Я для тебя останусь...

Несправедливые обвинения Джулии не давали Хосоку даже вздохнуть полной грудью. Он так и замер, облокотясь о машину и спрятав лицо в своих ладонях. Слишком много болезненных воспоминаний, горьких дум, сомнений настигли его сейчас. И одни из самых-самых были: «Если так просто ушла, значит ей на меня, на нас плевать. Зачем тогда бежать, искать, навязываться? Я ЕЙ НЕ НУЖЕН. И то, что между нами есть что-то особенное, мне просто показалось. А если вернётся, то зачем? Если Джулия думает так о других, даже совершенно незнакомых ей людях, значит, сама такая? Каждый судит по себе. Вся в бабушку? Такая же расчётливая и целеустремлённая? А я так боюсь одиночества и хочу взаимной любви, что ошибся? Мне всё показалось? В очередной раз… Такова моя судьба». Сколько уже времени он стоит так без движения? Он не смог бы ответить. – Прости, жизнь вообще сложная штука, и не всегда делаются правильные выводы. «Этот голос теперь будет меня преследовать всегда? Станешь символом моего бессилия, никчёмности и безысходности?» – А наши поступки часто не украшают её. Я сожалею о своих. Хосок, наконец, обернулся, осознав, что её голос – реальность. Джулия стояла в полутора метрах от него. – Мне, правда, очень стыдно… и тоже больно, я неправильно поступила. Простите, – девушка поклонилась и продолжила. – И я не садистка, я не хотела причинять тебе, Вам боль своими словами. И убегать мне не стоило. Знаете, я тоже чувствую себя ужасно. Всю жизнь меня учили, и я стараюсь этого придерживаться: надо выслушать и постараться понять. Но сегодня я не смогла сдержать эмоции. Прости. Простите, – ещё один поклон. Хосок был не в силах ответить, пошевелиться, смотрел, и в голове лишь ряд неприятных вопросов: «Это всё чёткий расчёт и твоя игра в отместку? Изощрённая месть? Или, ещё хуже, ритуал по привычке? Дань традиции?» – Я сожалею, что наговорила лишнего. «Или ты сейчас всё же настоящая? Обстоятельства поменялись, выплеск эмоций и быстрое осознание своих ошибок? Ты искренне сожалеешь, потому что это было нечестно? Айщ-щ, ты! Это же Ты! ТЫ – МОЯ Девочка!» Он всё также молча наблюдал, как девушка ещё раз склонилась в поклоне, ещё ниже, дольше. Все отрицательные, пессимистические мысли уже исчезли из его головы. Бантан смотрел на неё и чувствовал, будто оживает. В груди разливается тепло, а сердце опять стучит с надеждой на лучшее. Хотелось подойти, прижать её к себе и не отпускать. Отшлёпать тоже хотелось! И зацеловать её до умопомрачения. Отругать и получить в ответ обещание никогда не уходить, не бросать, вообще, никогда дурью не маяться! «Ведь я без тебя уже не смогу. Или смогу, и к этому надо уже привыкать? Жить серой, однообразной жизнью, зная, что где-то есть ты? Моя яркая, солнечная сторона. А сейчас это церемония, предшествующая нашему прощанию? Даже если слова искренние, это не значит, что мы перейдём на следующий этап наших отношений. Не надо надеяться, что мы с тобой – не чужие люди, ты очень быстро воздвигла между нами стену, а помнишь ли, как её разрушить вновь, до основания, полностью?» – И Вы меня простите. Я сожалею, что вёл себя неподобающим образом, – Хосок склонился в ответном поклоне. Они выпрямились и не знали, что дальше сказать, сделать. Смотрели друг другу в глаза и видели в них отражение… своих чувств? Или опять показалось? «А может, у нас всё же много общего? Эти боль, стыд, сожаление, обещание себе – больше никогда и нигде. И надежда. Все чувства одинаковые, потому что у нас одна судьба на двоих? И мы, как одно целое? Или это опять только мои мечты?» – Айщ! Ну скажи же ещё что-нибудь! Впервые в жизни жалею, что выросла такая высокая. Была бы маленькой, сейчас прижалась бы к тебе и где-то из-под мышки бурчала: «Ну прости меня, пожалуйста!» А приходится смотреть в глаза и в открытую признавать – Дура! Простишь дуру? Пожааалуйста, – она подошла ближе и Бантан увидел в её глазах слёзы. Они казались искренними. Хосок усилием воли сдержал свою бурную реакцию: – Хорошо, проехали и не вспоминаем больше. О'кей? Садись в машину, – и открыл заднюю дверцу. – Спасибо, и, правда, холодно. И не думай, я вернулась не из-за туфель. – Что? ЧТО?! – только сейчас он увидел, что всё это время Джулия была босиком! – Ты точно дура! Кто ещё может так носиться на улице? Зимой! Только такая дурочка, как ты. Чем ты думала, Джулия? Должна была выгнать меня, раз я такой урод, и закрыться в машине! Заодно бы проучила гада. Хосок ещё что-то там ворчал себе под нос, а девушка с удивлением наблюдала, как он откуда-то притащил кучу полезных и так необходимых сейчас вещей. И, не очень-то церемонясь, тут же приступил к действиям, даже не слушая возражений и не обращая внимания на смущение девушки. – Придётся потерпеть, прости, но тёплой воды не подвезли. Обмыл ей ноги водой из бутылки, вытер полотенцем. – Теперь двигай попу дальше по сидению, чтобы ноги влезли! Сам тоже сел и, удобнее устроив девушку рядом, её ноги закинул на свои и растёр спиртовым санитайзером ступни, выделяя особое внимание кончикам пальцев. Затем переместился ещё и, перекинув её согнутые ноги через себя, прижал к сиденью, подложив под свод стопы каждой ноги грелочку для рук. А сам принялся массировать дальше. Задрал брючины и разминал икры. Делал это старательно, учитывая весь свой многолетний опыт танцора. И тихо возмушался в духе, что так нельзя и мозги надо иметь всегда. – Хосок, пожалуйста, – вдруг дошёл до его сознания её голос. «Что-то опять пошло не так? Так и знал, не зря ты прекратила свои попытки «Я сама» и «Не надо»! Твой голос хоть и тихий, но не такой неуверенный и смущённый, он другой». Хо, наконец, оторвал взгляд от её ног и недоумённо поднял голову и посмотрел на нее. Раскрасневшееся щёки, глаза, сверкающие из-под опущенных ресниц, приоткрытый рот, прерывистое дыхание… Увидел, услышал и… даже не задумываясь, моментально среагировал лаской, провёл пальцами в ямочках у неё под коленками сзади. Отчего она ахнула, прогнулась назад и закусила губу, сдерживая стон... И уже секунду: «Как? Почему ты… твоё лицо оказалось в такой близости? Мы опять… пойдём по кругу… это неправильно… но… Твои губы, кожа созданы для поцелуев. А твой запах и голос пьянят… Мммм...» *** – Айщ! – очень неприятная боль в локте возвращала молодого мужчину в реальность. Она была прекрасна, но всё равно неправильная. Красивая, любимая девушка на его коленях, страстная, отзывчивая, желанная, но: «Лучше остановиться, пока не знаю как, но надо. Вдох, выдох». Бантан, несмотря на её непонимающий и слегка обиженный взгляд, непослушными руками поправил на девушке одежду и отодвинулся, насколько позволял салон автомобиля, давая возможность им обоим отдышаться и успокоиться: – Тесно здесь, неудобно. – Да уж, не отель Хилтон и не гримёрка. Бантан тут же цепкими пальцами схватил её за подбородок, не позволяя отвести взгляд. Теперь настала очередь Джулии проверить на себе действие чужих ледяных глаз и стального голоса: – Я не буду оправдываться за отели-мотели или увеселительные спецучреждения. Да, было, расслаблялся, не раз. Но я никогда, слышишь, ни-ког-да не занимался подобным в гримёрке или подсобке. Где-то на бегу, в перерыве между номерами или съёмками. И не потому, что запретили или камеры. А потому что там – РАБОТА! Выступление, отдых, подготовка к следующему выступлению. Независимо, что это: съёмка, репетиция, концерт, запись с другими в студии. Там я не один, меня окружают люди, все профессионалы, а значит, это тоже часть работы. Ни я, ни парни не путаем её и личную жизнь. Уж точно, не последние несколько лет. Вращаясь в среде айдолов, прекрасно понимаешь, что это – не лучший вариант. Совместить приятное с полезным, мало у кого получается. Вопрос закрыт, мы к нему больше не возвращаемся. И … я не занимаюсь этим на виду у ребят, ни-ког-да! Вот теперь, точно всё. – Хорошо, я нечаянно, не подумала, не удержалась. Дура, что с меня взять? – Ты дурында! Любимая… моя… дурында! – Хосок нежно чмокнул её в щёчку, носик.– Но давай всё же эксперименты в машине на сегодня прекратим. Хорошо? – Да, конечно! – И, кстати, или, наоборот, некстати, в животе у Джулии громко заурчало. Сделав лицо «я как бы ни при чём», девушка уточнила, – Мои туфли же там, под креслом? И полезла за ними своим уже излюбленным способом, между передними сидениями, услышав за спиной облегчённое и в то же время обречённое шипение парня. Когда ребята расселись на передние кресла, они переглянулись и громко рассмеялись: – Всё же хорошо? – Да!