В пожаре своего сердца и в когтях любви.

"Когда меня зовут по имени Мне страшно, что случилось что-то страшное. Как будто что-то резко вынули, И все внутри обезображено. Я утром вижу тень от себя вчерашнего: Многое вытерпевшего. Многое в себя впитавшего. Многое выдохнувшего. И многое в себя вдохнувшего." Эдди в очередной раз открывает глаза и разочарованно стонет в подушку. Реальность снова не жалеет его, выталкивает из мира снов в этот, другой, холодный и пустой, где у него не осталось ничего, кроме сына. Эдди нужно поставить мальчика на ноги, убедиться, что его жизнь сложилась. А потом можно сдаться. Поднять руки, признавая свое поражение, и отправиться искать Бака в складках миров. Это даже похоже на план. Взгляд мужчины скользит по тумбочке у изголовья постели. Там фотография в пластиковой рамке, где Эван держит Кристофера на руках и улыбается Эдди, словно тот для него весь чертов мир. Одно это фото способно разбить террианцу сердце своим существованием, но избавиться от него у Эдди никогда не хватит сил. Диазу требуется несколько секунд, чтобы заметить часы Эвана, что лежат около фотографии, и его мобильный телефон. Аппарат будто только и ждет внимания к себе – тут же начинает разрываться звонком будильника. Над головой Эдди появляется чья-то рука, которая тянется к кнопке “Выключить”. По предплечью тянется вязь темных букв. Пожарный видит мелкие светлые волоски и зажившие старые шрамы. Ягуар где-то внутри, убитый горем и тоской, щетинится и рычит в ответ на грубое нарушение личных границ. Мозг и измученное сознание не успевает за телом, когда Эдди хватает чужое запястье, рывком переворачивается и оказывается сверху на незваном госте в своей постели. И ему кажется, что тот в ответ бьет чем-то тяжелым точно в солнечное сплетение, потому что дыхание застревает в легких, а картинка перед глазами идет волнами. – Я тоже рад тебя видеть, здоровяк, – парень под ним улыбается такими знакомыми губами, щурит такие родные синие глаза, а на шее, под подбородком спрятана такая привычная алая метка с легким отпечатком острых зубов. – Бак... – хрипло выдыхает Эдди, и его мышцы резко отказываются держать, слабость кипятком течет по телу. – Мне нравится, когда ты так это говоришь, – Эван слегка запрокидывает голову, обнажая шею перед своим партнером. – Особенно с утра. – Бак... – как бы Эдди не пытался держать себя в руках, всхлип вырывается из его рта. Он зажимает его ладонью, сдерживая крупную дрожь, что начинает бить его изнутри. Эван меняется в лице. Он тут же садится и обхватывает террианца обеими руками, заключая в крепкие теплые объятия. Он прижимается лбом ко лбу напротив и начинает медленно дышать, отчетливо разделяя вдохи и выдохи. Пальцы осторожно и невесомо ерошат волосы на затылке. Бакли в секунду понимает все – ну, или практически все. Он, конечно, не может залезть в чужую голову, чтобы прочитать мысли или страхи. Но это не первый раз, когда кто-то из семейства Диазов оказывается в его руках после очередного ночного кошмара. Бак сражался с кошмарами Кристофера после цунами. Он сходился не на жизнь, а насмерть в борьбе с кошмарами Эдди после ранения. Ради Бога, после впечатляющего удара молнии прямо в грудь Бак спал практически в гнезде: в ворохе из одеял, подушек и двух террианцев, что цеплялись за него руками и ногами. Кажется, дай он разрешение, вся 118 бы оказалась в его постели одной большой кучей всевозможных мутантов. И с краю бы, снимая это все на телефон, стояла бы Хен. Слава всем богам, какие только есть на свете, таких кардинальных мер не потребовалось. Но Бак прекрасно изучил это выражение лица: растерянность, боль, недоверие тому, что видишь. И болезненное облегчение, словно пытаешься согреть отмороженные пальцы в тепле. – Тише, тише, Эдди, – шепчет Эван и касается теплыми губами закрытых глаз, переносицы и висков. – Это только ночной кошмар. Ты в безопасности, все хорошо. Я с тобой. Последняя фраза выбивает из грозного террианца еще один всхлип, который тот мгновенно душит где-то внутри. Бак качает головой и крепче обнимает своего упрямого партнера, покачивает из стороны в сторону, почти убаюкивает. – Детка, ну что ты. Все хорошо, ты выбрался оттуда, – Бак широкими движениями растирает его спину и плечи, чтобы согреть и расслабить. – Принести тебе что-нибудь? Воды? Может чаю? Эван даже не успевает предпринять попытку подняться с постели, когда сильные руки хватают его за локти и сжимают. Эдди вскидывает голову, его глаза горят золотом, и Бак отчетливо чувствует, что смотрит сейчас на обоих “Эдди” – и на человеческую часть, и на животную. – Ладно, ладно, – мягко уговаривает Бак. – Я никуда не ухожу, я здесь. Поэтому ты можешь так крепко не держать. Эван совсем не хочет акцентировать внимание, что ему вообще-то больно. Не так, чтобы встряхивать хищную кошку в собственной постели за шкирку, но достаточно, чтобы попросить перестать. Эдди опускает глаза и несколько мгновений смотрит на ладони, прежде чем медленно разжать пальцы. На светлой коже тут же проступают алые следы, которые уже к полудню нальются некрасивой синевой. – Прости, – шепчет Эдди и хочет отнять руки, но Бак тут же ловит его ладони и переплетает их пальцы между собой. – Эддс, я не стеклянный, это ерунда, – Бак улыбается, и Диаз теряется в этом свете, что исходит будто бы изнутри человека. – Нет, это... Я... – Эдди теряется в своих мыслях, в картинках из головы, в словах... поэтому он тянется вперед. Аккуратно кладет ладонь на щеку Бакли, ищет малейший намек на то, что все это продолжение кошмара или шутка его сознания. Но Эван накрывает пальцы террианца своими, смотрит с абсолютным доверием, так же, как на вызовах, когда снова и снова доверяет Эдди свою смешную жизнь. И Эдди этого достаточно. Он целует человека медленно, будто бы в первый раз. В первый раз после того, как поверил, что больше никогда не сможет. Бак в его руках что жидкое золото, горит и перетекает, податливый и нежный. Подставляется под зубы и прикосновения, зовет по имени и продолжает улыбаться. Эдди невесомо целует родимое пятно над левым глазом и прижимается лбом ко лбу Бакли. Их дыхание смешивается, запахи тоже. Мысли, чувства и жизни. Все безвозвратно перемешивается между собой, без надежды на обратное. И Эдди мимолетно понимает, что никогда бы не позволил случиться тому, что приснилось в кошмаре. С самого первого дня их знакомства человек с рыжими волосами и самым добрым сердцем ворвался в его жизнь, неотвратимо и без шансов на спасение. Где бы они не оказались: в ссоре, в разлуке, на грани смерти, в гостях у родителей Эдди – они будут искать друг друга и стремиться, не обращая внимания ни на что. Эдди признал это, когда позволил Баку увидеть своего сына. Когда познакомил их. Когда впервые оставил Кристофера под присмотром Эвана. Когда дал увидеть свои слабости и подпустил к себе так близко. Когда впервые ягуар Эдди уснул на коленях у растерянного, но довольного Бака. Как тот впервые стерпел командный тон Эвана, во время одной из миссии. Кто бы мог подумать, что лучшим лекарством от панических атак Эдди, от его состояний и кошмаров станет не профессиональный врач-террианец в инвалидном кресле, который умеет чинить головы после всевозможных травм, а мальчишка, у которого этих самых травм целый мешок, с самого первого дня появления на свет. И на глазах Эдди этот мешок снова и снова пополняется, становится больше и тяжелее. Но Эван легко откидывает его в сторону, когда кому-то из его семьи – из его рабочей семьи – нужна помощь. Эдди лежит на Бакли, касаясь носом где-то под ухом, дышит его запахом и медленно успокаивается. Из памяти медленно стирается этот сон, его страх и обреченность. Свежая могила с родным именем на гранитной плите и пустой дом. Эван под ним живой и теплый, ежится от щекотки и бормочет какую-то слащавую ерунду. Но Эдди его не слышит. Он пытается собрать свою реальность обратно. И Бак может ему это дать. ... Выбраться из постели в итоге приходится. Кристоферу все еще нужно в школу, а на плечах двух взрослых полно ответственности и различных дел. Эдди ходит хвостом за человеком, пока тот чистит зубы и принимает душ. Бакли давно заметил эту забавную привычку, которую Диазу передал его фелид. Когда Эдди волнуется или сердится, он ходит по следам Эвана, куда бы он не пошел. По секрету, Бобби делился с ним этими же наблюдениями. Когда он только-только вошел в семью Грант, Мэй и Гарри точно так же преследовали отчима, пока привыкали к нему. Душ в итоге они принимают вдвоем, и у Кристофера все больше шансов опоздать в школу. Но Бак всегда чертовски внимателен к деталям, когда дело касается дорогих ему людей. Он успевает написать Карле, что возможно, им нужна небольшая помощь с доставкой ребенка в учебное заведение. Он тактично умалчивает о приступе Эдди, но она слишком хорошо их обоих знает. Поэтому отзывается почти сразу. И ее “Мне в любом случае нужно проехать мимо вас” звучит совершенно фальшиво. И Эван обожает Карлу за это. – Значит, ты так и не расскажешь мне, что тебе приснилось? – Эван крутится по кухне вокруг стола, собирая ланч для Кристофера – меньшее, что они могут сделать за срыв общей поездки в школу. Эдди замирает в дверях, не в силах оторвать глаз от человека. На Эване его, Эдмундо, старая армейская футболка. И фелид внутри сходит с ума от осознания, что теперь Бак будет пахнуть ими для любого террианца, который посмеет подойти близко. В планах Диаза уговорить человека начать носить его куртку. И тогда можно вообще не переживать о той части Лос-Анджелеса, которая учует запах хищника на сладкой коже Бакли. Чимни проще в этом плане. Мэдди вышла правильной представительницей семейства Бакли. Она пума – опасная и грозная – и она понимает как никто все эти заморочки с запахами. Они с Чимом обмениваются различными мелочевками, чтобы сохранять запах друг друга. А теперь, с рождением дочери, это стало практически ритуалом. Эван – бракованный. Он человек, жизнь которого не крутится вокруг запахов и ароматов. Но он с улыбкой позволяет Эдди творить свою “чудачью магию” по вечерам, когда большой и крепкий ягуар трется о волосы и шею человека щеками, помечая собой. В целом, Бак терпимо относится ко всему, кроме, разве что... Однажды Эдди в форме ягуара едва не пометил его. Было дико стыдно. Баку было смешно. – Это было напоминание о том, как я едва не совершил страшную ошибку, – Эдди тесно в собственной кухне, ему душно и не хватает пространства для его чувств. – Я понял намек. И больше так не буду. Эван качает головой, прекрасно понимая, что ему никак не заставить Эдди отступиться от принятого решения. Но это ничего. Все, что Эдди не может рассказать – пока не может – Баку, он рассказывает Фрэнку. Они поделили зоны ответственности. Бак отвечает за сердце Диаза, Фрэнк – за разум. Так и перетягивают одеяло туда-сюда, пока Эдди не починит его. Террианец подходит со спины и мягко наваливается, старательно контролируя свою силу. Эван легко закидывает сэндвичи в ланч-бокс с Росомахой, и ему совсем не сложно чуть наклониться вперед, принимая чужой вес. Из-под ткани едва видны шрамы от удара молнии, и Эдди не удерживается, касается их губами, будто слизать хочет. Бак шипит на него, как на непослушного кота. – В доме ребенок, – ругает Эван и легко ударяет пустой пачкой из-под хлеба по макушке террианца. – Держи себя в руках. – Не бойся, он не слишком шустрый, – шепчет Эдди и все-таки распускает шаловливые кошачьи лапы. Он пытается насытиться этим теплом, оставшимися крохами, прежде чем огорошить Эвана новостью. В отличие от того, Эдди прекрасно понимает, почему ему приснился этот кошмар. Его притянули мысли, страхи и в очередной раз принятое решение. Принятое в одиночку, задним умом, без понимания последствий. И теперь ему, Эдмундо Диазу, с этими последствиями придется столкнуться. – Пап! Бак! Мне уже пора! – Кристофер кричит из коридора, и Эван маленьким ураганом проносится мимо Эдди, чтобы проводить ребенка. Сам Эдди удостаивается поцелуя в щеку, в то время как у Бака на шее Кристофер висит ощутимые десять минут. Человек совсем не против, он катает мальчика на руках по коридору, пока Карла не ставит окончательную точку во всем этом, забирая ребенка. Они долго машут Кристоферу с порога, пока машина не скрывается за поворотом. Тогда Эдди позволяет себе с низким рычанием подхватить Эвана под живот и затащить обратно в дом, под теплый и радостный смех. Еще чуть-чуть... Но время бежит неумолимо. Часы насчитывают время обеда, когда Эдди понимает, что тянуть больше нельзя. Бак возится со шкафами, пытаясь переставить все в правильном – как Бобби научил, ради Бога! – порядке, когда Диаз останавливается в дверях. – Бак, – зовет он, глядя куда угодно, кроме как на человека. – нужно кое-что обсудить. – Мхм, – отзывается Эван, не отрываясь собственно от разбора шкафа, только оглядывается на мгновение. – Если ты по поводу ночевки Кристофера у Дэнни... – Меня попросили вернуться на службу, – решается Эдди, также резко, как перерезает тросы или бросается в горящие здания. Воцарившуюся тишину нарушает грохот и лязг металла, в унисон со звоном стекла. Эдди вскидывается и видит, что все утварь, которую от падения удерживали руки Бакли, валяется на полу. Миска катается по кругу, в то время как набор форм для печенья вибрирует неприятным звоном. Бак и Эдди смотрят вдвоем на наступивший хаос, молча и без движениям, пока первый не нарушает паузу. – Черт, извини... – Бак опускается на пол, чтобы собрать бардак – и черт бы побрал Эдди! – и его руки так откровенно дрожат. Террианец опускается напротив и перехватывает за секунду похолодевшие пальцы. Бак смотрит себе под колени, словно считает, что виноват, не ощутив радости от этой новости. И Эдди чувствует такую же горечь во рту, как во сне. – Если... – голос человека такой тихий, что только террианский слух помогает Диазу разобрать слова. – Если это то, что тебе сейчас нужно... – Нет, нет! Детка, нет... – Эдди снова идет на поводу у своих эмоций и не думает о последствиях для окружающих. – Иди сюда. Он тащит Бакли наверх, чтобы не обращая внимания на то, что давит ботинками какие-то плошки, заключить его в объятия. Эдди же прекрасно знает, что для Эвана значит остаться позади и ждать. Он видел, как медленно человек принимал факт о том, что его оставили, бросили и забыли. Эдди был там, когда Эбби не моргнув и глазом сообщила о том, что приехала со своим женихом. Эдди был там, когда Бак почти сломался. И вот теперь он буквально делает то же самое. Эдди рассказывал Баку столько раз, что сбежал в армию от Шеннон и больного ребенка. Что это было побегом от реальности и ответственности. От той жизни, которая стала для террианца невыносима. И он предпочел рисковать собой в армии, чем жить со своей семьей. – Это лишь на месяц. Нужна помощь старым сослуживцам, они попросили, потому что доверяют мне, – Бак обнимает его под руками, но это машинальное движение, привычное. Мыслями его человек так далеко, кажется, что даже солнце, заглянувшее в окно, мгновенно померкло, стало тусклым и холодным. – Никаких опасных вылазок и миссий. И я буду тебе звонить. Эдди разворачивает Бака спиной к столу и подсаживает его, чтобы тот смог расслабиться немного, не контролировать хотя бы свои ноги. Он прижимается лбом ко лбу Эвана и терпеливо ждет, пока тот успокоится и вернется и вороха своих мыслей. – Месяц... – выдыхает Бакли и оживает, начинает моргать и дышать, словно кто-то вдруг включает его нажатием кнопки. – Месяц и ты вернешься? – Да, – с облегченной улыбкой выдыхает Эдди и находит его руки. – Всего четыре недели. Тридцать дней. И я снова буду рядом. Бак поднимает глаза, и Эдди хочется прямо сейчас отправиться к его родителям и к этой высокомерной твари Эбби, чтобы отгрызть им голову, раздробить своими челюстями и бросить трупы к ногам человека. Останавливает только то, что Эван этого, увы, не оценит. Как можно было оставить в такой светлой душе такие глубокие раны. Бак смотрит так неуверенно и испуганно, будто и не верит, что Эдди вернется. – Если все еще сомневаешься, – Диаз оставляет целомудренный короткий поцелуй в уголке губ. – Я оставляю тебе в залог своего сына. Бак секунду смотрит растерянно, после чего наконец смеется. Брови, застывшие в тревожном изломе, поднимаются, а в уголках глаз собираются морщинки. Эдди берет лицо человека в свои ладони и осыпает легкими поцелуями. – Ты прикрываешься ребенком, Эдмундо, – качает головой Эван. – Как тебе не стыдно. – Надеюсь, это искупит мою вину, – Эдди запускает руку в карман и вытаскивает что-то, что блестит в лучах солнца. Бак не успевает это рассмотреть. Эдди аккуратно надевает это на шею человека. Тот вздрагивает от холода, что обжигают грудь. Бак опускает глаза и задерживает дыхание, не в силах поверить. У него на шее висят два блестящих металлических военных жетона. На одном отчетливо видно выгравированное родное имя. – Так как я еду в качестве помощи и не поступаю на полноценную службу, они мне не нужны, – Эдди вдруг чувствует острый приступ смущения. – Я бы хотел, чтобы они остались у тебя. – Эдди... – Бак поднимает глаза, и они едва ли отличаются от того, каким был человек, когда Диаз огорошил его изменением в своем завещании и возможной опекой над Кристофером в случае его смерти. – Дождись меня, пожалуйста, – шепчет Эдди в приоткрытые губы перед тем, как поцеловать, жадно и горячо. Бак обхватывает шею террианца руками, и Диаз не упускает шанса на свою любимую шалость. Он играючи подхватывает человека на руки, даже подкидывает слегка, наслаждаясь его удивленным возгласом. – Эдди! Ненавижу тебя! – цепляется за его плечи Эван, слишком легкий для силы мутанта. – Посмотрим, что ты скажешь через полчаса, – хищно улыбается Эдди, и золото в его глазах горит ярче солнца. ... Эдди обещал вернуться через месяц, но не вернулся. Первое время действительно были редкие, но долгожданные звонки. Но постепенно они стали все реже и реже. Эдди был занят, оказалось, что цель их задания слишком преуменьшена. Он устало улыбался, когда удавалось позвонить по facetime, чаще он измученным голосом узнавал, как у них дела. Эван узнал об этом не сразу, но Эдди звонил даже их Капитану, чтобы узнать, не угрожала ли какая опасность Эвану. Не поранился ли он. Как прошла смена. Бак отсчитывал дни этого проклятого месяца, сжимая в свободной руке гладкие металлические жетоны. Но когда дни перевалили за “30” Эдди все еще не вернулся. И перестал выходить на связь. Бобби убеждал, что все время на связи с командованием Эдди. Что он в порядке, но у них возникли трудности. Что Эдди задерживается. Бак верит только потому, что это его Капитан. Что это Бобби, чьи действия – даже раздражающие – всегда были ради безопасности. Он верит, что если бы случилось что-то, их “Большой Папа-Медведь” рассказал бы. Не стал бы утаивать. Афина тоже выглядит искренней, когда приглашает Эвана и Кристофера к ним на ночевку. Гарри и Кристофер играются на заднем дворе, а Мэй и Афина подпирают Бакли с двух сторон. Фелиды чувствуют, что человек страдает, что ему плохо. Они знают, что Бак и Эдди часть их стаи. И не могут просто так отступить. Возвращаются кошмары. Эван все меньше спит, предпочитая убираться в сотый раз в доме или читать книги. Когда он переходит на второй круг, потому что книги заканчиваются, дни насчитывают 45. Карла причитает над ним, что он мало ест. Мэдди ругается, что накормить Джи Юн намного легче, чем взрослого мужика. Бак улыбается сестре, целует ее в щеку и уходит качать племянницу, не вступая в споры. Бак едва не срывается с троса, когда вытаскивает очередного мальчишку из колодца, куда он провалился в пылу игры, и сам просит Бобби переставить его на страховочные позиции. Ему нельзя сдохнуть на этой работе, у него дома ребенок, за которым надо присматривать. Оказывается, быть отчимом не так весело, как могло показаться. Когда Эдди дома, он берет на себя роль – запрещать, ругать и заставлять делать противное. Бак же является портативным буфером, что сглаживает урон. Но теперь, когда Бак каждый день является для Кристофера единственным опекуном, ему пришлось научиться и говорить “нет”, и что-то запрещать, и ругаться и заставлять. Нет, Крис все также привязан к своему человеку, он дорожит им и не представляет себе, что бы он делал без Бакли. Но раздражение и недовольство копится у обоих. Только этим спустя годы Кристофер может оправдать тот ужасный вечер. Бак как раз раскладывает заказанную еду по тарелкам – тяжелая смена, неудачный выезд, долгие допросы, едва он успел взять на вынос – когда Кристофер зовет его из коридора. Человек чуть хмурится и смотрит на холодильник, где расписаны все поездки и походы Кристофера за прошедший месяц, но на текущий вечер он не видит ничего запланированного. – Ты куда-то собрался, ковбой? – Бак выходит в прихожую и с удивлением видим полностью одетого мальчика. – Тайлер пригласил на ночь к нему, мы хотим собрать его новый набор с динозаврами, – улыбается Кристофер. – Сможешь меня отвезти? – Погоди, но мы не договаривались об этом, – Эван старательно пытается вспомнить, но никакого Тайлера и никакой ночевки он упрямо не помнит. – Он позвонил полчаса назад, – признается Кристофер. – Крис, так не пойдет. Мы договаривались, обо всех походах мы договариваемся заранее, – устало повторяет в сотый раз Бак, чувствуя, как начинает болеть голова. – Ему подарили набор только сегодня, – спорит мальчик, даже костылем ударяет для весомости. – Значит, договоримся на какой-нибудь день на неделе. К тому же, вам обоим завтра в школу, – Бак тянется, чтобы забрать у ребенка сумку, но тот отступает и хмурится. – Тебе же не сложно отвезти меня! А мама Тайлера утром отвезет нас в школу! – Я не знаю маму Тайлера, – старается как можно мягче говорить Бак. – Сначала я с ней познакомлюсь, а потом мы договоримся о вашей ночевке... – И ты тоже опекаешь меня!? – вдруг злится Кристофер и кидает сумку на пол. – Это тебя не касается! Ты мне даже не отец! Злые слова вырываются изо рта ребенка, и тот мгновенно жалеет о них. Но уже поздно. Звук его голоса отражается от стен и вдруг практически оглушает их обоих. Бак секунду смотрит на мальчика, и его обычно такие теплые глаза становятся совсем пустыми. Он достает из кармана бумажник и кладет несколько купюр на тумбу, рядом с вазой для ключей. – Как вызвать такси ты знаешь. Раньше, чем Кристофер успевает что-то сказать, человек уходит в гостиную и садится на диван. Начинает тихо бурчать телевизор. В доме становится чересчур холодно. Кристофер выдыхает медленно и жмурится, чтобы взять себя в руки. Он и правда нарушил основное правило любых походов и поездок. И Бак был прав, что не пошел у него на поводу... Обидно, очень. Но... Не обиднее, чем сейчас его Баку. Когда в школе кто-то говорит, что Бак ему не настоящий отец, Кристофер готов драться, хоть костылями, хоть своей полуформой ягуара. Он хочет порвать на части того, кто это говорит. А тут он сам... Кристофер снимает куртку и медленно идет в сторону гостиной. Бак сидит на диване и смотрит какой-то боевик, хотя он их не очень любит. Кажется, человек даже не обращает внимания на сюжет. Маленький террианец видит, как дрожат губы Эвана, как он чуть дрожит от переполняющих его чувств. Как влажно блестят такие заботливые обычно глаза. – Бак... – тихо зовет он, но парень не отзывается, даже не двигается. “Позаботься о Бакару...” – просит отец перед отъездом, когда обнимает сына. “Не забывай, что он человек. Очень сильный и смелый, но все-таки... Присмотри за ним вместо меня.” Присмотрел, блин. Кристофер идет на кухню и находит в холодильнике бутылку пива. Без отца Бак почти его не пьет, но наверное сейчас именно тот момент, когда это нужно. Оба отца запрещают ему трогать спиртное, но мальчик решает, что если быстро и сильно не смотреть, то не страшно... Он осторожно обходит диван и едва-едва вписывается между столом и сиденьем. Он едва не падает, но удерживает равновесие, и краем глаза Кристофер видит, как Бак дергается, чтобы его поймать. Дурак. Кристофер садится и аккуратно кладет бутылку на бедра Эвана. После чего дотягивается до пульта и листает, пока не находит какое-то космическое приключение. Как Джуманджи, только в космосе. Ребенок заползает на диван и устраивается рядом, кладет голову на плечо мужчины. И тот едва заметно, но опускается, чтобы ему было удобнее. – Бак... – снова зовет Кристофер, цепляет чужую руку и заставляет обнять себя за плечи. – Я не хотел. Извини меня. Эван медленно выдыхает, будто сдувается. И Кристофер вдруг отчетливо видит, как человек устал. Видит синяки под глазами, видит небрежную щетину на подбородке и очень-очень уставшие глаза. Бак обнимает его и целует в макушку, как делал с самого детства. – Я знаю. Знаю, – он крепче обнимает Кристофера, и тот чувствует дрожь в большом и вроде таком сильном теле. – Ты соскучился по отцу, я понимаю и... – Бак, – Кристофер протягивает руку и гладит человека по голове. – Он скоро вернется. Вот увидишь. Он вернется к нам. Бак жмурится, чтобы сдержать свои эмоции и утыкается в волосы Кристофера, чтобы не показывать свою слабость. Но террианец чует его боль, ощущает ее глубоко внутри. И Кристофер обещает себе, что больше никогда не скажет тех страшных слов, что вырвались из его рта полчаса назад. Никогда. ... Они возвращаются с вызова, и это отвратительно. От каждого воняет помоями и гнилью так сильно, что это чувствуют даже люди в команде. Хен сует себе в нос ватки с нашатырём, а Бак откровенно сидит в противогазе из своего обмундирования. И они даже не хотят представлять, как себя чувствуют террианцы в их команде. Хауи высовывается из окна скорой словно золотистый ретривер, игнорируя смех за спиной. Бобби стойко держится, все-таки он капитан. Лена, которую на этот месяц поставили на смену Эдди, медитирует там, где сидит. Не удивительно, что по приезде в часть, Бобби, выпрыгнув из машины, бросает в сторону Эвана “Пожалуйстапомоймашину” и уносится прочь. Наверное, блевать куда-то в свой кабинет. Бак понимает его, но усталость и разочарование кипят внутри. Ему хочется лечь в комнате отдыха, чтобы никто его не трогал и не подходил. Человек скидывает верхнюю часть формы прямо в проходной, надеясь, что уборщики догадаются ее сжечь, и отправляется в душ. Их смена окончена, но в пустой дом возвращаться совершенно не хочется. Хорошо, что есть чем занять время. Кристофер все-таки отправился к своему обожаемому Тайлеру, после того, как тщательно познакомил Бака с его родителями. До утра дом будет пуст и тих. И Баку туда не хочется. Можно дождаться, пока Мэдди вернется со смены и отправиться прятаться за Джи Юн. Пока он успокаивает малышку, его никто не тыкает вопросами о самочувствии. Чистая и свежая одежда значительно поднимает настроение. Эван подходит к изгаженной помоями машине и пытается в голове выстроить план, чтобы избавиться от последствий. У второй смены есть своя машина, она на ходу и готова к работе. И здесь он может не торопиться, спокойно обработать ее всеми растворами сразу. Дважды. А то и трижды. Бак снимает синюю форменную куртку и вешает ее на крюк под своим именем. Вонючей формы, слава Богу, уже нигде нет. Он остаётся в белой футболке, которая хотя бы психологически помогает ему почувствовать себя чистым. Вытащив из подсобки все швабры и тряпки, которые только смог найти, он сваливает их в одну кучу и задумчиво рассматривает щетку с самой длинной ручкой. Мыслью на краю сознания вдруг проскальзывает, что в части слишком тихо, когда... – Нужна помощь, красавчик? Низкий бархатный голос проникает под кожу и вызывает мурашки по рукам и спине. Бак роняет щетку и сглатывает, потому что боится оборачиваться. Если у него начались галлюцинации, то его опять отстранят от работы. На этот раз надолго. Но так хочется поверить, потому что календарь показывает уже 54 дня, и сил ждать уже совсем нет. В задней фаре машины, заляпанной грязью, едва различим чей-то силуэт. И кажется, Бак слышит сдавленные рыдания Хен. – Хэй, Бак. Эван все-таки оборачивается, и пружина внутри него вдруг резко разжимается. Эдди стоит перед ним, целый и невредимый, в своей мерзкой форме с большой сумкой на боку. Бобби стоит позади – в чистой одежде, как и вся остальная команда – и улыбается. Хен и Чимни снимают все на телефоны, а может и прямой эфир для своих половиной ведут. Эдди медленно опускает сумку на пол и чуть смущенно улыбается, прикусывая нижнюю губу. – Ты как-то сказал, что такие видео никогда не оставляют тебя равнодушным и... – договорить Эдди не успевает, Эван врезается в него на полной скорости. Диаз не падает – у Эвана не хватит сил, чтобы опрокинуть террианца – но делает шаг назад и легко подхватывает человека на руки. Он чувствует горячее дыхание на своей шее и теплые капли на коже. Бак в его руках задыхается, и Эдди секунду напрягается, не случился ли у него вдруг новый приступ. Но тот крепче цепляется за свежую форму террианца и крепко держит его и руками и ногами. Эдди с восторгом понимает, что на шее человека болтается его подарок. И Диаз думает, что именно так его должны были встречать тогда, много лет назад. Что если бы его ждал Бак, возможно, все вышло совсем по-другому. И с Кристофером, и со службой, и с семьей. Но это дела прошлые. Сейчас главное – настоящее. А в настоящем команда за спиной радостно свистит и зовет их на праздничный обед. Но Эдди и идти никуда не хочет. Он держит в своих руках самое большое сокровище, что подарил ему мир – второе его сокровище едет в часть вместе с Карлой и этим самым Тайлером, потому что отец тоже должен познакомиться. – Эдди... – едва слышно зовет Бак, и Диаз улыбается сам себе. Он чуть приподнимает голову человека, и тут же попадает в плен требовательных губ. – Уединитесь! – кричит Чимни, свешиваясь с перил второго этажа. – Не вздумайте! – хором кричат Мэдди и Карен из телефонов. Эдди аккуратно опускает Бака на землю, едва успевая поймать его, потому что ослабевший организм человека, кажется, подал в отставку. Он замечает все то, о чем ему рассказывал Бобби: и осунувшееся лицо, и темные круги под глазами, и искусанные губы и заметно похудевшее тело. Но теперь он вернулся и он наведет порядок в своих владениях. – Прости меня, Бак, я... – договорить ему мешают пальцы, мягко накрывшие влажные губы. У Эвана блестят синие глаза, а сам он светится что солнце, может даже ярче. Человек качает головой и подается вперед, чтобы прижаться лбом ко лбу. Они оба закрывают глаза на мгновение, переживая тончайший миг единения и близости. И Эдди думает, что больше он не уедет. Теперь ему есть что терять и за чем скучать, засыпая в простой палатке на жесткой лежанке. И оно того не стоит. ""Я боюсь, когда меня зовут по имени. Когда звонят на телефон. Когда стучат в квартиры дверь. Когда меня зовут по имени".