Сумма двух неизвестных равна...

Оби-Ван, едва узнал про свершённое Энакином, возмутился до глубины души. Нет, он был даже благодарен ситху, что тот сумел оставить парнишку рядышком с Орденом и… И вообще! Но, чёрт тебя возьми! Фамилию-то зачем эту?! Ведь эта фамилия связана у тех же джедаев с весьма нехорошими событиями. — Зачем?! — Кеноби насел на приятеля сразу, с порога. — Не стану спрашивать, что тебя так задело. Император мне тот же вопрос задал, но в более категоричной форме. Звучал он: «Какого древнего реликта я решил ворошить прошлое, которое было недаром похоронено?!» Помнишь, как появился Дарт Вейдер? — снявший доспехи лорд выглядел устало и вымотано. Его пальцы крутили ножку бокала с вином, но взгляд был устремлён в прошлое, в тот день, когда он, тот, кто верил Ордену, оказался заочно приговорён к ликвидации. Именно к ликвидации, а не к допросу. Он вошёл в зал Совета добровольно, стараясь быстрее сказать правду о том самом Сидиусе, которого так долго искали джедаи. А в результате, выслушав его доклад, сбивчивый, разрозненный, Совет всем скопом накинул на него печать молчания и спеленал по рукам и ногам сетями Силы, под охраной спровадив в катакомбы под Храмом. Ошалевший от подобной благодарности Скайуокер сперва искал оправдания действиям Совета, прошла неделя, оправдания как-то трансформировались в гнев на несправедливость: ведь он же не утаил! Ничего не утаил! Он же сразу к Совету?! Пока была жива надежда, что они разберутся, что они придут и извинятся… Ага, ждите! Разобрались они, как же! Они взломали его мысли и разум, вытащили всё, совершенно плюя на его протест, мурыжили его как только могли, обвиняя в пособничестве Сидиусу. И на резонный вопль: каким образом стал пособником-то, пребывая всю войну на острие атак сепаратистов??? Ответов не получил. Его задним числом к пособникам приплели, свои задницы прикрыв и оправдание ища. Когда до Скайуокера дошло, что план по публичному аресту Палпатина провалился с треском и овациями, парень начал здраво понимать, что выпускать его никто не намерен, да и живым — тем паче, он решительно начал искать план по улепётыванию отседова куда подальше. Винду приходил мрачнее ночи, по сотому разу задавал кучу вопросов, грозя карами потерявшему надежду Энакину. Неделя — это много или мало? Для Скайуокера она превратилась в вечность. Одна неделя, но она смыла и привязанности и благодарность. И лишь об одном молился беззвучно татуинец: лишь бы Оби-Ван оказался не рядышком с этими тварями, которые использовали его, Энакина, как живца, в планах своих поимки Сидиуса. Рыбка клюнула, но свой пруд покидать отказалась, заманив джедаев в свою обитель. Игра против игры, где он — разменная монета. Жестоко? А вот так и взрослеют, когда предают вроде бы близкие люди, ты им доверял, а они… Палпатин, когда открыл свою двойную личность, даже не скрывал планов по поводу перспектив парня, просил его — не ходи в Храм, не лезь на рожон, отправь сообщение и жди здесь, рядом со мной! Целее будешь. Энакин мотал головой. Дурень! А итог… Кеноби появился в катакомбах Храма спустя неделю, практически с боем пробившись сквозь охрану. Он даже после не признался, как он понял, где именно искать Скайуокера: связь оборвана принудительно между ними, силки Силы так просто не снимешь, блокиратор, введённый внутривенно, практически превратил парня в амёбу. Оби-Ван осёкся под взглядом синих глаз друга. В тот день, когда Палпатин почти полностью открыл ему неприглядную истину и свой план, Кеноби казалось, что мир сошёл с ума и перевернулись ценности. Бен не был фанатиком, хотя тщательно это выпячивал при публике, вякая к месту и не к месту:"На всё воля Силы!» Квай-Гон может был и плохим мастером, но трезво смотрел на мир, резко проводя границу между Корусантом и галактикой вокруг: «Смотри шире! Смотри глазами, душой, сердцем, Силой! Смотри глубже!» Оби-Ван не понимал сути этих слов, понял лишь лишившись сухаря-мастера. Брошенный на перепутье, с мелким подарком от Джинна на руках. Привязанности нет? Чушь! Иначе насмарку все постулаты Ордена. И никакие сверхвысокие мидихлорианы не смогли бы помочь Бену ощущать Скайуокера почти на полгалактики в войну. Выстраданная, вымученная связь в Силе, окрепшая в будни войны, где теряя друзей и подчинённых, ты острее понимаешь, что можешь ещё потерять. И терять ты это отказываешься, невольно держишь и руками, и Силой, скрепляя, цементируя, привязывая крепче, чем даже думая. Иначе бы бросил ещё в первый год Войны, а он был самый страшный. Может именно это и называется мужской дружбой? Это разделение и понимание тягот борьбы и потерь? Винду не понять было того, что связывало этих двоих. Он был отстранён и от боли, и от дружбы. Есть только необходимость. Йода? А тому и вовсе было острый нож отдавать галактику под руку ситху — это был плевок тому, кто шестьсот лет видел, что Храм — незыблемый оплот света и просвещения. Но когда-то красивое и чистое озеро Силы, каким олицетворяли Орден и Храм, спустя столетия превратилось в зеркало стоячей воды, медленно покрываясь мхами и ряской попустительства Сенату и правительству, не желая отстаивать свою точку зрения и мало-помалу сдавая свои позиции, отходя в сторону от проблем галактики. Потому что так — легче, потому что иногда так просто закрыть глаза на одно, другое, третье… И — привыкаешь. Привычка — наше всё. И озеро чистейшей воды всё быстрее и быстрее стало превращаться в гнусное болото, начавшее вонять миазмами разложения. Ситх со стороны наблюдал за деградацией своих противников и уже понимал: скучно. Даже побеждать таких — скучно. А вот если дать им пинок… О, да! И ведь дал! И всё, что он попросил: оставить Скайуокера ему. Торговать друзьями Оби-Ван не умел, бросать их тоже привычки не имел… Но когда дошло, что Палпатин боится за Скайуокера, что о том нет ни весточки, ни слуха… Кеноби вошёл в Храм, прекрасно понимая, что может более его не покинуть. Но в зал Совета Бен не стал подниматься. Отрезать себе пути к отступлению? Не на того напали, друзья-товарищи. Оби-Ван через своих сторонников, тех, кто выжил и прошёл Войну, активировал сигнальную систему оповещения срочного сбора, ещё до того, как вошёл в Храм. Правила предписывали всем жившим собраться в огромном холле Ордена, так что Оби-Ван выступил перед всеми теми, кто был заперт в Ордене и пребывал в неведении слухов. Именно не на Совет в целом и полагался Кеноби, его речь была рассчитана на массу простых джедаев, юнлингов, падаванов. Он спокойно отвечал на вопросы, на обвинения, на вопли юных дарований, что продался и т.д. и т.п. Продался за что? Чтобы спасти Орден и Храм, простоявший здесь с начала времён? ДА! Понадобится, продастся ещё раз. Съели? Он не прогибался под мнение, вскоре поняв, что рядом воздвиглись те, кому он помогал в Войну, кто его прикрывал в атаке, кто был ему обязан и он обязан был им. Война? Нет, сказал он себе, схватка старого с новым. Джедаи хотят жить или желают уйти в Силу? Джедаи подумали и решили, что старый дом их вполне устраивает. Йода, Винду и его оставшиеся сторонники выбрали именно то, что и предрекал Сидиус: показать ситху, где раки зимуют и вуки по деревьям прыгают. Хочет один-единственный ситх на кусочки порезанным стать, они ему обеспечат. Как-то само собой произошла смена власти и вот уже Бен оказался непризнанным главой Ордена в целом. Но в катакомбы его никто пускать что-то не торопился, пришлось показать, что Оби-Ван не забыл, что может не только чесать языком и мало кто сможет его осилить в бою. Чревато. А приказы слушать внимательно надо! Увидев обвисшего в цепях Энакина, Оби-Ван был готов сам найти Винду с товарищами и организовать им самоубийство через сейбер. Жаль, что товарищи не разрешили. Перенести Скайуокера в Целительские покои, побыть рядышком и короткими фразами поведать ему план Сидиуса, умолчав про ультиматум. На это духу у Кеноби просто не хватило. И получить в ответ: — Я буду присутствовать на этом поединке, — утомлённо прошептал Энакин, стискивая руку друга. Его сон был более похож на кому, оставлять друга под приглядом тех, кому Оби-Ван доверял в силу возможности, и то было страшно. Три дня, долгих дня он висел между жизнью и смертью, боролся, почти высохнув от усилия. А когда открыл глаза, лицо Оби-Вана было первым, что увидел Скайуокер. — Ждал, что помру? — едва слышно молвил татуинец, признательный, что друг здесь. — Тебя не уколотишь. Ты что-то говорил про поединок? Ты слаб, Энакин… — Я восстановлюсь, — категоричный ответ и что-то новое мелькает в синих глазах. Кеноби уже загодя не по себе. Сидиус появляется в Храме в сопровождении своих гвардейцев. Вид Палпатина обманывает жителей Ордена, все они думают, что это простые переговоры, а не что-нибудь другое. Но огромный зал под Храмом используется редко, он сделан с учётом того, чтобы сдержать Тьму, если будет выловлен ситх, о каких забыл Орден, этот зал сдержит все эманации Силы, любое её проявление, даже отзвука не попадёт вовне. Сбросив канцлерскую мантию, будущий Император остаётся в высоких сапогах, простых брюках и свободной рубашке. Седые волосы стянуты в хвост. По ту сторону арены появляются те, кто хотел арестовать Сидиуса с правом ликвидации, и сам бывший глава Ордена — магистр Йода. — Бой неравен будет! Чести нет в таком поединке! — шипит Йода. Но из-под свода соседнего коридора доносятся шаги, медленные, тяжёлые. Оби-Ван закрывает глаза, потому что уже загодя знает, кто проник в этот зал без разрешения. Открыв же их, новый глава видит, как Скайуокер медленно шагает через всё пространство и становится рядом с Палпатином. Тот проявляет некоторое беспокойство. — В этом бою я тебя защитить не смогу, — холодно бросает Сидиус, взглядом прося удалится. — Защита не потребуется, — равнодушным голосом произносит Энакин, столь же равнодушно глаз не спуская со своей жертвы — Винду. Он — его цель на сегодня. — Магистр Кеноби, вы будете моим судьёй? — Право мести? — голос Оби-Вана не срывается только благодаря умению. — Не понадобится. — Согласен. Джедаи не мстят? Кто вам сказал? Оби-Ван сам прошёл через это. Так что мстят, если ему дают разрешение. Скайуокер от такого права отказался. И Сидиус рядом недоволен. Но сегодня Скайуокеру всё по барабану. Выживет ли, погибнет ли… Зато покажет себя и чему именно его обучили джедаи за последнюю неделю. Винду и Йода налетели с разных сторон, сосредоточившись на этих двоих. Свалить одного, чтобы атаковать следующую цель. Когда Энакин начинает наращивать темп боя, словно всего себя перелив в клинок и суть танца со смертью, Оби-Ван ощущает, что его будто без воздуха оставили. Поединок не даёт времени на оценку мастерства бывшего ученика, но сегодня Скайуокер близок к тому, чтобы сгореть. Кеноби не видит, что стискивает кулак, беззвучно шепча: «Ты можешь! Я знаю!» Он там, рядом с другом, он знает любой его финт, они вместе тренировались, они друг друга чувствуют. И тот момент, когда Энакин ломает рисунок боя, не остаётся незамеченным. Вот только Оби-Ван не понимает причины и не успевает отреагировать. «Когда ты спокоен, твой враг для тебя уязвим!» И сегодня Энакин как никогда спокоен. Он словно наперёд знает, где именно окажется его противник, он опережает Винду на полшага, полсекунды, заставляя его атаки проваливаться в ничто. Ваапад? А кто тут Избранным был наречён? Кого гоняли до кровавого пота? Кто весь оставался на татами, выкладываясь на всю мощь? Так что сегодня он имеет право показать, чего стоит. Гордость? Необходимость. И когда намерение Йоды внезапно алым сполохом вонзается в фигуру сидящего неподалёку Оби-Вана, Энакин рывком перемещается на траекторию удара, в прыжке стараясь отбить маленький и юркий клинок от груди друга. Это инстинкт, вбитый массой тренировок и битв. Кеноби — свой! Защита, не нападение… Энакин ещё чувствует движение, короткую и жгучую боль ниже колен — и обрушивается всей массой на скамью, где Оби-Вана уже нет. Удар произвёл Винду, лишив Скайуокера возможности вести бой. Добивающий удар не достигает цели, его ловит на лезвие активированного сейбера магистр Кеноби. Рык Сидиуса подобен воплю, он материален и негодующ. Золотом полыхают обычно голубые глаза — и игра в поддавки заканчивается. Сидиус отбрасывает своё оружие и на противников обрушивается волна молний Силы. Кеноби отпрыгнул прочь от объятого коронарными разрядами Винду, в ужасе отворачиваясь. Видеть смерть от Молний — страшно и противно, но предательский удар едва не оборвал жизнь Оби-Вана, так что брезгливость он оставил за рамками. Энакин в полной отключке — болевой шок от потери обеих ног. У Кеноби нет времени на вопли и что-то другое в том же ключе. Он тут и сейчас превращается в того, кто может поддержать организм друга до момента помощи, а Энакин и так истощён всеми передрягами. Удушливый запах палёной плоти забивает ноздри, Бену хочется плакать, но необходимость требует трезвого расчёта и он оставляет боль за друга и тревогу в сторону. После, всё после… Палпатин кричит гвардейцам про медкапсулу, падает рядом с магистром Кеноби и вливается в процесс поддержки гибнущего организма. Скажи кто прежде, что и ситх, и джедай будут вместе спасать одного павшего — не поверил бы никто. Они вытянули его. Вытянули, чтобы спустя пару недель дать ему погибнуть. Погибнуть, как Энакину Скайуокеру. От травм, несовместимых с жизнью. Сейчас, в реальности, этот самый Энакин кривит невесело губы: — ВЫ приговорили меня, оба приговорили, лишая меня имени и фамилии, оставив лишь ситхское имя. Во благо… Как ты там сказал, Оби-Ван? Вспомнишь? Кеноби горько от осознания, что упрёки друга истина. И от этого больнее. — Мы сказали, что Энакин Скайуокер обязан погибнуть, чтобы жил Орден. Синие глаза смотрят на магистра поверх кромки бокала. — И он погиб, внимая вашим капризам. Это имя или другое… Какая разница, тогда сказал я, суть-то одна. Да, Скайуокер умер, якобы лишив жизни магистров Винду и Йоду, подло, низко. И стал самым ненавистным персонажем, едва ли не хуже ситхов. Это обязано было примирить Орден с Империей. Так ваш расчёт и оправдался. Фамилия Скайуокер стала сродни ругательству. Зато вся галактика продолжает считать Орден чистым и порядочным. Что значит одна фамилия против репутации? — Энакин… — Хотите вы оба этого или нет, но запретить мне дать парню свою фамилию вы права не имеете, — негромкий голос Энакина словно волна катится по комнате, но как цунами оно может превратиться и в волну убийцу всего живого. Если он даст себе волю. Если бы Оби-Ван не знал, что такой воли бывший Скайуокер себе просто не позволит. — Да, я встал за плечом Императора, но фамилия обязана жить. Хотя бы как память о маме. ВЫ мне должны за её смерть! Синева глаз медленно выгорает до топаза, Оби-ван пару мгновений выдерживает этот взгляд в упор, но пасует, признавая правоту друга: Шми Скайуокер не пережила известия о гибели сына и того, что его объявили подлецом и предателем. Кеноби просто тогда не успел предупредить женщину, что пресса выдаст желаемое за действительное. Стечение обстоятельств. — Умеешь ты бить по больному! — Чему научили, то и получайте. Люку Скайуокеру жить, а враги и противники Энакина Скайуокера пусть пасти прикроют. Так что донеси до окружающих, чего будет стоить попытки добраться до парня. — Время прошло, преследования не будет. — Твоим словам, Оби-Ван, да веса бы побольше! Лорд Вейдер скривился и залпом выпил ставшее тёплым вино. На душе стало муторно и тошно. Словно он сам не знал, каково придётся новоявленному сыну главкома! Вот когда парню понадобится вся его интернатская выучка. «Расправь крылья, ребёнок, потому что я столкну тебя в пропасть!»