День Независимости

      Тал’Кор и На’Тот дошли до флаера и сели внутрь. Пока бортовой компьютер проводил быструю диагностику и докладывал о готовности к работе, На’Тот потихоньку отогревалась, включив климат-контроль в салоне на более высокую температуру. Наконец-то можно укрыться от этого вездесущего ветра!       — Знаешь, я в детстве во время праздников всегда с друзьями и братом лазил в катакомбы, — сказал Тал’Кор. — Мы тогда жили рядом с Пограничной зоной. Район, конечно, не самый благополучный и приятный, но в те дни моим родителям было особо не до выбора, главное, жилье там стоило дешевле, чем в более благоустроенных кварталах. И там еще со времен Сопротивления осталось много открытых, не заваленных ходов. В школу в праздники ходить было не надо, и мы могли целый день бродить по этим подземельям, воображая себя борцами за независимость…       На’Тот покачала головой, посмотрев на него.       — Разве это не запрещено властями? Там же опасно, Тал’Кор! Отец рассказывал, что центавриане почти все вот такие заметные ходы еще в годы Оккупации заминировали. И даже сейчас там могут остаться их ловушки, потому что, сколько ни прочесывай эти тоннели, все равно что-то да ускользнет от внимания.       — Да, конечно, спускаться в катакомбы официально запрещено, — согласился Тал’Кор. — Но разве это могло тогда остановить нас? Когда мать моя об этом узнавала, то лупила меня нещадно. Но я потом все равно туда лазил. Очень был непослушный.       — Да и сейчас ты в этом плане мало изменился, — проворчала На’Тот. — И что там, в этих катакомбах, было интересного? Там же темно, пыльно, холодно. И можно заблудиться, даже зная направление.       — В детстве было очень интересно, — сказал Тал’Кор, включив двигатели флаера. — Там много чего осталось с боевых времен. Всякие интересные штуки. Я собрал оттуда целую коллекцию ржавых железяк и пыльного мусора. Даже что-то центаврианское попадалось. Понятное дело, что все более-менее ценное барахло еще много лет назад оттуда выгребли, но и для детворы кое-что осталось. Мать ругалась страшно, выкидывала все. А я снова притаскивал! Насчет блужданий… знаешь, наверное, меня хранил Г’Кван или древние боги, потому что я хорошо ориентировался в местных тоннелях. Всегда находил выход, как бы далеко ни забирался. Но место, конечно, впечатляет. Любил я сидеть в тех тоннелях, представлять, каково было воинам Сопротивления там почти всю жизнь торчать…       Он передернул плечами, поежившись.       — Не знаю, как они это выдерживали, если честно. Если долго находиться под землей, начинает казаться, что стены вот-вот сожмутся, а потолок упадет тебе на башку. Брат мой, например, не мог долго это терпеть и всегда вылезал оттуда раньше меня. А я… ну… я специально там торчал подольше. Воспитывал силу воли.       Тал’Кор засмеялся, проведя рукой по лицу.       — Очень хотел стать таким же отважным воином, как наши герои Сопротивления.       Он повернул голову, заинтересованно посмотрев на На’Тот.       — Ну, а ты? У тебя ж вся семья воевала. Как раз в этих катакомбах. Наверняка всё тебе там показали? Если бы у меня отец или мать были в Сопротивлении, я бы от них не отстал, пока они бы мне все не рассказали о тех временах…       На’Тот отвернулась, уставившись перед собой.       Заговорила она не сразу, старательно подбирая слова.       — Да, мой отец и тетка воевали в Сопротивлении. Но большую часть времени они прятались не в городских катакомбах, а в пещерах за пределами Г’Камазада, в районе гор Драксшот. Что-то они мне, конечно, рассказали про те времена. И, когда с отцом ходила в походы в те места, он мне показывал, где можно было в эти пещеры войти. Но, если честно, я никогда не была ни в катакомбах, ни в пещерах.       Тал’Кор уставился на нее, разинув рот.       — Ты шутишь? — спросил он, наконец. — Как вообще так может быть? За все эти годы ни разу туда не спускалась?!       Она хмуро посмотрела на него.       — Я совершенно серьезна, Тал’Кор. Да, я никогда не была в катакомбах! И что с того? Не думаю, что много потеряла от этого.       — Но… это же наша история, На’Тот! — воскликнул Тал’Кор возмущенно. — Если ты не видела их собственными глазами, как можно понять, что наши воины тогда пережили, прячась там годами?!       — Я лучше документальный фильм посмотрю про войну за независимость или книгу прочитаю, — ответила На’Тот. — Тоже останется много впечатлений. В крайнем случае, поговорю с теткой. Когда у нее бывает подходящее настроение, она может рассказать весьма занимательные истории из тех времен. Но такое случается редко, увы.       — Постой… Наша школа, например, туда экскурсии устраивала для учеников. Ну, по самым известным и безопасным маршрутам. Неужели и их ты пропустила?       На’Тот кивнула.       — Да, в моей школе тоже такое проводили. Но я как-то все эти экскурсии пропустила. По разным причинам. Сначала болел дедушка, и надо было за ним следить. Он лучше всего слушался именно меня, так что тетка старалась всеми правдами и неправдами меня со всех школьных дополнительных программ забрать. А потом я стала готовиться к поступлению в академию, и тоже предпочитала провести это время на тренировке, нежели ползать по пыльным тоннелям и слушать бубнеж наставников.       — Во имя Г’Квана! — Тал’Кор покачал головой, продолжая таращиться на нее, как на редкую диковинку. — Никогда бы не подумал, глядя на тебя, что ты в этом плане настолько дремучая!       На’Тот нахмурилась.       — Почему сразу — дремучая? Спорим, про времена Сопротивления я знаю больше, чем ты? Про все этапы и сражения времен Оккупации ночью разбуди — отвечу. Всегда была отличницей по истории. И про всякие партизанские уловки расскажу. И про оружие тех времен. Отец мне много чего про это поведал. И вообще, он у меня по оружию специалист, как ты знаешь. Тогда, особенно в ранние годы, воины Сопротивления в основном центаврианское трофейное оружие использовали. Ты вот сумеешь собрать и разобрать центаврианскую плазменную штурмовую винтовку класса «Лаэтриан»? А я соберу и разберу с закрытыми глазами. Как и их пистолеты. «Кураго», например. Выстрелю из любой их модели и не промахнусь, будь уверен. А гранатомет их, «Дассимус», когда-нибудь в руках держал? Или только на картинках в учебниках видел? А я не только держала, но даже стрелять из него умею. Отец меня вывозил за город попрактиковаться, когда у него было свободное время. В городе нельзя это оружие использовать, слишком уж оно мощное. А жахает при стрельбе так, что земля трясется. У нас этого добра много было. Отец называл это оружие «наследством Карателя». Мы же из Драксшота. Там почти сто лет у центавриан был военный форпост. А когда они ушли с Нарна, то почти всю свою технику и оружие, особенно слишком крупное или неисправное, побросали. Правда, лорд Тронно, командовавший тамошним гарнизоном в последние годы, был своеобразный товарищ. Очень уж он нас, нарнов, ненавидел. Может, ты помнишь информацию о нем из учебников? Много чего натворил этот мерзавец в свое время. Моя семья ему объявила шон’кар. Как и тысячи других нарнов, полагаю. И было за что…       Так вот, он настолько нас ненавидел, что, когда уходил и все войска выводил из Драксшота и окрестностей, постарался сжечь, взорвать или сломать как можно больше оружия и техники. Что-то ему удалось, что-то нет. Отец сам не видел, что там творилось, он тогда был в Г’Камазаде, приходил в себя после плена, но местные жители рассказывали, что крепость горела несколько дней. И склады вокруг тоже. Зарево было видно ночью даже в городе. А ведь Драксшот от Г’Камазада не близко. Чотов десять-пятнадцать до него. Фейерверк был знатный и громкий, да… Горючее тоже эти центаврианские скоты подожгли, истребители и флаеры свои и прочий транспорт. Все, что в ангарах и на взлетных площадках стояло.       И даже несмотря на это, очень много оружия и техники уцелело. В складах, которые располагались в подвалах Драксшота, например. Не все, конечно, в целости и сохранности. Но это можно было исправить, на детали разобрать, в конце концов.       Да и само поместье устояло, представляешь? Наши предки строили на века. Вещи и деревянные перегородки сгорели, конечно. Но стены… только обуглились и все. Крышу, правда, пришлось заново строить.       Она насмешливо посмотрела на него.       — Я в этом поместье все раннее детство провела, прежде чем наша семья в город перебралась. Было чем заняться там, как видишь. В Драксшоте своих подземных ходов было навалом. Крепость строили в те времена, когда их наличие было обязательно. Часть планировки, так сказать. Некоторые тоннели, если верить слухам, до самых гор шли. Но мы не проверяли.       Тал’Кор недоверчиво сузил глаза.       — Ты хочешь сказать, что вы буквально жили на катакомбах, и все равно туда не лазили?       На’Тот тяжело вздохнула.       — Нет, не лазили. Мы что, идиоты? Это же было запрещено.       Она заметила, что Тал’Кор смотрит на нее в полной озадаченности, и пояснила:       — Взрослые, может быть, ходили туда. Но детям спускаться в катакомбы было категорически запрещено. Я еще ходить толком не умела, только ползала, но до сих пор помню, как отец меня схватил, когда я попыталась по лестнице к одному такому подвалу спуститься, да как встряхнул, да как рявкнул на меня. После такого как-то не хочется повторять попытку, знаешь ли. Икала я тогда долго…       — Боялся, что заблудишься там? — с усмешкой спросил Тал’Кор.       Но На’Тот не улыбнулась, наоборот, еще больше помрачнела.       — Нет. Боялся, что на мине подорвусь. Я же говорю, лорд Тронно был бешеный ублюдок. Наша семья это выяснила, уже поселившись в крепости. Оказалось, что центавриане не пожалели сил и времени, заминировали все, до чего успели дотянуться, в замке и окрестностях. Подвалы, комнаты, двор, сад, колодцы. Все! Несколько воинов из отряда отца, которые с ним в Драксшот решили пойти, погибли, подорвавшись на этих проклятых устройствах. Крепость была нашпигована минами различного класса и предназначения. В подвалах и подземных тоннелях их было особенно много. А ты ведь знаешь, как сложно обезвредить центаврианские мины? Их не вскрыть, не отключить. Иногда даже не подойти — могли взорваться, отреагировав на движение или тепловое излучение. Некоторые варианты были запрограммированы реагировать на нарнскую ДНК. Проще их взорвать, когда обнаружишь, чем возиться с отключением.       Отец и его воины кучу времени потратили, чтобы очистить дом и окрестности от этого дерьма. И все равно каждый год еще что-то находили.       А в подземельях их даже не взорвать, понимаешь? Фундамент крепости был, конечно, крепкий, но взрывы все равно могли его повредить, и тогда все здание могло, если не рухнуть, но просесть. Так что отец и дядя тогда все эти ходы закрыли, решив разобраться с ними позже, когда подыщут наиболее безопасный способ обезвреживания.       Хуже всего были мины-дроны. Знаешь, что это такое?       Тал’Кор кивнул.       — Отец говорил, что, похоже, лорд Тронно просто весь запас мин решил в нашей крепости расположить да разбросать. Все равно же оставлять придется, когда планету покинут. Дроны он в подвалы загрузил щедро. И эта гадость устроила моей семье много весьма тревожных дней и бессонных ночей.       Но большинство мин его подручные разбросали по окрестностям. Да, да, Тал’Кор, центавриане — твари педантичные, а этот лорд за годы жизни на Нарне видимо проникся нашей идеей мщения. И действовал весьма изобретательно. На обезвреживание окрестностей вокруг Драксшота ушло несколько лет. Почему так долго? Ну, во-первых, мин было ужасно много. Во-вторых, дроны не стоят на месте, эта дрянь способна перемещаться. Большая часть реагировала только на нарнов. Зверье могло спокойно топтаться по ним, но стоило нарну оказаться рядом — все, конец. В третьих, наши возможности были не бесконечны. Отец и его соратники занимались этим, когда было время. Вызывать помощь из города было делом безнадежным. Почему? Ну…       На’Тот мрачно улыбнулась.       — Г’Камазад и другие города были нашпигованы минами почти с такой же щедростью. Работы у саперов в первые годы после Оккупации было выше головы. Как ты думаешь, куда они пойдут в первую очередь? В захолустный Драксшот, где живет от силы сто душ, или в центр Г’Камазада или Хекбы, где население исчисляется миллионами? Ну вот, сам понимаешь. Числа решают все.       — Какой ужас! — сказал Тал’Кор. — Почему вы там вообще оставались?       На’Тот тяжело вздохнула.       — Думали, что рано или поздно справимся с этим кошмаром. Все-таки, это было наше родовое поместье. Родная земля. Отец так хотел там все восстановить. Ну и… как я уже сказала раньше — мины тогда были обычным делом не только в Драксшоте. Если решать эту проблему бегством, то проще вообще покинуть планету. Так что мы пытались как-то жить с этим. Но было очень страшно. Ты вот хвалился, что был в детстве непослушным. А я не вижу в этом ничего хорошего. Если бы ты вздумал в Драксшоте куда-то пойти вопреки запрету старших… страшно даже предположить, что с тобой случилось бы. В лучшем варианте — тебя бы отлупили так, что не мог бы сидеть несколько дней. А в худшем…       Она многозначительно посмотрела на него.       — Опознать тебя было бы невозможно.       Тал’Кор смущенно потупил взор.       — Меня и остальных детей в поместье вымуштровали так, что ослушаться взрослых было в нашем понимании немыслимо. Даже двухлетние малыши знали, что если отец или мать говорят: «стой!», надо стоять и не шевелиться. А слово «катакомбы» означало «смерть» или «опасность». Никто в здравом уме туда бы не пошел без крайней необходимости. Отец и дядя, помню, если собирались куда-то за пределы поместья, всегда брали оружие и специальный сканер, настроенный на поиск мин. Потому что хоть и ограждали те места, где их было особенно много, в течение года из-за пылевых бурь все эти обозначения просто сносило. А если ураган с Росбара приходил, то после него вообще невозможно было сказать, куда эти проклятые мины перетащило в песке. Особенно дроны. Они ж легкие.       На’Тот замолчала, потерев пальцами переносицу.       — Но в город мы переехали не из-за мин, а из-за голода и засухи. Однако старые привычки остались. Поэтому я и в Г’Камазаде никогда не испытывала особого желания лазить по катакомбам. Да, можешь смеяться надо мной, но я была очень послушной девочкой в детстве: если отец запрещал мне что-то делать, я этого не делала. И уж точно не нашла бы ничего забавного в таких прогулках. Бр-р!       Она вызывающе посмотрела на него.       Тал’Кор мягко взял ее за руку, начав поглаживать ее ладонь пальцами по кругу.       — Теперь мне многое стало понятно, да. М-да, тогда, пожалуй, не буду предлагать тебе прогулку по катакомбам, раз ты так их боишься…       На’Тот вспыхнула, выдернув руку.       — Я не боюсь! Просто не вижу в этом смысла. Ну, что там можно увидеть? Что там можно найти, кроме пыли, грязи да случайно оставшихся после давней войны мин?       — Да, там грязновато и тесновато, — согласился с ней Тал’Кор. — Но все же, это часть нашей истории. И мы, потомки тех, кто провел там большую часть жизни, проливая кровь за свободу нашего мира, должны ее помнить, чтобы потом передать это знание нашим собственным детям. Иначе бы наших школьников туда не водили. Значит, есть все-таки какой-то толк от этих экскурсий.       Он тронул панель управления флаером, и та зажглась алым приглушенным светом, готовая принять его команды.       — Впрочем, наверное, ты права. Можно прожить жизнь и без катакомб. Наши родители за это и сражались. Чтобы у нас не было необходимости туда лазить.       Тал’Кор с усмешкой покосился на нее.       — Детство уже закончилось, пора и эту традицию оставить в прошлом, да? Полетели гулять по центральному району Г’Камазада? Там сейчас есть на что посмотреть. Может, даже какой ветеран Сопротивления из Высших кругов Кха’Ри выползет побренчать наградами. Я слышал, они часто в такие дни устраивают что-то вроде встреч с народом…       На’Тот улыбнулась в ответ, покачав головой.       — Тал’Кор… ты невозможный… Значит, ты считаешь, что я ущербная, раз не бывала в катакомбах? Да?       — С чего ты сделала такой вывод? — он приподнял безволосую бровь. — Я ни разу не сказал, что ты в чем-то ущербная! Но да, я полагаю, что твой неприятный опыт из детства мешает тебе… кхм…получить полезные знания. Но это действительно не такая уж большая проблема. Ты не знаешь, что такое катакомбы. Зато я знаю. Расскажу уж внукам, как смогу…       — Каким еще внукам?! — заворчала На’Тот, толкнув его в плечо.       — Нашим, — улыбнулся он.       Она стукнула его сильнее.       — Своим, — поправился Тал’Кор, засмеявшись.       На’Тот ударила его еще раз.       — Могу прийти и к твоим внукам, рассказать про катакомбы, — хихикнул он, закрываясь от ее кулаков. — В любом случае, зови, если будет такая нужда. Теперь ведь ты знаешь, к кому обращаться. «Дедушка Тал’Кор был храбрее, чем бабушка На’Тот, он бывал в катакомбах и все-все вам о них расскажет, детки», — сказал он дрожащим старческим голосом.       На’Тот стукнула его еще раз, а потом зашипела, тряхнув кистью.       — Святые мученики, твой нагрудник что, сделан из камня? Чуть руку об него не сломала!       — Хороший доспех, да, — рассмеялся Тал’Кор, снова взяв ее за руку и начав растирать ушибленную ладонь. — И как хорошо, что я его надел. Тяжелый ужасно, но смог спасти меня от разъяренной гражданки На’Тот!       — В следующий раз буду бить тебя только по голове, — пробормотала На’Тот, а потом уселась на сидении поудобнее и пристегнулась. — Впрочем, подозреваю, она еще тверже, чем твой нагрудник.       Тал’Кор громко расхохотался и приказал флаеру взлетать.       — Так куда направимся, уважаемая кур’тари? Приказывайте!       На’Тот сердито на него посмотрела. Опять он ее так называет! Как в Кал’наран выдумал это прозвище, так до сих пор его вспоминает.       — А эти твои катакомбы далеко отсюда? Хотя, наверняка их уже замуровали. Чтобы всякие идиоты по ним не лазили.       — Недалеко, — ответил Тал’Кор. — И они все еще открыты. Брат в прошлом году мне об этом сказал. Его дети теперь туда лазят. Кажется, эта проблема будет вечной. Неужели высокородная кур’тари набралась храбрости там побывать? Ну да, в детстве все мы отважнее. А потом становимся слишком умными, слишком серьезными и осмотрительными…       — Не очень умная идея — бродить по катакомбам ночью, — заметила На’Тот, пропустив мимо ушей его колкость насчет храбрости.       — А какая разница, когда по ним бродить? — хмыкнул Тал’Кор, нажимая кнопки на панели управления, задав курс флаеру. — Там и днем и ночью одинаково темно!