Иногда Джеффри, молодому специалисту по проклятиям, кажется, что его самого кто-то проклял вечным досадным целомудрием — все его свидания заканчиваются в лучшем случае внезапными приключениями. Да и в целом жизнь не ладится: в родовом особняке царит первозданный хаос; сосед начал встречаться с оборотнем-эксгибиционистом; зловредный кузен, донимавший все детство, снова отравляет жизнь; на работе заваливают зачарованным хламом... Еще и в Лондоне, по слухам, объявился неуловимый и опасный маньяк.

Способности инкуба не отказывали Равиду никогда... Кроме одного волнительного случая, когда он обратился за помощью к работнику местного мортуария. Юный некромант Чарли Галламор не мог представить, на какие жертвы тот готов пойти, чтобы вернуть самое драгоценное из своих сокровищ. Сам Равид не знал, что любовные чары бессильны против естественной влюбленности, даже когда она проникает в сердце самого инкуба. И оба они понятия не имели, отчего в мортуарии неожиданно ожил один из трупов.

В горах между Гильбоа и Гефом лежат пустынные земли, где нет ни царя, ни пророка. Там находят приют забытые и ненужные. Никто не спрашивает ни имен, ни званий, не судит, не ищет, не выдает, будь ты беглый боевик, опальный пацифист или мертвый принц.

Стивен тянет его вверх, заставляет встать на ноги и опереться на стену. Смотрит, ощупывает взглядом лицо, в особенности губы. Он выглядит диковато, его скулы порозовели, на них тоже блестки от теней, на лице странная, пугающая улыбка, а в глазах… восхищение? Он гладит Авива по щеке, трогает губы, будто произведение искусства. Так не должно быть. После отсоса обычно или хвалят, или ругают, или хлещут по щекам, или помогают кончить, если повезет. Но не награждают взглядом восхищенного маньяка.

Заходят в бар флегматичный интеллигент, нервный гопник и шальная императрица. Кого-то из них сегодня точно выебут. Или: Стадия отрицания длиной в тринадцать лет.