Onde Palass

— Говорю тебе Сюмбюль-Ага, я не знаю что это за зараза! — возмущался Шекер Ага, иногда евнух доводил его просто до белого каления и в принципе это было его любимым занятием, доводить своими шутками до психоэмоционального напряжения — ИИИИИ… Поговори мне тут! Где ты был когда такое случилось! М? Вот придет Ибрагим Пашааа… и вмиг тебя выведет тебя на чистую воду! — разлагал Сюмбюль, да ему нравился свой же сарказм и свои же шутки, но Пашу он побаивался. — Я в городе был в этот момент, Сюмбюль! Еду готовил Батур Ага, вот его и спрашивайте! — возникал мужчина, пока не подошел тот, кого они боялись больше, чем самого султана. Всякий раз когда происходит какая либо ситуация, они молились, лишь бы расследования вел Бали Бей. Крепче нервы будут. — Что тут происходит?! — возмутился Паргалы, и стал в свою фирменную позу: руки за спину, ровно как солдат. — Паша… — Я уже в курсе Сюмбюль. Нигяр калфа мне сообщила. Что вы узнали? — прервал Сюмбюля грек, и тут же воцарилась тишина. В такие моменты Ибрагиму просто хотелось выть и разносить, ибо он всегда хотел быть добродетелем. Для всех, даже для рабов, но восхищения которого он ожидал и надеялся ставши Пашой он не получил, а вместо этого получил страх… никто не знал что он скажет, что сделает, насколько сильно он разозлиться. Именно этот страх с стороны его служителей вгонял Ибрагима в дичайшую ярость, он становился монстром будучи в гневе и все только из-за того что не смог стать для людей, тем кем он хотел. Он надеялся стать таким, думая что его злой и серьезный подход поможет, но позже он понял что погряз в этом круговороте иллюзий и напрасных мечтаний, и это злило его еще больше от чего в его голове просто шла нескончаемая буря из самокопания. *** — Гюльнихаль, где мое платье? -воскликнула Хюррем в своих покоях. Подруга госпожи ровно через секунду выбежала из комнаты с платьем и расческой в руках. Иногда Хюррем была невыносима, но Марии ничего не оставалось, да и сама она уже привыкла ибо дорожит своей подругой. — Меня ждет Валиде Султан! Если я опоздаю она и мне, и тебе скажет очень лестные слова. — возмущалась девушка, ее же в свою очередь бесила неторопливость Гюльнихаль. — Да брось ты, Хюррем! За опоздание на 5 минут нам ничего не будет, Валиде не такая суровая как тебе кажется, — похлопала по плечу Хюррем ее подруга, на чьи слова рыжая громко засмеялась. Да она видела и знала куда больше о гареме и ее жителях, чем ее подруга и можно сказать что они друг-друга дополняли. Гюльнихаль была неким «исцелением» и правым плечом для фаворитки: она могла ее успокоить, поделится мудрым советом и поддержать хорошее настроение. В гареме это было особенно важно, ибо друзья тут на вес золота: от вражды со всеми и сплетен на всех можно было и с ума сойти. Хюррем же в свою очередь всегда защищала свою подругу перед другими девушками. Так как Мария была довольно интровертной личностью, и бывало не могла постоять за себя, но на помощь приходила ее рыжая подруга. Так же, нельзя не упомянуть то, что у Гюльнихаль бывало порой случались приступы «топографического кретинизма» и она забывала даже дорогу в комнаты наложниц и выходила порой вообще к выходу из гарема… и конечно Хюррем ее искала, ибо дорожила подругой также, но выражала это по своему. — Ну знаешь, я прекрасно помню как она меня огрела за то, что я не так как ей надо выразилась… А за опоздание что будет, я представить себе боюсь! — вспоминала и с сморщенными бровями рассуждала Хюррем. — Ты за тот случай? Возможно она это посчитала слишком неуважительным. — Неуважительным? А ничего что я спросила могу ли взять понравившеюся мне ткань, но потом мне Хатидже прояснила, что я спросила «не с той интонацией» — это вообще как понимать? — театрально рассказывала славянка. Иногда ее очень сильно раздражала категоричность Валиде которая доходила вплоть до абсурда. — Ты знаешь что она непредсказуема. Она на мелочь может разозлится больше чем на настоящее нарушение правил. — сетовала Гюльнихаль. — Знаю, поэтому давай собираться быстро, мы не знаем что она сегодня нам скажет, — согласилась Хюррем на что ее подруга облегченно выдохнула и тут же посмотрела на часы украшенные золотом которые девушке подарил султан в один из праздников, и тут же лицо Гюльнихаль стало не таким радужным и веселым. — Хюррем, давай не так быстро… мы уже опоздали. *** — Паша, мы опросили всех девушек, но никто не дал внятного ответа! — прикрыл манерно рукой лицо Сюмбюль. Ибрагим же от этих слов просто взбесился, ибо очень не любил когда говорят не прямо и не открыто. — Вы опросили ту девушку которая несла еду? — с скрипом в зубах спросил Ибрагим. — Да, Паша, но та девушка тоже съела этот ужин и ей тоже стало плохо, но она в состоянии разговаривать, — рассказывал главный евнух и с характерной ему манерой, слегка поплакивал и морщился. — Покосило всех девушек Паша, кого-то легче, кого-то слабее. У той что несла еду и еще у около двадцати девушек температура, а остальные в очень тяжелом состоянии. Лазарет забит, их некуда ложить. — влезла в беседу Нигяр, еще с самого утра она вместе с Дайе навестили всех пострадавших и попытались что-то узнать, но опять же никто ничего не ответил. — А что тот повар… — чуть было хотел разозлится на Шекера, но Пашу прервал Сюмбюль. — Пашааа, Шекер тут не при чем. Он был в городе и выбирал продукты на следующую неделю, а еду готовил повар Батур Ага. — возразил Сюмбюль в защиту своего друга, визирь же, видимо устав от этих пустых диалогов, закатил глаза и поднял голову вверх якобы взывая о помощи. — Шекер Ага… — протянув слова обратился он к повару кухни, и по привычке приставил руку к его горлу сложенными пальцами, никто не знает делал он это чтобы запугать своего собеседника или же просто потому что есть такая манера, но сказать по правде у каждого от этого жеста появлялось легкое напряжение. — Ты доверяешь этому повару? — продолжил Паша лишь пристально смотря Шекеру в глаза. — Конечно, Великий Визирь! Он моя правая рука! — уверенным тоном сказал Шекер. — Хорошо… — вдохнул глубже Ибрагим, — Я хочу поговорить с ним. — вынес вердикт мужчина. — Пашааа… — протянул Сюмбюль лишь растерянно уставившись в пол, — Дело в том, что Батур Аге тоже не здоровится от ужина, когда все это началось… мы нашли его без сознания, остальные повара тоже не сильно здоровы… — на выдохе произнес Сюмбюль Ага, лишь с желанием тихо провалиться под землю. Паша, же в этот момент просто остолбенел, ибо не понимал что ему делать, но на своем настаивал. — Все равно мне нужно его услышать. Возможно он что-то видел. — уже растеряно смотря в пол высказал Паргалы после длинной паузы, на что все аги разбежались выполнять приказ. А Ибрагим так и стоял в пустоте не зная что предположить, странное ощущение тревоги и опасности настигнуло внезапно и… странный запах… что это? больше похоже на запах сырости и тухлого мяса. Мясо: в рту ударил острый привкус соленого металла, настолько что хотелось пить воды литрами лишь бы сбить эту гадость, а едкий запах так и навязывал «убирайся отсюда» вместе с тревогой и чувством опасности, что вот вот сейчас… сейчас что-то будет… . По коже прошли мурашки, как будто кто-то открыл на распашку окно и пустил ледяной воздух, долго эти ощущения Ибрагим терпеть не стал, а спешно покинул место диалога, то ли ощущая, то ли слыша как что-то с особым чавканьем и хлюпанием ползет сзади и удаляется все дальше. **** В Стамбуле апрель. Этот город становиться по истине чудесным с каждым новым листиком, новой травинкой. Зима в этом году была холодная и снежная, что удивительно для южной столицы, из-за чего с каждым днем настроение горожан и жителей дворца благоухало так же, как деревья проснувшиеся от недавней зимовки. Хюррем любила весну, эта чудесная погода напоминала ей о ее родине, за которой она в глубине души скучала, но понимала что дороги назад нет. Наконец-то можно было снять ту надоевшую меховую накидку, в которой славянке было жуть как неудобно ибо тонкие ее нити постоянно лезли госпоже в рот и в лицо. Наконец-то можно было устроиться поудобнее под цветущим вязом в самом дальнем уголке сада, мало кто туда ходил, но это дерево для Хюррем было ее личный местом силы, она любила порой приходить туда сама по вечерам: без служанок, без никого, и сидеть заниматься делами которые ей по душе: читать, рисовать, танцевать и… быть собой. Это было ее личной тайной, ее маленьким уголком — только ее маленького мира, где она не скована правилами, а может делать все что ей захочется. — Хюрееем? Ты тут? — махала рукой перед глазами подруги Мария. Госпожа на некоторое время задумалась о своей жизни. — Да, Гюльнихаль? — быстро моргала глазами Хюррем, синяков у нее не было, но госпожа с самого утра была погружена в свои мысли и лишь периодически зевала. — Ты так задумалась, что даже не заметила как мы прошли больше половины пути к Валиде, гляди не прозевай ее! -посмеялась Гюльнихаль, похлопывая подругу по плечу и продолжая медленно идти к намеченной цели. — Да брось! — опустила голову вниз Хюррем, лишь слыша смех своей подруги. — Кстати, — с энтузиазмом начала Мария, — ты помнишь как Махидевран Султан на тебя смотрела на прошлой встрече? — с тем же рвением в голосе закончила Гюльнихаль. — Да обычно, Гюльнихаль, обычно она на меня смотрела! — начала доказывать Хюррем, ибо ее подруга уже давно, скажем так, наблюдает за не безразличными взглядами черкешенки в сторону своей подруги, и конечно постоянно жужжит на ухо рыжей о том, что темноволосая госпожа… не против пообщаться поближе с славянкой. — Ты что реально думаешь, что она заинтересована? — с ухмылкой и некой насмешкой спросила девушка. — Да! Я уверена что она к тебе, не ровно дышит! — схватила за руку свою подругу Гюльнихаль и как только хотела произнести слово, как увидела что они уже вышли к тому самому шатру где сидела Валиде, которая пока что их не увидела: слишком занята была разговором с Хатидже. — Вот сейчас сама увидишь, — шепотом на ухо сказала подруга наложнице и они вдвоем уверенно двигались к султаншам. Валиде не сразу обратила на них внимание, а лишь тогда когда они подошли вплотную, а что касается Махидевран… та заметила их еще с выходящими с угла куста, о чем то спорившими, только неизвестным для черкешенки было из-за чего. Как бы банально это не звучало, но ее внимание приковала именно Хюррем и ее образ: ее то самое красное платье с золотыми вставками, огненные волосы которые спускались с плеч и также ее мимика, жестикуляция когда та доказывала что-то Марии. — Хюррем, Гюльнихаль! Рада вас видеть! Садитесь сейчас принесут обед, — с сдержанной улыбкой произнесла Валиде и снова повернулась к Хатидже, которой Хюррем лишь с улыбкой кивнула и та ответила ей тем же. Они могли бы разговориться, но понимая что сейчас у сестры султана другая собеседница, то Хюррем решила что в другой раз. И чуть было хотела славянка сесть рядом с Гюльфем, но ее подруга опередила ее и с ехидной улыбкой посмотрела на молодую госпожу, прошептав губами «удачи». Хюррем понимая выходку своей напарницы, лишь тихо сжала губы. Гюльфем улыбнулась обоим, особо не вникая в то что только что произошло, ей было все равно с кем рядом сидеть. Она со всеми была дружна. Понимая что сейчас ей придется садится рядом с той, с кем в отношениях стоит напряженность по максимальной шкале, она смущенно улыбнулась Махидевран, на что та чуть было не засмеялась, от внутреннего умиления. Тайно черкешенка внутри ликовала, хоть и было неловко, когда объект ее симпатии почти вплотную села рядом с темноволосой, так что их колени касались друг-друга. Тут уже что у Хюррем, что у Махидевран, начался дискомфорт: краснота щек, учащенное дыхание, не могли поделить лукум ибо рыжая первая потянулась за сладостью, а за ней Махидевран, и не могли решить кто первый возьмет, из-за чего становилось еще более несуразно. Гюльнихаль сидела на против и всеми силами старалась не расхохотаться, лишь прикрывая рот внешней стороной руки, а Хюррем когда уже взяла тот лукум, прошептала губами «Я тебя ненавижу». Конечно ее шепота, не слышала даже Махидевран, а Мария читала по губам. Неловкости этой никто не замечал, только Гюльфем видела, но не придавала этому значения. Наконец-то принесли блюда, Хюррем решила не брать много так как, не сильно хотела вдруг заляпать рядом сидящую шатенку, которая глаз с нее не сводила. «И даже не стесняется» удивилась про себя девушка. Взяв каждый сам все, что себе хочет, госпожи принялись за трапезу. Первая заговорила Валиде, обращаясь к Хюррем — Хюррем, как твои дела? Как мои внуки? — как обычно спросила мать султана. — У меня все хорошо, Валиде Султан, дети тоже в порядке. — с улыбкой ответила славянка. Иногда ей казалось что у руководящей гаремом заготовлен определенный список вопросов который она заучила и теперь их всем задает. — Хатидже, тебе надо почаще приезжать ко мне! Ибрагим в делах, вы с Гюльфем совсем одни, — с привычным для Валиде киванием головы начала читать мораль своей дочери. — Спасибо матушка, — вяло улыбнулась Хатидже, которая по правде сказать не шибко горела желанием каждый день посещать Топкапы. Госпоже хотелось отдыха от всего и от всех. — Я постараюсь навещать вас почаще, — вежливо продолжила Хатидже и отпила с кружки шербета. Что же делали в это время наша парочка? Рыжая пыталась есть как можно аккуратнее, чтобы не дай Бог, ничего султанше не капнуть, ибо они сидели уж слишком близко, причем произошло это по инициативе черкешенки которая с каждой минутой незаметно подвигалась к наложнице все ближе и ближе. Особо наблюдательная Гюльнихаль заметила это, и чуть было не поперхнулась водой. Хюррем старалась на соперницу не смотреть, в то время как та, не отрывала взгляда. И вот, тот момент который перевернул все в представлении славянки о Гюльбахар произошел тогда, когда госпожа, волей-неволей повернулась лицом к сидящей рядом, чтобы взять кувшин и налить себе воды. — У тебя вот тут, — тихо произнесла Махидевран показывая на себе уголок рта, чтобы никто не слышал, но Хюррем услышала. Да и не услышал бы никто: Валиде в своей старой манере читала нотации своей дочери, а Гюльфем и Гюльнихаль почему-то разговорились, что странно ведь раньше они только приветствовали друг-друга поклонами, поэтому теперь две соперницы остались совершенно вдвоем в своем микрополе. Рыжая, поняв это, окончательно растерялась и с начала не сообразила с какой стороны у нее крошка, но Гюльбахар одним касанием пальца по рту славянки убрала остаток еды с уголка и лишь мило провела рукой по ее предплечью. Хюррем в шоке от знаков внимания своей соперницы, но дала зеленый свет и противится не стала. Мария, заприметивши происходящее боковым зрением, словила тихий внутренний крик ликования, а черкешенка испытывала противоречивые чувства стыда и счастья. Ее чувства к наложнице, были сначала дикими, она не хотела их принимать, но чем дальше она уходила от этого шторма, вода становилась все ближе и ближе, и ровно в этот момент ее с головой накрыло той самой волной от которой она убегала все эти месяцы, и вот наконец: гармония и полное согласие с этими эмоциями дало о себе знать. «Оказывается это не так страшно» выдохнула девушка и лишь улыбалась Хюррем, а та смущенно улыбалась ей. Да и Хюррем, сама того не понимая, почувствовала теплоту в перемешку с давлением в районе сердца и приятное скручивание ниже живота, такого она не испытывала даже с султаном, где честно говоря, пыталась навязать себе те чувства которые только что, хоть и немного возникли к Махидевран. Так всю трапезу они смотрели друг-на-друга и улыбались лишь изредка касаясь кончиками пальцев. Они молчали и слов не нужно было. *** — Здравствуй, Батур Ага, — начал свой допрос Ибрагим Паша. Комната была пропитана странной энергетикой, не ясно понял это Паргалы или нет, но повар лишь в ответ задрожал и посильнее подоткнул одеяло к себе. Причина такого поведения оставалась неизвестной… до этих пор. — Не бойся, Ага. Я лишь хочу задать тебе пару вопросов, — с привычным киванием произнес Паша, пытаясь не обращать внимания на нарастающее напряжение помещения, акустика давила на уши, мужчина предпочитал никогда не обращать внимания на подобные условности, что зря. От улыбки визиря стало едко в груди, комната стала тесной за один миг, похоже на галлюцинации. — Я ни в чем не виноват… руки … скользкие противные руки… — начал тараторить повар укрывшись с головой одеялом. Все присутствующие в этот момент в помещении, начали суетится словно муравьи и Ибрагим не исключение. Потолок давил на голову, казалось что скоро вот вот, коснется макушки. Холод сразу пропитал все стены от чего, Сюмбюль и Нигяр, интуитивно начали дуть на свои руки пытаясь согреться. — Не так быстро, Ага. Тебе никто не причинит вреда. — успокаивал Паргалы пострадавшего, хоть и сам был уже на грани того, чтобы выбежать подальше куда глаза глядят, но повар уставился в одну точку в потолок, так что были видны лишь белки его глаз а руки дрожали в агонии словно кто-то или что-то очень сильно их тряс или он что-то видел… что-то подняло ему голову. — Руки… — резким движением Батур, так и смотря вверх в потолок, оголил свое предплечье где были видны синевато-коричневые полосы, будто кто-то не царапал, нет. Очень сильно давил когтем, не намереваясь проткнуть кожу. — запах мяса… подумал курица протухла, но этим пахли его руки… он схватил меня и ударил об пол… и я увидел… — не успев договорить тело Аги расслабилось, голова опустилась а зрачки перестали быть видны. — Ага… — сначала не понял Паша… — Ага! — потряс за плечо повара Ибрагим. В комнате стояла гробовая тишина, все присутствующие сразу почувствовали ком в горле. Паргалы решив повернутся к своим подданым, увидел их настороженные гримасы и пар изо рта: сердце сделало три оборота, волосы встали дыбом словно от электрошока, в спину Паше опять стал дуть ледяной воздух и… запах мяса… — Вы тоже чувствуете этот запах, Паша? — закрывая нос произнес Сюмбюль. Находится в комнате стало невозможно: холод вперемешку с сыростью, глаза начали закрываться а тело как будто накрыла неприятная пелена, кровь в жилах застыла. Ибрагиму вмиг поплохело, но через пару секунд… в дальнем конце комнаты… опять хлюпание, как будто кто-то очень громко чавкал. Инстинкт самосохранения все-таки был выше принципов визиря, хоть тот и отрицал все странное. — Уходим отсюда! Быстро все выходим! — прикрикнул Паша и вся свора мигом двинулась к выходу и словно ошпаренные шли от этой комнаты все дальше и дальше. Запах ушел, холод вновь сменился на теплоту от горящих факелов. И визирь вместе с служителями остановились в углу громко вдыхая воздух. — Ч…что это было, Паша? — первой заговорила Нигяр, на что Ибрагим еще не отойдя от страха лишь покачал головой из стороны в сторону, хватаясь за сердце. — Паша Хазрет-Лири! — раздался голос в конце коридоре, где гордо шла им навстречу Валиде Султан, — Что случилось? Дело с наложницами решилось? -спросила мать султана лишь в привычной манере скрестив руки спереди, но ответа не получила. — Неужели… — начала догадываться Дайе. — Да. — кратко ответил визирь, Валиде все поняла сразу и не медля подняла руки вверх прося о помощи Аллаха. То что случилось, уже случилось, и никто не знал, что будет дальше. *** — Девушки! — зашла в общий зал гарема госпожа и начала свою речь. По всем сторонам слышались шепоты, а госпожи нехотя вышли на верхний этаж смотря сверху. — Я рада что некоторые из вас… сейчас находятся здесь, остальная часть все еще лежит в лазарете…- сделала паузу Валиде едва не плача. Шепоты вмиг сменились на тишину, что так и норовила заставить всех окружающих чувствовать себя в опасности, и едва темный коридор за спиной у главы гарема, лишь усиливал страх у девушек, но все же большая часть виду этому не подавала. — Что происходит? — подошла Хюррем и встала между Махидевран и Гюльнихаль. Служанок она решила с собой не брать ибо хотелось на мгновение побыть одной, хотя и чувствовала странное ощущение беспокойства в районе груди. Сердце снова ушло в пятки, когда черкешенка лишь одарила ее своим взглядом. — Объявление, — старалась сухо ответить темноволосая но это не получилось, и все трое продолжили слушать. — Все очень серьезно, — с безысходностью сказала мать султана, — Отныне вводятся следующие правила, первое: комендантский час начиная с двенадцати часов ночи, днем наложницы сразу идут на занятия и потом в общий зал и по комнатам, строго под наблюдением служителей дворца. — начала было Валиде как мигом опять по общему залу донесся шепот а из верхних этажей лишь гробовое молчание, с комом в горле у каждой. Стало тесно и жарко, в горле пересохло, неужели опять убийца… — Из-за чего такие ограничения… — тихо произнесла Мария, вытирая пот со лба. Каждая нервно лишь вздыхала. Особенно от сегодняшней ночи ведь осознание что уже за окном темнота, только усиливало и без того, самую распространённую фобию в мире — боязнь темноты. Ведь что там за темным коридором: думая мол там только очередная стена… наивность. Идти назад? Сзади ведь у человека глаз нет. — Не знаю. — хрипло ответила Хюррем будто смотря в пустоту и сжав кулаки до боли в ладонях. Вены на лбу и руках говорили о том что госпожа напряженна. — Второе правило: с двенадцати часов ночи по шесть часов утра, двери в общий зал будут закрыты, это касается и покоев султанш и матерей Шехзаде. — продолжила госпожа лишь глядя на верхний этаж зала и конечно же первым делом на Хатидже Султан которая стояла рядом с черкешенкой и только и делала что про себя читала молитву ибо сегодня ночует в дворце. — Попрошу соблюдать эти правила иначе… вы можете стать жертвой… несчастного случая…- поджав губы и потерев потные ладони закончила Валиде султан и вальяжно развернувшись ушла в свои покои, не давая сказать и слова о своем внутреннем страхе. Шепот наложниц, крики Сюмбюля и Нигяр прекратить этот балаган. Страх за свою жизнь брал вверх вплоть до паники. Неизвестность пугала сильнее нападения, много кто был в истерике. Сильный шум вынудил Хатидже вместе с Гюльфем отправится в свои покои, а три девушки так и продолжали стоять в ступоре. — И за какие несчастные случаи она говорила?! Она ведь ничего нам не объяснила! — начала злится Хюррем лишь повышая тон и постукивая по перилам. — Хюррем… — дотронулась до запястья славянки Махидевран, на что рыжеволосой ничего не оставалось как остыть и тяжело вздохнуть. Сказать честно, Хюррем успокаивали три вещи: голоса ее детей, советы Гюльнихаль и с недавних пор голос той самой соперницы. Рыжая лишь глянула на шатенку, и едва прикусила губу отвернувшись. — Бред, — тихо выдала девушка. Паника внизу и хаос женских голосов давили, не было возможности здраво мыслить. Черкешенка отвернулась лишь сильнее сжав запястье конкурентки от испуга; не хотелось ее отпускать, но вмиг опомнившись сразу убрала руку, а Хюррем лишь от неудобства облокотилась на перила локтями и закрыла на мгновение глаза. — Идемте в покои. — с наигранным спокойствием буркнула подруга госпожи смотря вниз на девушек, и те двое благополучно послушались и направились в комнаты. Мрачность коридоров настораживала ибо с наступлением темноты, стены дворца становились более темными с не ощутимо заметным светом. А свет факелов приобретал слегка оранжево-красный оттенок. Тишина и треск огня в держателях наращивали таинственность каждого угла, каждого поворота, потому девушки начали боятся смотреть в сторону коридора за углом. — Я должна в этом разобраться, — идя прошипела Хюррем, на что Махидевран, которая, скорее всего, забыла что она идет в покои Хюррем и которая услышала ее шепот, тихо выдохнула. — Не вздумай, — шепнула Махидевран и тут же, пересилив свой мгновенный испуг, скрылась за поворотом осознавая свой секундный поступок и видимо вспоминая, что ей надо к Мустафе, да и ее соперница навряд-ли поймет ее резкую нежность. Хюррем лишь встала на месте смотря ей вслед, часто моргая глазами, на лице появилась легкая и едва заметная улыбка после чего госпожа вместе со своей подругой пошла дальше по коридору, лишь изредка поглядывая назад. — Что она сказала? — с недоумением спросила Гюльнихаль. — Ничего, — потупив глаза в пол соврала Хюррем, совсем немного потирая мочку уха. — Пошли, — махнула рукой девушка и обе они отправились в свои комнаты по темным коридорам дворца.