Позднее возвращение

С каждым взмахом плечи все больше наливались тяжестью, икры и бедра горели, и Эдвард в очередной раз с тоской подумал о вельботах на «Галке». Впрочем, сожаление было мимолетным — он прекрасно знал, что, выбираясь из бухты, нельзя будет использовать даже крошечный шлюп: в последнее время британские гарнизоны состояли почти сплошь из параноиков, и Эдвард вынужден был признать, что и сам отчасти приложил к этому руку. Он выплюнул соленую воду и сделал очередной гребок. Мышцы протестующе ныли, но было терпимо; в конце концов, что-то около двух миль по спокойному морю - не такое великое расстояние. Вдох, взмах, выдох. Выдох, взмах, вдох. Когда нытье мало-помалу превратилось в припекающую боль и Эдвард почувствовал, что все чаще сбивается с дыхания, он заставил себя медленно выпустить воздух и перевернуться на спину. Он лег на воду, широко раскинул руки и, поглядев наверх, поневоле рывком втянул воздух. В чернильно-бархатной бездне небосклона драгоценными камнями сияли мириады звезд. Ни в Нассау, ни на Большом Инагуа с их освещенными окнами лачуг, таверн и лавок, ни на палубе «Галки» с зажженными фонарями не удавалось разглядеть ночное небо во всем его искристом великолепии. Нигде оно не было таким необъятным и таким близким, как сейчас, когда Эдвард тихонько покачивался на воде в милях от ближайшего источника света, а море облизывало его уши и нашептывало, нашептывало, нашептывало свои тайны. Взгляд Эдварда безошибочно выхватил из блистающей россыпи очертания Киля и Парусов и с благодарностью задержался на самой верной спутнице всех моряков — Полярной звезде. Низко над горизонтом в вечной связке мчались Гончие, а если чуть повернуть голову виднелись аккуратные, словно по линейке расположенные звезды Орла. Три льдисто-холодных бриллианта самых ярких из них кто-то называл ему по именам, но в памяти задержалось только одно — Альтаир. А над самой головой Эдварда, разделяя небосклон, пролегала яркая искристая лента Млечного пути. Повинуясь ребяческому порыву, Эдвард вытянул руку и не увидел ее — только в мерцающем великолепии ночного неба появилось черная дыра в виде его растопыренной пятерни. Он хрипло рассмеялся, сам не зная чему — может, смутному воспоминанию, как совсем мальцом лежал в зарослях вереска на краю клифа, там, дома, а море с ревом билось о меловые утесы далеко внизу, — и безмятежная водная гладь заколыхалась вокруг, потревоженная незнакомым звуком. Эдвард навел ладонь на мерцающий бриллиант Альтаира, сжал кулак, словно стоял у прилавка ювелира, и хотел сгрести драгоценности в горсть. Фыркнул. Уронил руку — в лицо брызнула соленая вода — и устало вздохнул. Настала пора возвращаться на «Галку» — он и так задержался, — а к утру было бы здорово оставить между собой и этим островком как можно больше лиг. Он перевернулся, в мышцах тут же сызнова проснулась боль, лицо защипало от соли. Вдох, взмах, выдох. Вдох, взмах… Ночь выдалась безлунная, но Эдвард нисколько не боялся промахнуться — в конце концов, Полярная преданно сияла у него по правую руку чуть впереди. Он не считал ни вдохов, ни взмахов, ни минут, и все же с точностью до нескольких мгновений предугадал момент, когда в искрящемся великолепии небосклона, отраженном в настолько безмятежной глади воды, что было невозможно сказать, где кончается небо и начинается океан, соткался из ничего угольно-черный силуэт «Галки». Вот теперь Эдвард принялся считать. Двадцать пять взмахов. Сорок. Пятьдесят два. Угольный провал в бездну за краем мира на три удара его сердца осветился алой искрой и снова превратился в росчерк мрака. Эдвард выплюнул воду — потрескавшиеся стянутые от соли губы жгло — и принялся считать сначала. На пятьдесят восьмом взмахе искра вспыхнула вновь и теперь стала ярче и ближе. Гончие, вывалив от усердия языки, весело глядели на него с мерцающего небосклона. Крошечная дыра в мироздании в виде корабля постепенно обретала четкость и обрастала деталями — вот носовая фигура в виде прозаической птицы, давшей бригу название, вот стройные колонны мачт, вот возвышение полуюта и гакаборт с плотно закрытыми кормовыми фонарями. Нытье в мышцах давно превратилось в нескончаемую боль, но теперь, когда «Галка» приближалась с каждым взмахом, с каждым хриплым вдохом и рваным выдохом, ее было куда легче терпеть. Вдох, взмах, выдох. Вдох, взмах… Полярная звезда ласково подмигнула напоследок и нырнула куда-то за фор-марса-рей. Выдох, вдох, взмах… Крутой борт «Галки» заслонял уже половину небосклона. В чистые студеные ароматы соли и ветра вплелись горечь пороха и оружейной смазки, резкий запах дегтя, кисловатый — сырой пеньки и нескольких десятков немытых тел. Эдвард сплюнул соленую воду, только чтобы тут же хлебнуть ее снова, когда его крепко приложило плечом об обросший ракушками борт. Черт! Он выпростал руку из воды, пошарил по обшивке и сумел нащупать планку до того, как его снова впечатало в доски. «Галка» отправилась в это путешествие налегке, сидела в воде неглубоко, и деревяшка под ладонью была скользкой от налипших водорослей, но ему все же удалось уцепиться. Поднялся ветер. Океан вздохнул, словно гигантское живое существо, и если для крошечной человеческой фигурки это шевеление было почти незаметно, то корпус брига сначала взлетел футов на шесть-семь к звездному небу, а потом настолько же ухнул вниз, утягивая Эдварда за собой и окуная с головой. Вспененная вода забурлила вокруг, хлынула в рот, нос и уши, обожгла глаза, но он умудрился не разжать хватки и вырвался на поверхность вместе с «Галкой», кашляя и отплевываясь. Бриг снова пошел вверх, но на этот раз Эдвард был готов. Он заставил горящие от боли мышцы работать — ухватился за перекладину выше, заскреб босыми ногами по скользкому и острому от налипших ракушек борту, прильнул к воняющим водорослями доскам, словно к любовнице, — и в тот миг, когда уже нащупал пальцами ног опору, снова ухнул вниз вместе с кораблем. В нос хлынула горькая пена, волосы облепили лицо, но борт уже выдирался из воды, да Эдварду и не нужны были глаза, чтобы забраться на свою «Галку». Следующая перекладина, которую он нащупал, тоже скользила, но расположенная футом выше уже дала ноющим пальцам с парой содранных ногтей надежную опору. Руки болели, Эдвард давно не чувствовал плеч, но все равно заставил себя подтянуться и уцепиться за перекладину выше по борту, а потом следующую, чтобы соленая вода, в которую проваливалась «Галка», уже не захлестывала лицо и плечи. Проморгавшись, он посмотрел наверх. Зарифленные паруса и реи было почти невозможно различить на фоне искристой черноты, только клотики мачт тщетно тянулись к искристой вуали звездного неба. Он почти не чувствовал стоп, руки дрожали. Вода цеплялась за ноги, словно навязчивая любовница. Выдиравшееся из соленых объятий океана тело с каждой секундой весило все больше и больше. Нависавший над Эдвардом борт брига снова пополз вниз. Стиснув зубы, он заставил себя подтянуться и ухватиться за следующую перекладину и еще одну. И еще. Волны лизнули щиколотки. Он прижался лбом к сухим уже доскам, всерьез подумывая о том, чтобы вцепиться в очередную перекладину зубами. Борт, словно марионетка на веревочках, дернулся вверх. Раз, два, три — сосчитал он про себя, пытаясь заставить работать дрожащие и теперь, когда их не укачивала ласковая вода, налившиеся свинцом мышцы. Раз. Два… — Капитан на борту, — раздался сверху знакомый смешливый юношеский голос с испанским акцентом. Эдвард вскинул голову так резко, что в шее что-то звонко хрустнуло. Парнишка сидел на поручне, небрежно свесив ноги за борт. Взъерошенные вихры, окруженные ореолом звездного сияния, казались сейчас совсем темными. Курносый нос, усеянный точками веснушек, морщился, словно их обладатель собирался не то расхохотаться, не то чихнуть. Четкие очертания челюсти и подбородок подернулись дымкой редкой еще щетины. Шрам в виде перевернутой буквы «V» на лениво раскачивавшейся почти перед носом у Эдварда загорелой лодыжке превратился в еле заметный бледный росчерк.. Зато тот, что под правой коленкой, был свежим, вспухшим и наверняка красновато-розовым. Галка. Галка. Эдвард заставил себя подняться еще на пару перекладин и замер, намертво вцепившись в отполированный временем и множеством босых ног поручень и делая вид, что остановился просто так, поболтать, а не ради пары минут передышки, которые были ему жизненно необходимы, чтобы просто перекинуть ногу на палубу. Бриг качнулся, сползая с гребня, но теперь это движение ощущалось плавным и еле заметным, не то что внизу. Вода ручьями стекала с его коротких бриджей и алого кушака. Сапоги, сорочку и невзрачный камзол, в которых он больше двух суток назад сошел на берег, смешавшись с толпой торговцев и рыбаков, пришлось прикопать в горячем песке на берегу. — Ты задержался, — сказала Галка¸ смерив его с головы до пят пытливым проницательным взглядом. Эдвард устало фыркнул. — Ну, знаешь, захватывающие места, не оторваться. Ее глаза на загорелом скуластом лице сузились. В темноте казалось, что в них вовсе не было зрачков, только чернота неба и отражение Млечного пути, но это не выглядело отталкивающим или чуждым. Это же Галка. Борт пошел вверх. Над их головами тихонько скрипнули снасти. Галка задрала голову. На шее на кожаном шнурке болталось ожерелье из пары бирюзовых бусин и акульего зуба — на Карибах такое носили сплошь и рядом, даже сам Эдвард. На ней была прежняя потертая кожаная жилетка и парусиновые бриджи. А вот небрежно повязанный кушак оказался другой, яркий, цветастый с аляповатым изумрудно-алым рисунком — прячущиеся в высокой траве птицы или что-то в этом духе. Похожий отрез парни прихватили с очередного приза пару недель назад и с хохотом носились по палубе, размахивая яркой тряпкой, пока Адевале не рявкнул, велев повзрослеть наконец и заняться делом. Эдвард улыбнулся и тоже посмотрел наверх. Палуба была погружена в темноту, как он и приказывал, и одна из звезд Орла казалась огоньком на клотике грот-мачты. — Славная ночь, — пробормотал он. Впрочем, после двух суток, проведенных без сна в нескончаемой слежке, после изматывающего напряженного ожидания, что в любой миг можешь быть разоблачен и убит, ему показались бы славными даже гроза, шторм и ураганный ветер. Парнишка согласно хмыкнул, уселся на поручень верхом, перекинув одну ногу на палубу, и протянул мозолистую ладонь. — Знаешь, — устало вздохнул Эдвард, осторожно проверяя, может ли отцепится от поручня, без того, чтобы полететь вниз. — Однажды ты должна будешь рассказать мне, как ты это делаешь. Он вялым взмахом обозначил ее поджарую фигуру. Галка наклонила голову знакомым птичьим жестом и наморщила нос. Одна ее рука крепко ухватила ладонь Эдварда, другая предплечье, и он прекрасно понимал — она чувствует, что он с ног до головы дрожит от боли и изнеможения. — На это потребуется гораздо больше слов, чем способно внятно изложить это тело, — загадочно ответила она. — Я покажу тебе. — Она сочувственно скривилась, когда Эдвард со стоном переставил ноги на планку повыше. — Потом. — Ловлю на… — Левую ногу скрутило судорогой. Онемевшие пальцы соскользнули с узкой деревяшки. Эдвард неловко взмахнул рукой, чувствуя, как стремительно теряет точку опоры, но не успел даже втянуть воздух, чтобы закричать, как его в четыре руки ухватили под мышки с обеих сторон, перенесли через поручень и поставили на палубу. Адевале, сверкая белозубой улыбкой, похлопал его по плечу. — Капитан на борту. — Адэ… — простонал Эдвард, все еще судорожно цепляясь за них обоих. Ноги не держали. — У тебя не найдется… Квартирмейстер вложил ему в ладонь уже откупоренную фляжку. — Ты просто подарок судьбы, дружище, — пробормотал Эдвард, в три глотка ополовинивая содержимое. Алкоголь огненной струей ухнул в желудок, и по измученному телу начало расползаться приятное тепло. Кончики пальцев защипало. Он покачнулся, и ему под руку, опередив Адевале, ловко поднырнула Галка. — Отдать паруса, — скомандовал Эдвард, из последних сил ловя обрывки мыслей. — И носовые платки в придачу. К утру мы должны быть как можно дальше отсюда. — Есть, капитан. — Курс... — Эдвард нахмурился, запрокинув голову к медленно вращающемуся звездному небу, а потом беспомощно махнул рукой в черноту ночи за бортом. — Я помню ваши указания, капитан, — мягко напомнил Адевале, знаками посылая матросов на реи. Выбленки заскрипели под босыми пятками. — О, хорошо… — Эдвард опять покачнулся. Ночь была теплой, но остывающие после долгого плавания мышцы пробирала дрожь. — Ты, — Адевале перевел взгляд на Галку. Меж бровей у него залегла складка, словно он пытался припомнить лицо или имя. — Джимми, — с готовностью отозвалась она, и лицо квартирмейстера прояснилось. — Помоги капитану дойти до каюты, Джимми. — Есть помочь капитану, сэр! Тяжелые складки грота у них над головами, распрямляясь, обрушились вниз, парус хлопнул раз, другой и туго натянулся, поймав ветер. — Вот и славно, — пробормотал Эдвард, все сильнее наваливаясь на ее жилистое плечо и не испытывая по этому поводу ни малейшего беспокойства. — Вот и хорошо. Галка усмехнулась, поудобнее перехватила его рукой за мокрый, жесткий от соли кушак и осторожно повела мимо дремлющих орудий и неаккуратных бухт к дверям капитанской каюты.