Мертвый Окделл

- О, баба! – удивленно и как-то радостно произносит солдат, замерев в проеме двери, явно рассчитывая на что-то другое, но все равно оставаясь довольным находкой. К нему тут же присоединяются две такие же одухотворенные рожи, в похожих мундирах, на Ричардину они смотрят не как на человека, а скорее как на кусок мяса. Девушка удивленно поднимается с кровати и недоверчиво смотрит на незваных гостей, по-хорошему стоило бы закричать, рассказать кто она, но северянка молчит, испуганная собственной догадкой. Она все же изменила ход истории… отец проиграл на пару лет позже, но все же не отказался от своей безумной затеи, королевские войска в ее доме. Они вновь переворачивают верх дном весь замок, мародерствуют, а матушка с сестрами опять заперлись в часовне… - Какая аппетитная… - сальная улыбка одного из солдат вывила Дину из раздумий, - Тебя милая наказали, да? Плоха котлы терла? Тут так холодно… но мы тебя согреем так ведь, мужики? - Пошли вон, я герцогиня Окделл, - зло бросила девушка, невольно кусая губы. - О, как… - хохотнул второй и первым шагнул в комнату – Я тогда наследный принц… хороша партия, правда? Не откажешь? - Ополоумели? – Ричардина уже собиралась разразиться бранью, но вдруг до нее дошло, что она была заперта в западном крыле, где жили слуги и на ней простое платье, в котором она пыталась сбежать из отцовского дома, чтобы помешать собрать войска и начать это проклятое восстание. У нее бы все получилось, Дин и многие другие офицеры благоволили ей куда больше чем отцу, но маленькая Айри испугавшись родительского гнева, все рассказала маменьке, и старшую герцогиню заперли здесь. А солдатня приняла ее за служанку. Северянка быстро оглядела комнату, но тут все так же было пусто, кровать да маленький столик на котором стояли миска из-под пустой похлебки, да стакан, глиняные, а против нее трое вооруженных солдата. Девушке стало страшно, но все же она еле заметно улыбнулась и сама сделала первый шаг к ним. - Ну, попробуй, согрей, – произнесла она, подходя ближе к самому наглому и крупному из мужчин. Тот довольно хохотнул и в наглую притянул Ричардину к себе за талию, та ойкнула, солдаты довольно загоготали, расслабляясь и убирая шпаги в ножны, тут же начиная шуточную перепалку о том, кто будет ее греть. И в ту самую минуту, как троица окончательно потеряла бдительность, Дина выхватила чужой кинжал с пояса и быстро, не давая себе возможности передумать, резанула по горлу, не в первый раз жалея, что Честь не последовал за ней в этот мир. Кровь брызнула прямо ей на лицо, мужик захрипел, пытаясь зажать рану, а девушка с силой оттолкнула его на второго, от чего тот повалился на пол. Третьему же она попыталась загнать клинок в глаз, но солдат увернулся и она лишь чиркнула лезвием по его щеке, но тому этого хватило и он заголосил, отскакивая от герцогини в коридор. Окделл тут же рванула в дверной проем, на ходу стирая капли кровь с лица. Ей было нужно найти матушку, до того как тот второй, что не пострадал от ее руки, окончательно очухается и не позовет на помощь. Герцогскую дочь они не тронут… Дина просыпается рывком и тут же садится на кровати, неосознанно пытаясь куда-то отползти, не до конца понимая, где она. В гостиной, этажом ниже, часы бьют двенадцать раз, от чего девушка невольно замирает и наконец осознает, что солдат больше нет, что это был всего лишь сон, пусть и навеянный годовщиной случившегося. Надорка привычно проводит по глазам рукой и судорожно вздыхает, но подсмотренный еще в прошлой жизни жест совершенно не успокаивает. Она с силой заставляет себя лечь обратно и прикрыть глаза, но Леворукий, словно издеваясь, возвращает ее точно в тот миг сна, на котором она проснулась. Во второй раз Ричардина просыпается в слезах от собственного крика, благо тот был коротким и никого не перебудил. Меньше всего ей хотелось сейчас лицезреть законного супруга с клинком наперевес, как уже бывало пару раз из-за ее ночных кошмаров. Он конечно бы не стал ее ругать из-за этого, но и успокаивать бы не поспешил, казалось, что герцогу и вовсе было наплевать на самочувствие жены. Жива и ладно. Воспоминание об Алве в очередной раз заставили сердце обиженно сжаться. В той первой, уже казавшейся такой далекой жизни, они были куда ближе, хоть и носили звание кровников, а здесь звались супругами, но пересекались лишь по утрам за завтраком, и то только когда Дина находила в себе силы подняться столь рано, да названных вечерах от которых не получалось отделаться плохим самочувствием. Их отношения не складывались от слова совсем, иногда девушке казалось, что это она виновата, возможно, не стоило в их первую брачную ночь, устав ожидать супруга, самостоятельно отправляться к нему в кабинет, дабы узнать собирается ли он сегодня что-то с ней делать или ей уже наконец можно лечь спать. Герцог тогда был не один а в обществе близнецов Савиньяков, что Ричардина заметила лишь после того как с пинка открыла дверь и задала свой вопрос. Алва тогда удивленно ответил, что с детьми, коим по его мнению и являлась на тот момент шестнадцатилетняя герцогиня, он никаких дел постельных не имеет, а в конец засмущавшаяся Дина (ведь в кабинет она пришла едва накинув домашний халат поверх сорочки), отчего-то облегченно выдохнула и со словами «наконец-то высплюсь» сбежала из кабинета, сгорая со стыда. И все последующие их встречи были приблизительно такими же, один язвил, второй отвечал тем же или задрав нос и сославшись на важные дела покидал поле перебранки, чтобы через пару дней все повторилось вновь, и самое обидное что эти стычки не приносили ни какого удовольствия, как в прошлой жизни, только горечь и обиду от которой плакать хотелось. Вот что еще ее раздражало в этом мире, новое тело и юный возраст диктовали свои условия. Она глупо краснела при любом упоминании отношений между супругами, начинала заикаться от смущения, надорская болезнь, которая не беспокоило ее в последние годы бытности Ричарда, вновь вернулась и душила при каждом удобной и не очень случае, а еще была ежемесячная кровь, которая напрочь отключало рациональное мышление и кто бы ему сказал, что она будет готова убить за лимонные пирожные. А еще ее глупое сердце все так же любило Алву. Девушка злобно мотнула головой, пытаясь отогнать ненужные мысли, и поспешно поднялась с постели, запалила свечу и призадумалась. Сон все равно сморит ее, в лучшем случае через пару часов, и воспоминания вернутся, они всегда возвращались, мучая ее до самого рассвета, но вот если выпить пару бокалов крепкого вина, то снов герцогиня не увидит и плевать, что все утро с похмелья болеть будет. Поэтому герцогиня, немного подумав для приличия, все же выскользнула из спальни и отправилась на кухню за вином, конечно можно было кликнуть исполнительную Грэсию, что прислуживала ей с самого первого дня в этом доме, но видеть сочувствие вперемешку с пониманием в ее глазах сегодня не хотелось, Дине и себя хватало для жалости к себе же. В этом плане ей помощь была не нужна.

***

Ричардина критически осмотрела свое отражения со всех сторон и, лишь когда убедилась, что ни один локон не выбился из ее прически, приказала нести украшения. - Граф Манрик ожидает вас уже полчаса, - мимоходом напомнил Хуан, сам подавая шкатулку с украшениями, что принесла расторопная Грэсия. - Я не ожидала сегодня гостей, - смущенно улыбнулась Дина, благосклонно принимая увесистую шкатулку и с интересом ее открывая, словно видела ее содержимое впервые, - и поэтому совершенно не готова… графу стоило предупредить о своем прибытии загодя, а не с утра. - Будешь ее так топорно подгонять и дора к гостю только завтра выйдет, - зашипела служанка на домоправителя на родном языке, свято уверенная, что герцогиня его не знает. - Ох, что же делать, - прошептала герцогиня, поднимая испуганные глаза на слуг, - Ни одни сережки не подходят к этому платью! Я же не могу выйти к гостю без них?! Что он подумает о моем муже? … Грэсси немедленно неси другое платье! Хуан закатил глаза и поспешил покинуть комнату, не забыв соблюсти политес. - Нести? – уточнила умница-кэналлийка, лукаво улыбаясь, о том что род Манриков не вызывал у ее госпожи ни каких положительных эмоций, девушка догадалась еще в первый месяц своей работы в столице и поэтому сейчас было уверена что старому графу придется ждать как минимум час, если не больше. - Чуть позже, милая, я что-то проголодалась… принеси мне пожалуйста что-нибудь легкое. Грэсия понятливо улыбнулась и, сделав неуклюжий поклон, выскользнула из комнаты, а Дина перестав улыбаться, спрятала лицо в собственных ладошках, и содрогнулась от невыплаканных слез. Глупое тело все еще помнило, что было три года назад, и иррационально боялась старика Манрика из-за его схожести во внешности с собственным сыном. Ей не повезло и, солдат среагировал куда быстрей, чем она рассчитывала, поэтому уже через пару минут ей больно заломили руку за спину и для надежности ударили в живот, выбивая весь воздух. - Эта сука убила Гуса! – орал разъяренный солдат с другого конца коридора. Тот мужик, что держал ее, зло выругался и схватился за собственный кинжал, явно собираясь опустить его в грудь девушки, что усиленно пыталась сделать вдох. Надорка уже подумала, что все так для нее и закончится, но руку с кинжалом перехватили и сальный голос резанул по ушам: - Стой! Жаль будет такую красоту. Кинжал из руки солдата забрали, а в следующую секунду Ричардина почувствовала, как его кончик черканул кожу чуть ниже ключиц и услышала треск собственной одежды. - … Убить-то мы ее всегда успеем, - продолжал сальный голос, а его обладатель больно сжал голую грудь девушки в своей руке, попутно проведя своим языком по ее шее. Окделл испуганно закричала, но из пересохшего рта не вырвалось и вздоха. - Прошу меня простить за столь долгое ожидание! – с порога защебетала герцогиня Алва, не входя в гостиную, а впархивая, словно пташка - Надеюсь, оно вас не утомило? Старший Манрик при ее появлении поднялся со своего места и склонился в глубоком поклоне, но подходить не спешил, как и соблюдать правила приличия. - Ох, неужели Вам даже чаю не предложили? Какой ужас, я немедленно прикажу наказать слугу, что вас сопроводил сюда! – всплеснула руками девушка, но в противовес своих слов спокойно уселась в кресло, очень педантично расправляя складочки на новом платье. Ему присесть не предложила. - Это лишнее, эреа, - помедлив, произнес мужчина, выпрямляясь. Выглядел он плохо, появились новые морщины вокруг глаз и на лбу, когда-то огненная копна волос полностью покрылась сединой, залегли глубокие тени под глазами, а лицо осунулось, костюм на нем висел, словно он был с чужого плеча и граф, впервые на памяти Рикки, использовал для ходьбы трость. - Если Вы на этом настаиваете, граф, - мило улыбнулась Ричардина, по-глупому хлопая ресницами, - Вы что-то хотели со мной обсудить? - Я… я хотел просить, Вас о милости… - начал Леопольд, но его слова оборвал холодный и жестокий голос хозяйки дома, которая перестала гримасничать и показала свое настоящее лицо: - Не стоит, граф, у меня нет к вашему дому милости, как нет и сострадания к вашим детям. - Леонард… - помолчав, продолжил мужчина, все еще надеясь на что-то, - Он исполнял приказы, не более того… Он не виновен, в том что случилось с вашей матерью… Герцогиня косо улыбнулась и непроизвольно дотронулась до своего запястья. - Что вы делаете?! – крик заполнил собой всю гостиную, куда солдатня притащила Ричардину для собственного удобства. Они устроили ее на столе, привязав ее руки и ноги к ножкам, а в рот запихнули кляп. Несколько солдат оглянулись на голосившую, но тот, что рвано двигался внутри девушки, даже не остановился. Мирабелла испуганно схватила подсвечник и выставила его перед собой, как щит, она слишком поздно поняла, что происходит и слишком долго осознавала, что в замке не осталось мужчин ее рода, а когда поняла, кинулась на поиски своевольной старшей дочери в одиночку, но опоздала. Такие любимые серые глаза, были переполнены болью и гневом… Женщина вновь закричала, требую убраться от ее дочери прочь и в подкрепление своих слов бросилась на мужчин, размахивая своим оружием. Один из солдат, зло выругавшись, вышел наперерез герцогине и недолго думая со всей силы впечатал ее в стену. Что-то хрустнуло. Мирабелла кульком упала на пол, в ее испуганных, широко открытых глазах стояли не успевшие пролиться слезы. Ричардина заорала и забилась в своих путах, но все что она смогла сделать так это избавится от кляпа да поверить кожу на запястье. - Что здесь происходит?! – зычный, хорошо поставленный голос от двери, заставил всех солдат замолчать и замереть кто где стоял, тот что двигался в девушке тоже замер, но слезть с нее не спешил. - Дык, это… вот, - глубокомысленно произнес один из мужиков и кивнул на тело женщины. Из-за стола его было не видно и обладателю голоса, в котором северянка с трудом узнала Леонарда Манрика, прошлось пройти в комнату, брезгливо поморщившись из-за того что делали с девушкой. - Вы совсем ополоумели?! - заорал он через пару секунд, когда смог опознать в теле герцогиню Надора. - Дык, это… она первая, как бросится… - залепетал все тот мужик, под согласное мычание остальных, - а, Карл ее слегка оттолкнул и… вот… а че не так-то? - Что не так?! – взревел рыжий и со всей дури ударил по лицу говорившего, да так что тот аж упал. Солдаты тут же отшатнулись от своего господина, сбились в кучу за спиной упавшего и замолчали. - Что не так?!! Это герцогиня, идиоты! Кто теперь заключит брачный союз?! Девка ваша?! Не дружный ответ потонул в злом смехе Ричардины, а девушка впервые в этой жизни почувствовала злость скал на обидчика их Повелителя. - Вы правы, он не виновен в ее смерти… в этом виновны его люди… ваши, поэтому расплачиваетесь Вы, а не он… Ваш сын всего лишь умирает крайне болезненно и мучительно. Леопольд дернулся, словно от пощечины, а затем затрясся от не сдерживаемых слез и, не раздумывая, упал на колени, утыкаясь лбом в пол: - Смилуйтесь, герцогиня, Вы забрали у меня все! Мой сын последнее, что у меня осталось! - Разве с вашим внуком Леопольдом что-то случилось? – участливо спросила девушка, непроизвольно, продолжая коса улыбаться. Старик испуганно поднял свое лицо, словно не верил, что и младший внук в скором времени погибнет, как это случилось с Константином, которого очень неудачно сбросила лошадь в прошлом месяце. - Нет, прошу, нет! Целый год Надор зализывал раны, хоронил своих мужчин, учился жить без хозяина на своих землях, пытался полюбить новорожденных, зачатых в той ночи. Целый год Ричардина пыталась вновь научиться смотреть на свое отражение без омерзения к самой себе, и столько же ей потребовалось, чтобы не вздрагивать от прикосновений ее сестричек (слуг к себе она так и не подпустила). Целый год, она интриговала и обманывала, распродала все цацки, что у нее были, только чтобы удержать уплывающий Надор. Целый год, который проклятые Манрики почивали на лаврах победителя и стремились урвать кусок пожирней от ее родовых земель… а теперь он просит… как же Дине хотелось свернуть ему шею и покончить со всем… может после этого кошмары отступят? Герцогиня помедлив, достала из складок платья простой стеклянный флакон с бесцветной жидкостью, повертела его в руках и с громким стуком поставила на стол. - Это быстродействующий яд и вся милость, которую Ваш сын может от меня получить – это быстрая смерть. Граф трясущимися руками взял флакон, а после прижал его к себе и затрясся в горьких слезах, раскачиваясь из стороны в сторону. - Если… если это мои люди и моя вина… возьмите мою жизнь, прошу, - прорыдал мужчина, подползая ближе к девушке и хватаясь за подол ее платья. Надорка брезгливо сморщилась, но подол вырывать из его рук не стала. - Герб моего дома разбит, граф… и больше всего на свете мне хочется, чтобы с вашим гербом поступили точно так же… но я не хочу, чтобы ваши внучки, что остались без защиты мужчин так же как я стали свидетельницами, как их мать убивают, потому что она мешала насиловать ее дочь солдатне более удачливого соседа… Уходите граф, пока я не передумала. Леопольд дернулся как от пощечины, но спорить не стал, послушно поднялся и побрел прочь из комнаты. Ричардина зло сжала зубы. Старик знал, что натворили его люди, знал, что сын их прикрыл, знал, что смерть Мирабеллы обставили как самоубийство, дескать, она спрыгнула от отчаянья с башни, знал все это и все равно пришел просить… - На вашем месте, я бы его выпила, - все же зло произнесла она, сжимая подлокотники до белых костяшек, - Ведь роду для существования достаточно одного мужчины. Манрик медленно выпрямил спину и, сделав элегантный поклон, покинул комнату, крепко сжимая в своей руке склянку. О брошенной трости, он даже не вспомнил.