━─━────༺༻────━─━
— Пиздец. Это грёбаный пиздец. Ночью на улице не было ни души кроме них. Быстрые шаги — единственный звук, который нарушал мёртвую тишину. Тишина. Это преимущество спального района, в котором жили в основном либо пожилые люди, либо спокойные семейные пары. Молодёжь здесь не ошивалась, так как бары и клубы находились на районе чуть дальше, от которого их отделяла трасса. Именно это и было странно. Почему тогда всё случилось именно здесь? — …как грёбаное животное, его блять усыпить нужно… — Нужно. Но можешь всё равно вести себя потише? Нам только не хватало, чтобы нас кто-нибудь увидел в таком виде, — измученный голос. Опасение было не беспочвенным. Хоть мрак, едва потревоженный тусклым светом фонарей, и скрывал их испачканную пылью и кровью одежду, случайный свидетель определённо обратил бы внимание на обмякшее тело, которое нёс на руках огромный силуэт, и на ужасно хромающий второй, что держался за большое плечо в качестве опоры. Такая картина спровоцировала бы не только вызов тревоги у любого, кто их заметил бы, но сразу и полиции, в этом сомневаться не приходилось. Поэтому шаг был ускорен, а громкость матов убавлена.━─━────༺༻────━─━
Для количества дел, которые нужно сегодня закончить, требовалось часов тридцать в сутках. Но их не было. Поэтому Минхо работал в своём лучшем темпе, забывая про сон, еду, и даже банально отлить было некогда. Звонок с потенциальными инвесторами уже завершился и отнял большую часть сил, но впереди ещё была срочная подготовка обговоренных документов и встреча с юристом. Сейчас был ключевой момент развития его стартапа, который обещал перерасти в полноценную компанию в течение года. Проект уже приносил стабильный доход и, как ожидалось, инвесторы заинтересовались. Дело оставалось за формальностями, которые и отнимали больше всего времени. Весь этот бизнес сам по себе не сильно интересовал Ли, но необходимо было создать свою «белую» компанию, чтобы прикрыть «чёрный» доход. Делал он для реализации проекта максимально возможный минимум, но так, чтобы всё точно сработало. В этом Минхо был мастер — в экономии усилий. Это было чем-то вроде философии для него — зачем тратить больше, если можно тратить меньше? Этот принцип прослеживался во всех сферах его жизни. Он мог бы нанять штат сотрудников побольше, да и профессиональнее, но зачем, если и эти двое как-то, но справляются. Для более сложных задач он просто разово нанимал сторонние команды, которые не нужно было посвящать в детали проекта. От чтения формального имейла отвлёк вездесущий Хан. На него даже смотреть не было нужно, чтобы понять, что тот чего-то хочет. Он имел способность, даже не двигаясь и не издавая ни звука, — хотя в таком состоянии он прежде замечен не был, — действовать на нервы. Сел рядом. Первые пара невербальных приёмов не помогли избавиться от его присутствия. Сегодня настойчивый. Вообще Джисон на регулярной основе был причиной головной боли Минхо. Если кто угодно другой уже сбежал бы от одного взгляда Ли, то этот продолжал сидеть и хлопать ресницами. Сегодня эта белка чего-то добивалась. Белкой он мысленно окрестил его из-за круглых мягких щёк, которые становились раза в три больше, когда Хан что-нибудь ел, и неиссякаемой энергии. Кличка прижилась, и теперь в офисе был зоопарк, — пёс и белка. До чего же они соответствовали своим прозвищам. Один носится, другой огрызается. Это почти весело, пока не превращается в балаган. Вздохнув, Минхо заблокировал телефон и, подготовив специально холодный взгляд, вперил его в младшего. Тот ещё не исчез. Либо что-то действительно важное, либо… Опять он со своим договором. На этот разговор сегодня времени не было. Хотя, если смотреть правде в глаза, в первую очередь не было желания. Но, нет, эта белка никогда не понимает по-хорошему. Порой складывается ощущение, что он просто не способен понять, когда пора остановиться. И Минхо приходится объяснять так, чтобы точно дошло.━─━────༺༻────━─━
Пробуждение ощущалось скорее как воскрешение из мёртвых. Потому что Феликс спал целую вечность, не видя сны. Он просто в один момент открыл глаза и понял, что в голове только белый шум. А перед глазами — потолок, тускло освещаемый оранжевым светом ночника. Не поворачивая головы, он опустил глаза и медленно осмотрел комнату. Веки то и дело пытались сомкнуться, но внимание привлекла незнакомая обстановка — маленькая, почти тесная комната с кроватью, столом и ноутбуком. Он был открыт, и на экране виднелась страница какого-то интернет-магазина. В комнате царил полумрак, но атмосфера была… домашняя? Уютная? У постели висело несколько плакатов с какими-то группами. На крючках у двери висело несколько разноцветных пайт, а сама дверь была приоткрыта. Из-за двери были слышны голоса, но очень тихо, будто издалека. Феликс не заметил, как провалился обратно в сон, от которого его пробудило мягкое щекотное касание к лицу. Не открывая глаз, он дёрнул головой, пытаясь убрать это ощущение. Сработало. Спустя ещё, как показалось, вечность, касание возобновилось в области груди, и чем-то неприятно защипало. Феликс охрипшим низким голосом что-то промычал и даже сделал попытку открыть глаза. Кто-то большой сидел рядом и, кажется, улыбался. Кто-то с чёрными волосами. Сидел, склонившись, и что-то держал в руках. Что-то белое. Полотенце? А, чёрт с ним. Глаза сами собой закрылись, утягивая снова в сон. Феликс пребывал то во сне, больше напоминающем кому, то ненадолго приходил в себя. Время будто бы остановилось в этой маленькой комнате. Единственное, что менялось, это освещение из-за приоткрытой двери и положение ноутбука. Он бывал то открыт, то закрыт, вкладки на экране тоже менялись. Иногда Феликс замечал, что за ним кто-то сидит. Кажется, это была девушка с белыми волосами. Кто она — было не ясно, но в воздухе витал цветочный аромат, когда она была рядом. Как долго это продолжалось, сложно сказать. Но в один момент Феликса разбудили не нежным касанием чего-то влажного и обжигающего к шее и не прикладыванием прохладного полотенца ко лбу, а неприятной тряской за плечо и довольно громким голосом: — Так, всё. Вставай, — трясли его за плечо бесцеремонно и настойчиво, — Тебе пора поесть нормально. И душ принять… ты воняешь. Разлепить веки было нелегко, но это казалось меньшим из зол по сравнению с тормошением, которое провоцировало головную боль. На кровати рядом сидела та девушка, которая сразу убрала руку, увидев, что нужный эффект достигнут. Феликс хрипло и низко простонал и сфокусировал наконец взгляд на человеке напротив. Только… только кретин мог принять сидящего рядом парня за девушку. Или человек, который только вышел из комы. Перед ним сидел невероятно красивый парень, высокий, подтянутый — сквозь тонкую ткань синего свитера, сидящего впритык, хорошо были очерчены широкие плечи. Длинные светлые волосы, практически достающие до плеч, теперь совсем не казались женскими, наоборот, они ему чертовски шли и, будучи заправленными за ухо, подчёркивали ровную длинную шею, острый мужественный угол нижней челюсти. Затем взгляд скользнул выше и…. так и замер на самых красивых губах, которые человечество когда-либо видело. Большие, мягкие и такие правильные. Ровный нос, родинка под левым глазом и, собственно, сами глаза, которые спокойно смотрели навстречу. Феликс сам удивился своей оценке внешности этого незнакомца. Что он подумал? Самые красивые губы?.. Хотя это ведь абсолютно нормально — отметить красоту другого человека, даже если парень? Мозг только что вышедшего из комы человека работал слишком медленно и так и не понял, были ли эти мысли бредом или нет. — Хван Хёнджин, — спокойно произнёс блондин, склонив голову набок, — А твоё имя? — Ёнбок… Можно Феликс. Голова всё ещё плохо соображала и, кажется, нужно было задать много вопросов, но его уже бесцеремонно вытаскивал из постели за предплечье обладатель самых красивых губ, помогая сохранить равновесие на ослабших ногах. Голова чертовски кружилась, и потребовалось секунд десять, чтобы Хвану можно было отпустить худые плечи. — Где я? — Ты в безопасности, ты в порядке, все вопросы после душа, отсюда выходишь и сразу направо до конца. Я тебе оставил чистую одежду, свою просто брось там, постираю потом… — поток инструкций обрушился на еле соображающий мозг, попутно с этим Феликса почти вытолкали из комнаты, — …полотенце любое бери, потом спускайся к нам, я еду подготовлю, давай, давай. Хёнджин за ним не пошёл. Даже вслед не смотрел, чтобы проверить, сориентируется ли гость, лишь из комнаты позади доносился звук постельного белья, которое он, похоже, менял. У Феликса было состояние один в один как после сильнейшего похмелья. Голова кружится и раскалывается, сил нет настолько, что, проделав короткий путь от комнаты до душевой, пришлось взять перерыв, чтобы постоять у зеркала и подышать. Вид был ужасный. Бровь была заклеена пластырем. Волосы были грязные и спутанные, одежда на нём, слава богу, была его же, но неизвестно сколько дней он в ней пролежал. Запоздало пришло чувство стыда. Тот парень, который ещё и был чуть ли не эталоном красоты (что?), видел Феликса в худшем его состоянии. И, кажется, даже сказал, что от него воняет. Но на дальнейшие раздумья и самобичевание просто не было сил. Сняв рубашку, он обнаружил, что большая часть груди тоже заклеена широкими пластырями. Постояв в ступоре и пытаясь вспомнить, почему бы им там находиться, Феликс всё-таки решил их снять. В любом случае в душе намокли бы. И зрелище было ужасным. Свежая длинная красная полоса рассекала грудь по диагонали. Дыхание от шока на секунду сбилось, и маленькие пальцы, будто не веря, коснулись раны, которая сразу же отозвалась саднящей болью. Вместе с ней мозг сразу же взорвался вопросами. Как можно было так пораниться? Где он? Как долго он тут находится? Что произошло той ночью? Кто такой Хван Хёнджин? Взгляд расфокусировался, а пальцы продолжали скользить по краю разреза. Увольнение… бар… брюнет… как его звали? Кажется, Феликс тогда перепил. Дальше были лишь смутные воспоминания о ночной улице, криках. Кто-то дрался? Он напился и попал в драку? Его избили и ограбили? Это объясняло бы раны. А Хёнджин нашёл его на улице? Не мог бы он сам быть грабителем или маньяком? Но тогда зачем выхаживал, заботился? И куда делся тогда тот брюнет из бара? В порядке ли он? Да как же его звали… Мыслительный процесс поглотил слишком много энергии, и больше вспомнить ничего не выходило. Лучше задаться более насущными вопросами. В безопасности ли он? Можно ли доверять Хвану? Сколько прошло времени? Ищет ли кто-нибудь Феликса? Если так подумать, то помещение, в котором он отсыпался, совсем не было похоже на темницу. Дверь всегда была открыта. Да и новый знакомый за ним даже не следил, просто выгнал из комнаты. Не прекращая думать, Феликс принял душ, морщась от боли, которую причиняла стекающая по груди вода, нашёл аккуратно уложенные рядом серые спортивные штаны и такую же серую футболку, всё было чистым и приятно пахло порошком. Нашлись даже белые пушистые тапочки. Почему-то именно они заставили чувствовать себя так глупо, где-то даже промелькнул укол совести. Может ли источать угрозу человек, который ему оставил… пушистые тапочки? Тем не менее, блондин вышел в коридор, настороженно думая, как ему поступить дальше. А Хёнджин не соврал. В воздухе отчётливо ощущался запах еды. Что-то сладкое… Незамедлительно на ослабевшее тело обрушилось чувство зверского голода и, не гадая дальше, оно просто двинулось на запах. Спустившись по лестнице в конце коридора, Феликс к огромному удивлению обнаружил себя в… ресторане? Только он был очевидно закрыт, стулья стояли в перевёрнутом виде на столах, зал пустовал, помимо барной стойки, где сидел незнакомый парень, а за ней самой варил кофе Хёнджин. Зашторенные окна частично открывали вид на оживлённую улицу. Прямо за окном ходили люди, ездили машины, был разгар дня. Взгляд сразу метнулся ко входной двери, которая была в противоположном конце зала от стойки. При желании Феликс мог в два счёта оказаться рядом с ней, и не похоже, что кто-то вообще собирался его держать. Оба повернули головы к нему, но, не проявив особого интереса, просто продолжили заниматься своими делами: один ел очень аппетитные на вид блинчики, а второй, кажется, пытался сделать красивую пенку на свежесваренном кофе. Он сделал его для всех, включая Феликса. Опять укол совести. — Садись, поешь, — мягко произнёс незнакомец, похлопав по свободному сиденью высокого стула за барной стойкой. Феликс узнал его по телосложению и чёрным волосам, что падали на лоб, — именно он часто приходил, менял повязки и поил водой. Несмотря на устрашающую внешность — высокий рост, широкий раскачанный торс и руки толщиной с бедро Феликса, голос его звучал глубоко, мягко, а глаза и губы улыбались самым тёплым образом. — Садись, не бойся, он тебя не съест. Я прослежу, — не поднимая головы и продолжая заниматься своим искусством, пробормотал новоиспечённый бариста. Когда он наконец закончил, на столе перед каждым возникло по чашке кофе с рисунками пенкой разной степени мастерства. Феликсу досталась повидавшая жизнь птица, которую, возможно, переехал поезд. Садясь за стойку и беря чашку в руки, он собрал брови и губы в выражение лица, которое должно было выражать восхищение искусством, так как испытывающий взгляд импровизированного бариста ощущался на физическом уровне. — Это цыплёнок, — Хёнджин беззастенчиво улыбался, глядя на замешательство гостя, — Прям как ты. Феликс чуть не поперхнулся первым глотком, который сделал, но Хван уже отвернулся и был поглощён новым занятием — попыткой украсть блинчик с тарелки товарища, который делиться был явно не намерен. Завтрак прошёл на удивление… уютно. В процессе выяснилось, что незнакомца зовут Чанбин, что они с Хёнджином как братья, а ещё коллеги. Они оба работают в этом ресторане, который… принадлежал самому горе-бариста, который теперь, напевая мелодию под нос, ополаскивал тарелки после завтрака. Феликса ни о чём не допрашивали, лишь удовлетворились его именем и возрастом, дальше разговор шёл о какой-то ерунде. Даже как-то на мгновение забылось всё, что происходило за пределами Санрайза, так назывался ресторан Хван Хёнджина. Здесь царила уникальная атмосфера. Заведение было небольшим, являя сочетание чего-то между классическим рестораном и баром. Тяжёлые деревянные столы занимали большую часть помещения, располагаясь у просторных зашторенных окон. Длинная барная стойка из такого же массивного дерева занимала оставшееся пространство. За ней виднелась большая коллекция всевозможного алкоголя, разнообразные приспособления для создания коктейлей, лёд машина. Рядом с баром располагалась прикрытая полупрозрачной шторой арка, ведущая на кухню. Заведение казалось хорошим и… нормальным, если бы не трое парней, которые вели себя здесь словно у кого-нибудь дома на кухне. Феликс сидел в своих пушистых тапочках, мокрые волосы, пахнущие шампунем, были убраны за уши. Чанбин был в такой же простой однотонной домашней футболке. Хёнджин же был в голубом свитере, который полностью закрывал шею, торс и руки. Он выглядел… уютно. Некая нереальность происходящего напомнила о потоке вопросов, который рвался наружу. Он уже выяснил, что находится в ресторане с английским названием Санрайз в восточной части Сеула, это было даже не так далеко от квартиры, которую Феликс снимал, что радовало, но осталось ещё много пробелов, которые пора заполнить. Хозяин заведения, закончив с посудой, повернулся к остальным и, продолжая стоять по другую сторону, просто упёрся локтями о стойку и положил подбородок на сложенные руки. Карие тёплого оттенка глаза спокойно встретили взгляд Феликса. — Спрашивай. Сформулированный вопрос на секунду застрял в горле, потому что глаза Хёнджина смотрели так близко и так пристально, будто пытались увидеть мысли в голове Феликса. Было по-странному неловко из-за такого внимания. — Что произошло? Невольно опять пришла тревога и напряжение, как только вопрос сорвался с губ. Не натворил ли он что-то пьяным? Вдруг это вообще он сам завязал драку? Хотя агрессивным от алкоголя он никогда не становился, так что это маловероятно… — Что ты помнишь? — длинные сложенные пальцы прикрывали губы Хёнджина, и выражение его лица было нечитаемым. Вопросом на вопрос. Это некстати, потому что Феликс надеялся, что тем, кто станет рассказывать о событиях той ночи, будет не он. Пришлось опять напрячь память, от чего головная боль вновь дала о себе знать. — Меня уволили с этой чёртовой работы, хён был занят, и я пошёл в бар один, — медленно начал Феликс, морщась от боли, — Там я выпил с каким-то парнем, кажется перепил. Нормальный такой был парень, мы бы подружились… не помню, как его звали. Дальше я не знаю как, но, кажется, мы попали в драку. Больше ничего не помню. Чанбин и Хёнджин обменялись быстрым взглядом. — Тот парень был один? И он тебя провожал домой? — Один. А вот этого я почти не помню. Мы были на улице, было темно, я, похоже, был сильно пьян. Кто-то кричал. Я, кажется, упал… — потревоженные воспоминания приходили размытыми вспышками, появлялись детали, но за них было очень сложно ухватиться. Почему-то в памяти остались не события, а смутные обрывки восприятия — пахло сыростью, твёрдый асфальт, боль… — маленькие пальцы неосознанно коснулись футболки на груди. Хван глубоко вздохнул и, выпрямившись, заговорил: — Тот парень… с которым ты пил. Он тебе подсыпал наркотик. И это с тобой сделал он, — карие глаза отследили движение маленькой руки, чтобы потом опять возобновить зрительный контакт, — Мне жаль, что мы не смогли появиться раньше… Я бы убил это животное. Хёнджин произносил последние слова еле слышно сквозь сжатые зубы. Ярость закипала в нём опять, и её подогревали расширенные от ужаса осознания глаза этого мальчишки. Феликс воплощал в себе невинность — влажные растрёпанные волосы, веснушки, пушистые ресницы, тонкие руки и маленькие ладони, которые теперь сжались в такие же маленькие кулаки. Как на такого вообще у кого-то могла подняться рука? Блять… — Ты его знаешь? — Феликс мог чувствовать, как участился пульс, и постепенно начала кружиться голова. — Да… знаю. Его имя — Минхо. И тут будто прорвало дамбу воспоминаний. Болезненных воспоминаний. Вспомнилось абсолютно всё, вплоть до падения на асфальт, завязки драки. Вспомнился и Минхо. К головокружению добавилась тошнота. Вспомнились и руки Минхо, и его голос, и его… нож. Взгляд невидяще уставился в столешницу перед собой и неожиданно остановился на собственной дрожащей руке. Неожиданный крик Феликса заставил дёрнуться обоих. — Чёрт… Блять! — он раскрытыми от ужаса глазами уставился на свой указательный палец левой руки, на котором блестело серебряное кольцо с царапиной. Феликс судорожно сорвал его с себя и бросил куда-то в сторону, — Умоляю, забери… избавься от этого. Хёнджин накрыл ладонью покатившееся по стойке кольцо и не произнёс ни слова. Мучительные воспоминания насильно лезли в голову, вытесняя реальность. Горячее дыхание в лицо. Боль в затылке от мёртвой хватки за волосы. Неподъёмная тяжесть на руках и разрывающая на части боль в груди. Феликса вырвало прямо на пол у стойки. — Эх, а я в эти блинчики душу вложил, — вздохнул Хёнджин.