Breathing Control

В голове сплошной хаос, рассеявший мысли по углам черепной коробки. Нежность, окружившая в один момент, стачивает кости в порошок, не оставляя ни крупицы. И Дазай мимолётно осознаёт, что это обернётся паршивой катастрофой, но продолжает молчать, сохраняя в этой недосказанности хоть каплю надежды. Больно признавать, что ты будешь бродить по неизвестной бездне за совершенные 1075 преступлений. Пугающие цифры. И если способность Муситаро скрыла это от других, куда прятать это от себя? Куда бежать, при этом не разбившись вдребезги как хрупкая ваза? Осаму ощущает тепло. разливающееся под кожей тонкой струйкой. Это и благословение, и проклятие - чувствовать все так глубоко. Слезы впитались, лишь изредка поблескивая в свете лампы. А толку-то с них?  Ацуши продолжает обнимать наставника, будто от этого зависит вся его жизнь. Хотя, возможно, так и есть. Они будто предначертаны судьбой друг для друга. Перемешав черный с белым, получится единый серый. Идеальная комбинация цветов в жизни, баланс, простая сингулярность.  Очередной удар от директора приходится в солнечное сплетение, отчего остается лишь скрутиться клубочком и незаметно для остальных плакать, оставляя всю боль, забывая всё это. Иногда Накаджима поражался тому, как быстро его болезненные раны и травмы пропадают.  Холодные бетонные стены, скрепленные металлической цепью конечности, затекшие от продолжительного пребывания в одном состоянии, знакомый мерзкий запах крови, стоящей в носу, и жуткая обессиленность. «Интересно, насколько это больно, умереть?» - редкая мысль, которая посещала голову тигра. От безысходности и страданий. Отчаяние царапает горло, перекрывая возможность хотя бы глотать воздух. Это тяжело - всю жизнь чувствовать себя ненужным. Получать больше страданий, чем остальные по неизвестной, необъяснимой причине. Боль сковала жизнь с самого начала, уже стала частью личности. Слова о никчемности прочно уселись в памяти Накаджимы, постоянно прокручиваясь в непростых ситуациях. В тот день, когда его выгнали, как дворовую бесхозную собаку, он думал, что умрет. Голодной смертью или даже суицидом. Надежды на что-то прекрасное оставались, но были невероятно малы.  Совершенно случайно оказавшись у берегов реки Цуруми, бродя в поисках какой-то еды, постепенно теряя веру в выживание, Ацуши искал, что может сделать. Украсть деньги было неплохим вариантом, однако добрая натура явно не позволила бы этого сделать.  Судьба сделала свой выбор, послав в тот момент идею для Дазая утопиться. Несмотря на то, что это был совершенно незнакомый человек, светловолосый прыгнул за ним в холодную воду. «Нельзя, чтобы кто-то лишал себя жизни, пока окончательно не потеряет шанс на иной выбор» Спасенный оказался достаточно интересным человеком. Вокруг него явно трудно было понять ауру, царящую рядом. Глаза затуманены сероватой пеленой, тусклые радужки цвета граната горели ярким пламенем, гипнотизировали и завораживали. Вероятно тогда у Ацуши зародилось незнакомое чувства, мысль промелькнула в голове, в сердце, метко и точно, попала стрела с ядом. Сейчас он действует точечно и незаметно, в дальнейшем же будет прожигать всё изнутри, заставляя метаться в агонии. Иногда Ацуши действительно хочет помочь Дазаю, быть причиной его улыбки, счастья. Лежа на футоне, мечтает о забвенных прикосновениях перебинтованных рук. В самых сокровенных фантазиях есть поцелуи и что-то большее, отчего неизведанное тепло начинает собираться внизу. Почему он чувствует это? Первое время вопрос волновал, заставляя постоянно контролировать себя. Накаджима не имел ни малейшего понятия что с ним стало происходить. На работе коллеги не раз упоминали его проявившуюся рассеянность и беспокойство, на что он отвечал, что просто не в духе. Было тяжело. Однако неясность ситуации рассеивалась в воздухе с каждым выдохом. Как будто это последние объятия перед штормом. Может, это быстро пройдет, оставшись легкими царапинами на сердце?  Оба знают ответ. Никогда не будет просто, если речь идет об их жизнях. Осаму делает вид, что ничего не чувствует, хотя эти чувства разрывают всё изнутри, заставляя мучительно страдать от душевной боли. Есть люди, которых почему то приятно видеть возле себя в иную тяжёлую минуту. Но также боязно, что не так поймут, не воспримут всерьёз. Неужели вот это всё лишь шутка? Нескончаемые попытки самоубийства, причинение вреда себе. За этим стоит что-то более глубокое, то, что нужно раскрыть.  И эта важная миссия предложена Ацуши. Единственному,  кто может понять и принять. Вытащить из этих ужасных кошмаров, позволив наконец спать спокойно.  Накаджима отстраняется после долгих объятий, отчего Осаму резко вздыхает. Не хочется отпускать от слова совсем. Тело до сих пор немного потрясывалось, несмотря на попытки держать все под контролем. Хотелось лишь уткнуться лицом в колени Ацуши, чувствовать на волосах его руку и остаться в таком положении навеки.  -Дазай-сан, я наверно пойду. Вам стоит восстанавливаться, так что не буду мешать. Скорейшего выздоровления!  В ответ светловолосый получил лишь слабый кивок, после чего направился к двери, мимолетно посмотрев на своего наставника. Если бы он знал, насколько сейчас необходим и что из-за него Дазай не умер, скорее всего был бы поражен. Осаму откидывает голову на подушку и прикрывает уставшие глаза. Прокручивая мысли в голове, он понимал, что это западня. Да, Ацуши нужен ему, необходим, но не хотелось портить ему жизнь. Что он может дать ему, если бы они были в отношениях? Возможно, этот вопрос решать не ему, но Дазай привык все держать под контролем, не упуская деталей и создавая идеальные планы. Он просто хотел, чтобы кто-то собрал его черное, разбитое сердце из тысячи кусочков и добавил нежности, ласки и тепла. В этом и заключалась вся жизнь: она продолжалась, даже если тебе было безумно нужно притормозить и подождать минутку, пока пытаешься собрать себя воедино. Поэтому Осаму выбирал смерть. Она пыталась его догнать, но он вечно обгонял её, оставаясь в стороне. Это как глубокое погружение в свои чувства, скрытые мысли, бескрайний океан самоанализа от безысходности ситуации. Дазая клонило в сон. Вещества давали о себе знать. Обычно он спал очень мало, чтобы не видеть кошмары, заставляющие постоянно задыхаться. Мерзкие ощущения, раздирающие глотку, не подчиняющиеся контролю. Однако сейчас это что-то другое. Серая комната, знакомый запах молочного шоколада и зеленого чая. Прикосновения в районе шеи, невесомое ощущение на губах. Брюнет открыл глаза. Перед ним стоит Ацуши, собственной персоной, нежно улыбаясь и притягивая лицо ближе для поцелуя. Рот приоткрыт от изумления, а по щеке течет единственная слеза. Губы смыкаются в поцелуе. Однако пошевелиться невозможно даже чуть-чуть.  Накаджима отстраняется, в аметистовых радужках отражается сам Дазай. -От судьбы не нужно бежать, Осаму. Прошу, просто полюби меня, мне это нужно. -А-ацуши, я… я и так тебя люблю, ты не можешь представить насколько. Я теряю себя без тебя. - дрожащим голосом кое-как выговаривает брюнет. -Тогда действуй. После чего он уходит в светлый коридор, что находился вдалеке. Дазай резко встает через пронзающую боль, пытаясь дотянуться до светлого силуэта, покидающего помещение, но все бестолку. Нет, он не может себе позволить допустить ещё одну решающую ошибку, не с этим человеком. Одна потеря сильно пошатнула его, второй он не выдержит. И пока можно что-то сделать, Осаму сделает, несмотря ни на что.  Ацуши направлялся в агентство спустя час проведенного времени у наставника. Блондина безумно пугало состояние, в котором находился человек, когда-то спасший его от фрустрации. Всё же, надо попытаться отвлечься.  Заходя в помещение, Накаджима отметил, что сегодня довольно шумно. Он открывает дверь и все оборачиваются, чтобы на него посмотреть.  -Ты где был? По времени уже как час должен быть здесь! У нас поручено новое дело, а ты прохлаждаешься?! - Куникида кричал так, что Ацуши стало очень некомфортно. Он предпочитал более тихую обстановку. -И где этот чертов Дазай, опять ищет место куда спрыгнуть или ещё чего похуже? Накаджима, ты его не видел? -Я? Заходил к не… - тигр не успел договорить, как его перебили. -Впрочем, мне все равно. Вычту полностью его зарплату и дело с концом. -У него была уважительная причина.- шепотом проговорил Ацуши, стараясь объяснить ситуацию и хоть чем-то помочь наставнику.  -Что? Он и тебя подсобил? Советую остановиться, иначе в следующий раз вычту и из твоей зарплаты за опоздание. Накаджима лишь опустил голову и поплелся в сторону стола. Однако сосредоточиться на работе не получалось. Все мысли занимал Осаму, объятия и те его  необъяснимые слова, въевшиеся на подкорку. Что они значат? Сказаны ли они в бреду или от души? Знает ли он о его чувствах? Так много рассуждений, ведущих в никуда. Стоило поговорить об этом, но Ацуши боялся разрушить всё то, что уже было. Ведь романтические отношения это серьезно, он понятия не имел каково это и хотел научиться. И конечно, только с Дазаем. Папка с некими документами громко падает на стол и блондин вздрагивает, после чего переводит взгляд на содержимое бумаг. “Дело под кодовым названием «Двойная дверь». Жертва - молодая девушка Мицуко Хаттори, 25 лет, учительница английского в местной школе. Была найдена сидящей на полу в кухне в своей квартире с 14-ти сантиметровым ножом, воткнутым ей в грудь. 30 ножевых ранений, из которых 12 на её затылке, 5 на спине, а все остальные по периметру тела.  Дело было передано в Детективное Агентство, поскольку полиция, приехавшая на место преступления, обставила всё как несчастный случай, а именно суицид. Родители девушки не могли в это поверить и настаивали на более качественном расследование, из-за чего им пришлось сюда обратиться.” Ацуши передернуло от прочитанного, хотя он даже не посмотрел половины предоставленной информации. Было до чертиков жутко. Это не могло быть простым самоубийством, раз к ним обратились. Да и слово ассоциировалось с одним лишь человеком, что заставляло тревожиться ещё сильнее. Схватившись за свои колени, блондин пытался остановись нахлынувший страх и разобраться в работе полностью. Но не мог… А ведь что он может сейчас сделать? Хотелось преодолеть то расстояние, снова почувствовать приятный запах кориандра, потрогать темные как смоль волосы и насладиться анемоновым цветом глаз. Да, им точно следовало поговорить и как можно скорее.