Ошейник для ублюдка

Слэш
NC-21
В процессе
4
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Миди, написано 9 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
4 Нравится 3 Отзывы 0 В сборник Скачать

Простить, понять, переебать

Настройки текста
Примечания:
      Маленькая агрессивная мразь. С такой характеристикой самого себя Айден более, чем согласен. Робин, не такая рыжая, как он сам (хотя, казалось бы, куда уж рыжее), любовно зовёт его Братец Лис, что тоже близко к правде. У Эрхейма было много прозвищ, ласковых, но обычно не очень, и почти все из них вполне себе оправданны.       Шлюха. Вот, с каким «погонялом» он никогда не смирится. А его автор, Уитни, этот белобрысый ублюдок, кроме «шлюхи» других ругательств будто и не знает, и это бесит почти так же, как и его вечно ухмыляющаяся рожа. Быть бы чуточку крепче, чуточку сильнее, чтобы ударить побольнее в нос или челюсть, но этот ублюдок же за каникулы вымахал ещё выше и больше, его теперь вообще с места не сдвинуть. Раньше Айден мог хотя бы попробовать оттолкнуть его, будучи прижатым к шкафчикам, а теперь вряд ли его удары как-либо навредят задире. Не то чтобы юноша перестал пытаться, но, казалось бы, в вузе даже самый отбитый мудак должен успокоиться и заняться наконец своим образованием, а вот этот почему-то совсем не изменился. Точнее, изменился, но в худшую сторону, хотя куда уж там хуже.

***

      На своё отражение смотреть просто тошно. Огненные волосы сальными сосульками свешивались с плеч, закрывали исхудалое белое лицо, неприятно щекотали под лопатками — Айден уже больше недели не может попасть в вечно занятый душ, а ночью времени не хватает, на носу осенние экзамены в университете, нужно учиться. По той же причине под золотыми в крапинку глазами темнели и множились мешки, в которые уже поместится маленький инстинкт самосохранения и ещё меньший остаток здравого смысла, а аккуратная рыжая бородка превратилась в небритый ужас. Веснушки поблекли, стоило бы почаще бывать на солнце, но где его в октябре-то найдёшь? Только дождь, дождь и ещё раз дождь. Иногда пасмурно, а потом всё равно дождь.       Уитни, кажется, этот самый дождь нравится. Иначе почему он каждый раз мокнет в парке после учёбы? А теперь и на пустых парах, как из окна однажды заметил Эрхейм. Без дружков. Выглядит непривычно: обычно они преследуют задиру как покорные собачки, но в последнее время как-то редко оказываются рядом. Ну и дьявол с ними всеми, будто у Айдена без них забот недостаточно. Может, даже лучше будет, если они все разругаются, так хоть блондин перестанет цепляться.       Мысли быстро перетекли в другое русло. В химические реакции, протекающие в организме после принятия различных стимуляторов, если быть точнее. Сирота оторвался от книг, когда на улице уже было совсем темно. Точнее, его любезно погнала в шею библиотекарь, страшная женщина со страшным нравом, почти как Бейли. Погода и так не из приятных, а вечером ещё и холодно до жути. Будущий судмедэксперт забился в угол остановки, где было меньше всего дыр в пластмассовой крыше, укутался поплотнее в джинсовку и съёжился, поймав носом крупную ледяную каплю. Мало этого, даже колющий щёки ветер не спасал от сонливости, граничащей с потерей сознания. Наверное, ничего страшного не произойдёт, если Айден поедет на следующем автобусе? Он ведь уже пригрелся, так удобно сидит, а спать хочется так сильно…       Казалось, он вынырнул из замёрзшего озера. Или, скорее, окунулся в лужу. Кожу защипало холодом, обдало ветром и почти сразу же обожгло болью. Хриплый вскрик вырвался из простывшего горла, студент тут же закашлялся, втянув в себя клуб табачного дыма.       — Вставай, красавица, — хищно оскалился размытый силуэт, но не нужно быть магистрантом, чтобы догадаться, кто виноват. Путающийся от слабости язык вразумительного ответа не дал.       Хокинс отвесил ещё одну пощёчину и удовлетворённо рыкнул, Дёрнувшись, юноша попытался ударить в ответ, однако руки оказались связаны и, что хуже всего, именно спереди. В заднем кармане он всегда хранил нож, который однажды уже разрезал путы и исполосовал бедро задиры; видимо, блондин прекрасно запомнил прошлый опыт связывания. Теперь же до спасительного оружия не дотянуться, по крайней мере, незаметно. К разбитым и искусанным губам, покрытым засохшей кровавой коркой, прижался фильтр сигареты, Уитни смотрел почти без пренебрежения, и Эрхейм сделал первую затяжку, глубокую, наполняя лёгкие под завязку. Стоило подонку убрать руку, как пленник выдохнул плотную струю сизого дыма прямо ему в лицо, за что огрёб ещё раз, теперь кулаком.       — Неблагодарная шлюха, — рявкнул бунтарь, прижигая остаток сигареты о чужое запястье. — Вот из-за того, что ты ведёшь себя, как недотраханная блядь, эти ублюдки перестали меня уважать! Пришлось ждать, пока ты не отключишься где-нибудь, но, по правде, проще было тебя вырубить самостоятельно. Можно сказать, мне сегодня повезло.       О, а это уже интересно. Уитни выпрямился и отошёл к стене, вытряхивая воду из зонта в сторону Айдена. Под ногой жалобно хрустнули линзы очков. Он точно кого-то ждал, иначе студент уже лежал бы или избитый до потери пульса, или изнасилованный и покрытый кровью и спермой. Стоило только об этом подумать, как в конце улицы, судя по звукам, остановился грузовик. Больно схватив за плечо, Уитни рывком поднял рыжего на ноги и потащил за собой, навстречу двум вышедшим из грузовика неясным фигурам.       — Не волнуйся, сейчас ты чудесным образом исчезнешь, а я с этого ещё и подзаработаю. Все в плюсе, — гадко усмехнулся он и продолжил уже громче, обращаясь к сильным на вид мужчинам: — А вы не торопились, да? Одна маленькая своенравная шлюха, как и обещал, — и толкнул Айдена в спину, в сторону незнакомцев. — Принимаю благодарности в наличном расчёте.       — Боссу ты понравишься, — произнёс один из них, делая широкий шаг мимо «добычи» и хватая горе-похитителя за предплечье. Синхронно с ним к Уитни подскочил и второй.       Кажется, они были не больно-то и заинтересованы в Эрхейме, а вот на его мучителя у них были виды. Не раздумывая больше ни секунды, Айден обогнул всех троих и рванул вглубь незнакомого переулка, подальше от грузовика, и остановился лишь у мусорных баков на повороте: по ушам резанул непривычный обеспокоенный крик. Юноша, повинуясь губительному людскому любопытству, обернулся и замер. В тот момент Уитни, тот самый Уитни Хокинс, который держал в страхе половину города даже за пределами своего места обучения благодаря своим физическим данным, казался ничтожно крохотным и жалким, пытаясь вырваться из лап скрутивших его похитителей. Он плевался ядом, клацал зубами, пока не оказался слишком близко к раскрытым дверям кузова. Истерически сиплые прокуренные проклятия и мольбы полнились… Отнюдь не злобой. Уитни срывал голос в ужасе, отчаянии, безысходности. Не звал на помощь, зная, что, наверное, во всём городе не найдётся безумец, который ринется на выручку. Не тешил себя надеждами разжалобить посредников «клиента». Просто так было не настолько страшно. Айден знал, Уитни сам провёл его через подобное. И ему хватило загнанного выражения чужого лица, гаснущего блеска в светлых глазах, дрожи в голосе. Он принял решение.       Бесконечные благодарности тем, кто игнорирует правила выброса мусора и оставляет крупные строительные отходы около обычных баков. Кто бы мог подумать, что проржавевшая перекладина домашнего турника так хорошо бьёт людей? Увлечённые сопротивляющимся парнем, люди из грузовика не ожидали от его пленника каких-либо агрессивных выпадок. А Эрхейм рискнул, ещё и крайне удачно разбивая одному из них затылок. Идти на двух тяжелоатлетов с ножом не являясь третьим тяжелоатлетом было бы слишком рискованно, а времени разрезать верёвку просто не хватало. Где-то в стороне задушено всхлипнул Хокинс, уже через секунду возобновивший борьбу с удвоенным рвением. Освободившаяся рука вскользь мазнула по ягодице, вытягивая из кармана чужих джинсов складной нож, Уитни наугад пырнул мужчину в плечо и со всей дури всадил локтем в живот, отшатываясь назад, в переулок. Он смотрел на «спасителя» всего несколько мгновений, которых не хватило, чтобы прочитать хоть что-то во взгляде, — не то чтобы без очков Айден вообще мог это увидеть, — после чего мёртвой хваткой вцепился в плечо и потянул прочь от жуткого места; лишь чудом Айден не целовал асфальт, его тут же подхватывали сильные руки и на бегу ставили на ноги. Как они добрались до общежития, он уже не помнил.

***

      Неудовлетворённый своей работой за последние несколько дней дождь пуще прежнего хлестал ледяными каплями по траве, бешено взбивал лужи на тротуаре в пену. К счастью, Айден наблюдал за серой завесой ливня из аудитории, однако всё равно слышал сквозь закрытое окно буйство природы. С неприятного инцидента прошло больше недели, в течение которых Хокинс так и не объявился даже на территории университета, а его друзья, кажется, этого даже не заметили. Хотя нет, один заметил, но сказал, что бунтарь, скорее всего, прогуливает по полной, «как конченый дегенерат». От такой формулировки юноше стало как-то особенно тошно и противно. Сильно ударив двуличного подпевалу плечом в пороге и бросив напоследок что-то пассивно-агрессивное, Эрхейм вывалился под холодный дождь.       Сначала он посчитал, что ему просто кажется, мозг играет с восприятием, заканчивает скопления веток и урны, вырисовывая из них знакомый силуэт, размытый дождём. А потом силуэт колыхнулся, отбросил тлеющий бычок, зажёг новую сигарету и затянулся, окутывая себя сизым дымом. В груди болезненно защемило, Айден слишком спешно для того, кого хотели продать в рабство, подошёл к дереву, к ссутулившейся под зонтом фигуре. Какое-то время они просто молчали. Рыжий знал, что собеседник его заметил, но попросту не представлял, с чего можно начать разговор, особенно после такого предательства.       — Новые очки? — Хокинс первым разорвал нависшее молчание.       — Ну, прошлые же ты раздавил, — сдавленно усмехнулся судмедэксперт, машинально касаясь чёрной металлической оправы. Разговор снова зашёл было в тупик.       — Ты пиздец какой неправильный, — слова вырвались вместе с густым клубом дыма. — Я, блядь, столько всего натворил, что иногда и сам бы хотел себе врезать. Сколько раз тебе приходилось менять очки? А сколько вывихов только за последний год тебе вправляли? Даже не говорю о неебическом километраже бинтов. Я тебя продать пытался, идиота ты кусок! Да любой здравомыслящий человек на твоём месте ещё и помог бы меня повязать, а ты… Я тебя не понимаю. Ты ёбнутый. Ты охуеть нелогичный и ёбнутый. И всё, что ты делаешь, никогда даже не приближалось к рамкам здравого смысла.       Айден молчал. Молчал и слушал, всё меньше и меньше жалея о своём решении. Сигарета в чужой руке подрагивала вместе с кистью, сгорала сама по себе, и юноша осторожно попытался вынуть её из пальцев, но шершавая ладонь вдруг обхватила подбородок, больно сжимая. Со странным, нечитаемым выражением Уитни рассматривал золотистые глаза, взглядом бегая от одного к другому, словно надеялся что-то увидеть. Между сдвинутыми к переносице светлыми бровями пролегала очаровательная складка, и чтобы не очертить её большим пальцем, Эрхейму пришлось приложить все свои усилия. Хватка на челюсти ослабевала с каждым мгновением тишины; задира аккуратно и как-то даже бережно коснулся впалой щеки, погладил мозолистой подушечкой пальца скулу под линзой.       — Я не понимаю… — полушёпотом повторил он, хмурясь ещё растеряннее.       Глаза будто бы прозрачные, просвечивают пасмурное осеннее небо и блестят, раздражённые ветром. В покрасневших уголках скопилась влага, удерживаемая на месте разве что сморщенным носом. Это и правда один и тот же человек? Почему «этого» Уитни так хочется обхватить за лицо ладонями и утешить? Но стоило Айдену только двинуться, как Хокинс резко оттолкнул его, вытер лицо рукавом и поспешно удалился, оставляя юношу наедине с мыслями.       Откровенно говоря, Айден одинаково любил и ненавидел объединённые лекции, когда вся аудитория забита людьми с разных потоков под завязку. Ещё более смешанные чувства вызывали «спаренные» занятия. К таким относились лекции по профессиональному этикету и речевой культуре, которые, чтоб чёрт подрал составителей расписания, разбивались обеденным перерывом. С одной стороны, не приходится таскать вещи из одной аудитории в другую вместо обеда. С другой — он ненавидел тех людей, которые попадали с ним на занятия: кафедра военной полиции, кажется, специально набиралась из распоследних ублюдков, пьющих какой-то алкоголь на задних рядах прямо во время пары. Даже в этот раз они бухали не в себя, хотя главный заводила сидел далеко впереди, тихий и спокойный.       Эрхейм очень хотел бы уделить всё своё внимание если не лекции, то хотя бы проглядывающим через густые плачущие тучи лучам. К сожалению, он кожей ощущал пронизывающий насквозь взгляд, направленный в его сторону. Ну, как направленный… Уитни сидел буквально по правую руку от него и задумчиво гладил кончиками пальцев эту самую руку, иногда поднимая глаза, будто проверял, как пленник ситуации реагирует. А реагировал пленник очень ярко, настолько, что на лице бунтаря непроизвольно засияла лёгкая, но опьяняюще светлая улыбка. Единожды зацепившись за неё, Айден в конец забыл о конспекте, положил ручку и лишь спустя две наполненные густым теплом минуты обхватил широкое сильное запястье, слегка отодвигая.       — Перестань, — шепнул он.       И почти задохнулся, стоило Уитни виновато сдвинуть брови и сунуть руку в карман красной бейсбольной куртки с тёплыми жёлтыми рукавами. В светлых глазах появилось что-то настолько испуганно-печальное, что сердце ухнуло куда-то к желудку. Уитни почти не изменился, всё так же грызся со всеми, кто попадался на пути, стал даже злее, но вот это поразительно смиренное выражение видел, наверное, только Эрхейм. И опять, опять эта блядская складочка, которую теперь хотелось не только погладить, но и поцеловать. Рука двинулась быстрее, чем юноша успел подумать, пальцы бережно вплелись в жестковатые волосы, почёсывая кожу головы.       — Сходим в кафетерий на обеде? — предложил Айден, и Хокинс, прижавшись щекой к сложенным в ту же секунду рукам на столе, с самой благоговейной улыбкой и искрящим щенячьим восторгом продолжил любоваться.       В конце дня погода снова испортилась. Студент зябко дёрнул плечами, поплотнее запахивая орехово-коричневую джинсовку (так её цвет обозвал однажды Килар, а у парня нет причин не доверять художнику). Неопрятный пучок на затылке совсем растрепался, одна прядь вовсе выбилась и теперь болталась как крысиный хвост. Звучно фыркнув, Эрхейм внезапно вздрогнул, как только его плеч коснулось что-то мягкое и тёплое. Куртка Уитни пахла табаком, карамельным сиропом и мятной жвачкой. По спине несильно хлопнула широкая ладонь, хотя и этого хватило, чтобы выбить болезненный вздох. Хокинс бережно взял пальцами выбившуюся прядь, накрутил её вокруг резинки.       — Ты придурок? Промокнешь ведь.       — И хуй с ним, — отозвался бунтарь, поправляя воротник уже мокрой рубашки.       — Точно придурок, — Айден поправил нагретую куртку, вдохнул терпкий запах чужого тела и мимолётно улыбнулся. — Спасибо.       На мгновение ему показалось, что он только что рванул чеку у гранаты. Его сгребли в охапку крепкие руки, куда-то между плечом и шеей ткнулся холодный нос, а кожу на контрасте опалило рваное дыхание — Уитни смеялся, сжимая студента в объятиях. Покрытые корочкой губы дрожали, щекоча.       — Да ты пьян! — воскликнул рыжий, цепляясь за белую ткань. — Когда только успел?       — Ну, типа того, — почему задира продолжал тихо смеяться, он не понял, а ответа так и не услышал.       — Иди проспись, а?       — Слушай, можно я…? Пожалуйста.       — Можно что? Если потом ты пойдёшь трезветь, то можн-       Почему-то Айден ожидал, что почувствует лютый перегар, смешанный с ядрёным ментолом. Оказалось, рот Уитни на вкус гораздо мягче. А ещё чертовски горячий и влажный, господи, так ярко юноша не запомнил даже свой первый поцелуй. Руки не лежали на его талии, не сжимали в нетерпении задницу, а осторожно, бережно даже, гладили затылок и лопатки. Лямка сумки поползла с плеча, её подхватил Хокинс, придерживая. Оставив на губах ещё одно призрачное касание, он отстранился, позволяя наконец вдохнуть хоть немного холодного воздуха.       — Ты ведь сейчас в общагу? Слышал, Ренди уехал ещё вчера.       — Чего ты… хочешь?       — Могу проводить. Всё равно ж по пути, до остановки можно и через вас добраться.       Посчитав, что так будет безопаснее как минимум для самого Уитни, Айден запоздало кивнул. Блондин напоследок подарил очередной отравляюще нежный поцелуй, — честное слово, в следующий раз Эрхейм просто расплавится, — и расцепил наконец объятия. Сырость холодного осеннего дня ощущалась бы в разы мерзотнее, если бы не тепло бейсбольной куртки, тупые несвязные шутки пьяного бунтаря с последующим хриплым смехом и искренне ненавязчивые прикосновения к плечу. Быть может, раньше, когда-то давно, Уитни был именно таким — громким, но ласковым, почти что не злобным. То, как окружение меняет людей, как обстоятельства превращают в полную противоположность самому себе, иногда просто поражает. Айден знал об этом из курса криминальной психологии, но, по правде говоря, впервые столкнулся лично. Ещё удивительнее наблюдать обратный процесс, как всего один вечер способен вновь перевернуть чью-то жизнь.

***

      Хорошо, что в общежитии на выходные остаётся так мало людей, разъезжаются по домам вскоре после пар. Айден не боялся наткнуться на кого-то в коридорах, но ввалиться в свою комнату с Хокинсом на шее и застать там Ренди в трусах было бы неприятно. Как они вообще оказались в комнате вдвоём и почему бунтарь не ушёл домой, Эрхейм не помнил. Зато помнил пьянящие прикосновения и объятия перед входом, горячее дыхание где-то у кадыка и пошатнувшегося Уитни. Ах, точно, пошатнувшийся. Вероятно, Айден решил, что нетрезвый придурок убьётся по дороге, и предложил проспаться на кровати Ренди. Догадки подтвердились тем, что блондин почти буквально упал на постель, облегчённо стеная.       — Иди сюда, — в почти полной тишине прокуренный голос звучал завораживающе низко, и Айден даже не успел объяснить, что на этой кровати Уитни спать не будет.       Небрежно бросив верхнюю одежду на спинку стула, юноша медленно сел на край кровати — гость тут же схватил его за пояс и притянул к себе, настойчиво укладывая на бок, уткнулся губами в висок.       — У тебя рубашка мокрая, всю постель потом менять, — запротестовал Эрхейм, но почти сразу же пожалел об этом — гладкая кожа на груди оказалась почти обжигающе горячей, и казалось, что теперь сердцебиение слышалось в разы отчётливее.       — Я правда могу остаться сегодня? — убедительный ублюдок, перестань так говорить, в самом деле.       — Не похоже, что ты дойдёшь куда-то ещё, — голос рыжего едва заметно дрогнул. — Всё, отпусти, дай переодеться. И не ложись в уличной одежде, придурок, отправлю спать на полу.       Хокинс хрипло рассмеялся, ебать, серьёзно, хватит, но руки убрал, сел, потянулся к пуговице джинс. Айден рванул к шкафу как ошпаренный, спрятался за распахнутой дверцей. Отсыревшую одежду повесил на вертикальную сушилку в углу, влез в домашние штаны и бог-знает-у-какого-бомжа-её-отвоевали-футболку. Ещё минуты три он стоял на месте, изображая деятельность, пока приводил свои мысли в относительный порядок (который стоило бы навести в столе). Надо бы дать чудищу что-нибудь надеть, а то сидит в одних трусах и… блядь. Студент шумно сглотнул, слюна во рту скопилась внезапно, стоило бросить мимолётный взгляд на обнажённый торс, а его обладатель, дьявол во плоти, с этим ебучим пьяным румянцем на щеках и переносице, с этим охуительно умиротворённым выражением лица выглядел настолько правильно и неправильно одновременно, что хотелось просто взвыть.       — Прикройся, бесстыдник. Если комендант зайдёт, то хотя бы не наткнётся на пьяницу в одних трусах.       — Хочешь, чтобы наткнулся на пьяницу в трусах и майке? — хихикнул Хокинс, неуклюже натягивая брошенную ему футболку нихрена на нём не оверсайз, ради бога, Эрхейм, перестань таращиться.       — Хочу, чтобы к этому моменту ты уже спал и не палил контору.       — Ляжешь со мной?       Оторопев, Айден с непониманием уставился на гостя и какое-то время не отрывал от него взгляда вовсе не потому, что в этом просяще-ласковом лице красоты и очарования было больше, чем во всех проведённых древних Олимпийских Играх. Неуверенно глянул на пустующую кровать соседа, ещё раз оценил площадь поверхности, на которой Хокинсу и одному было бы тесновато, будь он ещё немного крупнее, а потом малодушно сдался, упал в капкан из крепких рук, толстой кожи и кружащего голову запаха. Перед самым носом он заметил относительно свежий синяк на запястье — не иначе, получил в тот вечер. Разморенное близким теплом тело двинулось быстрее мысли, пальцы вскользь очертили жёлто-лиловые края, и из горла вырвался сдавленный вздох.       — Хочешь об этом поговорить? — столько миролюбия в голосе Уитни Айден ещё не слышал.       — Зависит от того, что ты имеешь в виду.       — Понимаешь… Я хочу извиниться, — в животе обиженно скрутило. — Правда, очень хочу. Но я не умею, типа вообще, никак. То есть, я могу, конечно, сказать: «Извини», — но это совсем не то. И всё равно, этого будет недостаточно. И даже если я начну говорить о том, как мне жаль, как я ошибался и вот это вот всё банальное и очевидное, этого тоже будет недостаточно. Я ошибался, да, я дохуя ошибался, живу, блядь, одними ошибками, и впервые хочу сделать что-то правильное, но даже прощения прошу через задницу. Это даже не имеет смысла, такое не прощают!       — И вот он ты, пьяный и виноватый, — вставил Эрхейм, аккуратно поворачиваясь в объятиях. — Слушай, Уитни, я злюсь, ясно? На тебя, на себя, на тех ублюдков, на весь, наверное, мир. Что дальше? Никакие твои слова не изменят того, что случилось, только как насчёт не допускать подобного вновь? Я же тоже подонок, только по-своему.       Уитни стиснул объятия, прижимая юношу ближе к груди, облегчённо выдохнул в макушку. «Я постараюсь», — растворился в волосах тихий шёпот, но звучал он сродни клятве на крови. Невыносимо жарко, горячее тело непозволительно близко, а отрываться не хочется. Складывалось ощущение, что алкоголь ударил Айдену в голову сильнее, чем Хокинсу, который, вообще-то, единственный пьяница в этой комнате. Вот блядство… Кто-то ещё точно об этом пожалеет.       — Я знаю, как бы ты мог извиниться, — настолько хриплым и низким Айден ещё себя не слышал, и вздрогнул едва ли слабее, чем бунтарь.       Тишина стала осязаемой, густой, затекая между рёбер, сдавливая лёгкие, но всю её потенциальную болезненность вытесняли удивление и восторг в светлых глазах. Эрхейм чувствовал, как по спине скользнула рука, не решаясь залезть под одежду, неуверенно легла на бедро, поглаживая. «Ты уверен?» — полурык отозвался дрожью предвкушения, прошедшей от затылка к груди, разгоревшейся в районе желудка. А потом студент едва ли не захлебнулся собственным внезапным стоном, когда прямо под челюстью прижались с мокрым, жадным поцелуем. Айден вцепился пальцами одной руки в плечо, вторую дёрнул к лицу, кусая между большим и указательным пальцами.       — Айден, — позвал Хокинс, приподнимая чужую футболку. Он смотрел так преданно, что щёки вспыхнули, как от хорошей дозы хмельного. Наспех выбравшись из одежды, рыжий потянулся к завязкам на штанах, но его остановили мягким поцелуем в челюсть. — Пока не надо.       Уитни, хищный, самовлюблённый, эгоистичный ублюдок, не думающий ни о ком, кроме самого себя, пытался широкими ладонями коснуться везде и сразу, занять своим теплом каждый сантиметр белой кожи, жадно вжимался губами в шею, покрывал мокрыми поцелуями крапинки веснушек на плечах и скулил, скулил, выпрашивая внимания, разрешения продолжать. Опьянённый его похотью и покорностью Айден хватался за крепкие предплечья, выгибаясь в звенящем стоне, в котором угадывалось чужое имя, и молебное мычание Уитни вибрацией разбегалось по телу. Острые зубы прикусили сосок под срывающийся всхлип, алеющие пятна усыпали кожу от подбородка и до самой груди, парочка рдела на животе, плоском, подтянутом, с убегающей к паху тонкой рыжей полоской. «Пожалуйста», — сорвалась хриплая просьба, Хокинс послушно потянул кончик шнурка, а потом разразился бранью, наклоняясь к штанам с крайне недовольным видом. Спустившись на пол и притянув чужой таз ближе к краю, он уже зубами пытался разодрать образовавшийся узел, остервенело цепляя завязки клыками.       — Ты и на кроссовках так узлы развязываешь? Неудивительно, что до сих пор не нашёл себе девушку.       — Иди в задницу, Айден.       — Осторожно, а то посчитаю за приглашение, — усмехнулся юноша и театрально подмигнул.       Он ожидал шлепка, оскорбления или какой-нибудь глупой ответной шутки, но никак не того, что Уитни с похотливым восхищением прижмётся щекой к бедру, проведёт по скрытому под слоями одежды члену ладонью и игриво укусит за живот, запуская руки под пояс чудом распутавшихся штанов. Айден разрывался между захлёстывающей нежностью и бешеным желанием заставить партнёра скулить от нехватки воздуха. Хотя этого не понадобилось: Уитни провёл руками по обнажённым ягодицам (и когда только успел!), подсаживая рыжего чуть ближе, на пробу провёл языком от основания к головке и обхватил кончик губами.       Айден ведь уже упоминал, что рот Хокинса чертовски горячий и влажный? Оказалось, это далеко не самая правдивая и практически точная характеристика. Жаркий, как адский котёл, мокрый до невозможного, в глотке тесно, скользко, и так дьявольски хорошо, а Уитни смотрится так идеально, ох…       — Ты бы знал… — начал студент, вплетая дрожащие пальцы в светлую жестковатую чёлку. — Насколько охуенно ты сейчас выглядишь…       Бунтарь благодарно заурчал, будто любвеобильнейший из котов, и от вибраций стенок горла вокруг члена Эрхейм совсем потерялся, громко простонал, удержал голову у паха. У блондина дёрнулся кадык, когда тот жадно проглотил сперму, а Айден, кажется, в этот момент проглотил сердце. По напряжённым мышцам живота скользнула нежная ладонь, большой палец очертил старый шрам слева от пупка. Сквозь шум в ушах донёсся неразборчивый, но очевидно заботливый шёпот, и, кажется, юноша даже что-то ответил.       — Эй! — возмутился он и упёрся руками в плечи. — Придурок, у тебя только что во рту член был, куда ты лезешь!       — Так ведь твой же, в чём проблема? — рассмеялся Уитни, настойчиво целуя уголок губ.       И правда. Не сильно это меняет положение вещей, но они и так через многое прошли, так что целоваться после минета — меньшее из зол. Хокинс, раздев бывшего врага до конца, с невероятной нежностью уложил его на спину, прошёлся почти невесомыми поцелуями по ключицам и шее.       — Мы продолжаем? — мурлыкнул он в самое ухо. И как ему отказать? — Тогда нам пригодилась бы смазка. Может…       — В тумбочке, выдвижная полка, — и потянулся было к тумбе, но Уитни его опередил, удивлённо вскидывая брови. — А где ещё мне её хранить, идиот? В шкафу? Бегать к ней каждый раз? И презервативы там же возьми.       — Рушишь мои надежды на то, что ты так подготовился ко встрече со мной, — наигранно расстроился тот, выдавливая на пальцы тёплую субстанцию.       — Невыносимый…       Смазка пахла карамелью, весь Уитни пах мятой, табаком и ебучей карамелью. Он прижимался, занимал собой всё пространство, крал воздух рваными голодными поцелуями и толчками грубых мозолистых пальцев в заднице. Помечал не только пятнами, но и самим своим естеством. Не то чтобы Айден был против. Уитни подгибал пальцы, искал, растягивал, добавляя по одному, и Эрхейм растворился в собственных придушенных стонах, в бессвязном шёпоте на коже, в жаре чужого рта и запахе. Свободная рука, слепо шаря, осторожно расслабляла, расплетала огненные волосы.       — Ты такой красивый, ты бы знал, — ласковый шёпот отозвался табуном мурашек вдоль спины.       — Уитни, пожалуйста…       — Что такое?       — Хочу больше…       — Ты точно готов? Если вдруг не уверен…       — Уитни, ублюдок, я не сахарный, хватит-Блядь!       Его подбросило на месте, стоило пальцам надавить на простату. Разряд секундной эйфории стих сразу, как Хокинс отвлёкся от ласк; завороженно, но как-то потерянно наблюдал, как гель стекает по кончикам пальцев, как растягивается полупрозрачная красная резина по напряжённому члену, крупному, с налитой кровью головкой, который трётся в нетерпении о живот и бёдра, словно Уитни всё ещё нужно прямое разрешение. Поверх легла рука рыжего, и бунтарь откровенно заскулил, самозабвенно бормоча влюблённые глупости в ямочку за ухом. Прижался к щедро смазанному кольцу мышц, мягко толкнулся на пробу. Нетерпеливый стон оказался утоплен в плече, но Уитни всё равно не двигался, ощутимо дрожа.       — Скажи, когда…       — Да твою ж мать, Хокинс, или сейчас ты трахаешь меня.! — резкое движение бёдрами и упоительно-болезненный укус заставили почти взвизгнуть.       — Уверен? — это был уже не заботливый вопрос. Это был вызов, с хрипом и угрожающим рычанием, от которых проснувшиеся было сомнения задохнулись в похоти.       Съехали со своего места очки, и блондин аккуратно отложил их на тумбочку, вновь поцеловал висок. Кажется, в потемневших ненасытных глазах можно было увидеть, как борются в голове низменное жестокое желание и очаровательное беспокойство. Айден забросил колени на сильные бёдра, обхватил лицо руками. Кусачие поцелуи, несдержанные, скомканные, больше походили на пожирание друг друга, неудивительно, что Уитни, чьи губы от вредности и агрессивного возбуждения партнёра сочились кровью, отверг попытки заглушить хриплые стоны , принялся расцеловывать и покрывать укусами бледную кожу на шее.       С быстрым, но ещё щадящим темпом Айден справлялся, зажимая рот ладонью. А потом единственной опорой стали немеющие лопатки, талию сжали слишком сильно, до безумного наслаждения, острые зубы сомкнулись на соске, оттягивая. Тяжёлый металлический привкус и вспышка боли искрами отозвались в черепной коробке — юноша прокусил подушечку пальца и язык. В попытках спрятаться от Уитни, вездесущего, сука, горячего, бьющего каждым ебучим неаккуратным толчком прямо по простате, он вцепился намертво в подушку, вжался в неё лицом и взвыл, срывая голос. Надо было ещё на отсосе догадаться, что Хокинс знает, что делает. На этих мыслях похабный вой стал громче, всё тело задрожало, будто стало одним сплошным нервом, ходячей эрогенной зоной, и Эрхейм до хруста прогнулся ещё сильнее, заливая спермой живот.       Только вместо того, чтобы остановиться, Уитни, ублюдок, ускорился так, что даже расплавиться на этой блядской кровати было бы недостаточно, прижался всем раскалённым телом, жадно кусая кадык, утробно рыча, пока не кончил, придерживая презерватив и почти царапая напряжённую спину. Пока Айден размазывал слёзы по наволочке, борясь с охуительной болью в мышцах, бунтарь завязал резинку на узел, осторожно бросил в мусорное ведро под столом. Ещё раз успокаивающе провёл руками по плечам и лопаткам, вытер салфеткой плоский живот, бережно отнимая подушку от лица, оглаживая щёку ладонью, большим пальцем вытирая мокрые дорожки на коже.       — Всё хорошо? — и сказано же, блядь, с такой сводящей с ума своей искренностью заботой, что хочется завыть ещё раз.       Рыжий вяло покачал головой, и его ответ был награждён поцелуем в висок, уже не страстным, а чарующе мягким. И пускай он не фанат дневного сна, но сегодня можно, особенно, если лежать разморенным в жарких оберегающих объятиях. Айден прильнул ухом к груди, слушая выравнивающийся ритм сердца, по-хозяйски закинул ногу на блондина. А тот смиренно лежал, едва касался лба губами и бормотал в макушку, поглаживал взъерошенные огненные волосы. Что ж, лишь бы не привыкал.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.