Ты признался мне тем прошлым летом...

— Вадик, пойдем на речку? — мальчик лет шести с кудрявыми светленькими волосами внезапно оживился и, встрепенувшись, привстал с кресла, на котором прежде кое-как развалился, надеясь, что хотя бы такое положение спасет его от дьявольского зноя, и подбежал к брату. Середина лета. Палящее солнце казалось зловещим, особенно с утра — то словно специально, точно назло обжигало своими золотистыми лучами все-все: железные горки, на которых невозможно было скатиться и не обжечься. Асфальт, на который нельзя было и ступить босым — настолько дневное светило было беспощадно. Шли долгожданные каникулы. Самойловы то и дело маялись от скуки, хотя изначально рассчитывали на то, что это лето будет незабываемым — по крайней мере Вадим, для которого время не ощущалось, как раньше — три месяца больше не тянулись долго и даже бесконечно, нежели для Глебки, из-за чего и хотелось насладиться им, перенасытиться, чтоб этого всего хватило по самое горло. — Да пойдем-пойдем, успокойся, — черноволосый кое-как отцепился от Глеба, который вот уже начинал тянуть за его кофту, тем самым показывая старшему, что отговорок тот не потерпит, да и ждать не собирается.

***

Самойлов лежал в полудреме и вспоминал их с Глебом детство. — «Какой он раньше был милый… Домашний такой», — признаться, кареглазый скучал по былому времени. — «А сейчас что?..» — вместе с тем разочарованный окунался и в настоящее время.

***

Подурачившись и накупавшись вдоволь в речушке вместе с Глебом, начало смеркаться, и в небе все четче и ярче виднелась, пока еще блеклая, еле заметная луна. Братья шли домой, проходя через лес. — Вадь! Смотри, сова! Вадик, там сова, гляди! — всегда прикрытые голубые глаза вмиг округлились, загоревшись интересом, восторгом и восхищением. — Да ведь это же ветки… — черноволосый не сразу разглядел, что это и не птица вовсе, — но да, и вправду похоже. Лес был по-настоящему чудесен: ранним утром траву покрывала роса, точно бусинки ожерелье, изящно покоившееся на тонкой девичьей шее и ключицах. Ближе к обеду трава напоминала мягкий-мягкий пушистенький ковер, на котором приятно было полежать, смотря на крону дуба, под которой и можно было спрятаться от жарких лучей. Ночью же лес окутывала некая таинственность и загадочность, а красиво сияющие звезды лишь придавали атмосферности. Нередко мальчишки позволяли себе втихую выйти из дома, пока мать спала крепким сном и тогда обоих охватывало торжество, точно в какой-нибудь праздник — Новый год или тот же День рождения. Высокая трава у дома, ныне насыщенного зеленого цвета, погрузилась во мрак и лишь сама царица ночи освещала ту, как и все остальное. — Неужели, пришли! — волнующаяся мать накинулась на братьев, — на улице уже темень, вы где были?! — редкие брови насупились и сдвинулись ближе к переносице. — Ну, мы на речке были. — Угу… — подтверждая слова Вадима, хмыкнул Глебка, стоящий позади, легонько вцепившийся в его футболку. — То есть вы по этой темноте обратно еще и через лес шли?! Сколько раз можно повторять, что я не разрешаю, что нельзя? А если случилось бы что? А если бы заблудились?! — мать закипала, точно чайник на плите. Самойловы же продолжили молча стоять, хоть и внутренне явно протестовали, желая возразить. — Проголодались, наверное?.. — шумно выдохнув, мать успокоилась и обняла сыновей. — Я, вон, пирожки приготовила, — вкусный запах заполнял весь дом, что приметили Глеб с Вадиком, когда еще только-только ступили на порог.