Убийца Магов

      Спустя какое-то время Витя понял, что уже находился не в том тёмном подвале, а в пространстве, заполненном белым светом, что пробивался сквозь веки и заполнял его зрение своей чистой белизной.       Но после того, как он попытался открыть глаза и не смог этого сделать, он запаниковал, так и не поняв, что за чертовщина вокруг происходит.       Скорее всего, это был сон, и сейчас он лежит на диване в зале, думалось ему. С этой точки зрения было бы легко обосновать всё происходящее вокруг, но она была столь ошибочна, сколь и награждение какой-нибудь макаки в зоопарке красной кнопкой какой-нибудь сверхдержавы с воткнутыми ключами безопасности.       — Увы, это не сон, — прозвучало в его мыслях.       «Что? Кто? Где?» — задался сразу же вопросами Витя, так и не оставив попытки открыть глаза и очутиться на своём диване. Всё же не каждый день приходится встречаться с системой упокоения последних воспоминаний душ.       Хотя, если подумать, то и это утверждение было в корне неверно.       Быстро объяснив о себе, система собиралась было начать типичный расспрос ещё одной умирающей души, как в их разговор вмешалось слабо заметное, фиолетовое, словно дымка, нечто.       Это нечто заволокло небольшой пеленой белый свет и чем-то взбудоражило систему. Причём настолько слабо, что если бы система не встрепенулась, то Вит… нет, душа, не заметила бы.       «Опять эта хрень?» — подумала душа.       В следующий момент бывшего Витю понесло в сторону, вызывая неприятное чувство укачивания, хотя неясно было, как он это ощущал.       Спустя некоторое время, которое не смогла прочувствовать душа, они с фиолетовой дымкой окунулись в некий туннель.       Это было последнее, что увидела душа перед тьмой.       Но события продолжались дальше, не собираясь останавливаться и дожидаться восстановления сознания одной душонки. Фиолетово-белый ком скатывался в атмосферу с орбиты, проходя через озоновый слой без сопротивления и падая аккурат на окраину одного большого континента.       И вот, опускаясь ниже и ниже, небольшой фиолетовый шар вышел из белого и отправился ближе к центру материка, забирая часть воспоминаний и оставляя свободное падение душе, бывшей Витей.       Через пару мгновений белый шар таки достиг земли и, проломив слабую соломенную крышу, что указывало на тёплый климат, попал прямо в младенца, который на вид был уже синим и не дышал.       Бабка-повитуха уже констатировала смерть младенца и хотела сказать об этом родителям чада, как вдруг он издал громкий плач, до смерти напугав её. На её практике мало детей оживало после тугого обвития шеи пуповиной.       — Что там? — Раздался обеспокоенный возглас мужчины, наверняка отца ребёнка.       Это немного вывело бабку из ступора и она начала обрабатывать новорождённого, который чуть менее минуты был мертв.       — Эко тебе вопрошать, лучше мать уважь, она тебе очень крепкого сыночка подарила, — громко сказала старая женщина, голос которой пытался казаться ровным и не выдать нахлынувшую радость.       Малыш же ревел, не переставая. Его голова пыталась вместить воспоминания души, попавшей в хрупкое тельце, из-за чего боль, которую это и породило, становилась нестерпимой для столь маленького организма.       — Ну-ну, пошли к мамочке, — проговорила бабка, запеленав его.       Тем временем душа уже полностью вошла в сосуд и теперь была заперта в этом теле младенца. Сознание проснулось, глаза открылись и попытались осмотреть окружение, но столкнулись с проблемой. Взгляд не фокусировался — вместо мира он видел непонятную кашу, которая постоянно двигалась.       Словом, он появился в клетке из плоти, которой даже управлять не мог.       Его аккуратно пронесли в другую комнату, которая резко отличалась по освещенности. Если в прошлой был полумрак, который рассеивался одной свечой, то тут же яркие лучи солнца били ему в глаза, вызывая их рефлекторное закрытие.       Душа же никак не могла прийти в себя, и постоянно задавала вопросы, на которые узнать ответы суждено было очень не скоро.       — Дайте ему поесть, — с улыбкой сказала старушка, передавая маленькое тельце порозовевшего, кричащего ребёнка его матери.       Молодая девушка с чёрными водопадами волос мигом аккуратно подхватила обёртку, в которой был её младенец, и приложила к обнаженной груди, уже подготовленной для младенца.       Новоявленный отец же подозрительно смотрел на присосавшегося сына, пытаясь бороться со своими посторонними на данный момент мыслями. У его сына не было оболочки.       Этот, полностью определяющий жизненный путь, фактор мог раскрыться как сразу после рождения, так и в течение первых пяти лет. Даже существовало поверье, что чем раньше ребенок получит свою магическую оболочку, тем могущественнее он будет в магии.       В природе существовало множество видов, которые обходились без неё, но их способности отвечали жесткости и неприязненности окружающего мира, давая им гигантские преимущества.       Вот только люди не имели таких приспособлений, как твёрдая и толстая шкура или абсолютная сила челюстей, что делало их самыми слабыми даже среди сородичей. Ухудшало их положение ещё и то, что другие разумные расы не имели таких «слабых звеньев» в своём роду, каждый мог спокойно использовать всю доступную магию. Даже тупые тролли умели дышать магическим огнём, что делало их ещё более опасными.       — Как назовешь? — спросил отец.       Имя ребёнку могла дать только настоящая мама по целому ряду причин.       Во-первых, это было закреплено исторически, во-вторых, суеверия гласили, что в любом другом случае ребенок мог быть отвергнут богами или идолами, тем самым не получив оболочку. Ну, и в-третьих, множество женщин являлись великими волшебницами, из-за чего общество порицало участие мужа в выборе имён, ибо они считались недостойными для этого.       — Каргадель, — сказал мама, ласково смотря на пушок, что покрывал голову её сына.       В свою же очередь душа, что была в младенце, поддалась телу и теперь мирно сосала грудь матери, впитывая в себя как можно больше сил с молоком. Ураган эмоций и вопросов утих, словно тропический дождь в экзотической стране.       Но как только малышу исполнилось два года, случилось страшное.       — ЭТО НЕ МОЙ СЫН! — орал отец, сорвавшись из-за своих навязчивых идей. — ШЛЮХА!       В течении этих двух лет он каждый день грыз себя за то, что его сын не получил оболочку. Как-никак он являлся хоть и низшим, но дворянином, который, по поверьям, носил кровь тех, кто получил благословление от самих богов, снизошедших до смертных.       Мама Каргаделя — Артель — сидела и плакала, закрыв уши, пытаясь не слышать такие слова от того, кого безумно любила.       Мальчик же сидел в своём деревянном стуле и беспокойно смотрел на отца и мать. Душ… Нет, Каргадель уже давно понял, что тут да как, и не хотел усугублять положение своим рёвом. И если в обычной ситуации это помогло бы, то сейчас всё могло дойти до рукоприкладства.       Отец быстро прошёлся к столу и начал что-то писать на пергаменте, который то и дело рвался в разных местах от давления на перо.       — И чтобы духу вашего в моём имении не было! — со злобой сказал он, показав бумагу Артель.       Увидев первые строчки, она начала реветь ещё сильнее, чем только удивила сына. Всхлипывая, она поднялась с колен, и, вяло подойдя к сыну, сказала сквозь улыбку:       — Не беспокойся, Кади, сейчас будет немного холодно, но ты не бойся. Это будет лишь на мгновение.       В следующий момент Кади опустился во тьму, тем самым развязав руки своей матери, которая сейчас была вне себя.       Последнее, что услышал Кади, оказался вскрик отца:       — Что ты делаешь?! А ну прекратила, иначе я тебя!..       Проснулся Каргадель на улице, где толпились зеваки, глядя на какой-то гигантский костёр. Но проморгав сонную пелену с глаз, он увидел, что это был пылающий двухэтажный дом на холме. Быстро соотнеся окружающий пейзаж и местоположение горящего дома, до него дошло.       — Дьом… — тихо произнёс Кади, глядя на пылающее сооружение.       Это было первое слово, что сказал он в этом мире, но оно не было услышано. Его не похвалят за это родители, не будут учить говорить «мама» или «папа», его больше не будут любить, как родного сына.       — Бедный малыш, потерять родителей в таком возрасте… Что теперь с ним делать? — начали перешептываться окружающие, видя аккуратно поставленный детский стул посередине дороги.       — Что столпились! Не видели пожаров, что ли?! — начал возмущаться старик, одетый в вычурный богатый наряд.       Но как только толпа более-менее рассосалась, он заметил Каргаделя. И этого небольшого зрительного контакта оказалось достаточно, чтобы он всё понял.       «Чёртов Ркар, всё же довел жену… — подумал тот про себя. — Зря я его с детства пичкал литературой».       Немного подумав, он всё же решил в последний раз помочь Артель, которую одобрял. Подозвав к себе одного из сопровождающих, он шепнул тому на ухо, указывая на детский стул:       — Увези того ребёнка в Гардийский монастырь. Его имя — Каргадель.       — Что? Зачем?       — Он стал сиротой, но если хочешь взять его к себе, то прошу. Но не думаю, что тебе это зачтется.       Дедушка Кади не был по своей сути благородным или человеком высоких нравов, поэтому не хотел возиться с внуком, который когда подрастёт, наверняка начнёт задавать вопросы.       Что до другого человека, то у него и так были проблемы с едой, из-за чего тот и не стал брать на себя ответственность, из-за которой мог умереть.       Сопровождающий быстро подскочил к уже плачущему мальчику и быстро погрузил его в сон. Будь у малыша его оболочка, то он наверняка не уснул бы от этого. Но её не было.       Тык-дык… Тык-дык…       Каргадель проснулся под топот копыт и равномерное покачивание, которое понемногу успокаивало его. Благо он вполне осознавал себя и мог спокойно сдерживать рвотные позывы. Мимо то и дело проносились деревянные столбы с кронами, окрашенными в красный цвет.       — Но! — крикнул всадник, не обративший внимание на шевеление в котомке, которую нёс на своей спине.       Лошадь заметно ускорилась, оставляя за собой большие клубы пыли.       — Ебучие кошмары, — ругался он.       Маленький Кади не обладал таким словарным запасом, как сопровождающий его мужчина, поэтому не понимал, о чём тот говорил. Он и не подозревал, что в клубах пыли за ними неслись три чёрных гниющих заживо коня, зубы которых были больше похожи на волчьи, а голову украшал рог. Их тела в разных частях были изувечены обширными ранами, в которых виднелись извивающиеся черви.       И пока ничего не подозревающий Кади смотрел на мелькающие красивые деревья, всадник начал формировать заклинание. Повернув руку по часовой стрелке, он начал рисовать в воздухе небольшой круг, который в некоторых местах заполнялся сам, а в некоторых дорисовывали пальцы.       Спустя пару секунд круг был готов, и всадник сжал его в руке. В тот же момент из руки, поперёк пальцев возник огонь, который напоминал сулицу.       Увидев появившийся свет, Кади инстинктивно посмотрел на него. Сначала в его разуме вспыхнуло слово «факел», но немного погодя он всё же осознал, что это была магия, которую многие так яро желали.       Его ум тут же пошатнулся, ибо он впервые видел столь явное проявление магии. Всё, что ему встречалось ранее, казалось бессмысленным по сравнению с этим величайшим могуществом.       Быстро развернувшись, всадник запустил огненное копьё в сторону преследователей, надеясь на попадание. Как только он это сделал, пыль от копыт расступилась, показывая ребёнку преследователей во всей красе.       Стоило только Кади увидеть преследующих их кошмаров, как сразу же непроизвольно выпустил струю жидкости прямо на спину всаднику.       Копьё же, в свою очередь, быстро настигло кошмаров и проникло в одного из них.       Несчастная мёртвая разлагающаяся лошадь мигом загорелась изнутри, из-за чего создалось ощущение, что сюда вот-вот должен спуститься один из всадников апокалипсиса.       Кувыркнувшись через голову, конь прекратил преследование и упал замертво.       — Получай, сволочь! — крикнул всадник умершему кошмару, оценив повреждения.       Оставшиеся же тут же прекратили преследование и накинулись на упавшего собрата.       «Видимо, эти лошади каннибалы», — сделал вывод юный Каргадель, который толком не понимал, что вокруг происходит.       Спустя пару десятков минут путники таки достигли врат некой крепости.       — Стоять! Кем будете?! — крикнул взведённый стражник.       — Я из Орктола, везу сироту в приют, — коротко и с полной серьёзностью сказал всадник.       Солдат мигом забежал в небольшую дверь во вратах и доложил начальству о прибытии некоего всадника по дороге из рыжего леса.       — Как их там не сожрали?! — резонно удивился капитан стражи врат. — Ладно, впускайте.       Быстро заведя прибывших в крепость, капитан стал расспрашивать необходимую по стандартным процедурам информацию. Но перед этим всадник вновь поднёс руку к Кади и выпустил холодок. Не то, чтобы тот ему мешал справляться, но он не хотел запомниться этому мальчишке тем, кто отвёз его в сиротский приют.       По крайней мере, так он надеялся избежать мук совести.       И вот, прибыв на место, всадник спешился и направился к воротам из белого кирпича детского дома. Хоть он и назывался детским, среди людей вполне заслуженно ходили разные слухи о не совсем чистых на руку и не только служительниц этой организации.       Но что было поделать всаднику, если это было ближайшее место, где можно оставить сироту. Не переться же ему через пару десятков вёрст через горы до следующего.       Тук-тук       Постучавшись в двухметровые красные ворота, всадник начал осматриваться. Его окружал недавно отцветший яблоневый сад, который находился на самом пике созревания. Множество молодых, зелёных фруктов на каждой ветке будто молили солнце дать побольше света для созревания. Роса же, ещё не успевшая испариться с утра, отливала всеми цветами радуги.       Глубже вдохнув свежий воздух, всадник вновь уставился на ворота, которые уже начали открываться. Спустя несколько секунд они отворились полностью, и его встретила толстая монашка, нос которой был в несколько раз больше глаз. Она подозрительно смотрела на всадника, явно желая узнать, зачем тот явился.       — Я привёз осиротевшего мальчика, — сказал всадник, доставая из котомки спящего Кади.       — Ясно. Как зовут дитя? — спросила носатая хриплым голосом, глядя на ребёнка с безразличием.       — Каргадель. Ему вроде два года, — сказал всадник, передавая в её руки малыша.       — Хорошо, мы позаботимся о нём. Не желаете чего-нибудь другого? — в завлекающей манере произнесла монашка.       — Нет, спасибо, меня дома ждет жена, — уверенно отказался всадник.       — Ну, ваше дело, — безэмоционально ответила монашка, закрывая одно из ворот.       — И будьте аккуратней, у него ещё нет оболочки, — напомнил вдогонку всадник, уже залезая обратно на лошадь.       — Не беспокойтесь.       Хлоп!       Врата полностью захлопнулись, оставляя всадника наедине с конем.       Монашка же сразу пошла в главный зал, чтобы доложить священнику.       — Привели нового сироту, двухлетний мальчик, мана ещё не проявилась.       — Хорошо, он пожелал войти? — заинтересованно спросил священник.       Всё же не каждый день у них бывали посетители, из-за чего приют не имел постоянного дохода.       — Нет, пожелал поскорее вернуться домой.       — Э-э-эх. Ладно, отправь мальца к ему подобным, а сама почисти алтарь, а то не дай бог проверка наведается.       — Как пожелаете, — сказала монашка, поклонившись ему, и быстренько отправилась к боковой двери.       Неторопливая массивная монашка со спящим на руках ребёнком еле протиснулась в проход и переминающейся походкой направилась вглубь монастыря.       Быстро достигнув обширного помещения, она положила мальца на ближайшее свободное место и записала на бумажке имя и возраст ребенка, после чего так же нелепо побежала обратно к алтарю.       Кади спал беспробудным сном, даже не взирая на шум младенцев, проснувшихся из-за бегающей туда-сюда сто двадцати килограммовой туши.       Его отвезли в монастырь святого Эльзия, который находился на окраине одной из главных магистралей, ведущих к городу Гарт. Но даже это месторасположение не обеспечивало монастырю постоянный прирост бюджета, ибо богатая клиентура проезжала по этой дороге очень редко.       Что до его обитателей, то это были пара десятков сирот, которые помогали храму, как могли, несколько монашек, надзиравших за ними, и священник, как управляющий всем этим заведением. То, что они должны были молиться ежедневно, знал каждый, однако священник не обращал внимания на молитвы, из-за чего распустились и монашки, не желая проводить по нескольку часов в день на коленях.       Тем временем Кади, почувствовав голод, пробудился и начал осматривать помещение.