Истина в зеркалах.

4-ая неделя. Пятница. Спать было страшно. Не спать еще страшнее. Но я боялся, боялся, буквально всего. Что сейчас услышу хруст стекла, что увижу тень в зеркале, что почувствую ледяное дыхание на затылке, сравнимое с дулом пистолета. Я ведь даже не знал, чего больше боялся- А сейчас я боялся всего. Все равно что человек долго прибывал в прострации и вдруг очнулся, всопмнив обо всех своих проблемах. Я вспомнил о работе, на которой меня не было уже четвертую неделю, и, с которой скорее всего меня уже уволили. Вспомнил, что за три дня я потратил на телефоне всего процентов десять- настолько сейчас это была бесполезная штука. Вспомнил о долгах, что накопились, о ребятах, которые снова вели себя странно. У меня были как будто какие-то моменты озарения в жизни: На какое-то время вспоминаю, что жизнь-то идет, встаю в привычное русло бытовых дел, а потом кто-то меня оттуда просто вытаскивает за шкирку, кидая обратно в болото всей этой паранормальной хуйни. И кто говорил что здесь есть логика? Ее просто нету. Я сидел на холодном полу, на моих коленях лежал Арсений. Он побледнел, был будто мертвецом, но грудь ели-ели двигалась при коротких и судорожных вздохах. Я умел оказывать первую помощь, это было чуть ли не первым, чему я в жизни вообще научился, поэтому Арсений лежал, свешивая голову вниз. Чтобы кровь поступала. Под мной разлилась лужа вина, в которой я сидел, а где-то справа лежал тот бокал. Я на него смотрел. Смотрел и думал. Старался не думать о моих проблемах- думал об общих проблемах. Например, что я живу у Арсения, деньги заканчивались, оставалась несчастная сотка в кармане портфеля. Учеба, может, и оплачена, но успеваемость всего за какую-то неделю, думаю, успела скатиться. Я не смотрел, но был в этом уверен. Арсений чуть приоткрыл рот, я повернулся к нему. Губы не двигались, но я знал, что он что-то шепчет. Не мог разобрать что именно, но вхыватывал буквы: Н, т, у, б, г… Хлипкая дверь, ведущая на балкон прямо передо мной дернулась. Я резко поднял голову. Сердце застучало быстрее. Конечно, блять, быстрее! Можно подумать, тут прям атмосфера релакса! Арсения резко открыл глаза и я дернулся, смотря снова на него. Зрачки были малеьнкими, еще чуть-чуть, и я бы наверное вообще их не увидел. Он в немом ужасе смотрел наверх нечитаемым взглядом, и честно, я боялся. Сильно боялся. Открытый рот, шепот, глаза полные ужаса, бледное лицо…Вдруг, я выхватил фразу: “Й..ушин..”. Пару секунд помедлил, не понимая, а потом сердце ёкнуло куда-то вниз. Ярушин. Стас Ярушин. Я не знал, почему это меня так ужаснуло: Я даже не знал к чему фраза! Но что-то подсказывало, что не просто так “Ярушин.”. Он ведь в полицию загремел из-за той вечеринки, разве нет? Вспомнился голос. Тот голос. И я понял: Это ведь был он. Тот голос, который еще тогда меня с ума свел, которые еще говорил “Я король вечеринок.”, или что-то в этом духе, это ведь он же и нашептывал мне, когда я разговаривал с Ильей. Арсений закрыл глаза так же резко, как и открыл. Он напрягся на пару секунд всем телом, а потом снова повис в моих руках тряпичной куклой. Я посомтрел по сторонам- Никого. но взгляд так и цеплялся за эту дверь. Она было прозрачной, и я видел что там происходило- Ничего. Вот только, чем дольше я вглядывался, тем больше было ощущение, что там кто-то есть. Какая-то черная тень, она двигалась плавно, как тонкие ветки деревьев на ветру. Я застыл. Было до жути страшно- Кажется, вот-вот и сердце просто остановится, вот-вот и я словлю паничку. Я ничего не смог сделать- Секунда, дверь открылась и с жутким грохотом стукнулась о стену. Я прижал Арсения к себе так сильно, что мне показалось, что где-то на заднем плане треснули ребра. Тень была настолько расплывчатой, что я не понимал- Это моя фантазия, или она правда там есть. Но, вглыдваясь, я видел множество движений на ней, и все не мог понять. Мне блять кажется или нет? Тонкий колос тени, скорее, туман, как солнечный луч потянулся к ноге Арсения. Он тянулся медленно, плавно, а потом резко схватился за ногу. Я вскрикнул. Арсений буквально таял на моих руках: Теперь кожа было точно как у мертвеца, а его тело медленно становилось холодней. Я попытался дернуть его ближе к себе, но не вышло. Было ощущение, что дерну- ему оторвет ногу. А потом я увидел глаза. Те самые хищные глаза, что весь день преследовали меня. Дальше я помню только одно. Единственную фразу, произнесенную этой тенью, тем самым голосом, что шептался у меня в голове. Я здесь устраиваю вечеринки. Я здесь Граф вечеринок. И еще один, тихий-тихий шепот: -Спасибо, Огонек… А потом этот туман добрался и до меня. *** По ощущением, прошло не меньше века. А как было на деле я не знаю. Открыл глаза и тут же боль вспыхнула где-то в правой руке, а я лежал на чем-то липком. Вино. Арсений. Тень. Точно. Я резко поднялся и опять чуть не вскрикнул- Рука болела неимоверно. Она почти вся сгнила. Меня чуть не вывернуло- Блять! Это я пролежал так долго, что гнить начал, или что?! А потом боль ушла. Потому что я посмотрел на Арсения. Его горло было переразно. Рядом с ним, лежал мертвый Стас Ярушин. От его тела, к зеркалу, вели чьи-то следы. *** Я тогда просидел, кажется, где-то часа два. Не двигался. Все смотрел и смотрел на Арсения. Кровь на ране давно запеклась и выткла, но смотрел я на его лицо. Белое, изнеможденное, будто умирал в муках. Потом, не помня себя, вызвал полицию. Они приехали быстро, но разирались долго- Я все смотрел на Арсения, пока меня не увезли. Через неделю мне ампутировали руку. Каждый день, ко мне в палату приходили полицейские. Спрашивали все. Записывали. Я отвечал по наитию. Отвечал то же, что шептал тот голос в голове. Он никуда не пропал. В какой-то момент, он сказал: Он был не больше, чем сосудом, а другой оказался слишком слаб. Я все понял. Понял абсолютно все- Стас был куклой. В какой момент, я не знаю, я ничего о нем в тот момент не знал, как оказалось, а главной его целью был Арсений. Но он не подошел- по каким параметрам, я не знаю, но видимо, он убил всех двоих. Меня выписали только спустя две недели. Меня не так страшила мысль о том, что я без руки, чем о том, что Арсений мертв. Я успел к нему привязаться. А через две с половиной недели я увидел новости. “-Около нескольких дней назад в Санкт-Петербурге, в 2:57 часов ночи совершили самоубийство окло двадцати человек. Все они сбросились с крыши- По предварительным данным, с крыш домов где жили. Личности погибших установлены- Среди них трое студентов Актерского Института, Илья Макаров, Алексей Щербаков, Эдуард Выграновский. Еще несколько преподавателей этого же института- Павел Воля и его жена Ляйсан Утяшева, Нурлан Сабуров и Дмитрий Темурович,...” Я читал с замиранием сердца. Почти все, кого я знал погибли. Все, кем я дорожил. В тот день я и начал это писать. Левой рукой было неудобно- Но, как видишь, я справился. Сейчас-то я понимаю тебя, Арсений. Жертва во благо, чтобы никто больше не пострадал от всех этих тварей. Но одного ты не учел- Та тварь, теперь я и забыл как ты его называл, никуда не делась. Теперь она шепчет мне, даже сейчас, велит сжечь этот дневник. Но я не повторю твоих ошибок. Я не буду обрекать кого-то другого на мучения, и, у меня, кажется, есть выход. Спасибо тебе за все, Ручеёк. Видимо, ты и не думал, что умереть могут оба. *** Антон перечитал последнюю строку. Ему было больно. Очень больно. Казалось бы- Прошло уже чуть больше года, а ему все еще больно. Потому что тогда умерли все. Он до сих пор боялся зеркал. Он нашел новую работу, оборвал все связи, ушел из инстиута. Снимал квартирку где-то на окраине. Но до сих пор жалел. Антон положил книгу на могилу Арсения. Сверху положил букет Лилий. -Сегодня все решится, Ручеёк. -По щеке скатилась слеза, голос дрогнул. Он так давно не плакал. Боже, как он давно не плакал… В висок уперлось дуло пистолета, который он взял откуда-то из квартиры Арсения. Шепот внутри стал громче, он почти кричал- “Нет! Не смей! Даже не думай!”, а Антон тихо всклипывал, зажмурив глаза. Он больше никому не позволит страдать от чьей-то ошибки. Прости меня, Ручеёк. Я хочу как лучше. Прогремел выстрел. Бездыханное тело свалилось на холодную осенюю землю. Залаяли собаки. Он хотел одного- Он хотел как лучше.