Обещание

      Казуха опустил запятнанный кровью меч, держась свободной рукой за бок, где зияла рана. Он осторожно переступил через несколько тел на земле, справляясь с головокружением, как вдруг его резко схватили за плечи.       — Казуха!       Подняв взгляд, он наткнулся на Горо. Генерал нахмурился, продолжая:       — Ты сможешь сам дойти до лагеря Сопротивления? Кокоми сейчас помогает серьёзно раненным, и мне нужно отвести других солдат, ты... ты можешь ходить? — он засомневался, внимательно осматривая товарища.       Самурайская одежда была вся потрёпана, в некоторых местах — порвана, испачкана в свежей крови, вытекавшей из ран. Бледность лица Казухи не отличала его от мертвеца — но он лишь успокаивающе улыбнулся:       — Всё нормально. Я справлюсь, — он сложил меч в ножны, стараясь не обращать внимания на острую боль в боку. Горо кивнул:       — Хорошо. Тогда увидимся! — и, хлопнув его по плечу, направился к остальным.       Каэдэхара глубоко вздохнул и побрёл в сторону Ясиори, где располагался лагерь. Но, как ни странно, пошёл он вовсе не к нему, а ближе к югу острова, идя по другой стороне ущелья.       Он стиснул зубы, проверяя свои рукава. Лекарства, которые он когда-то покупал, закончились...       Ладно, главное — дойти...       Минув половину пути, он уверенно ступал дальше — до тех пор, пока из-за чего-то не наклонился набок, чуть не теряя равновесие.       Он выровнялся, тяжело дыша, чувствуя, как пульсируют виски и как горит рана. Прошёл ещё несколько шагов, как вдруг заметил чью-то фигуру вдалеке и тут же ускорился, срываясь на бег.       — Кх, — он закашлялся кровью, закрывая рот ладонью — когда перед глазами всё резко поплыло.       Ох...       Он повалился без сил вперёд, лишь успевая почувствовать, как его подхватили чьи-то руки.

***

      Когда Казуха открыл глаза, вокруг было темно.       Но не из-за отсутствия источников света, а из-за тёмных досок на стенах и полу, по которым распространялся странный фиолетовый дым. Едва ощутимый, но вовсе не незаметный — но Казуха не стал углублять свои размышления, уставший, ещё не до конца воспринимая обстановку вокруг.       Его несли по коридору, кажется, на руках.       — Ты быстро очнулся.       Прозвучавший голос заставил его вздрогнуть; но он быстро расслабился и тут же прижался к чужой груди с лёгкой, облегчённой улыбкой:       — Привет, Скар.       Скарамучча, удобнее обхватывая его за плечи и под колени, хмыкнул. Он опустил взгляд на юношу в своих руках и произнёс:       — Здравствуй, Каэдэхара.       Казуха тяжело вдохнул, жмурясь от боли по всему телу.       Но, по крайней мере...       Сейчас он мог немного передохнуть, зная, что Скарамучча позаботится о нём.       Предвестник внёс друга в какую-то комнату и аккуратно усадил на футон на полу, прислоняя к стенке. Это было единственным помещением, где не распространялась фиолетовая эссенция — и лишь потому, что за прошлые разы Казуха успел всё выветрить благодаря силам Анемо.       Каэдэхара снова накрыл свою рану на боку ладонью и поджал ноги под себя, чтобы Скарамучча мог сесть рядом. Тот, бегло оглядывая его раны, насупил брови:       — Чёрт, да ты выглядишь ужасно, — он ослабил хватку на чужом плече, теперь проводя по нему в бережном движении. Казуха усмехнулся:       — Спасибо за комплимент.       Предвестник со вздохом снял свою шляпу, кладя её рядом. Его одежда никак не поменялась с предыдущей их встречи: то же тёмное кимоно, те же золотые украшения, тот же безрукавный топ.       Они недолго посмотрели в глаза друг друга, прежде чем Скарамучча наконец подался вперёд, обнимая Казуху за шею. Тот, мягко улыбнувшись, тоже обнял его и похлопал по спине:       — Всё хорошо. Я не серьёзно ранен.       Сказитель отстранился и спрятал взгляд, выдыхая:       — Как же всё было бы проще, если бы я просто мог быть сражаться с тобой бок о бок.       Казуха мягко улыбнулся, гладя его по щеке.       — Ты же знаешь, что это невозможно, — он нежно посмотрел на него, добавляя, — господин Предвестник.       Сказитель покачал головой и опустил его ладонь, напряжённо спрашивая:       — Ты можешь сам снять одежду? Или... — он не договорил, увидев слишком неприкрытый взгляд Казухи.       — Ох... Прости, руки не двигаются, — пожал Каэдэхара плечами с самым трагичным выражением лица на свете. — И глаза слипаются... Ох, надеюсь, ты поможешь мне...       Скарамучча закатил глаза.       — Я тебя ненавижу.       Казуха улыбнулся.       — Ложись, а то снова сознание потеряешь, — настойчиво сказал Предвестник, за плечо опуская его на футон. — Хотя молчаливым ты кажешься куда привлекательнее.       — Ты терзаешь сердце поэта, — приложив руку к груди, ответил Каэдэхара. Он всё же лёг на кровать, но подпёр спину подушкой, оставаясь в полусидячем положении.       Он прикрыл глаза, позволяя снять с себя одежду. Скарамучча размотал его шарф, снял хаори и аккуратно — почти неуверенно — опустил его рубашку. На теле виднелось несколько ран, неглубоких кроме той, что на боку — её едва можно было разглядеть за слоями крови и порванных мышц.       Сказитель, встретив взгляд друга, поднялся:       — Я схожу за водой и бинтами. И, может быть, мазью. Если найду.       Он уже было развернулся, когда Казуха вдруг схватил его за нижний подол рукава:       — Стой.       Скарамучча обернулся, снова опускаясь перед ним на колено. Непонимающе — в то же время обеспокоенный резким движением Каэдэхары — глянул.       — Чего?       — Ты не сделал кое-что, Скар, — Казуха смотрел прямо в его глаза, не улыбаясь, но он казался безмятежно спокойным. Даже бледное лицо не портило это выражение.       Скарамучча поднял бровь.       — У тебя болевой шок и ты бредишь. Подожди немного, скоро я всё принесу, — он снова встал на ноги и направился к выходу из комнаты, совершенно непоколебимый.       — Ладно.       Оглянувшись через плечо, Предвестник увидел, как Казуха опёрся на стену, чуть наклонив голову набок и совсем слегка улыбаясь, словно в ожидании. В его глазах блестело солнце.       Скарамучча вдохнул через нос — и не сдержался.       Он вернулся к Казухе, приседая рядом и беря его лицо в свои руки, и поцеловал.       Каэдэхара накрыл его ладонь собственной и, закрыв глаза, поцеловал в ответ — с едва ощутимой усмешкой.       Сладко и тепло. Скарамучча не любил обе из этих вещей.       Но отказать Казухе почему-то не мог.       Когда они отстранились друг от друга со вкусом тающего поцелуя на губах, Сказитель опустил взгляд с тихим:       — Мы ведь не так давно виделись.       — Я всё равно скучал... Кх, — Казуха прикрыл рот рукой, кашляя кровью.       Да, металлический вкус в поцелуе тоже ощущался.       Скарамучча пропустил прядь его волос через свои пальцы и сказал:       — Не двигайся сильно, а то хуже сделаешь, — он снова поднялся, а самурай кивнул:       — Слушаюсь, господин Предвестник.       — ...       Сказитель поспешно вышел из комнаты.       Когда он вернулся, Казуха всё ещё был на том же месте — немного скучающий, с опущенной до пояса рубашкой и кровоточащими ранами. Скарамучча сел возле него и, аккуратно протерев его тело намоченным полотенцем, принялся накладывать бинты. Каэдэхара почему-то напрягся под его касанием.       — Что с тобой? — заметив его волнение, спросил Предвестник.       — Ты никогда раньше не касался моего тела, — Казуха моргнул. — Ты очень холодный.       — Может, потому что я кукла? — вскинул бровь Скарамучча, закончив с его раной на боку, и принялся осматривать другие порезы, аккуратно дотрагиваясь до них мазью.       — Может. Но твои касания щекочут кожу. Давай я сначала погрею тебе руки, — и, не успел Скарамучча возразить, Казуха уже взял его ладони в свои.       — ...       На щеках Сказителя всплыл румянец.       Руки Казухи были горячими, даже бинты не мешали. Мягкие, сжимающие ладони Скарамуччи, они делились своим теплом, словно любовью.       Казуха слегка улыбался. Скарамучча хотел его поцеловать.       Когда минуло несколько тихих, но приятных минут, они разомкнули ладони. Предвестник с удивлением обнаружил, что и правда теперь оказался словно немного теплее.       Он вернулся к залечиванию ранений Казухи, пока тот расслабленно закрыл глаза.       — Всё, — произнёс Скарамучча, отстраняясь и натягивая рубашку Каэдэхары обратно на его плечи. Посмотрел на умиротворённого друга: — У тебя ещё что-то болит?       — Сердце, — ответил Каэдэхара, прикладывая руку к груди, но не поднимая век.       — Э? — озадаченно моргнул Скарамучча. Казуха открыл глаза и посмотрел на него.       — Ну ты и дурачок, — мягко улыбнулся он, притягивая к себе Скарамуччу за воротник кимоно и целуя. Целуя вкусом крови, вкусом пережитого сражения, вкусом беспокойства. Вкусом желания.       И Скарамучча целовал в ответ, потому что не знал, что ещё делать. Потому что этому его научил Казуха — любить.       Когда Казуха отпрянул, закашливаясь кровью, Скарамучча обеспокоенно произнёс:       — Слушай, лучше отдохни.       Казуха улыбнулся, протирая рукой рот.       — Люблю, когда ты за меня беспокоишься.       — ...Идиот.       Каэдэхара наклонился, кладя голову на колени Предвестника, прижимаясь к ним щекой, и закрыл глаза. Кажется, на секунду тот потерял дар речи, пока наконец не пришёл в себя с удивлённым:       — Это ещё что?       — Я отдыхаю, — ответил Казуха невинно.       — Да ты... Давай хотя бы так, чтобы тебе было удобно и ты не ухудшил состояние своих ран, — Скарамучча осторожно поднял его за торс, пересаживаясь в другое место и теперь позволяя самураю нормально лечь на его колени. Он потянулся за покрывалом на конце футона и накрыл им Казуху, довольно улыбающегося.       Сказитель вздохнул, смотря на него, пока тот сжимал его руку, слегка поглаживая, вызывая мурашки по телу — заставляя отвести взгляд.       — Скарамучча, — позвал Казуха, обращая на себя его внимание. Он долго, тоскливо глядел на него, кажется, занятый тревожной мыслью. Наконец, спросил: — Когда ты... сможешь стать свободным?       Скарамучча сжал его ладонь двумя руками, немного прикрывая веки.       Он бы сказал, что уже давно свободен, но это было не совсем так. Фатуи использовали его... Они думали, что он лишь пешка в их игре.       Но он был больше, чем просто куклой.       — Осталось немного, — ответил Скарамучча, чуть хмурясь. На губах возникла самоуверенная усмешка. — Вскоре Путешественница найдёт это место. И я... и затем я стану богом.       — Богом, да?.. — задумчиво повторил Казуха, опуская веки. — Для меня ты всегда останешься Скаром. Кем бы ты ни стал, главное — не потеряй себя.       Предвестник замер, не сводя с него взгляд. Вздохнул.       — Я просто верну себе то, каким должен был быть изначально.       Казуха улыбнулся и открыл глаза, чтобы посмотреть на него:       — Что ж, я буду с тобой. Остановлю, если потребуется.       — Ты не позволишь мне навредить Путешественнице, да-да, — Скарамучча принялся рукой перебирать волосы на его чёлке, недовольно бормоча. — Мой благородный сдерживающий любовник. Ты точно на моей стороне?       — Я всегда буду на твоей стороне, — возразил Каэдэхара. — Я знал, на что шёл, когда вступал в отношения с Предвестником Фатуи. Разве я смогу развить в тебе совесть? — на его губах заиграла усмешка.       Скарамучча рассматривал его черты лица, глаза, губы — опустился рукой до щеки, оглаживая. В области груди что-то ёкнуло, когда он услышал чужие слова.       Ох.       Именно поэтому... именно поэтому он так любил этого парня.       — В таком случае... исполни моё единственное желание, — тихо произнёс Сказитель, поджимая губы.       — Какое? — Казуха заглянул в его глаза: полностью доверившись, не сомневаясь и не боясь последствий.       Скарамучча с печалью посмотрел на него. Возможно, со слишком заметной болью для того, кто не был человеком. Сказал:       — Уйди, если для тебя это станет невыносимо.       Взгляд Казухи смягчился, растаял в тепле. Он прижался ближе к партнёру и спросил:       — Ты думаешь, что я собираюсь уйти?       Предвестник помедлил, прежде чем ответить на вопрос.       — Нет, — несмело покачал головой он. — Но я не хочу заставлять тебя быть со мной.       — Ты не заставляешь, — Казуха взял его руку и, поднеся к своим губам, поцеловал в тыльную сторону — все мысли в голове Скарамуччи тотчас перемешались. — Ты сделал свой выбор, я сделал свой. Мы ведь не станем отступать? — Каэдэхара нежно улыбнулся, заставляя Сказителя тоже приподнять уголки губ.       — Не станем, — выдохнул последний.       — Тогда проверим же, что нас ждёт в будущем, — Казуха сжал его ладонь, продолжая: — Если опустим руки — то как можно узнать?       Скарамучча открыл рот, собираясь что-то сказать, но замер в нерешительности. Наконец, уставился в сторону, еле слышно признаваясь:       — ...Я хотел бы увидеть это будущее с тобой.       Казуха удивлённо расширил глаза — щёки затронул робкий румянец. Предвестник не смотрел на него, смущённый собственными словами, но продолжал цепляться пальцами за чужую ладонь.       Казуха улыбнулся, расслабляясь и приподнимаясь на его коленях:       — Значит... обещание?       Скарамучча взволнованно выдохнул, но, глянув на него, лишь наклонился — едва не соприкасаясь их губами. Произнёс, тихо и доверчиво:       — Обещание.