёт Куникиде. Все одновременно кривятся и начинают галдеть. — Умоляю, фу, даже представлять не хочу! — отчаянно трясёт Изуми руками в воздухе, будто отгоняя от себя эти мысли. — Я даже не хочу представлять, откуда ты это знаешь, — усмехается Дазай, которому очевидно все-таки интересно. Тачихара театрально вздыхает и поудобнее мостится на подоконнике. — Мне рассказала её подружка, Рен которая. Да я и сам обращал внимание, что она задерживается после пар. Тачихара — вихрь, настоящая буря и может создать ураган и движ на пустом месте, совершенно не прилагая к этому особых усилий. У него косматые красные волосы, которые постоянно торчат в стороны, куча пирсинга, тату «I'm your fucking personal hell» на шее, и весь его вид буквально кричит о том, что он здесь самый эмоциональный, самый веселый и самый припизднутый. Он несерьезный, но отзывчивый, может помочь, но если он действительно дорожит человеком. Со всеми остальными он общается наравне — одинаково весело. Чуя отвлекается на секунду, а Тачихара уже во весь голос стонет и изображает, будто надрачивает кому-то. — Да, Куникида-сенсей, поставьте мне пятёрку, я Юан, я очень хорошая, но абсолютно беспринципная девочка. И снова потрясающие стоны в его исполнении. Изуми хватает Тачихару за руку и сгибается пополам от смеха. Она хочет что-то сказать, но каждый раз, когда открывает рот из неё снова вылетает всхлип. — Нет-нет, — немного успокаивается девушка, — Там скорее «Куникида-сенсей, у меня стоит 99 баллов за последнее домашнее, поставьте мне 100, я дрочу на отличные оценки и уверена в том, что я умнее всех на свете, кроме вас, разумеется». Изуми мастерски копирует голос Юан и даже её плаксивое выражение лица. Да, за актерское мастерство в компании отвечает Изуми. Она отлично пародирует людей и изображает какие-то сценки и ситуации. Она громкая и добрая, постоянно поправляет свои черные кудри, которые очень не любит, но принципиально не выпрямляет, борясь с комплексом каждый раз, когда ей делают комплимент, и никогда не носит юбки, потому что уверена, что ей не идёт. Осаму откидывается на стуле назад и чуть не падает с него, а Чуя наоборот сгибается пополам и пытается ударить что-то или кого-то - в идеале того, кто пошутил. — Я вам сейчас больше скажу, — сквозь слёзы смеха говорит Ширасэ, — Все ведь знают, что Рен недавно рассталась с Сатоши. И Куникида нашёл её плачущей у туалета. Бедняжка была так расстроена, что полезла в штаны к учителю. Решила, раз не повезло в любви, то пусть хотя бы оценки хорошие будут. — Бля-ять, что? — почти все выдают хором. — И опять, откуда знаешь ты? — с насмешкой спрашивает Гин, — Свечку держал? Дазай кидает в сторону парня неопределенный взгляд и добивает: — Скорее, как всегда, целый прожектор. Ширасэ не обращает внимание на этих двоих и качает головой. — Сатоши. Пошёл за Рен обратно, успокоить её и наткнулся на очаровательную картину. Ширасе — местный идиот. Так же, как и остальные ведет себя вполне адекватно, но иногда перегибает палку. Шутит, думая, что смешно, или нарушает личные границы, даже не замечая, что человеку действительно не до смеха. Однажды схватил хрупкую Гин за руку и попытался её вывернуть, чтобы напугать. Так девушка не заставила ответа долго ждать и втащила парню с локтя, разбив нос. — Господи, — ошарашенно вздыхает раскрасневшийся Ацуши и прикрывает лицо ладонями, — Что я только что послушал. Изуми, мне необходима тяжка. Ацуши, наверное, пока самый уникальный человек из собравшихся. Он довольно скромен, его легко смутить неудобным вопросом, не говоря уже о подобных историях. В начале учебы он был совсем зашуганным и боялся сказать лишнего слова, но потом начал вливаться в коллектив. Позже выяснилось, что мальчик-ангел имеет пристрастие к электронным сигаретам, а свою не может купить себе, так как боится, что найдут родители, поэтому стесненно выпрашивает у остальных. Вдруг Тачихара кривится и разгоняет дым сигарет в воздухе. — Чуя, серьезно, заебал. У нас тут благоухают тропические фрукты, кола и личи, а ты со своими сраными сигаретами. Накахара вскидывает брови. — Уважаемый Тачихара, а почему вы решили доебаться сегодня до меня? — удивленно говорит Чуя, — Я между прочим, как ты мог заметить, не курю сигареты в универе, потому что у меня есть замечательные однокурсники, которые с радостью делятся со мной своими яркими сосалками. Накахара вытягивает вперед руку и на неё ложится розовая кругляшка с ягодами от Гин и массивная штуковина от Ширасэ. Чуя знает, что курилка парня больше похожа на настоящую сигарету, потому что крепче, но милашка Гин привлекает намного больше и пахнет вкусно. Чуя принюхивается к вейпу Ширасе и возмущённо вздыхает. — Вот от чьей хуйни здесь несет! — он демонстративно возвращает аппарат Ширасе и затягивается розовой курилкой. — Не удивительно, курилочка подстать хозяину, — прыскает Дазай, отражая своей улыбкой злобный взгляд Ширасе. Поразительно, что у Дазая просто прекрасно получается включать и выключать режим язвы, и более поразительно, что Чуя замечает это только сейчас. Он не знает, как это работает, но если Дазай захочет, то об его насмешливый взгляд можно порезаться, а о какую-то реплику споткнуться, разбить себе лицо и продолжить валяться в слезах. И выходит, что последние года полтора Осаму практически всегда был в режиме мудака, что, наверное, стоит немалых усилий, и только пару недель назад наконец расслабился. Если бы он сделал это раньше, то Накахара не может представить, как бы он облегчил жизнь и себе и ему. Вдруг справа от Чуи начинает кашлять Рюноске. — Бля, я рядом с ней посидел мне уже плохо! Акутагава — неотъемлемая часть компании, потому что большую часть времени он молчит и слушает и к этому все привыкли, а когда парень вставляет реплики, то все взрываются от восторга и смеются почти над каждым словом, будто это самая лучшая шутка в их жизни. В отличие от сестры Рюноске не такая душка и не так хорош в боевых искусствах, поэтому, если до него когда-нибудь доебется Ширасе, то скорее Гин будет спасать парня, а он только вопить. Ещё несколько минут шуток, слухов и разговоров о себе и все одним дружным стадом возвращаются на пары. В среду стратегия обучения остаётся такой же, только разговоры в туалете обновляются. Тачихара зовёт всех сегодня вечером домой к Ширасэ вместо самого Ширасе. Кто бы что не говорил, а зазывать на всякие сомнительные мероприятия у него получается неплохо. Никого из присутствующих не смущает, что середина недели, потому что они коллективно решили, что это неделя отдыха, и все соглашаются. — Скидываемся по тысяче, кстати, — невзначай напоминает Тачихара. — Да пошёл ты нахуй, — внезапно выпаливает Рюноске, привлекая всеобщее внимание, — Ты половину этих денег себе забираешь. Сколько скинуть, Ширасе? Парень отмахивается и говорит, что всё уже куплено. В комнате общежития сталкиваются две силы: Энергичный и бодрый Чуя и флегматичный Дазай. Как оказалось, на настроение Осаму сильно влияет погода и последние три дня проливных дождей загоняли его в состояние какой-то серой меланхолии. На настроение Чуи же влияет отсутствие домашнего задания и несколько дней полнейшего ебланства. Накахара едва ли не вприпрыжку скачет к шкафу, напяливает тонкий оранжевый свитер, штаны, затем садится в кресло и угрозой нависает над безразличным Дазаем, который лежит на кровати, словно мертвый. — Хотя бы сделай вид, что у тебя хорошее настроение, — жалостливо тянет Чуя. Вид помирающего от тоски соседа немного рушит веселый настрой. Дазай лениво переворачивается со спины на бок, будто ему это стоило больших усилий и тяжко вздыхает. — А оно у меня и не плохое. Просто… Он как-то странно взмахивает рукой в воздухе, заканчивая этим жестом предложение. — Что просто? — не унимается Чуя. Дазай снова тоскливо смотрит на Чую, потом в окно и выдаёт: — Всё так серо, тускло.. Накахара цокает и тут же находит, что ответить: — Пойдем к Ширасе, там точно будет все в неоне. Дазай качает головой и слегка закатывает глаза. В его мыслях, наверное, крутится одно «боже, как он не понимает?». По крайней мере, выражение лица такое. — Ну, Осаму. Чуя слегка расталкивает парня и делает жалобный голос. — Ты третий раз за два года зовёшь меня по имени, — подмечает Дазай. — Ну, не будь ребенком, просто я не понимаю, ты хочешь демонстративно пострадать или реально являешься грустной лужей? Сосед задумывается на несколько секунд, хмурится, а затем хлопает глазками. — Хочу пострадать и чтобы меня пожалели. Чуя хмыкает и передвигает голову Дазая себе на колени, чтобы запустить руки в волнистые волосы и начать напевать: — Я тебя жалею, бедный маленький Дазай загрустил, когда пошёл дождик, — голос Накахары смесь иронии и ехидства. Дазай замечает это и возмущается. — Ну, это как-то неискренне! Чуя претензий не принимает. — Лежи или я сверну тебе шею. С помощью просьб и в основном угроз Чуе удалось вытащить Осаму на улицу. Дазай прекрасно знал, что в конечном итоге он пойдет на эту вечеринку, потому что Чуя умеет убеждать, когда надо, а Дазай не хочет лежать один в комнате и грустить. Тем более, куда Чуя без него? И куда он без Чуи? С Чуей прикольно. Одасаку был старше Дазая на четыре года. У него была девушка, которой он собирался делать предложение, собака и много планов. Он был хорошим другом потому что мог дать хороший совет, послушать все нытьё, успокоить, направить. Но он был взрослым. Не ходил с Дазаем на вписки, не пил в подворотнях, не курил, не слушал ту музыку, которую слушал Осаму, не вписывался во что-то экстремальное. Одасаку был хорошим, обычным, нормальным другом. Но немного не по возрасту. Дазай с ним виделся скорее, как со старшим братом, он был примером для подражания. И он был спокойным, уравновешенным. В их отношениях никогда не проскакивали обиды, ссоры, не было недомолвок и прочей чепухи, всё открыто, честно. Чуя похожий, но всё же другой. Терпеливый, но временами вспыльчивый, тревожный, взрывной. Он ходит на вписки, жрет с ним завариваемую дрянь, курит, смеётся с глупых мемов, слушает его музыку, но делает вид, что не нравится. Чуя может обидеться и может обидеть, может сдерживать себя, а может приложить головой о зеркало. И он совершенно непривычный. И Дазай только по пути к Ширасе, слушая что-то о новом альбоме какого-то артиста, понимает, что ему надо переставать сравнивать. Дом Ширасе большой, но совершенно неухоженный и пустой. От сада осталось одно название: пара ассиметричных камней, облезлых кипарисов и пустая терраса. Дазай сразу замечает это удивительное различие между домами Чуи и Ширасе. Здесь пусто, но, возможно, это и к лучшему, ведь на вечеринках всегда есть вероятность что-то разбить, сломать, испортить, а здесь и портить-то нечего кроме дорогих колонок и плазмы. Дом находится в десяти минутах ходьбы от общежития в не очень благоприятном районе. И опять же, сегодня это плюс, потому что здесь нет благочестивых соседей, и никто не будет жаловаться на громкую музыку, она и так здесь на каждому углу орет. Ширасе же, видимо, правда плевать на свой дом, потому что ещё на входе он всем уверено говорит делать, что угодно. Человек не так уж и много, помимо всех студентов из компании присутствует ещё какой-то друг Ширасе и знаменитый Сатоши. Сначала все коллективно вместе выпивают, болтают. Дазаю удается разговорить Акутагаву, и всем даже становится интересно о чем таком они беседуют чуть поодаль от всех. А там, на самом деле, ничего криминального. Парни нечаянно начали говорить про какую-то компьютерную игру, а затем перешли в философствования на тему недооцененности доброты в мире. — Вот, например, Ацуши, — рассуждает Рюноске, прерываясь лишь на небольшие глотки виски с колой, — Мы все уже привыкли к тому, что он вечно чем-то делится, вечно помогает, даже если это его не касается. Просто не может пройти мимо человека, у которого беда. В глазах Акутагавы мелькает неподдельная теплота и восхищение парнем, что не ускользает от глаз Дазая. — Или Чуя, — спохватывается от косясь в сторону друга, — Он тоже очень добрый. — Что-то я не замечал, — больше ехидствует Дазай, чем говорит, то, что думает. Рюноске вздёргивает бровь и недовольно качает головой. — Об этом я и говорю. Люди вокруг совершают для нас добрые поступки, а мы и не замечаем. Дазай абсолютно согласен. Конечно, он тысячу раз замечал, когда Чуя ему незаметно в чём-то помогал и даже никогда этим не упрекал и не ждал слов благодарности. Накахара тем временем, кинув один взгляд в сторону друга и соседа, возвращается к своему занятию. — Ну что, дамы, кто что будет? Гин и Изуми сидят напротив парня и ждут проявления его таланта. Талант нехитрый, на самом деле. Чуя умеет делать вкусные коктейли. Он никогда не использует мерный стакан, не помнит пропорций и наливает на глаз, а получается всегда вкусно. — Мне апероль, — игриво просит Гин, заинтересованно разглядывая, как Чуя открывает бутылки. Её цветочное платье так интересно контрастирует с худи и штанами улыбчивой Изуми. Причем обе девушки выглядят абсолютно безупречно, каждая по своему прекрасна. — А мне негрони, — улыбается Изуми. Чуя удивленно фыркает и принимается сначала за апероль. Гин вертит трубочкой в бокале, а затем пробует коктейль. — М-мм…Как всегда вкусно! — Как ты это делаешь?! — шутливо возмущается Изуми, пробуя свой негрони. Чуя хмыкает и жмёт плечами. — Многолетний опыт. Только он собирается и себе чего-нибудь вкусного намешать, как девушек сменяют Ширасе и Сатоши. — Чуя, а мне можно тоже негрони? — А мне виски-кола и что-нибудь Ацуши можно? Накахара нахохливается и скрещивает руки на груди. — Я, что, бармен вам? Руки есть - ебашьте сами. Ацуши, тебе я сделаю Хиросиму. Парни переглядываются и недовольно качают головами от такой несправедливости по отношению к ним. Почти дискриминация! — А чего это для девушек и Ацуши ты бармен, а для нас нет? — Потому что это для девушек, — с раздраженным вздохом, словно детям, растолковывает Чуя, — А Ацуши..Сейчас намешает говна какого-то невкусного и скорую вызывать будем. Промывание хочешь? Накахара с резкой претензией смотрит на перепуганного Ацуши, который принимается отчаянно мотать головой. — Тогда тащи самбуку и абсент. Чуя немного смягчается и приносит парням ингредиенты для того, что они хотят намешать. А для Ацуши сам делает всё аккуратно и по возможности несильно крепко. За его незамысловатыми движениями следит половина всех присутствующих. Он вливает самбуку, используя коктейльную ложку, укладывает слоями айриш крим и абсент, затем льет через трубочку гренадин и в конце довольно говорит «вуаля». Коктейль ложится ровными разноцветными слоями, публика в восторге, некоторые даже хлопают. Чуя театрально кланяется и велит Ацуши пробовать. Парень делает глоток и расплывается в улыбке. Всё, все разбежались, пора и о себе позаботиться.