#ЛюбовьНенависть

      Не успел Сону оглянуться, как прозвенел последний звонок. Это был момент столь радостный и долгожданный, сколь и волнительно-грустный. Парни явились в костюмах, а почти все девчонки-выпускницы – в белоснежных фартуках и бантах. Они уверяли друг друга, что не станут плакать – ведь это такая глупость! Однако стоило их классу появиться на сцене для поздравления классного руководителя и начать петь заунывную песню, которую они репетировали после школы весь май с грандиозными ссорами, как все расчувствовались. Парни держались, но девчонки стали реветь прямо на сцене. И их классная, обложившись цветами, тоже плакала, утирая глаза платочком. В общем, уходили они феерично – у девчонок потекла тушь, а мальчишки либо опускали глаза в пол, либо начинали глупо и нервно отшучиваться. И по очереди обнимали классную, все обиды на которую вдруг пропали.       Сону тоже ревел, потому что хоть и готовился к последнему звонку несколько месяцев, но все равно только в этот момент осознал, что теперь все закончилось. Впереди их ждали экзамены, поступление, нервотрепка... И взрослая жизнь, которая разведет всех в разные стороны. Они еще совсем не понимали, каково это – каждое утро идти не в родную школу, в которой был знаком каждый укромный уголок, а в чужие колледжи, техникумы и университеты, в которых не будет никого из тех одиннадцати лет, проведенных вместе. Они все лишь смутно это осознавали, и от этого становилось и волнительно, и грустно.       Наверное, прощание с детством – это всегда грустно. Когда в школьном дворе улетали в бездонное голубое небо десятки ярких шаров, Сону снова расплакался, и обнимающий его Чонвон, – тоже. И девчонки из их компании шмыгали носом и обещали друг другу, что они никогда не перестанут общаться.       Без казусов тоже не обошлось.       Сону был одним из нескольких ведущих на торжественном мероприятии, а Нишимура участвовал в смешной сценке, где играл местную грозу школы – их завуча. Он надел парик, нацепил на плечи серую шаль, а на нос – квадратные очки и вышел на сцену, заставив зал согнуться от хохота. Глядя на то, как он мастерски пародирует грозную Ха Коми, Сону тоже смеялся и громко хлопал в ладоши. А потом за кулисами Нишимура вдруг сказал тому, что Ким хорошо смотрится на сцене.       – Э-э-э, спасибо, – даже не ожидал Сону аттракциона столь невиданной щедрости.       – Ты смешной, – продолжил этот скот. – Так забавно, по-старчески семенишь и микрофон держишь, как будто проглотить собираешься.       – Что ты сказал? – сощурился Ким, почему-то вспомнив, как недавно видел Рики с Нию, гуляющих по улице за ручку. – Охамел, пугало?       Он ничего не ответил – лишь едва заметно улыбнулся.       – Нет, ну ты чего молчишь, Нишимура, раззявь хлебало и гавкни!       – Ай-ай-ай, Ким Сону, – услышал тот голос математички, – заканчиваешь одиннадцатый класс, а лексикон кошмарный. Что скажут в университете?       Сону фыркнул и ничего не ответил, подумав, что в университете всем будет плевать. А Рики веселился – слышны были сдавленные смешки. И мысленно послал Рики выше гор. Однако его слова запали в душу, и в результате, снова выйдя на сцену, Сону стал держать микрофон далеко от губ, поэтому звук не всегда был хорошим. За это Кима пожурила их организаторша, правда, списав все на его волнение. В результате из-за Нишимуры Сону был выставлен не в лучшем свете. Как в старые недобрые времена.       И из-за этого тоже хотелось и улыбаться, и плакать одновременно.       Поле торжественной части вся школьная параллель под строгим присмотром учителей и родительского комитета отправилась в кафе на набережной. Время там пролетело незаметно – их рассадили за столики, вкусно накормили, включали музыку и развлекали конкурсами, на один из которых выпихнули Сону. Честно, подобные конкурсы Сону не любил, считая их чем-то средним между публичным унижением и абсурдом, однако отказаться от участия не мог – подобная участь постигла всех. Конкурс Сону достался парный, и его суть заключалась в том, что один из участников, то бишь Сону, должен сделать другому участнику как можно больше хвостиков, используя микроскопические заколки и резинки. В партнеры Киму достался Нишимура – сам не знает, как. Но это его даже обрадовало, поскольку на его волосах средней длины можно было соорудить хоть что-то.       Засекли время, и конкурс начался. Сону приступил к работе. Возиться с темными волосами Рики было забавно.       – Я думал, ты как-нибудь остроумно пошутишь про вшей, – сказал Рики.       – А я думал, что ты их вывел, – отвечал Сону. – Зачем шутить про болезни? У тебя, кстати, перхоти нет?       – Нет.       – А у меня есть! Сейчас потрясу головой над твоим кочаном, отсыплю чуток.       Рики нервно задергался.       – Да успокойся ты, – рассмеялся Ким. – Нет у меня ничего.       – И мозгов тоже, – как в детстве, ответил тот. – Заплетай быстрее, чего возишься?       – Волосы не столь длинные! Мне сложно их подцепить! Ты себе когда-нибудь хвосты делал?        – Естественно, нет, я не девочка.       – Вот и молчи.       И Сону принялся остервенело делать крошечные хвостики. С ними Рики смотрелся уморительно.       – Мне вообще-то больно, – замечал Рики время от времени.       – Потерпишь, – отмахивался кореец. – Ради победы. Будь мужиком.       Время вышло. Они отстали от победителя всего лишь на два хвоста и то лишь потому, что парень в той паре был патлатым до невозможности!       Наступил второй раунд, в котором их поменяли местами, и теперь уже Сону восседал на стуле, а Рики с явным недоумением возвышался надо тем – настал его черед заплетать.       Но по условиям конкурса, делать Рики должен был уже не хвостики, а косички.       Когда он запустил пальцы в чуток отросшие красно-бардовые волосы и зачем-то легонько помассировал голову, Сону вздрогнул, но попытался ничем не выдать себя.       – Где же твои шуточки? – поинтересовался Сону, явно удивляясь тому, что шуток на протяжении этого времени нет.       – Я же нормальный, – отвечал Рики. – Знаю, что нехорошо шутить над человеком, у которого на голове коросты.        – Какие коросты? – с содроганием спросил Сону, не сразу из-за хорошо сыгранного удивления поняв, что это новый подкол Рики.       – Тебе лучше знать, какие. Я не заражусь? – в его голосе – искреннее сопереживание.       – Ты болен, Нишимура, болен, – выдохнул тот.       – И какой у меня диагноз? – полюбопытствовал Рики, чуть усмехаясь.       – Веришь в бред, который зарождается в твоей голове.       – Новый левел, – спокойно отреагировал японец.       – Чего-о-о?        – Новый уровень шуток, Пипа, – они стали более смешными.       Ответить Сону не успел, потому что в это время, наконец, замолчал ведущий, что-то раздражающе-весело вещающий на все кафе. И Рики занялся делом – едва не лишил Сону последних волос, которые из-за предэкзаменационного стресса и без того хорошо выпадали.       Косички он плел умело и быстро, на радость всему их классу, который за них болел.       – Да ты прям парикмахер от Бога, он тебе в ладошки плюнул и послал на землю, – ядовито сказал ему Сону, чувствуя, как него едва ли не лишают целого клока волос – хорошо, что сегодня Сону их нормально расчесал, и не получилось одуванчика!        Подкол Сону Рики проигнорировал. И почему-то вдруг сказал:       – Я всегда поражался мальчикам с чуть отросшими волосами. Как вам хватает терпения сначала растить это, а потом еще и таскать это на своей голове.       – Это еще и мыть надо, – сварливо ответил Сону. – Несколько раз в неделю. Сначала шампунем, потом бальзамом, а затем еще и масочку делать.       – Время, потраченное в никуда, – вынес вердикт Рики, принимаясь за новую косичку.        – Зато парни любят мальчиком с отросшими волосами.       –  Не все, – не согласился Рики.       – Тебе нравятся короткие? – спросил Сону, потому что сам мечтал подстричься после школы. Такие волосы и правда надоели.       – Покрашенные в родной цвет. – отозвался Рики. – Во всем нужна мера.       – А, я хочу уже давно перекрасится… Ай! Осторожнее! – воскликнул Сону – слишком сильно Рики потянул за волосы.       – Глупо, – сказал тот и принялся за новую косичку.       – У Сианы были натуральные волосы, – елейным тоном заметил Ким.        – И что? – поинтересовался Рики.       – Просто мыслю вслух.       – У тебя и про себя мыслить получается плохо, так что не нужно вслух.       Сону фыркнул. Сиану он действительно не мог забыть. О её существовании постоянно что-то напоминало. То кто-то из них встречался с ней во время поездки в Японию, то во всеуслышание вспоминал что-то, связанное с Ли, то она сама отмечалась на стене Рикиной странички и к тому же о сих пор состояла в закрытой группе их класса и переписывалась со многими ребятами. Сону казалось, что она всегда незримо была за его спиной.       – А у Сианы волосы сейчас покрашены в темный цвет, – вдруг заявил Рики.       – Откуда ты знаешь?!       – В Америке встречались, – пожал он плечами, – когда я на конференцию по физике ездил. Она тоже там была.       Это поразило Сону до глубины души.       Встречались они! Обалдеть! А ведь я даже фото не видел их совместных – Рики не выкладывал, а к Сиане на страницу я старался не заходить..       – А как же Громкоговоритель? – вкрадчиво поинтересовался Сону.       – Кто?       – Мисс Большое… кхм… достоинство?       Рики снова больно дернул Сону за волосы – то ли нарочно, то ли случайно.       – Не понимаю, о ком ты, – сказал японец, а его пальцы продолжали порхать в Кимовой голове.       – Конищева Нию. Подружка твоя.       – Она не Конищева, а Хю.       – Но ржет-то как конь!       Сону ничего не мог поделать со своей ревностью. Она была похожа на смерч, зависший у Сону над головой.       – Ким Сону, перестань так шутить, – склонившись к тому, на ухо прошептал Рики, обжигая дыханием. – От твоего юмора у меня мурашки по коже.       Сегодня от него пахло прохладной свежестью и хвоей.       Ким резко повернулся и… коснулся губами щеки Рики. Случайно. И это было словно вспышка.       Рики замер. И Сону тоже.        Боже, что я за неудачник?! Но… я попробовал бы это снова.       – Заплетай дальше, – велел Сону ему, поборов смущение.       – Ок, – коротко ответил Нишимура.       Они все-таки победили – благодаря ловким Рикиным пальцам. И в результате получили призы – какие-то блокнотики и забавную канцелярию. От призов Клоун отказался, и жадные ручки Сону загребли все себе.       – Вы мило смотрелись, – сказал Чонвон, ухмыляясь.       – Он встречался с Сианой! В Америке! Представляешь? – возмутился Сону.       – Она на нём помешана!       – Или он на ней, – Сону нахмурился. – Черт, что у меня теперь с головой? Девчонки, расплетите меня!       После кафе их класс направился обратно к школе – кто-то предложил закопать бутылки с посланиями самим себе в будущем. Идея всем пришлась по вкусу, и на закате, ярко-оранжевом, искрящемся, с лавандовыми прожилками, они пришли на школьный двор. У каждого в руке было по бутылке – в ближайшем супермаркете они выкупили всю газированную воду в стекле. Их классная спешно раздала им клочки бумаги, и они стали писать какие-то глупости.       – А я не знаю, что писать, – разнылся Бомгю.       – Пиши, что ты идиот, – хихикнул Чонвон.       – Бомгюша, напиши, кем хочешь стать, кем видишь себя в будущем, – улыбнулась тому, как маленькому, классная. – О чем мечтаешь. Или о ком. Чего хочешь достичь – через пять лет, десять, двадцать… Однажды через много лет мы выкопаем все, и для вас это будет большим сюрпризом. Вы еще пока не понимаете, но спустя много лет вы будете это читать с замиранием сердца.       – Скорее со смехом, – пробурчал Ян.       Сону точно знал, что он напишет – друг всегда хотела быть актером. И собирался поступать в академию искусств.       А кем хотела быть Сону? Он и понятия не имел. Ким еще только должен был это понять.        Каким видел себя через десять лет? Конечно, счастливым! И никак иначе.       Поэтому он так и написал: «Здравствуй, дорогой Сону! Это я, то есть ты многолетней давности. Надеюсь, спустя это время срок нашей человеческой годности еще не вышел, и ты остаешься нормальным…»       Писал Сону старательно, высунув кончик языка от усердия. И с тем же старанием засунул свое послание в бутылку, подписанную черным маркером, а затем положил в общий ящик, который парни закопали в школьном дворе под молодой белой сиренью.       Что написали другие, Сону не знал, – все старательно скрывали это.       После заката они еще немного погуляли все вместе, пофотались и стали расходиться, ибо первый экзамен стоял уже послезавтра. Так вышло, что домой Сону с Рики отправились вместе – за ними заехал Ким Дима.       Сону почему-то думал, что они с Клоуном поговорят и повеселятся, оказавшись в салоне одной машины, однако в результате Сону разговаривал с его отцом. Сам Рики с отрешенным лицом переписывался с кем-то, не замечая ничего вокруг.        И Сону тоже не замечал..       – Какой-то ты вялый, – сказал Сону ему, прекрасно помня, как его губы коснулись щеки Рики.       – Устал, – коротко ответил японец. И вдруг сказал: – Слушай, Пипетка, а что…       В это время Сону, как назло, стали звонить. И Нишимура замолчал.       – Алло! – рявкнул Ким в трубку.       – С последним звонком тебя, любимый Сонулик, – проворковали на том конце провода. – Это Ыну.       – Ыну? – переспросил Сону удивленно. – Спасибо.       Рики вдруг усмехнулся сам себе и снова уткнулся в телефон.       Честно говоря, Сону хотел послать Мина, который, видимо, взял того телефон у Сухи или Субина, куда подальше, но не стал делать этого из-за Рики. Он ведь как-никак его бывший.