По Ту Сторону Лезвия

И Минхо не обманул. Если до этого боль была терпимой, то сейчас она стала уничтожающей. Нож входил гораздо глубже, оставляя понятные только Минхо узоры. Вытирать выступающую кровь приходилось теперь каждые несколько секунд. Крупные мышцы постоянно напрягались в судороге от боли, лопатки сильно выступали, когда Хёнджин пытался согнуться. Светлые пряди липли к лицу, пот стекал по скулам, шее, зубы с силой сжимали рукоять, и это действительно немного помогало. Руки были максимально напряжены и сжимали скомканное покрывало. На них выступили вены. Тяжёлое дыхание переходило на хрип, потом на стон и потом на приглушённый крик. Голова начала идти кругом. — Тише… тише… почти всё… — голос Минхо звучал издалека, смысл перестал доходить, но мягкая интонация, почти любовная, направляла разум в некий транс. Хёнджин потерял счёт времени, за окном ещё было темно. Перед глазами помутнело, и руки начали неметь от постоянного напряжения. Боль на удивление начала утихать и незаметно превратилась в чистый огонь. Было просто слишком горячо, невыносимо жарко. Кожа спины была покрыта лавой, и такой же жар теперь проникал под неё, просачивался в сокращающиеся ткани мышц и в сами кости. Минхо, нанеся пару последних штрихов, отложил нож и, продолжая сидеть сзади на бёдрах Хёнджина, просто за ним наблюдал. Тот быстро и тяжело дышал, тело била лёгкая дрожь. Минхо провёл рукой в чёрной перчатке по нетронутому боку с выступающими от напряжения рёбрами и, заведя тем же плавным движением ладонь на спину, мягко огладил одну из свежих полос. Хёнджин закатил глаза и издал глубокий стон, который отчасти приглушила рукоять красивого ножа, что был всё ещё зажат между пухлых губ. На лице Минхо появилась снисходительная мягкая улыбка. Он увидел то, чего ждал — руки Хвана постепенно расслаблялись, дыхание становилось более медленным и глубоким, глаза — одурманенными. Хёнджин не сразу понял, что это был его собственный голос, издающий хриплые стоны, когда пальцы Ли начали скользить по его бокам, спине. Пальцы в тонком латексе мягко оглаживали нетронутую кожу, затем задевали порезы и, не давая сфокусироваться на боли, тут же возникали где-то в другом месте, чтобы успокоить, приласкать. Со второй попытки упёршись локтями в постель и приподнявшись, Хёнджин выплюнул нож и обернулся. Он весь дрожал, рельефные мышцы блестели в приглушённом свете от пота и крови. Глаза с трудом сфокусировались на старшем. — Минхо, блять… — голос очень хриплый, на грани шёпота, — … ты меня накачал? — Да, — пожал плечами Минхо и навис сверху над Хёнджином. Рука в перчатке легла на светлый затылок, пачкая волосы в красный, и неожиданно грубо надавила, впечатывая лицо обратно в постель, предварительно отодвинув брошенный нож. — Расслабься. Переместив ладонь на взмокшую шею, Минхо повернул его лицо вбок и опустился на один локоть, чтобы оказаться совсем близко. — Смотри, — он поднёс к лицу Хёнджина чёрный нож. — Такой красивый… Тебе же нравится. — Голос сладкий и убийственный как яд. Он специально плавно покачал ножом из стороны в сторону, позволяя бликам отразиться от всех изгибов лезвия, гипнотизируя одурманенного Хвана, чьи глаза были прикованы к нему. Всё ещё держа одну руку на широкой шее, Минхо, улыбаясь, перехватил другой рукой нож так, что край лезвия уткнулся ему самому в запястье. Хёнджин не мог отвести глаз от единственной тёмной капли, что копилась вокруг чёрной стали, а потом медленно стекла к локтю. Во рту пересохло. По телу прошли целые волны жара, концентрируясь внизу живота, что был всё ещё прижат к постели весом Минхо. Ли с понимающей улыбкой посмотрел, как Хёнджин сглотнул, неосознанно провёл языком по губам. О, он прекрасно понимал это чувство. Сколько бы тот не отрицал, они были в этом плане одинаковы, сумасшедшие вместе, они оба разделяли эту страсть. Только один скрывал и подавлял, а второй же принимал и был свободен. — Так возьми же его и держи, — шепнул на ухо Минхо, поднося рукоять ближе. И мягкие губы разомкнулись. Это заставило Минхо практически содрогнуться от волны возбуждения, которая прошла по телу. Попался. Хорёк попался в его ловушку. С Хваном легко не бывает, у него стальной характер, который не уступает в жёсткости самому Минхо, но тот знает его вдоль и поперёк. Знает все слабости, все страхи и желания. Потому что на протяжении долгих лет изучал его как науку, узнавал по каким правилам тот действует и каким законам подчиняется. И что самое главное — Минхо догадывался, что именно младший скрывает глубоко внутри, то, чего либо боится, либо о чём ещё сам не знает. Идеально сыгранная партия. Вот то единственное, что приносит пьянящее удовольствие в жизни. Мягко вложив чёрную рукоять обратно в рот и убедившись, что тот её держит, Минхо отстранился, чтобы насладиться картиной. А посмотреть было на что. Мускулистое красивое тело распласталось перед ним, горячее, расслабленное. Спина вздымалась от тяжёлого размеренного дыхания, по шее сбегали капельки пота, по пояснице — кровавые дорожки. Светлые пряди взъерошены и испачканы красным, глаза прикрыты. Губы чуть растянуты из-за широкой рукояти ножа. Именно на них смотреть было сложнее всего. Красиво. Зубами сняв перчатку с левой руки, но оставив одну на правой, Минхо скользнул ладонями симметрично по бокам Хёнджина, от бёдер и вверх, затем выше на шею. Одна рука зарылась в мягкие волосы, сжала пряди. Другая широким жестом вернулась к шее, плечу, скользнула вниз вдоль рёбер и попыталась протиснуться к груди. По медленному морганию пушистых ресниц Минхо видел, что Хёнджин сейчас не здесь. Но тот, чуть прогнувшись в спине, дал руке доступ, и та плавно скользнула к прессу, затем сразу ниже и остановилась на границе штанов. Дыхание Минхо тоже стало тяжёлым, его сильные пальцы намотали на себя пряди и потянули, запрокидывая голову, заставляя обнажить шею. Такой Хёнджин опьянял. Потный, раненый, открытый, невменяемый. Ли склонился, чтобы прикоснуться к влажной коже шеи губами. Провёл дорожку из лёгких поцелуев и на стыке с плечом укусил. Минхо от природы обладал острыми клыками, и они были, пожалуй, его вторым любимым способом рисовать. Но Хёнджин не оценил манёвр и дёрнулся так, что чёрное лезвие оказалось опасно близко с лицом Минхо. — Ладно, ладно, — тихо посмеялся Минхо и продолжил целовать вдоль позвоночника. Бросив быстрый взгляд исподлобья на лицо Хвана и убедившись, что он опять погрузился в себя, Минхо аккуратно коснулся языком одного из порезов, одновременно запуская руку под резинку спортивных штанов. Это вырвало протяжный стон из груди Хёнджина, перед глазами поплыло. Жгучую боль в спине перекрывало ощущение чужих пальцев, которые легко коснулись уже твёрдого члена сквозь нижнее бельё. Язык Минхо надавил сильнее, плотно проходя вдоль всего пореза, заставляя кровь опять выступать, рука же одновременно начала сжимать возбуждённый до предела член. Оба ощущения вместе взрывали мозг, заставляли терять своё «я», метаться. Не было понятия боли, не было понятия удовольствия, только сплошной хаос, взрывы сверхновых, смерть и воскрешение каждую секунду. Минхо завороженно наблюдал, как лицо Хёнджина приняло какое-то замученное выражение, а с края губы тонкой струйкой стекла слюна на полотенце. — Подожди… Я же только начал, — с улыбкой шепнул на ухо Минхо и убрал руки. Привстав, Ли потянул бёдра Хёнджина на себя, заставляя приподнять их, и стянул с него спортивные штаны с нижним бельём. Скользнул взглядом по бледным упругим ягодицам, таким… идеальным. На них тоже хотелось оставить след, но сейчас нельзя. Минхо всё ещё играл по правилам. Сняв вторую перчатку и отбросив её в сторону, Минхо потянулся за рюкзаком, достал смазку и презерватив. Хёнджин в это время опустил одну руку, начал гладить свой член. Глаза закрыты, дыхание тяжёлое. — Смотри на меня, — шепнул Минхо и опустился на локоть рядом. Приблизился к лицу Хёнджина и… сомкнул передние зубы на чёрном лезвии, рукоять которого сжимали пухлые губы. Карие глаза широко распахнулись. Острая сторона была направлена в сторону Ли, и это была абсолютно безумная картина. В этот же момент прохладные влажные пальцы скользнули между ягодиц, коснулись сжатого колечка мышц, начали гладить. Минхо, пока отвлекал Хёнджина, успел одной рукой нанести на пальцы смазку и теперь приступил к подготовке. Брови Хёнджина дрогнули, но зрительный контакт он не смог прервать, это было слишком… завораживающе. Спокойные тёмные глаза Минхо смотрели сверху вниз из-под ряда острых ровных ресниц, края губ приподняты, а между зубов чернела широкая полоса стали, которая была настолько острой, что могла резать бумагу на лету. Один палец на пробу скользнул внутрь, и Хёнджин дёрнулся, будто хотел отстраниться, но зубы Минхо сжали лезвие сильнее, удерживая на месте. Сквозь вибрации ножа Минхо чувствовал, как дрожит Хёнджин, но знал, что ему нравится. Ведь он мог в любой момент разомкнуть губы, его руки были заняты собственным возбуждением. Сам Минхо еле сдерживался, его уже немного потряхивало от дикого желания просто грубо трахнуть парня, но не это было целью его игры. Это было лишь приятной частью. Два пальца вошли резко и сразу глубже, чем было до этого. Он сделал это специально, чтобы заставить реагировать, сконцентрировать внимание на своём лице, потому что хотел ему показать… Как только тот дёрнулся, Минхо чуть потянул лезвие на себя, привлекая внимание, и, уловив сфокусированный взгляд, поднял верхнюю губу в оскале. Белые ровные клыки выделялись на фоне чёрного металла, и оскаленное дикое лицо Минхо с ножом во рту просто сводило с ума, чёрные глаза смотрели прямо в душу, сквозь все стены, которыми Хёнджин пытался от него отгородиться, от них невозможно было прятаться. Эффект был достигнут, он трепетал, и в этом состоянии добавился третий палец, уже вырывая низкие стоны из влажных от слюны губ. Улыбнувшись, Минхо вынул пальцы и плавно потянул нож на себя, пухлые губы его отпустили. Оружие было отложено подальше. — Ты… боже… ты… — голос Хёнджина хрипел и ломался то ли от избытка эмоций, то ли от недостатка кислорода, то ли от неудобного положения шеи на протяжении длительного периода. — … великолепен? — тихий смешок прямо в ухо, рождающий мурашки по шее. Рука в кольцах подхватила длинную стройную ногу под колено, ту, что не была ранена им же, и чуть отвела вперёд, заставляя согнуться. Между ягодиц прижалось что-то влажное и твёрдое. —… сумасш… — слово прервалось гортанным криком, когда Минхо резко сделал толчок. Хёнджин раскинул руки, ухватившись за простынь, спина опасно прогнулась, порождая новые дорожки крови. Положив ладонь на поясницу, Минхо прижал дёргающееся тело к постели и уже медленно вошёл до конца. — Ах… Хён! Брови Минхо поднялись, и он не сдержал усмешки. Хван так его звал только в особые моменты. В обычной жизни он ни разу так не называл Минхо. Как и Минхо его не называл… — Джинни… — собственный голос, оказывается, тоже охрип, — просто расслабься, прошу тебя. Мне слишком тесно. Но он либо не слышал, либо не мог. Мышцы по всему телу напряжённо дрожали. Тогда Минхо, не двигая бёдрами, давая привыкнуть, наклонился и припал губами к гладкой влажной шее, начал мокро целовать, водя по ней языком и губами, если и касаясь зубами, то только вскользь. Одна рука всё ещё лежала на пояснице, другой же он начал быстро гладить по рёбрам, плечам, шее, волосам. Избегая ран, то надавливая, то отпуская кожу, прощупывая мышцы, оглаживая, отвлекая и расслабляя. Это работало. Хёнджин начал забываться и постанывать, мышцы внутри тоже расслаблялись, и Минхо не спеша возобновил движение. Руки Хёнджина потянулись к собственному члену, но сильные ладони накрыли их и вжали в постель. Минхо продолжал двигаться чертовски медленно, и было уже непонятно, что хуже, — растягивающая боль внутри или этот невыносимый темп. Хёнджин то ли стонал, то ли плакал, его глаза слезились. — Боже… блять… я убью тебя… ААХ! — неразборчивый шёпот утонул в стоне, когда чужие бёдра резко толкнулись вперёд, сбивая медленный темп. — И как же? — Минхо наслаждался каждой секундой, нависая над дрожащим телом, упёршись прямыми руками в постель, сжимая в ладонях изящные запястья. — Я… — в этот раз не дав даже слова сказать, Ли перешёл на резкие толчки, не сдерживая собственный низкий стон, который, впрочем, сразу же утонул в крике Хёнджина — он, похоже, был на грани смерти или оргазма. Минхо был готов кончить, и по ощущению судорожно сжимающихся мышц внутри — Хёнджин тоже. Стоило невероятных усилий прекратить движение, что вызвало пару бессвязных еле слышимых матов, смешанных с молитвами, которые потерялись где-то в покрывале. — Сейчас, Джинни… — Минхо, не выходя, потянулся рукой в сторону и взял руку тот самый чёрный нож, — … потерпи. Это было резкое и быстрое движение вдоль позвоночника. Последний штрих. Глубокий. Хёнджин издал какой-то нечеловеческий крик, содрогнувшись всем телом. Его мышцы внутри сжались настолько плотно, что Ли выронил нож, и, не в силах сдержаться, кончил. Оргазм длился бесконечно долго, пока Хван сжимал его в спазме, заставляя всё выйти до последней капли, выжимая. Приходя в себя добрых секунд двадцать, Минхо ошарашенно моргнул, тело под ним полностью расслабилось. Хёнджин потерял сознание. Скользнув рукой под бедро, Ли улыбнулся. Он тоже кончил. Он и не ожидал другого от своего Хёнджина. Минхо решил не тревожить его сейчас. Встал, завязал и выкинул презерватив. Он был всё ещё в майке, в приспущенных джинсах, когда дверь в номер неожиданно открылась. На пороге стояла горничная, с тревогой заглядывающая внутрь. — Я слышала крик…— её взгляд метнулся к постели, где лежал без сознания Хван, представляя из себя полное месиво. Минхо невозмутимо подтянул и застегнул джинсы, пошарив в кармане, достал и протянул девушке две стодолларовые купюры, приложил палец к губам и подмигнул. Она, сглотнув, кивнула и чуть ли не бегом удалилась. Подойдя к постели, Минхо присел на корточки. Заправил насквозь мокрые от пота белые пряди за ухо. — Ты что, дверь забыл закрыть? — улыбнувшись, присел на край кровати. Вопрос, конечно, был риторический. Хёнджин был настолько в отключке, что Минхо бы забеспокоился, если бы не равномерно вздымающиеся от дыхания плечи. Следующие полчаса Минхо медитативно протирал истерзанную спину обеззараживающим средством, ходил за влажными полотенцами, вытирал пот и смазку с тела младшего, его сперму, убрал испачканные полотенца. Когда с обработкой было покончено, он накрыл пледом ноги и бёдра, оставляя спину открытой, зная, что соприкосновение с тканью сейчас было бы слишком болезненным. После всего этого налил себе стакан виски и устроился за столом неподалёку. Хёнджин занял собой всю кровать, да и спать всё равно не хотелось, поэтому Минхо сел отвечать на имейлы инвесторов и так и проработал остаток ночи до утра. Когда оно наступило, Минхо даже успел заказать завтрак, который предусмотрительно забирал сам, не впуская горничных в номер, и съесть его. Даже успел вернуться обратно к чтению статьи до того, как до него донёсся измученный стон и звуки движения с постели. — Музыка для моих ушей, — рассеянно пробормотал Минхо, вчитываясь в сложный текст, пестрящий корпоративными терминами. — Сука… Этим голосом можно озвучивать зомби, он совершенно сел. Хёнджин разлепил глаза и попытался приподняться на руках, но адская боль, разлившаяся по спине лавой, заставила его лечь обратно и застонать опять. Боль как в спине, так и в пятой точке. — Подойди сюда и я убью тебя… — но, несмотря на угрозу, Хёнджин просто обмяк, не имея достаточно сил, даже чтобы встать. — Уже бегу, — Минхо, не поднимая глаз, начал что-то печатать. Минуту полежав, собираясь с силами, Хёнджин прохрипел: — Покажи хотя бы. На это Минхо моментально отреагировал улыбкой, сразу же встал и потянулся за телефоном. Присев на кровати рядом, он долго выбирал угол и в итоге сделал несколько фотографий. Довольный протянул телефон. Хёнджин целую минуту смотрел на снимок с лицом человека, у которого на глазах утопили котят. — Пиздец, — уронив голову обратно на постель и закрыв глаза, он протянул телефон обратно. — Я не понимаю тебя. Минхо лишь пожал плечами, беззаботно улыбаясь. — Такова участь художника.