***
Получасом ранее Мужчина приятной наружной внешности сидел за громоздким, из темного дерева столом. Глаза приятного голубого оттенка внимательно вычитывали письма. Они аккуратной стопкой лежали по правую руку, краешек к краешку, словно белая высотка. Мужчина, поправив левой рукой темные пряди волос, поставил свою подпись на контракте, отложил в специальное прямоугольное блюдце и придвинул к себе следующий, крепко запечатанный конверт. Льдянистые глаза застыли, стоило прочитать, кто был отправителем. Крепкие плечи напряглись, а по позвонку прошла дрожь страха. Волнительно облизнув губы, мужчина мелко-подрагивающими пальцами медленно взял металлический канцелярский нож и вскрыл плотный конверт. Застывшие голубые глаза не отрывали взгляда, когда он начал вытаскивать сложенную надвое бумагу А4. Мужчина облизнул губы и принялся читать содержимое письма, ужасаясь с каждого предложения. — Господи, только не он, — в панике прошептал он, сжимая ровные края шероховатой бумаги пальцами. Яркое солнце, светящееся за его спиной, начало как будто сжигать его. Лучами прикасалось к его телу, заставляя панически дышать через рот. Когда последние строчки были прочитаны, хозяин поместья в замешательстве и растерянности поднял взгляд на свой кабинет. Глазами пробежался по массивным книжным шкафам, кожаным тёмно-зелёным диванам и остановился на небольшом ящике, что лежал на краю его стола. В голове стало пусто. Голубые глаза, что до этого дня светились радостью к жизни, вмиг потускнели. Как будто их обладатель уже был мёртв. Страх забрался под кожу, и мужчина, пару раз тихо вздохнув, потянулся к деревянному ящичку. Поставил перед собой, пальцами щелкнул золотую застежку и поднял крышку. Сглотнув, он достал из красного бархата фамильный пистолет с инициалами его старой семьи. Сжал металлическую рукоятку оружия, другой рукой вынимая из ящика стальную гильзу. Медленно хозяин вытащил магазин, со звонким щелчком засунул туда припас и вставил часть инструмента на своё место. Тяжело дыша, мужчина с пустыми глазами поднёс дуло пистолета к виску, нажал на курок и застыл. Голубой взгляд смотрел в никуда. Сам он как будто находился не тут, а там, где-то далеко в детстве. Где всё и произошло. Что-то от чего всегда жизнерадостный и любящий единственного сына мужчина в один миг изменился. Маленькие соленые капельки появились на скулах. Слёзы тонкими струйками вытекали из пустых глазниц. Женщина с ухоженной причёской расслабленно сидела на мягком дорогом диване и листала модный журнал, попутно попивая из бокала итальянское красное вино. Она с самого утра была не в лучшем расположении духа, поэтому и решила скрасить очередной скучный день элитным алкоголем. После очередного глотка во рту взорвался вкус спелых виноградов, щепотки апельсина и ягоды. Язычком проведя по накрашенным губам, она поставила на место пустой бокал и откинулась на спинку дивана. Но стоило ей полностью расслабиться, как в доме раздался оглушающий выстрел. Коротко вскрикнув и подскочив с софы, она посмотрела на деревянный потолок, понимая, что звук шёл из кабинета ее мужа. Немного пьяной походкой, стуча шпильками, она прошла на второй этаж, ногтями впиваясь в нежную кожу рук. Коридор, на стенах которого висели фамильные картины, именно в этот момент выглядел как-то пугающе. Яркие лучи, пробивавшиеся через узкие панорамные окна, хоть немного освещали это всё время жуткое место. Тихо ступая по ковру, женщина остановилась аккурат напротив двустворчатых дверей и тихо постучала костяшками два раза. Не услышав разрешения войти, она ещё больше забеспокоилась. — Паша?! Все хорошо?! — немного повысила голос зеленоглазая, прожигая взглядом объемные узоры на деревянной поверхности. Все также ничего не услышав, женщина набрала в лёгкие воздуха, положила руку на золотистую ручку и нажала на нее, открывая дверь в кабинет мужа. По мере того, как дверь открывалась все шире и шире, утонченное лицо вытягивалось. Глаза раскрылись, в шоке уставившись на мертвое тело мужа. Мужчина сидел в темно-красном кресле, раскинув руки по бокам. Голова его была наклонена вбок, к левому плечу. Безжизненные глаза уставились прямо на жену. Красная струйка крови вытекала изо рта мужчины и падала на когда-то чисто-белоснежную рубашку. Кровь. Кровь. Весь стол был в крови. Вся правая сторона лица была вся в крови. Майя громко вскрикнула, зажала рот рукой с такой силой, что аж следы зубов могли оставить отпечатки на обратной стороне губ. Она быстро выбежала из кабинета, едва не упав, захлопнула тяжелую дверь и, держась за деревянные перила, побежала вниз к телефону, плача и мыча от ужаса. В уже пустующем кабинете, где майское солнце по-прежнему ярко светило, на столе лежало заляпанное кровью письмо, что уже было невозможно прочитать. Но все же, что-то и можно…«Шастуну П.С.
Спешим сообщить, что Ваш кровный …рат (Попов А.С.) успешно прошел лечение и полностью освоил режим терапии… Спустя двадц… Попов А.С. может считаться полностью вылеченным и не … признаков аггрес… …. …. Последний день нахождения в Психиатрической клинике … 02.05.199… Прошу встретить его воз… С уважением, Генеральн … ектор Позов Д.Т.»***
Через два жарких дня небольшое количество людей в черных одеяниях стояли на территории кладбища. Майское солнце с ужасающей силой давило на людей, одетых в темные наряды. Их спина противно потела, лбы их блестели, а пальцы часто сминали платки. Один Антон сидел неподвижно на деревянном стуле и смотрел, как дорогой гроб из красного дерева опускают в яму. Гроб, в котором его отец любимый находится. Который заботился о нем, играл по вечерам после тяжелой работы, успокаивал после неудач, подбадривал всегда и везде. Наставлял. Учил. Давал жить… Не то, что мама… Мальчик повернул голову к рядом сидящей матери. Та уже как второй день лила горькие слезы. Все время держала голову вниз и вытирала соль с напудренных щек. Все к ней подходили, все к ней жались, все ее любили, как женщину. Не как мать. Антон знал, что она плачет не из-за потери любимого человека, а из-за денег. Многомиллионное состояние перейдет сыну, ведь так завещал отец. Майя лила слезы из-за страха. Она осталась одна, без опоры, которой являлись денежное состояние семьи и показ сына вместе с мужем на званых вечерах. Что же она будет делать теперь? Ходить по ним одна, как старушка-вдова? Ведь Антон ходил туда только потому, что так просил Паша. Теперь она одна. Хорошо, что в винном погребе достаточно запаса хорошего вина. Шастун отвернул голову от вздрагивающей каждый раз матери и уставился на то, как мужчины начали закапывать отца землей. Звук удара металлической лопаты об почву был успокаивающе хорош. На их кладбищенским участке стояло дерево. Толстое, могучее, тяжелое и уставшее, походившее на отца. Крепкие ветви все равно тянулись к небу, но ломались под напором тяжелой листвы. Антон равнодушно смотрел на весь этот пейзаж, пока не почувствовал щекотание где-то с левой стороны лица. Зеленые глаза покосились налево, и там они заметили фигуру, что стояла на небольшом холме недалеко от их похорон. Мальчик прищурился, дабы получше рассмотреть мужчину, но солнце, стоявшее на стороне этой фигуры, делало ее черной. Можно было лишь разглядеть, как тот человек был одет в костюм, на глазах у него были черные солнцезащитные очки, а руки засунуты в карманы брюк. Неожиданный посетитель их кладбища наблюдал за ними. За Антоном. И мальчику становилось не по себе. Он как будто чувствовал, что темная фигура смотрит именно на него. — Антон, вставай, — услышал он дрожащий голос матери и оторвался от разглядывания мужчины. Снова повернулся к женщине и с вопросом в глазах уставился на нее, не понимая, чего она хочет. — Попрощайся с отцом. Мальчик сглотнул. Медленно встал и под прожигающие взгляды друзей, близких и бизнесменов отца подошел к небольшой горстке земли. Немного нагнулся и положил на нее две кровавые гвоздики. «Отцу бы они точно не понравились. Он любил успокаивающие оттенки, но никак не красный. Даже после его смерти мама решила все сделать не так», — подумал грустно Антон, отходя от могилы родного человека. Когда он повернул голову к солнцу, там уже никого не было. Незнакомец исчез.***
Особняк был наполнен людьми в черном. Все они сидели в большой гостиной, находились на кухне, стояли на широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Антон не мог спрятаться. Бродил туда-сюда в каждую комнату, сбегал от людей, желающих его пожалеть, потрепать по костлявому плечу, поговорить с ним. Он их не знал, и общаться тем более не хотел. Из-за такого суматошного дня мальчик уже под конец вечера чувствовал слабость, что обосновалась в груди и в конечностях. Непонятное беспокойство, которому он не мог подобрать названия, сверлило его виски. У него противно звенело в ушах с самого утра. Не больно, но дезориентирующее. Он уже хотел попасть к себе в комнату и там провалиться в кровати, в ворохе большого одеяла. С головой спрятаться в мягкой ткани и пропасть в воспоминаниях, связанных с отцом. Хотелось уже, чтобы слезы выпрыгнули из глаз, освобождая зудящее нутро. Хотелось выплеснуть эмоции. Хотелось, кроме пустоты, почувствовать скорбь и страх. Хотелось к папе. — Жалко Павла, такой восхитительный мужчина был, — услышал шипящий голос какой-то женщины шатен. — А ведь ему было всего пятьдесят два. — Говорят, он умер от сердечного приступа, — неизвестные голоса смешались в кудрявой голове, застревая в ней. — А мне сказал один знакомый патологоанатом, что он застрелился… — Да не может такого быть! Павел очень любил своего сын… Антон, резко вздрогнув, вышел из ступора и туманным взглядом посмотрел на горланящих людей. Глядел на них безжизненным взглядом и сжимал побелевшими пальцами перила лестницы. «Неужели даже после смерти папы мама испугалась того, о чем будут говорить окружающие? Даже тут она сделала загадку для всех, оставаясь непричастной к этому событию, легко играя жертву». Спустя полчаса толпа наконец-то перестала обращать внимание на Шаста, обсуждая уже не бедного сына с грустными глазами, не красивую женщину, ставшей вдовой, и не умного мужчину-отца-мужа. Они нашли темы получше. Например, как скоро Майя найдет новую опору; кому перейдут все сбережения Павла и так далее. Всех интересовало лишь состояние семьи, а не то, что происходит внутри нее. Мальчик встал с мраморной лестницы и спустился вниз, поворачивая в столовую. На противоположном конце комнаты находились белые двустворчатые двери, что были широко открыты и вели к небольшому саду. Среди огромного количества людей Антон заметил на крыльце темную фигуру мужчины. Парень остановился посреди комнаты, прямо перед длинным столом, на котором находились угощения для гостей, именно что это были угощения, а не поминальная еда. Люди сюда пришли не горевать, а наполнить свои животы новыми сплетнями. Мужчина, стоявший спиной ко всем на деревянном крыльце, почувствовал внимательный взгляд Антона. Но как только он начал поворачиваться, Шаст резко направился к узкой двери, ведущей на кухню. Голубые глаза заметили профиль мальчика и светлые кудряшки перед тем, как тот исчез за дверью, не сильно хлопнув ею. На мужских губах появился намек на улыбку. Неизвестный вытащил руки из карманов отглаженных черных брюк и пошел вслед за сбежавшим, слушая, как собственные каблуки новых туфель ступали по плитке. Антон, попав на кухню, кинул ленивый взгляд на пожилую женщину, которая сидела на высоком деревянном стуле и глядела в небольшое окно. Мальчик хотел было пройти мимо нее незаметно, но, похоже, он был недостаточно тих. — Антоша, — прошептала она добро, поворачиваясь к нему и грустно смотря прямо в глаза. — Подойди сюда, пожалуйста. Мальчик непонятливо уставился на нее, сминая ладонями полы черного пиджака. Тетя Ляйсан всегда была хорошей домработницей, присматривающей за сыном Шастуновых. Она даже больше подходила на роль матери, чем Майя. Антон, аккуратно ступая по деревянному ламинату, подошел к ней, смотря сквозь нее. Пожилая женщина с собранными в пучок седыми волосами продолжала нежно улыбаться. Она дотронулась до предплечья мальчика и погладила тонкую конечность. — Я знаю, что тебе сейчас не просто, — прошептала она успокаивающе. Зеленые глаза прояснились, и мальчик уже осмысленным взглядом глядел на тетю. — И что слова старушки ничего не значат для тебя, но скажу лишь одно: «Когда мы теряем что-то, на нашем пути появляется новое событие»… Скоро и ты это встретишь. Главное не поддаваться панике и не бояться, Антош. Шатен долго смотрел на тетю Ляйсан. Смотрел и видел, как лицо пожилой женщины менялось, как в темных глазах происходило нечто. Как будто она сболтнула лишнего или вообще не хотела этого говорить. Антон прочистил горло и отошел от нее, прерывая поглаживания сухой руки. — С-спасибо, — прохрипел он, облизывая губы. Старушка вздохнула, медленно встала со стула и подошла к кухонному столу. На нем находились разнообразные блюда для гостей. Десерты в тарталетках, сваренные моллюски, оранжевые креветки и много-много алкоголя. Все это для гостей. Все это не для похорон. — Что-то я засиделась тут. Пойду, отнесу оставшуюся еду в столовую, пока твоя мать не прибежала сюда, прожигая меня своим ненавистным взглядом, — проворчала тетя Ляйсан, аккуратно беря в руки большое плоское серебряное блюдце, наполненное морепродуктами. — Как хорошо, что ты не пошел в нее… Старушка плечом толкнула древесную плоть пошире и тут Антон увидел в небольшом проеме мужчину. Он стоял недалеко, не близко к кухне, но смотрел именно сюда. Взгляд ледяных глаз был направлен в сторону мальчика. Тетя Ляйсан, ничего не замечая, исчезла в шумной столовой, закрывая за собой дверь. Но как только между дверью и косяком оставалось несколько сантиметров до хлопка двери, Антон увидел, как тот мужчина с голубыми глазами сделал шаг вперед. Прямо сюда, на кухню. Парень нахмурился. Его немного раздражало и нервировало, что этот неизвестный попадался ему на глаза почти весь вечер. Ходил как будто за мальчишкой по пятам, прожигал тонкую спину льдинами глаз, приближался все ближе и ближе. Когда дубовая дверь закрылась, мальчик быстро прошагал к выходу из кухни. Белая дверь, что стояла напротив, той темной, вела во двор. Он сжал черную ручку, потянул ее на себя, перешагнул через потрескавшийся со временем деревянный порог и пропал в ворохе зелени. Закатные лучи омывали особняк со всех сторон. Антон как будто брел по розовой траве и утопал в аромате белых лилий. Мальчик решил обойти кирпичный дом, пройтись по узкой, выложенной из небольших камней тропинке и попасть обратно в дом через главную дверь. Спустя пару минут Шастун снова был внутри. Бродил по комнатам, рассматривал все те же картины, трогал вазы, цветы, мягкую ткань дивана или шторы. Скука и одиночество шагали за ним по пятам. — Мне кажется, когда я был маленьким, всего этих ваз было четыре, — услышал Антон чей-то мужской голос из большой гостиной. Он тихо, так, чтобы каблуки туфель не стучали громко по ламинату из красного дерева, подошел к большой арке, остановившись прямо посередине проема, разглядывая спину человека и вороньи волосы. — А сейчас их тут три… Что же такого случилось, что одна дорогостоящая ваза, привезенная отцом из Италии, пропала? Это Вы ее разбили? Майя, стоявшая рядом с ним и сжимающая пальцами тонкую ножку бокала шампанского, наигранно рассмеялась, другой рукой во время смеха прикасаясь к груди мужчины. Рядом находившееся люди тоже натянули улыбку и навострили уши, желая услышать новую беседу нового человека в этом особняке и разнести новые слухи по городу. — Что Вы, Арсений! — воскликнула она, не убирая ладонь от пиджака неизвестного. Антон сжал губы в тонкую полоску и нахмурился, ощущая внутри злость. Не прошло и недели, как она начала искать подмену. — Это была не я! Когда мы переезжали, Антон хотел помочь домработницам перенести вещи в коробки. В итоге семилетний мальчик не смог удержать такой тяжелый предмет, поэтому и уронил. Все вокруг заулыбались, представляя у себя в голове маленького юношу с копной пушистых волос, тихо льющего слезы от того, что не справился с собственным заданием. Мужчина, стоящий возле мамы, похоже, усмехнулся и кивнул, давая понять, что и злиться из-за потери антиквариата не будет. Женщина со светлыми волосами, смотря на него, поднесла к ярко-накрашенным губам бокал и сделала пару глотков игристого шампанского. Веселые пузыри пощекотали ее нос, и она расслабленно вздохнула, когда почувствовал легкость от алкоголя и завершение заканчивающегося дня. Майя убрала изящную руку от одежды мужчины и поправила выбившуюся прядь солнечных волос. Как только она сделала, заметила своего сына, угрюмо стоящего посреди прохода. — Антон! Наконец-то! Подойди сюда, — с радостными в голосе нотками чуть ли не пропела она, наклоняя голову. Люди, стоящие рядом, решили удалиться, оставляя сына, мать и мужчину одних. Шастун все также хмурился, с обидой в глазах, смотря только на мать. Медленно, даже слишком медленно добрался до этих двоих и остановился на расстоянии вытянутой руки. Что-то скребло внутри. Он уже устал от похорон, от толпы безликой, от непонятых для него эмоций, что сидели внутри со дня смерти его отца. Словно Антон с этого момента шагал не по твердой земле, а по канату, шатаясь из стороны в сторону, не зная, как удержаться на нем, как не упасть. Если бы кто-то протянул ему руку, например, отец, было бы уже не так страшно. Но отца тут нет. Только Антон один остался на этом тонком проволочном канате. Он чувствовал, как под его дрожащими ногами этот инструмент уже рвался от страха, бессилия и тоски, что заполняли тело мальчика. Полная беспомощность. — Антоша, познакомься, — мама указала тонкой ладонью на мужчину с голубыми глазами. Тот слабо улыбнулся, внимательно смотря на Шаста. — Это твой дядя Арсений. Отец тебе о нем никогда не рассказывал, но мы все знали, что в его семье есть младш… Дальше Антоша не слушал. Раскрыв широко глаза, неверяще смотрел на плечо дяди, не желая встречаться с этим пожирающим взглядом. Зеленые глаза враз остекленели, потеряли осмысленность. Шум людей и голос матери слился с тишиной. Все превратилось в звон на грани слышимости. Только вопросы всплывали с каждой секундой в звенящей голове.