Расслабление

Московский устало вздохнул, перебирая собранные к концу месяца отчеты и замечая, что до конца стопки ещё очень далеко. Взяв в руки очередную бумагу, Москва, буквально чувствуя во рту горький привкус разочарования, сразу же на первом листе приметил неверную дату составления документа. Казалось бы, такая мелочь, а из-за неё уже нужно перепечатывать целый лист. Видя автора сие «шедевра», Михаил свёл свои светлые брови, делая небольшую складку между ними ещё более выраженной. Иваново. Оксана будто бы намеренно делала самые глупые ошибки в отчётах, желая провести с Первопрестольной как можно больше времени. Столица сжал в трясущейся руке бумагу, прикрывая и без того болящие глаза. Как же он устал. Этому явно свидетельствовали постоянные темные круги под глазами, растрепанные волосы, обычно идеально уложенные, и слегка мятый офисный костюм. Наверное, нельзя винить его в том, что в последнее время он стал весьма рассеян, но выглядел Москва, мягко сказать, не по-столичному. Московский откинулся на спинку кресла, отъехав от стола на несколько сантиметров. Несмотря на гудящую голову, которая была по максимуму забита работой, в ней оставалось отдельное место для Романова. Образ Александра, такого собранного и серьезного при других, но такого податливого и раскрепощенного при нем, воспламенил щёки столицы. Мужчина буквально в подсознании слышал его мольбы не останавливаться, снова и снова повторяющееся имя и чувствуя в своих оттянутых светлых волосах непослушные от удовольствия пальцы. Устало улыбаясь, Москва прикрыл глаза на секунду, позабыв об огромной стопке отчетов на столе и продолжая предаваться сладким воспоминаниям. Санкт-Петербург снова занял все его мысли, стоя на коленях с бесстыдно раздвинутыми ногами, а после прижатый к кухонному столу, выкрикивая имя столицы из раза в раз, посылая по спине Миши табун мурашек. Московский облизнул губы, чувствуя накатывающее возбуждение, вспоминая тело своего любимого Сашеньки, такое стройное, с выпирающими позвонками и бледной кожей, на которой особенно хорошо видны следы их бурной личной жизни. Такое прекрасное тело, идеально смотрящееся на его ч… — Михаил Юрьевич! Из транса Московского вывел чей-то женский голос, который Михаил не сразу то и узнал. Лениво открыв голубые глаза, столица протяжно выдохнул, видя перед собой размытую фигуру той самой Оксаны, чей отчёт он проверял, перед тем как окунуться в свои развратные воспоминания. — Михаил Юрьевич, вам нехорошо? — Уводова с нескрываемым беспокойством смотрела в глаза своего начальника, видя его помятый вид и затрудненное дыхание. — Нет… Всё… Всё нормально. Ты что-то хотела? — Московский как по щелчку стёр со своего лица остатки возбуждения, возвращая ему серьезный вид, и принимая более деловую позу. — Да… Я хотела поинтересоваться, проверили ли вы мои отчёты. Этот день будет долгим. *** Александр стоял у кабинета Москвы, напряжённо всматриваясь в имитацию дерева на двери. Московский вернулся в квартиру около часа назад, но продолжал работать даже дома. Романову, который приехал из Санкт-Петербурга на несколько дней к любимому, это явно не нравилось. Решив войти без стука, мужчина повернул ручку двери. К счастью, та оказалась не заперта. Культурная столица удивился, увидев заваленный бумагами стол, потому что обычно Михаил дома был весьма педантичен касательно порядка. Этот хаос лишний раз подтверждал, с каким стрессом ему приходилось сталкиваться на работе. За столом сидел на вид напряженный Миша — он яростно печатал что-то на клавиатуре, выглядя при этом уже совершенно опустошенным. Петербург засомневался в правильности своего решения и даже хотел оставить столицу в покое — он был так сильно погружен в работу, что даже не заметил его появления. — Саша? — послышался хриплый голос. Видимо, всё-таки заметил. — Ты что-то хотел? — Я хотел проверить, как ты, — это было чистой правдой. Романов неспешно подошёл к рабочему месту Москвы, сочувственно улыбаясь. Миша вблизи выглядел ещё более уставшим. — Рабочий день уже закончился, тебе следует отдохнуть. — У столиц рабочий день не заканчивается, — блондин грустно усмехнулся, делая глоток уже остывшего кофе из пластикого стаканчика. Видимо, он купил его по дороге домой. Саша нахмурился: таких стаканчиков у них в мусорке было едва больше, чем звёзд на небе. — Ты слишком напряжен, Миш, — прошептал Александр, становясь сзади него и не давая ему шанса ответить. Питер положил свои ладони на широкие плечи и слегка сжал. — Ох, Саша… — чужое тело дернулось, а после опустилось в кресло. Петербург, удовлетворенный реакцией, продолжал разминать мышцы. — Сашенька… Кадык вышеупомянутого дернулся, а сам Романов громко сглотнул. Так его мог называть только Москва, и, чего греха таить, ему это очень нравилось. Краем уха слыша тихое «пожалуйста, ещё…ах, Саша» пальцы Петербурга начали заметно подрагивать, однако Миша, пребывая в неком блаженстве, этого не заметил. — Просто расслабься, милый, — прошептал мужчина Первопрестольной прямо в ухо, наслаждаясь тем, как тот вздрогнул, услышав ласковое обращение. Как бы невзначай пальцы северной столицы потянулись к пуговицам на чужой рубашке, неспешно расстегивая каждую поочерёдно, будто бы специально задевая выпирающие ключицы. Романов хитро усмехнулся, продолжая массировать чужие мышцы, радуясь, что Московский вновь повелся на его махинации. — Продолжай, — на выдохе попросил Михаил, Александр мог видеть даже со спины, как его глаза блаженно закатывались за полуприкрытые веки. Фраза не была закончена до конца, из-за чего Петербург, будучи культурным центром, как никак, сильнее надавил на его плечи. — Пожалуйста. Московский тягуче простонал первую «а», смутившись своей реакции. Романов закусил нижнюю губу, чувствуя прилив нежности где-то внутри себя. Он успокаивающе перевел ладони на напряжённую спину, разминая лопатки, заставляя Первопрестольную приоткрыть рот в немом стоне. — Так хорошо? — Александр отлично знал ответ, но уж больно захотелось ему потешить свое самолюбие, видя, как бедра столицы предвкушающе заёрзали. Миша улыбнулся, поворачиваясь всем торсом к любовнику, делая их лица в непозволительной близости друг к другу. Голубые глаза плавно спустились от лица к чужим губам, задержавшись там на несколько секунд. — Очень хорошо. Не в силах сдерживаться, Саша двинулся вперёд, соединяя их губы на несколько мгновений. Этих секунд оказалось ничтожно мало, из-за чего Москва притянул Александра к себе, вновь целуя. На вкус поцелуй отдавал недавно выпитым Мишей кофе. И пусть Петербург не был его любителем, он продолжал охотно отвечать на ласки, запуская руки в пшеничные волосы. Чувствуя чужое возбуждение, Романов оторвался от его губ, вырывая из Московского разочарованный стон. Миша спустил руки на его талию, поглаживая, как бы случайно спускаясь ниже. Серые глаза Саши сверкнули под оправой очков, на губах играла лёгкая улыбка. — Сначала душ, родной, — Романов прикусил мочку уха Москвы, опаляя его горячим дыханием. Такой расклад Первопрестольную явно не устраивал. Но спорить с Санкт-Петербургом — себе дороже. Редко Романов проявляет такую инициативу, не спугнуть бы. — Может, обойдёмся без этого? — попытаться стоит. Окольцованные пальцы столицы пробежались по чужому торсу. — Нет, родной, — Александр перехватил руку, целуя тыльную часть, на секунду оказываясь в далёком 19 веке, когда их отношения только начали развиваться. — Сегодня я помогу тебе расслабиться. Голубые глаза Москвы расширились, губы сжались в тонкую линию. Невольные мысли стали посещать светлую макушку, навевая плохие воспоминания о зависимости от Золотой Орды. Прошло более 8 веков, но забыть такое Московский вряд ли сможет, как и любой другой момент, связанный с его биографией. Видя чужую реакцию, Александр в успокаивающем жесте положил ладонь на щеку столицы, невесомо поглаживая кожу. Этого лёгкого движения Московскому хватило, чтобы глубоко выдохнуть, расслабляясь. Он прикрыл голубые глаза, нежно улыбаясь. — Хорошо, Заря моя. *** — И что теперь? Московский лежал на белоснежных простынях только в одном полотенце, прикрывающем его низ. Он пах свежим кокосом и тропиками — любимый гель Романова. На самом то деле, Москва выбрал первый попавшийся бутылёк, коих в ванной комнате стало ну очень много, но, видимо, не прогадал. Его пшеничные волосы, обычно зализанные назад падали на посвежевшее лицо, образуя чёлку. — Расслабься и получай удовольствие, — Александр, сидя на чужих бёдрах, приподнял подбородок Москвы, невесомо целуя сначала его щеку, постепенно добираясь до губ. Неловкость, царившая в комнате до этого ослабла. Миша охотно отвечал на поцелуй, ёрзая бедрами по кровати, давая Александру понять степень своего возбуждения. Видеть Московского таким разнеженным приходилось Саше довольно часто, но сейчас всё было иначе. Михаил дышал, как будто бегал стометровку, так, что слегка впалый живот мелко подрагивал он напряжения. — Расслабься, — вновь повторил Петербург, ложась на него, касаясь губами подбородка, скользя носом по мягкой щеке. Москва запрокинул голову, подставляя шею под горячие поцелуи, медленно теряя связь с реальностью. Кто мог подумать, что столицу Великой державы будет так легко заставить плавиться в умелых руках, когда ладони будут дарить незамысловатую ласку, оглаживая грудь, скользить по торсу и ласкать пальцами внутреннюю сторону бедер. Московский положил руки на чужие плечи, подрагивая от нежных действий партнёра, медленно поднимая их на затылок. — Не томи же. Романов поднял голову, хищно смотря в глаза напротив. Москва отпустил каштановые локоны, проводя большим пальцем по его губам. Понимая немой намек, Александр спешно поцеловал чужой уголок губ, жадно стягивая полотенце с бёдер столицы. Санкт-Петербург предвкушающе задрожал, дотрагиваясь до небольшого шрама на правом бедре, коих на теле Москвы было достаточное количество. Слегка трясущимися руками Саша обхватил член в кулак и слегка сжал у основания, лаская бархатную кожу, двигая рукой вверх и вниз, постепенно увеличивая темп. Слыша сверху удовлетворенный стон, Романов выдохнул и придвинулся поближе. Он обвел языком основание члена, проводя самым кончиком до покрасневшей от возбуждения головки, задевая выступающие венки. Мужчина застонал, когда Александр полностью облизал головку, смешивая смазку с собственной слюной. Москва снова вплёл руку в его волосы, направляя движения. Привыкнув, Романов принял в рот член настолько глубоко, насколько мог, помогая себе руками. Петербург смотрел на столицу снизу вверх, наслаждаясь видом раскрасневшегося чужого лица, тяжело поднимающейся грудью. Он воспринял это как знак продолжать, поэтому ускорил движения языком и губами, посасывая сильнее, пока не почувствовал, что бедра Михаила стали подрагивать. Через несколько секунд во рту почувствовался солоноватый вкус спермы, и Саша почти задохнулся от того, насколько сильным был чужой оргазм. Романов был достаточно нетерпелив, когда дело касалось секса. Поэтому сейчас, не дав Мише и шанса на отдых, он это демонстрировал. Ощущая на своей пояснице щиколотки Москвы, медленно проталкивал палец меж ягодиц партнёра, предусмотрительно сдобренный смазкой. Московский предсказуемо напрягся, но тут же закатил глаза, цепляясь за простыни, когда скользкая от той же смазки рука снова легла на его член, возвращая возбуждение. — Ох… Ещё, — столица толкнулся бёдрами в кулак, намеренно насаживаясь на пальцы. — Что ещё, дорогой? — Культурная столица улыбался, как кот, довольный реакцией, наблюдая как отдельные пряди светлых волос падают на покрытое испариной лицо. — Двигайся, Боже. Чужой голос сорвался на просительный тон, и Саша, чувствуя прилив нежности, удовлетворённо коснулся губами его живота. Миша в его руках расслаблялся всегда быстро, чувствуя внутри себя уже два пальца, но всё ещё был напряжён. — Спокойнее, родной, — попросил его Александр, отвлекая своим голосом, целуя медленно в мочку уха. Москва под ним фыркнул, запрокидывая голову. — Только не торопись, прошу, — Романов хмыкнул: с ним Московский редко церемонился. Но видя затуманенный взгляд, громко сглотнул ком в горле. — Конечно, — Саша бы так не поступил. Мишу сейчас, точнее — всегда, хотелось только нежить, залечивая чужие душевные раны. — Ты же мне доверяешь? Не раздумывая, Московский кивнул, поднял на него блестящие глаза и в этом кивке было столько надежды, что Александр таял от количества доверия. Миша конечно знает к чему все идет, и медленно расслабляет свои ноги, чувствуя подложенную подушку под бедра. Он расслабляется, насколько это возможно, и наблюдает, как смазка течет по члену Саши. Он видел это неоднократно много, но зрелище все равно завораживающее. — Ты готов? — уточняет Петербург, придвигаясь вплотную. Москва кивает, закрывая глаза, и переплетает свои пальцы с чужими. Кривится, когда чувствует движение внутри себя. Саша целует его во все доступные участки кожи, к которым он может добраться, сжимает дрожащую руку. Михаил отвлекается так, что ему почти не больно. Романов невесомо гладит выпирающие ключицы, проникая полностью. Московский выгибается в пояснице, глотая ртом воздух, смотрит затуманенными глазами в потолок, держа Александра за локоть, как бы останавливая. Но тот никуда и не торопится, давая столице время привыкнуть к забытым ощущениям. Боль в теле Москвы быстро сменилась пьянящим удовольствием. Комнату заполнили стоны и ритмичный звук соприкосновения разгоряченных тел. Михаил обнял Сашу за шею, держась за него, пока они двигались навстречу друг другу. Каждый последующий толчок был сильнее предыдущего. Романов прижался лбом ко лбу столицы и тот снова почувствовал приближающийся пик. Петербург громко вскрикнул, кончая, и сделал еще несколько движений, замедляясь. Он буквально свалился на столицу, прижимаясь к нему всем телом. Миша улыбнулся, почувствовав поцелуй на виске, и то, как Романов уткнулся носом в изгиб его шеи. Они лежали молча, наслаждаясь моментом, пока хриплый голос Саши не нарушил тишину. — Расслабился? — Москва не видел, но чувствовал кожей растянутые в улыбке губы культурной столицы. Миша приподнял чужую голову, улыбаясь. Он выглядел устало, но теперь в его глазах был тот самый блеск, которого ему в последнее время так не хватало. — Да, мне действительно это было нужно, — прохрипел Московский, наматывая на палец каштановую прядь волос, — Спасибо, — шепнул он уже в самые губы Романова. — Тебе нужно больше отдыхать, — с присущей теплотой в голосе сказал Саша, обрывая поцелуй. — Если каждый мой день будет заканчиваться таким образом, я готов работать не покладая рук, — Петербург на это лишь закатил глаза, наконец расслабляясь, слушая привычные шутки Москвы. Конечно, он не позволит ему работать до посинения, и оба это знают. Работа столицы, безусловно, вещь тяжёлая, но иногда в этом есть и свои плюсы.