Гренландский кофе

Сумерки сгущались, и на небе появились первые звезды с тонким полумесяцем, освещая разноцветные домики и церковь молочным лунным светом. Сизый туман окутал землю, застеленную золотисто-янтарной травой, и каменные дорожки, клубясь по кромке берега и развеваясь от сильного порыва ветра. Лило, не прекращая уже вторую неделю, погружая мир в блаженное и долгожданное забвение, а по карнизу стучал причудливую мелодию накрапывающий редкий дождь, который обещал перейти скоро в настоящий ливень. Внутри церкви тепло и светло, пахло ладаном, горячим воском и сухими травами. Каждый шаг, вздох и шорох разносился гулким эхом по помещению, отскакивая от стен, монотонно повторяясь и вскоре стихая, окуная в привычную тишину, нарушаемой лишь каплями, барабанящими по стеклу и кирпичной кладке. Свечи потушили одну за другой, создавая мягкий полумрак. В церкви находился пастор, и то торопливо покидающий ее. Наспех переодевшись в теплую одежду, мужчина небрежно собрал волосы в хвост и пошарил по карманам в поисках пачки сигарет с бензиновой зажигалкой. Пусто. Айзава оставил их дома на подоконнике, когда утром скуривал за чашкой кофе сигарету, созерцая вид океана с вечно замершими ледниками. Зонт, как назло, тоже забыл дома, и учесть промокнуть до нитки не обошла стороной. Шота знал, что все можно компенсировать кружкой горячего кофе.

***

Зайдя внутрь, в баре оказалось пусто, жители маленького города Нанорталик предпочитали в будние дни пить дома, так выходило куда дешевле. Айзаве это было на руку. Можно одолжить сигарету у бармена и наконец-то покурить без лишних разговоров, расспросов и ругани, ведь все друг друга знали в лицо, а если не в лицо, то по грязным слухам. Многих трогало за живое, когда пастор с превеликим удовольствием затягивался сигаретой, предаваясь греховным соблазнам прямо на их глазах. — Преподобный Шота Айзава, вот ваша сигарета и пепельница, — бармен пододвинул ему сигарету и пепельницу, ловко чиркнул спичкой по коробку и услужливо протянул вперед. Оборо за долгое время знакомства успел стать хорошим другом, который абсолютно равнодушен к сплетням, религиям и курящим пасторам. — Благодарю, — подхватил сигарету со стола, немного наклонившись вперед и прикурившись. Айзава часто сюда заходил и всегда заказывал кофе. Алкоголь в Гренландии чересчур дорогой, чтобы постоянно баловать себя. Причина частых визитов банальна. Бармен — Оборо Ширакумо — знал японский, являясь хафу, и с ним можно свободно поговорить на родном языке. Или просто выпить вкусный кофе. Холодные капли, скапливаясь на кончиках ресниц, стекая по лбу, щекам, покрытых легкой щетиной и капая на поверхность барной стойки. Волосы полностью вымокли, как и дубленка, с водолазкой и кожаными ботинками, все хлюпало и липло к коже. Шота постарался расслабить напряженные мышцы, кости неприятно ныли из-за холода, а старые ожоги зудели сильнее, чем обычно. Одно успокаивает, расслабляя и согревая изнутри, слышать, как кто-то вручную мелет зерна, чувствовать яркий запах кофе, витающий в воздухе, а за окном идет дождь, убаюкивающий монотонно стучащими каплями по кирпичной кладке. Бармен аккуратно положил перед ним кружку с напитком, приготовив на этот раз без взбитых сливок и сахарного сиропа, оставив рядом пакетик с сахаром. Айзава с благодарностью кивнул и сделал первый глоток. — Сегодня не праздник, а ты мне виски добавил. Надеюсь, это за счет заведения? — Не поверишь, но меня попросили угостить, — мужчина тут же одарил собеседника загадочной улыбкой. Шота понадеялся, что это кто-то не из прихожан. А лучше, чтобы этот кто-то вовсе не существовал. — Угостить? — рука с зажатой сигаретой между пальцами легла на барную стойку, оставив ее медленно тлеть над пепельницей. — Может, ты что-то перепутал? Отказываться от напитка глупо и бесполезно, его напрягал феномен в виде незнакомца, который решил заранее оплатить гренландский кофе. Чуйка Айзавы говорила, что это не к добру и лучше оставить кружку с коктейлем в покое, но равнодушное отношение ко всему живому и неживому решило иначе. — Он назвал твое имя и фамилию. И перед оплатой твоего коктейля попросил приготовить без сахара и сливок, не странно ли? — блондин слегка улыбнулся, наклонив голову в бок. — Ни разу не видел, чтобы ты пил кофе без сахара. — договорив, Оборо обратил внимание на бокалы, которые сегодня не понадобились. Шота сделал затяжку, отреагировав на ответ Ширакумо меланхолично. Дело в том, что Айзава когда-то пил простой американо и сладкое совсем не ел. Об этом мог знать только человек из Японии, который был знаком с ним не один день. Кто-то искал и нашел, но того ли Шоту Айзаву? Выдохнув, терпкий горький дым, он все же ответил: — До Гренландии не пил. Сказанные слова утонули в звоне бокалов, которые Оборо собрал в кучу и какую-то часть понес в подсобку. — Ты что-то сказал? — блондин, не расслышав, вопросительно приподняв брови, так и не получив ответа, — Я приберусь в подсобке, если станет скучно, можешь включить проигрыватель. — и зашел внутрь, в маленькую комнату. Айзава остался один, наслаждаясь кофе и сигаретой в пустом баре. День сам по себе был спокойным, Шота любил в такие дни проводить за хорошей книгой и кружкой горячего кофе, слушать старые пластинки или радио, а изредка прогуливаться с зонтом по каменному, покрытому мхом берегу, разглядывая вечно холодный океан с айсбергами, но что-то не давало насладиться повседневными вещами. Странное ощущение накатывало волнами, поглощая и топя в пучине давно забытых воспоминаний. Засасывая в эту давно знакомую адскую воронку из сожалений и самоненависти, беспощадно разрывая и переламывая кости в труху. Отголоски прошлого настигли, обхватывая невидимыми руками и утягивая в бездну воспоминаний, заставив вспомнить обрывками о том роковом дне, где он не смог никого спасти. В беспроглядной тьме ждала лишь бесконечная фантомная боль, крики и дьявольское всепоглощающее пламя. Раздался звон колокольчиков, оповещающий о прибытии новых клиентов, Айзава вернулся в реальность немного растерянным и напуганным, наконец-то обратив внимание на сигарету, которая полностью дотлела в пальцах. Бычок тут же полетел на дно стеклянной пепельницы. — Здравствуйте, Айзава Шота, — к нему обратились на чисто японском, заставив удивиться от неожиданности. — Надеюсь, вам понравился кофе? — Шота поднял взгляд и застыл, не в силах сделать вздох. Молодой парень сел напротив, облокотившись об барную стойку, и повернул голову в бок, смотря прямо в глаза. Ярко-аконитовые радужки незнакомца казались смутно знакомыми, вызывающие сильное дежавю, они гипнотизировали, завлекали и утаскивали на самое дно. Чем дольше смотрел, тем сильнее тонул в них, теряя здравый смысл и самого себя, все словно схлопнулось и перестало существовать. Что-то было не так, — в каждом изгибе, очертании линий, тембре голоса, — во всем нем. Он смотрел ему в глаза, а Шота готов умолять остаться с ним навсегда, это же безумие… Незнакомец улыбнулся ему, а Айзава впервые словил приступ тахикардии и волну мурашек. — Мы знакомы? — мужчина еле выдавил из себя слова, нервно сглатывая и поджимая губы. Шота скользнул взглядом по фигуре, с жадностью разглядывая юношу, запечатлевая и выцарапывая его образ глубоко в подсознании. Пушистые лавандовые волосы, аккуратно зачесанные с одной стороны, слегка пухлые губы и лисий взгляд аконитовых глаз завораживали и удивляли своей уникальной красотой. Для шести градусов парень одет тепло: в толстый кремовый свитер с горлом, вельветовую меховую куртку и короткие перчатки. Айзава точно мог сказать, что под одеждой у парня мягкая и молочная кожа, и объяснить это странное ощущение, он никак не мог. От таких предположений становилось как-то не по себе. Они ведь не знакомы?.. Незнакомец на заданный вопрос отреагировал холодно и колюче, с лица сразу исчезла улыбка с глубокими ямочками, а глаза уже не искрились маленькими яркими звездами. Если заглянуть глубже, всмотреться, то можно уловить плескавшуюся бесконечную тоску, от которой становилось как-то тошно на душе. — Лишь в забытых мечтах, — спокойно ответил парень, и это не звучало как флирт или шутка, он был серьезен, что немного обескураживало, — Правильно будет сказать — пока что нет. Но это легко исправить. Я приехал из Японии, не так давно выучил датский язык, и он все еще плох в моем исполнении. Устроился работать в местную больницу. Увидел как-то вас мельком и захотел познакомиться. Понравились. Не мог ни спать-ни есть, каждый сон был связан с вами. Может, это судьба? Старые предпочтения в кофе, только совпадение, и о них знали те, кто близок с Шотай. Этот парень мог сказать, что прилетел из Японии, долгое время искав Айзаву, но этого не было. Наверное, Шота чересчур подозрителен и недоверчив к людям, потому что мало с кем общался в нерабочее время. Исключением стал этот незнакомец, которому хотелось поверить и всецело довериться, не зная даже «почему» и «зачем». — Может, и судьба. Айзава никогда не любил ходить вокруг и около, говорить намеками или обрывками. Как пастор он верил в рок, а как японец верил, что люди предначертанные самой судьбой, связаны красной нитью на мизинцах и ее никогда и ничем не разорвать. Наивно, глупо и безнадежно, но сегодня хотелось думать, что это судьба и никак иначе, ведь так бы объяснилось его странное дежавю и все остальное. Весь он соткан из грез и снов, словно мираж, созданный уставшим сознанием. Его глаза цвета грозового неба, далекого космоса, где ничего нет, глубокого неизученного дна океана, где жили старые легенды и останки Атлантиды. Шота знал лишь одно — то, что незнакомец пришел с другого конца мира и заставил сердце биться чаще и сильнее. — Почему вы смотрите на меня таким взглядом? — Каким? — Словно я любовь из прошлой жизни. И вам понадобилось восемь секунд, чтобы влюбиться в меня заново. А любил ли Айзава хоть кого-то за свою долгую жизнь? Будет ли преступлением влюбиться, не зная даже имени? Может, он сошел с ума? Казалось, все разом замолкло, даже дождь за окном. Все сузилось в одну точку, где были только они вдвоем. Шота тянулся к нему каждой частичкой своего тела, желая прикоснуться, увидеть что-то темное, неизведанное внутри него, попробовать и узнать это. Шестое чувство говорило, что это что-то знакомое, такое же, как у него — боль, разъедающая до основания, до самых костей, идущая всегда по пятам. — Я хочу увидеть вашу искренность, почувствоваться ее в своих руках. Хочу залезть в ваше сердце и остаться там навсегда, позволите? — незнакомец лукаво ухмыльнулся до безобразия красиво и маняще. Он сам грех. Одним лишь взглядом уговаривал отречься от всех данных обетов, обещая райское наслаждение и всего себя взамен. — Отведете к себе? Айзава — безумец, готов последовать за ним, как мотылек за лучом света. Молча встал, неуверенно кивнув, и последовал к выходу, словно этот парень — Крысолов из Гамельна, использующий не инструмент, а собственный голос. Они вышли на крыльцо, начав стремительно мокнуть под холодным ливнем, смотрели друг на друга и молчали. Слова больше не нужны, в них не было смысла, но Шота совсем не верил в счастливые концовки. Он уже не молод и не наивен, как когда-то, его время ушло, не дав и шанса. — Вы так молоды. Это будет неправильно, если я соглашусь и… — к его губам положили палец, не давая договорить и сломать этот мягкий хрупкий момент. Внутри екнуло, сжавшись так сильно и болезненно. Ему хотелось схватить его, прижать к себе и никогда не отпускать. Что-то упорно твердило, что Айзава искал все это время его — в каждом прохожем, каждом новом месте, каждом смазанном незнакомом лице. — Мне нужны вы. Прямо здесь и сейчас, — незнакомец сделал шаг к нему, немного приподнимаясь и вытягиваясь, соприкасаясь кончиками носа и накрывая его губы своими. Мягко и неуверенно сминая их, прижимаясь ближе к разгоряченному телу и хватаясь пальцами за одежду. Выдыхал в губы, шумно вздыхая и снова целуя, заставляя забыть все, даже собственное имя. Хотелось лишь целоваться под дождем.