***
— Хочешь устроим сегодня выходной? Сходим в кино или в кафе? Сокджин не будет против, обещаю! — Чимин коалой виснет на плечах Ви, не забывая оставлять свои поцелуи-бабочки там, где придётся. — Может просто погуляем? Хочу подышать воздухом… — Замётано! Я сам скажу Сокджину! — не проходит и секунды, а Чимин уже скрывается за дверью. — Батарейка «Энерджайзер»… Они гуляют в парке, едят мороженое и смеются с тупых шуток Чимина. Ви начинает казаться, что он потихоньку оживает. Вспоминает ласковые слова Джина и решает дать ему возможный шанс на взаимность… Как только он приходит к такому выводу, его сердце начинает покалывать то ли от надежды, то ли от безысходности. Как назло, именно в этот момент проказница-судьба издевается над ним, вновь сталкивая его вместе с тем, о ком он пытается забыть… Ви с болью осознаёт, что оказывается уже достаточно долгое время смотрит на своего соулмейта… Тот стоит, оперевшись к металлическому ограждению, и не замечая никого вокруг, что-то ищет в телефоне. «Я обречён…» Вдруг он отрывается от телефона, и их глаза встречаются… «Господи Боже! Я не вынесу этого!» Чимин продолжает что-то бесконечно болтать, а Ви приходит бесшабашная идея в голову: он одним рывком разворачивает к себе Пака и впивается в его губы… «Ты думал, я буду страдать? Полюбуйся на это!» — он специально открывает глаза и притягивает к себе Чимина за талию, в упор глядя на соулмейта, а когда тот с презрением сплёвывает на землю и быстрым шагом уходит, то отпускает осоловевшего друга. — Хороший мой… Это что сейчас было, а? — Показательное выступление для кое-кого… — Для кое… Что?! Он здесь?! Где он? Клянусь, я начищу ему зад, Ви! — Не стоит, Чимин. Он ничего не стоит… — говорит спокойно, но в глазах стоят слёзы. — Ви… — Пак осторожно касается ладошкой его груди, где бьётся сердце. — Помнишь? Ты сам сказал забыть его! — он с укором и болью смотрит на погрустневшего Чимина. — Верно… Сказал…***
«Шлюха, грязная шлюха! Будь ты проклят!» Чонгук в ярости отходит от места недавних событий и в душе́ рвёт и мечет. Вся его сущность кипит от гнева, который огнём горит в груди, а перед глазами стоит красная пелена… «Как же я ненавижу тебя!» Вечером он встречается с Соён и без лишних прелюдий берёт её грубо, слишком жёстко, думая этим выбить из себя накопленную злость, но становится только хуже… — Чонгук, у тебя проблемы на работе? — с опаской спрашивает девушка, видя в каком нестабильном состоянии находится её радужный. — Да… У меня проблемы… — он снова курит после секса, который не принёс должного удовлетворения, оказавшись пустым и бесцветным. — Соён… Ты прости меня, пожалуйста, что я так набросился сегодня. Чонгук прекрасно понимает, что девушка ни в чём не виновата, и от этого ему противно вдвойне от самого себя. — Ничего страшного, Чонгук, — она протягивает к нему руку, чтобы коснуться лица, но он ловит её и сжимает в своей. — Мне больно тебе об этом говорить, но… Давай дадим друг другу немного времени? Я должен разобраться в себе… «Я должен избавиться от него!» — Тебе не нравится со мной? — Соён слышит, как подрагивает собственный голос, но старается держать себя в руках, не показывая слабости. — Ну, что ты?! Конечно, нравится! Просто у меня возникли некоторые трудности, о которых я пока не могу тебе рассказать… «Подожди, Соён, придёт время, и мы обязательно будем счастливы с тобой вместе!»***
Ворочаясь с бока на бок, Хосок не может уснуть, и на очередном его вздохе, Юнми не выдерживает: — Дорогой, всё в порядке? Ты крутишься уже целый час. — Я переживаю за Чонгука, — Хоби будто только этого и ждал, сразу повернувшись к жене, готовый с ней посплетничать. — Он не запрещал мне рассказывать об этом, поэтому наверное я могу тебе сказать… — Сказать что? — Он мучается от довольно эротических снов, Юнми. — Не знала, что эротические сны бывают мучительными, — она мило хихикает, спрятав румяное личико в одеяле. — Да, но он видит сны о своём соулмейте! — Оо! Так он во сне занимается любовью со стариком?! — глаза Юнми становятся большими, а брови взлетают вверх. — Почему со стариком? — Ну, ты же сам говорил, что он возможно старый, поэтому… — Нет. Его соулмейт… Он оказывается… Ну… — Хосок бы сказал, как есть — прямо, но ведь перед ним его драгоценная супруга всё-таки… — Ну? — Короче, он в борделе продаёт себя за деньги, — сказал и понял, что сейчас видит отражение своей первой реакции на услышанное от брата. — Охренеть! — Любимая, прошу не выражайся… — Да уж… Теперь всё становится понятным… — Понятным-то понятным, но ведь у него отношения с Соён, а тут такое… — Может ему обратиться к специалисту по связи соулмейтов? Он должен знать, как ему помочь. — Хмм… Может быть… Я поговорю с ним завтра, — Хосок облегчённо вздыхает, радуясь тому, что наконец-то смог излить свои переживания. Он обнимает полусонную Юнми, целуя её в висок, и сладко зевает…***
«Его стройные ноги гладкие и упругие. Чонгук собирает аромат его кожи, ведя носом по внутренней стороне бедра, закрыв глаза в блаженстве. — Ты мой… Податливое тело под его ладонями трепещет в ожидании, а Чонгук растягивает удовольствие, не спеша лаская каждый сантиметр этого совершенства. — Возьми меня, Чонгук… Эти тихие слова звучат, словно песня. Оседают на языке приятным покалыванием, и Чон понимает, что в этот момент нет счастливее человека, чем он…» Рабочая атмосфера его нихрена не отвлекает, он автоматически делает что-то, не задумываясь, правильно ли он это делает. В голове только его лицо, его глаза, его губы. «Приехали, блять… Теперь ты из снов перебрался в моё повседневное сознание?!» Кофе не бодрит, сигареты не успокаивают, сон не приносит должного отдыха. Чонгук превращается в ходячего невростеника, на которого уже обращают внимание не только коллеги, но и незнакомые прохожие на улице. Голова не соображает, всё валится из рук, доставляя ещё больше негатива в и без того не радужное состояние. Днём ему звонит Юнги, узнать, как его дела, но вместо ответа получает лишь злобный рык друга. «Достали все!» Он из последних сил заканчивает этот рабочий день и, забыв спросить предварительного разрешения, заваливается к брату… — Я так больше не могу, Хо! Я схожу с ума… Почему это дерьмо досталось именно мне?! — Чонгук-и, ты только не отчаивайся! Всегда должен быть какой-то выход. — Хосок протягивает ему открытую бутылку пива. — Должен быть… Но где он, блять? — он размахивает бутылкой, рискуя выплеснуть пиво на ковёр, а Хосок молится, чтобы этого не произошло, иначе жена его прикончит… — Тш-ш… Не ори, Чонина разбудишь, а мы без Юнми хрен его уложим опять! — Кстати, где она? — Чонгук одним большим глотком осушает почти треть бутылки. — К подруге ушла… Слушай, Чонгук… Мы тут с ней подумали и решили тебе посоветовать… — С ней?! Ты ей всё рассказал?! — младший хлопает огромными глазами, напоминая Хосоку испуганного оленя. — Ну-у… Мы же хотим тебе помочь… — Бляя-я-ять… Прямо индивидуальная служба спасения… Хо, может ты ещё и родителям всё рассказал?! — Нет, конечно! Ты меня за кого принимаешь?! — За брата, который не может удержать язык за зубами! — язвит Чонгук, отпивая ещё пива. — Заметь: любящего тебя, брата! — Что ж ты, любящий мой на улицу не вышел с плакатом: «Люди добрые, помогите советом! Мой брат трахает во сне соулмейта-шлюху! Что делать — не знаем!» — Чонгук, мы считаем, что ты должен… — Знаешь, что? Идите вы все со своими советами! — оставив недопитую бутылку на столе, он встаёт с места. — Куда ты? — Я просто хочу напиться, понятно?! — Чонгук, стиснув челюсти, направляется к выходу, и у Хосока в этот момент начинает ныть сердце. Обернувшись всего лишь на пару секунд, Чонгук пристально смотрит на старшего брата, а затем одним резким движением распахивает дверь…***
Horang Suwolga — Kim Taehyung
Как так получилось, что он снова оказался в борделе — Чонгук не знает. Ноги сами привели его в это проклятое место, где он изрядно накидавшись, ждал выступления того, кто вот уже целую вечность не даёт ему покоя… Как только «беда всей его жизни» появился на сцене, Чонгука хорошенько так тряхануло. Он был безупречен… Именно такой, как в его жарких и ненасытных снах, но только гораздо реалистичнее и… На нем белая шёлковая рубашка, в синих волосах венок из мелких розочек, а глаза… Чонгук сглатывает, моментально трезвея, устремив взгляд на сцену. «Мама… Я пропал…» Мелодия, как поток весеннего ручья льётся, окутывая необъяснимой любовью. Чонгук смотрит только на него: на то, как он закрывает глаза и заламывает брови, когда слова песни болезненно трогают душу. Он не замечает того, как инстинктивно подаётся вперёд, чтобы быть ближе, а когда видит с каким животным желанием на его соулмейта смотрят все присутствующие, то просто выходит из себя, скрипя зубами. «Не смотреть! Не трогать! Моё!» Откуда взялось это острое чувство собственничества, Чонгук не понимает, но слепо следует своим ощущениям и после выступления направляется знакомой дорогой, которая ведёт вовсе не к туалетам… Чонгук знал, что его увидит, хотел этого, но всё равно, как только тот появился в узком коридоре — остановился, как вкопанный. — Ты… Опять?! — синеволосый парень с венком в руках замер в двух шагах, распахнув красивые большие глаза. — Чего тебе надо?! Соскучился по шлюхам? Чонгук бы и хотел сказать, что ему надо, да вот только все умные слова и мысли волшебным образом покинули его несчастную голову, отчего он только открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег… — Я только… Скажи мне, я снюсь тебе? — Нет, ты мне не снишься! И я надеюсь, что этого никогда не произойдёт! «Я думаю о тебе каждую минуту…» — кричит сердце. — Всё? Дай пройти! — Ви уже делает шаг вперёд, чтобы толкнуть соулмейта плечом, но в одно мгновение оказывается прижатым к стене. — Подожди… — крепко держа его в своих руках, Чонгук приближается, невольно вдыхая приятный еле уловимый аромат кожи. Эти пухлые совершенные губы, блестящие от бледно-розового тинта… «Как он манит меня! Это безумие!» — Поцелуй меня, — у него вырывается первое, что крутится на языке. — Что?! Ты издеваешься?! — у Ви даже приоткрывается рот от возмущения. — Сначала называешь меня шлюхой, а теперь тебе нужен поцелуй?! — Я заплачу́, если хочешь, — Чонгук сам не понимает, какой бред он сейчас несёт. У Ви заволакивает влагой глаза, и когда лицо напротив начинает искажаться от накопившихся слёз, он с шипением на выдохе тихо произносит: — Убирайся, ублюдок! Взгляд Чонгука цепляется за дернувшийся кадык, а в следующий миг он сам накрывает чужие губы своими… Они летят… Парят высоко над землёй, там где небо освобождается от облаков, где ещё чуть-чуть и уже космос. В темно-синем пространстве две их души неразрывно связаны между собой, и они ощущают это невероятное притяжение, забыв кто они, где они и почему… Ви выпускает венок из слабых пальцев, не замечая, как его слёзы уже давно смешались с другими… — Это что такое?! Ты как посмел прикоснуться… — Сокджин одним рывком отдирает парня от Ви и смачно заезжает ему кулаком в челюсть. — Пошёл вон! Чтобы я никогда тебя здесь больше не видел! Мерзавец! Обернувшись на Ви, Джин ахает от увиденного. Лицо заплаканное, на щеках горит румянец, губы зацелованные… — Малыш… Пойдём со мной, не плачь, больше он тебя не тронет… Чонгук так и сидит на полу, не соображая, что сейчас произошло. Он тянется за венком, и прижав его к своей груди, пытается встать, но не успевает, потому что вдруг появляется охрана и выволакивает его на выход… Никто в этот вечер так и не обратит внимание на то, что за всем этим событием, прячась в тени, пристально следит ещё один человек. «Время пришло. Пора увозить Тэхёна отсюда…»