Поцелуй со вкусом мяты

За серебристой асфальтной дорожкой тянулся берег. Миён шагала по дороге и смотрела на волны. Она гуляла одна и думала о том, что произошло. Она думала об этом каждый день, и не находила ответа на свои вопросы и сомнения. Было трудно. Она не понимала, как ей поступить, и то, что она уже сделала, правильно ли, или следовало сделать иначе. Она прошлась по дорожке в одну сторону, в другую, остановилась, поглядела на волны, и вспомнила печальное лицо Минхо, когда она сказала, что им нужно расстаться на некоторое время. Для него это прозвучало, как конец света, ей тоже было непросто сказать те слова, язык не поворачивался, но она сказала, и сердце её успокоилось. Им правда нужно было отдохнуть друг от друга хотя бы на недельку или на две. Миён занималась шитьём и рисованием, в столовой она сидела одна, и Минхо сидел один. Когда они случайно сталкивались взглядами или стояли в очереди друг за другом, она старалась не смотреть на него, делала вид, что выбирает, что поесть, а на самом деле сдерживала слёзы. Она не выдерживала разлуки, и он не выдерживал. Он не понимал, зачем они расстались, если он не был ни в чём виноват, и он видел, что Миён не верила тому сообщению, но решил, если ей нужно отдохнуть, то и ему нужно, а на деле оказалось, что это был не отдых, а самое настоящее испытание их чувств. Минхо пытался разыскать студентку, которая сыграла с ними злую шутку. Как она пробралась в его комнату? Зачем отправила Миён сообщение? Он нравится той девушке? Или она просто потешается над ними? Он искал её, но не нашёл, а время шло. Минхо не сочинял песни, не ходил на репетиции, у него не было настроения играть на музыкальных инструментах. И зачем он вообще этим занимался? Какой в этом был смысл? Когда Миён была рядом с ним, он думал о ней, знал, что она его ждёт и думает о нём, и ему хотелось творить, создавать что-то новое и интересное, его совсем не смущало то, что выходило чересчур сентиментально, а где-то даже наивно, он делал это с любовью, и это главное. Он садился играть на гитаре, струны его не слушались, звуки не складывались в мелодию. Он брал в руки скрипку, выходили какие-то скрипучие звуки, будто он и не знал этой скрипки. С флейтой было ещё хуже. Это был его любимый инструмент, но вдруг стал нелюбимым из-за того, что вместо красивой, плавной, длительной мелодии у него получались всхлипы и пыхтения, как будто флейта была чем-то забита. Он ломал карандаши, чиркал на листах бумаги и рвал её. Так больше не могло продолжаться. Минхо вышел на улицу и побрёл к морю. Он взглянул на полную луну, застывшую над тихими волнами, вдохнул грудью и расслабился. Он открыл последнюю переписку с Миён, и тревога накрыла его с новой силой. Он решил позвонить ей. Ответит ли она? Гудки шли долго, один за другим отдавались в его ухе, как удары набата. Внезапно он услышал её голос, и сердце его встревоженно забилось. Он не знал, что сказать. Он так давно с нею не говорил, что позабыл все слова. Миён начала первой. — Ты звонил? — спросила она первое, что пришло в голову. — Да, — проговорил Минхо. — Ты сейчас где? Стоило спросить как дела? как ты поживаешь? А он с лёту: где ты. Как же глупо выходило. — Я на пляже. Тут прохладно. Минхо удивился. — На пляже? Я тоже. Тоже на пляже, — громко сказал он, чуть ли не смеясь от восторга. Голос Миён потеплел. Она улыбалась. — Вот как. Я иду по дорожке. — И я иду. — Сегодня необычный вечер. Луна красивая. — Да, очень красивая. Я люблю полнолуние и немножко боюсь. Луна такая большая, словно вот-вот упадёт на землю. Миён хихикнула. — Я вижу тебя, — сказала она, глядя на другой край дорожки. Минхо был в белой куртке и джинсах. Он поднял голову и улыбнулся ей. Сердце Миён радостно сжалось. Она отключила звонок и зашагала к нему. Минхо порывался бежать, но останавливал себя. Когда он встал напротив неё, увидел её румяные щёки и блестящие глаза, он едва не лопнул от счастья, но лишь скромно выдал: — Привет. — Привет. — Я звонил тебе. — Ага. Я знаю. Он потупил взгляд на её ноги. — Я без понятия, что говорить. Я скучал. Очень скучал. Сильно скучал. Очень сильно скучал. Я чуть не умер от скуки и от того, что не мог говорить с тобой и обнимать. Миён, скажешь что-нибудь? Она не сказала. — Иди ко мне, — с нежностью и улыбкой произнёс он. Миён раздумывала, стоит ли поддаваться его ласковому тону, давать слабину, она так соскучилось по обычным, повседневным разговорам с ним, по его тёплым объятиям, но всё же она сдержалась и не позволила себе сделать к нему и шагу. Она не переставала думать о том сообщении, она верила, что он не виноват, его кто-то подставил, однако, думая об этом она начинала сомневаться и злиться на него и на себя. На него за то, что он не мог твёрдо сказать ей: я не виноват, меня подставили, — и ещё лучше, если бы он нашёл доказательства своим словам. На себя она злилась за то, что не могла ему поверить, ей было трудно сделать это, несмотря на то, что он ей нравился всей душой, она чувствовала, что готова простить его, но в тот самый момент, когда хотела сделать это, что-то происходило в её душе, и она отступала, как будто пугаясь своих мыслей и своих чувств. Минхо не сводил с неё внимательного взгляда, сначала его глаза смотрели холодно, а потом в них появился блеск. Он улыбнулся и сам пошёл к ней. Взял её за руку. Миён не поворачивала к нему лица. Он погладил её ладонь, поднёс к своим губам, оставляя на её коже мягкое, тёплое касание. Миён не могла сопротивляться его ласке, она чувствовала, что вот-вот её дрожащее сердце расколется на мириады частиц нежности. Он прижался тёплыми губами к её виску, привлекая её к себе и тесно обхватывая руками. Миён уткнулась в его воротник, пропитавшийся духами с лёгкими нотками жасмина. Минхо услышал тихое всхлипывание и сказал, растягивая губы в добродушной улыбке: — Не плачь, а то я сейчас сам расплачусь. Услышав его голос, эти слова, Миён подумала о дне их расставания. У неё почти не оставалось сомнений, что это он. — Хочу увидеть Суни, — сказала она. — Как он поживает? — Отлично. Все руки мне исцарапал, а ещё испортил мой матрас и ковёр в моей комнате. Он такой непоседа. Пойдём, познакомлю тебя с ним. Минхо повёл её к себе домой. Они шли и держались за руки и чувствовали, что теперь между ними нет никаких обид и недопониманий. Всё хорошо. Всё, как прежде. — Минхо, ну и что ты делаешь? — спросила весело Миён. Она гладила котёнка, сидящего на её коленках, проходилась ладонью от загривка по спине, поглаживала за ушками, котёнок жался к её мягкой ладони, потирался довольной мордочкой о неё и мурчал. А Минхо устроился за спиной Миён и разминал ей плечи. Они долго не разговаривали, а ещё дольше не касались друг друга, поэтому Миён было вдвойне приятно чувствовать его ладони на своём теле. Миён не сдерживала улыбки, её улыбка была самой лучшей наградой для него и не только наградой. По её улыбке Минхо понимал, правильно ли он делает. Если бы Миён повела плечами, сказала, чтобы он не трогал её, он бы послушался. Минхо почти раскрыл свои чувства, оставалось совсем немного, у него ещё было что сказать, но он пока оставил эти важные слова, он решил подождать, потому что хотел показать Миён, что он хороший человек, что ему не нужно то, что было написано в сообщении. Миён беспокоилась об этом, те слова под его фотографией, задели её и огорчили. Она не могла выбросить их из головы. Она была ещё слишком юной и невинной девушкой в том смысле, что многому верила даже против своей воли и здравому смыслу, это получалось спонтанно, мысли заседали в её голове, заставляя её волноваться о том, что ждёт их отношения дальше. Вдруг они разорвутся завтра же или послезавтра, и даже если они вернут всё на круги своя, их отношения больше не будут прежними, потому что у обоих останется неприятный осадок в душе от произошедших событий. Минхо отпустил её плечи и подозвал к себе Суни. Он гладил котёнка и смотрел в его большие влажные глаза. Котёнок как будто бы плакал, и от этого Минхо тоже хотелось плакать. Он подумал, что было бы, если бы Миён его не простила. Он бы не смог жить без неё. — Хочешь посмотреть тот альбом с фотографиями, из бабушкина дома. Я привёз его, подумал, что должен показать его тебе, ведь в прошлый раз отказал. — Я не расстроилась. Это же твои фотографии, и ты вправе показывать их тогда, когда захочешь, и кому захочешь, — сказала Миён. Минхо скрывал от неё свое лицо, он наклонил его, чтобы она не могла увидеть улыбки и слёз в его глазах. В его носу защекотало от волнения и подступающего плача. Что такое? Его растрогали слова Миён или что-то другое? Миён вытянула голову. Она взглянула на его лицо. Минхо плакал. По его щекам скатывались маленькие слёзы. — Не смотри, — сказал он, отворачивая голову. — Мужчинам не пристало плакать, — проговорил он, шмыгая носом. — Почему не пристало? Кто это сказал? Минхо не ответил. Она знала об этом суждении, которое было известно всем людям, но Миён не принимала этого суждения. Если нужно, поплачь. Не нужно сдерживать своих эмоций, мыслей, чувств. Пусть они вырвутся со слезами наружу. Душе станет легче. Она обняла Минхо одной рукой, положив её ему на спину. Суни свернулся в клубочек, прячась в горячих ладонях Минхо. Он и правда был горячим. На его щеках сиял яркий румянец, да и нос был красный и уши. Миён потрогала его щёки, губы, уши и кончик носа, остужая их своими прикосновениями. Она была очень красивой в приглушенном свете ламп, что Минхо захотел поцеловать её, но он испортил всю обстановку своими слезами, и решил вместо поцелуя обнять её. — Ты ведь не бросишь меня? — спросила Миён, лёжа на его плече. — Я так к тебе привыкла, что не могу отпустить. То, что произошло, такой пустяк по сравнению со всей жизнью и с тем, что могло бы случиться. Я сразу не поняла это, но теперь понимаю, как ты мне дорог. Я не могу без тебя, Минхо. Не могу. Мне кажется, что я очень сильно люблю тебя. Ты веришь мне? — Верю. Я не брошу тебя, потому что ты мне тоже очень, очень дорога. Ну вот, я снова хочу плакать. Можно? — Да, вот моё плечо, — сказала Миён, выпрямляясь и подставляя ему свое плечико. Минхо уткнулся в него носом и тихонько заплакал так, чтобы она не слышала и не видела его слёз. Но она слышала и видела и понимала, что он её любит.