на заднем сидении

– ты знаешь, это очень странно, но я так хочу тебя... по-дружески. опять. арамис, дружище, это же обычная пятница, вы же просто снова бегали за зацепками, потом повозились с серьезным таким сопротивлением – целая перестрелка – и в конце дня корпели над отчётами. что на тебя нашло? портос вопросительно поднимает густые брови, не отрывая взгляд от дороги. беззвездное небо устало плачет: мелкая морось барабанит по лобовому стеклу, и дворники живописно размазывают капли, стекающие на мокрый асфальт. поворотник противно щелкает. окно от сильнейшей влаги ужасно запотело, прямо как мозги арамиса. его вот-вот прорвёт. портос хмыкает и крутит в руках руль. он сегодня чуть не погиб – снова лез под пули. дурак. – просто... ты... ты такой красивый, я не могу, особенно в последнее время, это ведь невыносимо! портос прикусывает губу, щурится и выругивается на подрезавшего его лихача. – ты не знаешь, что сказать? – напуганно спрашивает арамис. – говори все, что хочешь, ты меня не обидишь... – погоди минутку. арамис вытирает зеленоватое в свете вывески стекло от мутной влаги, подобной скрывающему д'эрбле и его помыслы от напарника молчанию. – куда мы едем? – удивляется арамис. – нам нужно развеяться, — отвечает напарник. – завтра выходной, кажется. я прав? арамис молча кивает. – нам нужно съездить подальше и побыть наедине. поговорить о том, что происходит. не думаешь? рене обнимает себя за плечи и смотрит в окно, по которому, снова скрывая улицу от глаз детектива, текут ручейки дождя. арамис потирает большим пальцем офицерский значок. портос глушит мотор в странной части пригорода. пустырь. здесь наверняка совершались какие-то ужасающие преступления, о которых портос с арамисом и не подозревают. вещи, о которых полиция никогда не узнает. кейсы, которые никогда не будут раскрыты. – знаешь, забудь о том, что я гово... – трепещет арамис, но портос прерывает его долгим взглядом в самые глаза. д'эрбле знает этот взгляд: ласковый, зазывной, теплый и немного мутный – такой у портоса бывает или когда он выпивает, чего сейчас быть точно не может, или когда он флиртует с кем-то. и объект его вожделения уже ничего не может с собой сделать. портосу невозможно отказать. – я тоже считаю, что ты красивый. я тебя тоже хочу. арамис вот-вот задохнется. рядом с портосом становится невыносимо жарко, как в адском пекле, в котором он точно окажется за свои ночные фантазии, связанные с напарником. – пойдем на заднее сидение, ладно? – предлагает портос, включая радио погромче – лучше окружающие узнают, что у водителя отменный музыкальный вкус, а не о том, как он трахает своего напарника. ночной тихий воздух, холодный и мокрый, неприятно освежает. рене понимает, что лучше бы задохнулся там, спереди, чем вышел из машины. портос заталкивает его в машину. валлон нависает сверху, и арамис оказывается прижатым к сиденью и объятым запахом табака и корицы. приятное положение. они же обещали покончить с этим. арамис целуется, и поцелуи эти похожи скорее на жадные, голодные укусы. рубашка слетела с его плеч куда-то вниз, под сидение. портос пытается приподняться и бьется головой. места мало. тесно. они близко, как никогда. портос целуется ещё грубее, припадая губами куда угодно, будто главное – покрыть поцелуями все тело арамиса, не оставив ни одного голого дюйма. д'эрбле дрожащими пальцами тщетно силится расстегнуть ремни обоих. ему уже не хватает места. и сил. портос перехватывает его руки и помогает справиться с раздражающей одеждой. она сейчас не нужна. арамис готов разрыдаться, когда смотрит на него. красивый лоб и прилипшие к нему смольные волосы, прямой нос с едва заметной горбинкой, темные брови, по-доброму хитрый прищур янтарных глаз, пухлые губы, широкие плечи, огромные осторожные руки. портос слишком прекрасен, и рене сам виноват в том, что не может сказать уже о своей любви. говорит только о привязанности: ты – все, что у меня есть, ты – мой лучший друг, ты научил меня многому и многому научился у меня, я умру без тебя, я и не мечтал повстречать кого-то вроде тебя. снаружи слышится стук капель о крышу машины и скрип голых апрельских лип и ясеней. он по-азиатски скуластый и по-восточному темный. голос у него, будто красный бархат. как у цыгана из старого романтического кино. это все жестокая шутка. арамис оглаживает смуглую широкую грудь кончиками пальцев. кожа у арамиса холодная и белая, как молоко из холодильника, а щеки похожи на персики осенью: цвета краешка неба на рассвете, и покрыты юношеским пушком. глаза у него чернее черной ночи, с длинными редкими ресницами. острый лисий нос покрыт едва заметными веснушками – д'эрбле их стесняется. портос боится влюбиться в него. арамис упирается рукой в запотевшее стекло; наверняка снаружи это выглядит как красивая сцена из глупого триллера. портос напористый, грубый и жадный, и это, похоже, заразно. он ужасно взмок, со лба у него капает, как с сегодняшнего неба. а глаза у него все ещё туманные, как у пьяного. – ты такой дурак, подставлялся сегодня под пули, – рычит ему в самое ухо арамис. – неужели не понимаешь, что оставишь меня одного? – о чём ты? – ты прекрасно знаешь. я дорожу твоей жизнью, а вот ты нет. валлон не извиняется. рене каждый раз говорит ему это, а напарник каждый раз затыкает его поцелуем. они сейчас рядом? рядом. им сейчас хорошо? хорошо. они будут, как всегда, сожалеть об этом завтра? разумеется, будут. все как обычно. остальное неважно. арамис не стесняется, льнет к напарнику, порнушно громко стонет. и плевать, что их услышат, увидят, что обо всем узнают – это не их проблемы, это проблемы уже тех, кто заметил их с портосом извращенное утешение, которое копы находят друг в друге. завтра они снова поедут по разным адресам, будут опрашивать разных людей и пытаться понять разные истории. портос снова будет стараться оправдывать всех, искать причину – он уверен, проблема всегда не в одном человеке, а в том, что его окружает. даже если это какой-нибудь серийный маньяк с, например, фетишем на женские руки или каннибал, употребляющий только жареных младенцев с броколли. он добр, как христос, и будет искать оправдание всем. завтра какого-нибудь стажера снова вырвет на месте убийства. бедняга д'артаньян пережил это уже давно, а арамис ведь помнит, как он, едва ли не лучший выпускник какой-то академии полиции, только приехав в париж, едва не рассорился со всем отделом. завтра мари снова устроит арамису истерику, а рене простит ее. он ее все-таки любит, как и она его. хотя они оба не умеют. но это завтра. а сейчас он, уже измученный, надрачивает себе и своему напарнику на заднем сидении их машины. и тот его целует, как не целует даже свою девушку, и гладит по спине и груди так, как не гладил бы ее. вот они: портос и арамис настоящие. – быстрее, мать твою, – рычит портос, отвешивая д'эрбле не сильную, но звонкую пощечину. арамис, дёрнув головой и тихо всхлипнув, послушно ускоряется; обычно повинуется, внимая голосу разума, в их взаимоотношениях физически сильный, но до одури наивный валлон. портос прекрасно знает, что арамис намного его хитрее, хоть и не применяет своё превосходство на напарнике. валлон сводит брови, облегченно вздыхает, стискивая ребра рене в огромных ладонях, как в жестком тугом корсете, и прижимая к себе – как можно ближе, чтобы никогда не отпускать, чтобы арамис всегда был рядом. – я так боюсь потерять тебя, – жарко шепчет д'эрбле, хватаясь за смуглые, покрытые созвездиями родинок, плечи, цепляется за могучую спину, царапая ее в кровь со всей своей неумелой нежностью. арамис тоже боится влюбиться. портос снова затыкает его множеством поцелуев: слышать этот любовный кошмар ему невыносимо, иначе он сам не сможет молчать о своей привязанности – именно так называется их богомерзкая взаимная любовь. – ох, пиздец, – пыхтит арамис, сжимая и разжимая липкую от спермы руку. – у тебя просто ебейшее либидо. портос застегивает ремень и тянется через сидение к бардачку, за салфеткой. – а у тебя будто недотрах, – ухмыляется он. – как можно так долго дрочить? они обязательно найдут в себе силы признаться. но не сегодня.