Такая она и была бы? Моя нормальная жизнь?
Когда туристы решили запустить привезëнные с собой фонарики желаний, глаза сверкнули давно позабытым детским счастьем. Мечник давно мечтал увидеть воочию, как множество сияющих огней поднимается к небу и словно в сказке тысячи желаний людей несутся куда-то в бескрайнюю даль. Всегда хотел быть частью этого. Желал погрузиться в это состояние навсегда. Утонуть. — Вот же кр-красота будет, правда же? — Иноске позволил себе лишнего, уже давно хлебнув едкой гадости, что только сейчас ударила в мозг. — От тебя несëт, — Фыркнул Зеницу, попадая в чужие крепкие объятия. — По-моему ты не здоров! — Попробуй тоже! От этого начинаешь быть таким бы-ыстрым! — Ох, нет. Пожалуй откажусь и тебе думаю уже хватит. — Я сейчас готов сразиться с любым, кто готов мне бросить вызов! — Ты всегда готов, это ни о чëм не говорит. — АХА-ХаА, я понял! — Рассмеялся кабан, прикладывая указательный палец к голове. — Ты же просто как баба струсил! — Ты чего такое несëшь? — Ненашутку оскорбился юноша. — Я чую за милю тв-ик-ой страх! Всегда ревëшь как младенец, — Хашибира довольный своей смелостью в крови, скрестил победно руки. — Даже сейчас чую этот смрад. Готов поспорить, тебя всего колотун пробирает! — Вот и неправда! — Кричал Зеницу, не найдясь, что ответить. — На себя бы посмотрел, свинья! — Мне и смотреть не надо! Мне всë по плечу, а вот ты реально просто никчемный… Агатсума не сдержался, с кулака замахиваясь по чужому лицу. Таких действий даже он сам от себя не ожидал, но на этом не закончил. Взяв со стола бутылку с мутной жидкостью, сделал несколько уверенных глотков, роняя еë из рук. Всë горло и живот охватило пламенем, а во рту был отвратительнейший привкус, от которого было не избавиться. Помимо алкоголя была лишь вода в прилегающем озере, явно не годившаяся для потребления. — Как ты смог выпить столько этой дряни?! — ХА-ХА-ХА! Потому что я непобедимый Иноске! — Напрочь забывая о том, что его ударили, начал носиться из стороны в сторону, влетая головой во всë и всех на своëм пути. — НАП-ик-ПРОЛО-О-ОМ! Спустя некоторое время по кругу носились уже оба мечника, под дикий хохот толпы что-то крича. Устроив импровизированный бой, они хотели искупаться, но неожиданно объявили, что всë готово к запуску фонарей желаний. Чудесные новости одна за другой. Было сложно концентрироваться на чём-либо, сознание гуляло вместе с пейзажем перед глазами. От одной точки в другую всë плыло как в проруби. Так же грязно, мутно и блевать тянет. Зеницу дали огня, чтобы тот поджёг свой фонарик, на что слишком расслабившееся сознание категорически отказало в работоспособности. Ноги стали ватными, тело потяжелело раз в пять, а перед глазами все поглотила непроглядная тьма. Теряя равновесие, парень выронил огонь, поджигая свой фонарь целиком, как и пожухлую осеннюю листву под ним. Все переполошились. Огонь начал распространяться слишком быстро, уже подбираясь к палаткам. Опешивший от происходящего Агатсума стоял столбом в эпицентре расползающегося огня, не в состоянии понять, что ему нужно делать. Не то паника, не то тлеющая с бумажной основой фонарика надежда отдалась пульсацией в висках и во рту пересохло. Не хотелось принимать происходящее. Осознавать, что лишь он один в очередной раз все испортил. Мгновение, когда что-то могло бы измениться, пойти по иному пути. Нынешнее расположение дел было столь ненавистно, что тело не двигалось с места, обжигая нагретым пламенем воздух. Запах гари обволакивал лёгкие и понемногу парень начал задыхаться. Кто-то неожиданно схватил его, подхватывая на руки. Серые клубы дыма заволокли всë вокруг. Когда его опустили на землю, по ощущениям где-то в безопасном месте, Зеницу ненадолго отключился. То не было состоянием, похожим на сон. Скорее предобморочное состояние, где впервые выпитый алкоголь смешался с восприимчивым ко всему телом, ещё более путая местами все его составляющие. Пришëл в себя юноша не скоро. Голова кружилась в диком танце, а по щекам кто-то настойчиво бил. Хотелось вновь отключиться. Выдерживать эти адские муки больше не было сил, но спрашивать чего там кому хочется никто не пожелал. Лицо обдали влажными брызгами и мозг через силу включился в работу. — Чт… Что такое? — Простонал в бессилии он, фокусируя взгляд. — Что такое?! Последующий вопрос до конца заставил проснуться. Расплывчатый образ постепенно сфокусировался, являя взору пару разъярëнных глаз. Перед ним сидел Узуй, прибывая в бешенстве. Вид был немного запыхавшийся, потрепанный, но слишком близкий сердцу, так вовремя оказавшись рядом. — Я что, умер? — Ещё нет, но мы это точно исправим. Что за яркое представление ты тут устроил?! — Столп впервые всерьёз повысил голос, сжимая свисающую на одном колене руку в кулак. — Ты можешь хоть раз не создавать мне проблем? В груди всë сжалось. Память предательски напомнила обо всëм, отстукивая ритмы в голове. Задрожав в попытке что-то возразить, Зеницу предпочел держать пока язык за зубами. Стало так необъяснимо страшно и стыдно. В иной раз приняв защитную стойку, точно бы раскричался и кинул пару ласковых, но сейчас… Его ругают за провинности и в который раз оказываются правы. Умение находить проблем себе на дурную голову просто впечатляло. Протягивая ослабевшие руки перед собой, юноша в последней надежде обвил шею столпа, заливаясь горючими слезами. Он слышал, как тот зол на него. Слышал необыкновенно частое биение сердца, сбитое дыхание и холод. Знал, что рискует. Между ними огромная непреодолимая пропасть, вот-вот готовая обрушить все своё величие в последней попытке довериться друг-другу. Нельзя было этого допустить. Тенген на секунду опешил, застывая на месте. Слезы, крики, сопли: всë это было обыкновением новоиспеченного преемника, но чтобы так бросаться в объятия. Улавливая тревожные нотки в трясущемся теле перед ним, мужчина поднялся на ноги, подхватывая Зеницу за собой на руках. Переводя взгляд на неподалëку стоявшего столпа ветра, он вновь нахмурился. Санеми выбивал дурь из своего горе-ученика, не скупясь на жёсткие ругательства. Тому, казалось, вообще всë безразлично. Количество выпитого хочешь не хочешь даст о себе знать, но время позднее покажет, было ли то верным поступком. Дав пару наставлений и предупреждений о рискованности подобных действий коллеги, Тенген проследовал по направлению к дому, не выпуская из рук Зеницу. Сердцебиение парня было чистым, ритмичным. Он был в сознании, но не говорил ни слова, с самого начала пути вцепившись в форму одного из сильнейших охотников, прижимаясь к шее. Неожиданно тельце дрогнуло в руках и послышалось недовольное бурчание. — Ты чего там удумал? — Ничего… — Сжимая ткань в пальцах сильнее. — Как ты узнал, где я? Следил за мной? — Вот ещë, — Усмехнулся Узуй, — Твой друг подсказал мне. Сверля взглядом летящего за ними Чунтаро, парень шумно бормотал проклятия. Не было прощения предателям ни в этой, ни в иной жизни. — Он блестяще спас тебе жизнь, — Бурчание тут же стихло. — Почему после задания ты не вернулся домой? — Там пахло едой, а я сумку потерял. — Тогда почему пахнет от тебя не едой? — Когда преемник не удостоил ответом, столп чуть поправил его в своих руках, невероятно пугая. — Я задал вопрос. — А то что, бросишь меня? Как тогда, — Выдавил из себя Зеницу, пытаясь проглотить колючий комок в горле. — Бросить тебя здесь на съедение демонам? Изящная идея. С таким амбре даже они побрезгуют. — Тенген… — Выдохнул Агатсума, сжимаясь всем телом. — Чего сказал? Тут же останавливаясь, пробежав уже примерно полпути, столп звука склонил голову на бок в противоположную сторону от парня. Намëка тот не понял или же попросту не хотел понимать, всë ещë неподвижно сидя на чужих руках. — Зеницу. Мечник медленно отстранился, не поднимая головы. Золотистый густой волос спадал так, что лица видно не было. Это явно не устраивало. Приподнимая чужой подбородок, удерживая ношу одной рукой, Узуй печально вздохнул. — Сколько же в тебе воды? — Лицо напротив снова было в слезах, но непривычно для себя тихим. — Не бросай меня, пожалуйста, — Всхлипнул парень, вытирая краснющие глаза. — Демонов в этой округе уже нет. — Нет, я не… Я не про это. От меня одни… Одни проблемы. Я правда стараюсь, просто… Просто я… У меня ничего не выходит, — В лёгких перестало хватать воздуха, но Зеницу все-равно выдавливал из себя слова. — Успокойся. Сделай глубокий вдох, — Дождавшись, пока действие будет выполнено, столп продолжил: — Теперь выдох. Слушай, уясни пару вещей. Первое: я не нянька тебе. Постоянно следить за твоей унылой жизнью в мои планы не входило. Ответом послужил короткий кивок и жалобный всхлип. Порой Тенген и в самом деле забывал, что имеет дело с без пяти минут ребëнком. Следовало все же выбирать выражения, особенно сейчас. — Второе: так как ты меня позвал? — Невозмутимо продолжил мужчина. — По имени. Это ведь… Твоë имя. — Твоë положение тебе такого не позволяет. — Почему?! Другие ведь могут, чем я хуже? — Кажется, ты и правда перебрал. Кто «другие»? — Хинацуру, Макио, Сума… — Они мои блестящие жëны, не забывай. Парень помедлил с ответом, выравнивая дыхание. С такой лёгкой скоростью этого никогда не удавалось сделать, но сейчас и сердце было подвластнее прочего. Слушая собственную музыку в груди, Зеницу накренил голову набок, смотря в глубокие глаза цвета бордо, не в силах оторваться. Впечатляло одно лишь существование этой невероятной красоты утонченных черт, не говоря уже о непосредственной к ним близости. — От того, что я нет, мне нельзя? Тогда и тебе нельзя меня по имени звать. — Ты сам просил меня об этом. — Тенген всë больше поражался, сколько чертей таил в себе пацан. — Потому что ты звал меня мелким и ещё по-всякому! — Разве это не так? — Когда мечник не нашелся, что ответить, столп продолжил путь. — Поговорим, когда придëшь в себя. Остальной путь прошёл без происшествий. Неизвестно от того ли, что юноша быстро отключился после разговора, но Тенген и тому был рад. Неординарные эмоции поселились в голове, после столь сумбурного диалога. Хотя и как можно чаще, они проводили обещанный «разговор по душам», Агатсума явно что-то недоговаривал. Что-то, что только захмелевшей смелости под силу. Покрытые толстой коркой той войны, что тот непрерывно вёл сам с собой изо дня в день, скрывал важные темы, о которых даже намека ни разу не дал. Времени откупорить этот тайник остаётся не так много, парень сдаëт позиции сам того не замечая. Потерянный вид, панические атаки, истерики, частота с которой плакал и этот извечно изучающий взгляд: Агатсума точно молил о помощи, вознося руки к небу. Правда, на небе сейчас воцарился лишь один человек, сжимая в бедрах спящее тело чуть крепче.—
На памяти самое отвратительное утро выдалось на этот день. Голова нещадно гудела, заглушая иные звуки. Помутившееся сознание отплясывало польку по мозговым извилинам, в то время как организм охватила лютая жажда. Хуже себя чувствовать давненько не приходилось. Протягивая руки, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться, Зеницу уверовал. Пальцы коснулись чего-то мокрого и холодного. Обследовав объект на ощупь, то был стакан с охлажденной питьевой водой. Никогда простая вода не была столь вкусна и желанна. Когда на дне не осталось ни капли, фокус перед глазами наконец стал четким, успокаивая гул в голове. Он обессиленно упал на кровать, с ужасом понимая, насколько та была мягкой. Мягче, чем ему казалось ранее. То точно не были иллюзии или галлюцинации, что было бы логично в нынешнем состоянии. Уставившись в потолок, что тоже отличался от привычного его взору по утру, Зеницу пошарил пальцами вокруг. Сердце замерло, а тело сжалось раза в два не меньше, когда коснулось чужой теплой кожи рядом. Бархатная на ощупь, но отличная от тех, что приходилось вскользь трогать раньше. Медленно поворачивая голову, юноша едва успел среагировать на нестерпимый позыв визжать от страха. Железная сила воли вот-вот готова была дать слабину, когда спящий рядом мирно выдохнул, подавая признаки жизни. Запечатывая рот дрожащими ладонями, глаза не верили в то, что лицезрели перед собой. Совсем рядом спал Тенген. Мягкие светлые локоны были распущены, едва прикрывая лицо. То так редко являлось во всей своей естественной красе. Не было той самой отметины на левом глазу, а внимание не отвлекали вечно блестевшие на свету драгоценные камни. Кожа была даже чуть бледнее, чем всегда казалось. Природа поистине наградила мужчину выдающимися чертами лица. Аккуратный подбородок, скулы, красивый изгиб мягких губ и невероятной красоты вырез глаз: он немного походил на кота. Впервые видеть столпа таким «домашним» удалось в день, когда Агатсума только попал сюда. Их диалог на веранде и эти чувства, что кричали в нём бежать куда подальше. Теперь же всë иначе. Прочие голоса он попросту заглушал, не в состоянии отступить ни на шаг. Готов был стерпеть любую ругань, обиду, злость, даже возможно ненависть, но побыть ещё хоть немного рядом. Пальцы предательски потянулись навстречу тому, что видели глаза. Хотелось удостовериться, что это не сон. Ощутить, какова на ощупь эта неприступная крепость. Реальность не может быть так великодушна к нему. Не даст так близко подобраться к тому, о чем невыносимо изнывало сердце каждый миг. Едва цель достигнута, Зеницу всегда оказывается на шаг позади. Привыкать к этому уже не приходилось. Вздрагивая всем телом, его пронзила боль оков чужой сильной хватки. Запястье было не выдернуть, но попыток и предпринимать не планировал. Тяжёлый взгляд приоткрытых глаз пронзил с ног до головы. Уже невозможно было определить, Зеницу стал бледен как мел или же вены на лице выступили наружу, покрывая всë кроваво красным цветом. — Что ты делаешь? Сонный голос столпа был совершенно иным для восприятия, окончательно добивая. Ответ на зрительный контакт смертельной болью отдался в живот, что заключенную в хватке руку свело. — Так и будешь уныло молчать? — Я не… Не… Ничего! — Тогда не ори так, — Тенген вяло потянулся на месте. — Сможешь дать яркий ответ без визгов, что ты задумывал только что? Зеницу едва сдерживал истеричный смех от комичности сложившейся ситуации. Столп так серьëзно воспринимает то, что происходит, а внутри всë разливается разжиженной кислотой по венам, выталкивая внутренности из груди. Невольно широкая улыбка озаряет лицо. Уголки губ с дрожью натягиваются, а глаза закатываются в неестественной манере, доставляя серьезный дискомфорт в сосудах. Приходя к логичному выводу, юноша прикрыл веки, глухо посмеиваясь. — Я сказал что-то смешное? — Неподдельное удивление на лице скрыть не удалось. — Нет, я просто… Я сам не знаю, что делаю. Почему это не может закончиться? Прячась от пытливого взгляда в другую сторону, Агатсума закрыл лицо свободной рукой. Нутро рвëт и мечет, цепляется когтями о стенки и пускает кровь. Та, в свою ночь, растекается куда придëтся, не то в голову с постукиванием в висках, не то куда-то в живот, спускаясь все ниже. Усилием воли приподнял руку и сделал глубокий вдох. Боль стальной иглой пронзила правое легкое, давая довольно мягкое предупреждение. Смешанные чувства вселяли полную рассеянность мысли, где невозможно было определить, хочется бежать или прижаться ближе. Тенген свирепствовал. На лице и мускул не дрогнул, когда внутри всë закипало. Догадки одна за другой сыпались в огромный чан, где тот был уверен, варился и сам пацан. По одному лишь взгляду на это замученное, бледнее мела лицо становилось очевидно. Ему в самом деле ещё что-то не понятно?Сейчас или никогда.
Крепкая рука, что сжимала в хватке мальчишку, потянулась назад, притягивая к себе. Вторая следом подхватила инициативу, обвивая талию в желтом хаори. Тело в оковах объятий словно птенец трепыхнуло в предсмертной судороге и замерло. Один короткий вдох. Следом не последовало выдоха. — Что ты чувствуешь? Узуй пытливо наблюдал из-под приоткрытых век как в чужих взрывается целая вселенная, покрывая блеском золота всë вокруг. Тот даже не смел отвести взгляда. Не мог последовательно оценивать ситуацию и поступающие проблемы. Словно несчастный перед лицом смерти, что стоит как вкопанный. В такие моменты тело принимает и осознает опасность, но не успевает среагировать вслед скорости мозга, который услужливо помогает вспомнить все самые приятные и не очень отрезки из наших коротких жизней. Зеницу не посмеет опустить взгляд, увести его с поля зрения, упустить ни единого движения, звука, жеста: Тенген это знал. Перед столпом сейчас лишь до великолепия чистый лист и ему протягивают ярчайшую палитру красок. — Я не знаю… — Шепотом выдавил Зеницу, переводя внимание на источник звука такого сладкого звука шумного дыхания. Тенген наклонился ближе, выдыхая прямо в чужие губы: — Знаешь. В момент, когда Агатсума чуть выгнул спину навстречу, со спины сжимая в пальцах пурпурное кимоно сильнее, Тенген сам потерял самоконтроль. Устоять перед чистой непорочной искренностью и теплом — невероятная пытка. Преследующий сладкий с маленькой горечью запах и мелодия звонких колокольчиков в грудной клетке: преемник боялся быть отвергнутым. Всепоглощающая власть и полный контроль над ситуацией, когда тебе добровольно отдают поводья, искушая судьбу. Узуй был не в силах противостоять этому на протяжении нескольких недель. Рубеж был пересечён им самим, не о чем жалеть. Приближаясь, Тенген уверенно вовлек в лëгкий, волнующий, прощупывающий поцелуй. Юношеские желания слепы, недальновидны и скупы на рациональность даже по отношению к себе. Он должен уберечь Зеницу от мрака угрызений совести к себе и той ответственности, что теперь за грядущие последствия падут на его наставника в случае провала. Агатсума ответил, сильнее поддался навстречу и в мозг ударил обжигающий пах импульс. Внутри всë ярко вспыхнуло, притягивая парня за талию вплотную к себе. Сознание сладко потянуло в негу наслаждения, в то время как язык бессовестно изучал потаëнные местечки чужого рта вдоль и поперëк, жадно впиваясь в пухлые губы. Мягко прикусывая, облизывая, поддался глубже, тут же вызывая подрагивание в юном теле и нежный всхлип. Узуй перекинул руку на тонкую шею, большим пальцем едва ощутимо надавливая на выпуклость кадыка, затем приподнимая подбородок, не позволяя отстраниться. Жест явно был более чем одобрен. Зеницу уже увереннее двигался в ответ, ловчее управляясь своим языком в этом безумном танце страсти. Он судорожно цеплялся за несчастный кусок ткани все сильнее, пока не почувствовал мягкое поглаживание на шее. Приторный цветочный привкус, подобно меду стал таким терпким и липким, что все пути повернуть вспять отрубились в ту же секунду. Зеницу возжелал быть собственностью чужих фантазий так сильно, что в паху невыносимо жгло до рваных стонов в поцелуй. Они слились в одно целое, теряя границы разумного и понятий правильного и неправильно. Наслаждаясь вкусом страсти и столь долгожданного чувства нужности и покорности с нездоровым рвением поглотить всë целиком и сразу. Терпение обоих сходило к минимуму. Общепринятые нормы, мнение, слова: чушь собачья по сравнению с тем, как адская жаровня внутри расходилась с новой силой, раскаляя конечности до предела от возбуждения. Чуть подрагивающая рука наконец слезла с хватки кимоно, потянувшись к белым рассыпанным на лице локонам волос, нежно зарываясь. Очередной быстрый вдох и глаза затуманились от неконтролируемого удовольствия. Зеницу едва успевал сглатывать вязкую слюну, новым толчком оказываясь в плену поцелуя. Воздуха катастрофически не хватало, но ударивший в голову окситоцин и серотонин терял контроль над всем сознанием, где Агатсума больше не существовал. То, чего он возжелал всем сердцем наконец принадлежит ему. Градус процесса спустился ниже, осыпая своим жаром чувствительную шею. Влажные отметины наливались краской, секундной болью срывая очередные стоны с мокрых губ, затем тут же бесследно исчезая. Узуй был необыкновенно нежен, обходителен и сдержан, хотя звук его накатывающего изнутри порыва ощущался в отчётливее. Обхватывая края хаори в треугольниках, мужчина приоткрыл обнажённый торс парня, оставляя яркие метки и там. Рука прошлась от шеи до сосков, спускаясь ниже к виднеющимся кубикам пресса, останавливаясь в области паха. Тотчас ему ответили коротким рваным вздохом в губы и мальчишеская рука взяла в кольцо запястье столпа. — Страшно? — Остановился Тенген, вслушиваясь в сбитое дыхание. Зеницу лишь коротко кивнул, не осмелившись поднять взгляда. Он точно знал: стоит попытаться — системная плата в голове полетит ко всем чертям, а осколки такой сборки еще не скоро соберутся. Сердце бешено колотилось, заглушая прочие шумы за окном. Ни о чëм нельзя было сконцентрироваться. Поджимая влажные губы, юноша зажмурился, отворачивая голову. — Да у тебя все на лице написано. — Узуй отстранился, приподнимаясь. — Я дам тебе один блестящий совет: хочешь изменить реальность, начни со своего унылого мышления. Юноша молчал, не двигаясь с места. Переполняющее счастье и чувство вины смешались друг с другом в шипучую смесь, готовую низвергнуться горючими слезами. Человеческие чувства невероятно хрупки и запутаны, что никому неподвластно в этом разобраться. Зеницу же точно никогда был не в силах. Слабость духа неумело компенсировало достаточно сильное тело, которое никак особо не развивалось без чужих пинков и необъятного количества препираний. Осознание содеянного покрывалось мерзким налëтом паутины размышлений от одного угла в другой, а неугомонное сердце желало лишь отдаться моменту. Его чувства приняли, протянули руку и вытаскивают наружу, где ярко светит солнце. Казалось бы, спасëн. Только когда годами живëшь в гнилых трущобах без шанса на спасение, солнечные лучи уже не кажутся такими теплыми и приветливыми. Агатсума обреченно обхватил голову руками. Он молил своë пытливое сознание хоть раз пойти на поводу сердца и собраться с силами, утихомирить это отвратительное чувство паники в груди. От чего же люди так слабы, что не могут укротить самих себя? — Просто продолжай дышать. Уставившись в потолок, как-то грустно выдохнул мужчина. Происходящее осело тяжелым грузом на сердце от собственной слабости.« — У тебя всегда есть выбор. »
Опускаясь рядом, Тенген заключил парня в объятья, утыкаясь подбородком в его макушку. Важно было стойко принять последствия собственных поступков и с гордо поднятой головой довести дело до конца. Лишь итог покажет, было ли то или иное решение верным. Во всëм доме воцарилась абсолютная тишина. Птицы за окном дома приостановили свои трели ненадолго, позволяя находящимся в нëм насладиться моментом единения друг с другом. Такая тишина, что не давила, не мучила, не обволакивала и душила. Они лежали вдвоëм неподвижно, словно боялись спугнуть друг-друга. Так нежно, бережно, едва заметно. Всë вокруг остановилось лишь для них двоих. Утопая в своих чувствах, спустя некоторое время Зеницу вновь уснул. Вероятно, впервые самым крепким и сладким сном за несколько лет. В бессознании пальцы сплелись с чужими, а нос уткнулся в шею, мирно посапывая. Дрожь пробежала по всему телу, прижимая ближе. Нечто столь маленькое и незначительное так волновало. Хотелось спрятать это чувство, сберечь и никогда не отпускать. В ушах раздался чуть заметный звон, подобно нескольким крохотным рождественским колокольчикам. Расходясь во что-то невероятное и прекрасное, Узуй невольно погрузился в это, прислушиваясь. Затем подобно скрипичным нотам музыка скакала с места на место, складываясь в невероятной красоты мелодию, достигая самой глубины. Чувства заискрили яркой вспышкой, электрическим током пробивая до мурашек, пульсируя в висках. Тенген опустил веки, расплываясь в нежной улыбке. Утыкаясь носом в макушку спутанных золотистых волос, тихо вздохнул.«Кажется, ничего столь же яркого и блестящего я в жизни не слышал, малыш.»