По Ту Сторону Лезвия

Утро нового дня началось с боли в голове и пятой точке. Последствия прошлой ночи давали о себе знать. Феликс чувствовал себя так, будто до рассвета вагоны разгружал. Похмелье делало голову тяжёлой, а поток мыслей — вязким. Хотелось и дальше лежать на постели мёртвым грузом, но режущая горло сухость заставила отлепиться от постели Чанбина, чтобы сходить за водой на кухню. Солнечные лучи уже озаряли второй этаж ресторана приглушённым шторами светом. Проходя мимо запертой двери второй спальни, Феликс остановился. — Хёнджин? Феликс переминался с ноги на ногу, вслушиваясь в тишину и шорохи за дверью. Не получив ответа, он постучал костяшками пальцев по двери. — Хёнджин? Ты в порядке? Воды принести? Раздалась смесь спутанных звуков сонного человека, которую разобрать было невозможно, но в ней явно читалось недовольство тем, что его будят. Феликс невольно улыбнулся, представив заспанное лицо Хёнджина в этот момент, но тревожить его больше не стал и спустился вниз сам. Получив долгожданную воду, организм сразу стал чувствовать себя лучше. Даже прояснились мысли. Голода Феликс не чувствовал, но рассудил, что поесть всё же надо. И приготовить что-нибудь для Хёнджина. На кухне нашлось очень много продуктов, и Феликс напомнил себе, что он всё ещё находится в действующем ресторане. Это ощущение порой размывалось, особенно учитывая, что он сейчас стоял в нём в широкой домашней футболке, тонких шортах и тапочках. Феликс умел готовить. Не то чтобы он был особенно искусен в этом, но готовить любил и делал это часто. В основном из-за Чана. Порой он чувствовал себя хозяйкой в отношениях с ним, потому что этот одинокий волк вёл поистине холостяцкий образ жизни. Питался ,чем попало, если, дай бог, питался вообще, не забивал себе голову всякими мелочами вроде уборки и стирки. Даже умудрялся забыть оплатить счета. И Феликс был часто тем, кто приводил его берлогу в порядок, готовил еду и в целом помогал разобраться с рутиной, не связанной с работой. Феликсу это не было в тягость. Наоборот. Ему нравилось проявлять заботу, ему нравилось помогать. Мысли о хёне заставили вздохнуть. Они так давно не виделись, не общались нормально. Недолго думая, Феликс набрал номер, но абонент был недоступен. Глядя на завершённый звонок, он думал только об одном — лишь бы у Чана всё получилось, чем бы он ни был там занят. Незаметно пролетели несколько часов, пока Феликс готовил, потом не спеша ел, залипая в телефон. Опомнившись посреди дня, он понял, что Хёнджин так ещё и не выходил. В этот раз, не получив вразумительного ответа после первого стука, Феликс толкнул дверь и зашёл. Комната была лишена каких-либо декораций, создавалось ощущение чистоты. Но безжизненной. Стерильности. И, выбиваясь из общей картины, у зашторенного окна находилась большая двуспальная постель, которая представляла из себя полный беспорядок. Половина одеяла лежала на полу, подушки были разбросаны, на простынях был виден пепел. И среди этого всего буквально развалился Хёнджин в какой-то причудливой позе. Он лежал по диагонали на спине, раскинув руки, с одной полусогнутой ногой. Он был в том же, что и вчера, — спортивные штаны, однотонная футболка, которая сейчас немного задралась, открывая часть бедра и живота. Феликс не собирался разглядывать его, но глаза сами зацепились за небольшой, но страшный шрам чуть выше резинки штанов. На шее невольно дыбом встали волоски. Неужели, это от ножа? Отреагировав на шум, Хёнджин поёрзал, приоткрывая глаза. — Что ты тут делаешь? — его голос был на порядок ниже обычного, слегка охрипший. — Уже полдень. Я приготовил поесть, спускайся. Хёнджин простонал и отвернул голову. — Не хочу. Феликс сложил руки на груди, критически оглядывая всё это безобразие. В этот момент Хёнджин напоминал Чана в его периоды апатии. И просто бросать его так он не собирался. Подходя, садясь рядом на край постели, он заметил, что лицо старшего выглядит неважно. Губы пересохшие, круги под глазами. — Хочешь пить? Может, таблетку от головы? — Феликс… уйди. Ещё он казался бледнее обычного. Неожиданная мысль заставила Феликса протянуть руку и коснуться лба Хёнджина. Это дало понять две вещи — что температуры у Хёнджина нет. И терпения теперь тоже. Неожиданно резко перехваченное запястье отозвалось болью от той силы, с которой его сжали. Хёнджин вместе с этим резко обернулся, в упор глядя на Феликса, который склонился рядом. Взгляд был такой, что становилось неуютно. — Я же сказал — уйди. — Ты не можешь так вечно лежать, — возразил Феликс, чувствуя, как на место осторожности приходит знакомое чувство упрямства. Он хотел помочь. Он не даст своему другу просто покрываться мхом в компании окурков и пепла. В ответ на это Хёнджин зажмурился и потёр глаза со вздохом. — Ещё один… тебя Чанбин подослал? Да? Феликс промолчал. Но улыбнулся, глядя на это сонное лицо, которое, несмотря на страдальческое выражение, выглядело довольно мило, слушая этот осипший голос. Их взгляды встретились. Хёнджин смотрел внимательно, с нотой холода. Феликс смотрел тепло, с оттенком вызова. В какой момент он перестал бояться Хван Хёнджина? Помнится, раньше он и в жизни себе не позволил так говорить с ним, так действовать ему на нервы, приближаться так близко, склоняться над ним, касаться своими губами его губ. Они оказались сухими, практически режущими собственные, но так же сводящими с ума, как и до этого. Феликс совершенно точно не планировал это, но эта близость, эти сильные пальцы на запястье, его лицо, которое и так было слишком близко. Хёнджин лежал такой открытый, обессиленный и в то же время напряжённый. Феликс чувствовал преимущество, находясь сверху, нависая над ним. И пользовался этим, накрыв сухие губы мягким спонтанным поцелуем. Хёнджин не закрывал глаза. Пальцы на запястье сжались ещё сильнее. Феликс почувствовал, как ему в губы выдохнули, — и яркий запах перегара с сигаретным дымом ударил в нос. А ещё почувствовал, что его вот-вот оттолкнут. По телу старшего уже начал идти этот импульс, и, предупреждая его, Феликс перекинул ногу через Хёнджина, садясь ему на живот, нависая сверху. — Что ты делаешь? — Бужу тебя. — Я проснулся. — Тогда вставай. Нижнее веко Хёнджина дрогнуло, и он сделал резкий толчок бедром, пытаясь сбросить с себя груз, но тот, на удивление, даже не сдвинулся. — Тогда слезь с меня! Феликс… то, что между нами было, ничего не значит, ты это понимаешь, да? — Да. Феликс другого и не ожидал. Всё произошедшее ночью мало походило на романтическое начало отношений. Это был грубый быстрый секс без обязательств. Феликс даже не был уверен, понравилось ли ему, но знакомая волна напряжения вновь охватывала внутренности, стоило оказаться в такой тесной близости с Хёнджином. И эти вялые попытки старшего остановить его выглядели совсем неубедительными. Особенно учитывая, что Феликс своим задом чувствовал утренний стояк. А Хёнджин… просто чувствовал, что у него нет никакого запаса сил, чтобы бороться с этим бесом, который так нагло оседлал его, коснулся рукой волос, нежно заведя пряди за ухо, и опять прильнул к губам. Его губы казались такими влажными, его слюна приносила облегчение сухому языку. На момент Хёнджин просто отпустил. Кажется, он стал это делать слишком часто в последнее время. Когда нет сил плыть против течения, он просто отдавался потоку, позволяя тому самому задавать направление. Похоже, то, как он расслабился, было воспринято Феликсом как зелёный свет, и он приподнялся, не прерывая поцелуй, проводя рукой вниз по футболке, животу, к паху. — Остановись, Феликс. И опять. То, как он произносит его имя, заставляет Феликса покрываться мурашками. Этот медовый голос. Никто не говорил его имя так приятно. — Я опять сделаю тебе больно, — на последнем слове голос надломился. Понял младший или нет, но это было лишь малое проявление переживаний, терзавших Хёнджина всю ночь. Он не хотел делать больно. Но по-другому почему-то не получалось. — Тогда не делай ничего, — Феликс сам не знал, откуда в нём столько уверенности. Но сейчас он чувствовал полный контроль над ситуацией. Хёнджин был обессилен, беспомощен. И Феликс всего-навсего хотел сделать ему приятно. — Просто расслабься. Глядя в эти бесстрашные карие глаза над собой, Хёнджин ощутил приятную пустоту в сознании. Расслабиться… Да. Это было бы действительно хорошо. Неожиданно пришло странное ощущения тепла, будто на сердце разлили горячий мёд. Кто-то смотрел на него, видел его, был с ним нежен. Вместе с тем, как чужая рука проникла под резинку штанов, что-то ещё проникло в душу. Было в Феликсе что-то такое, чему невозможно сопротивляться. Словно солнечный свет, от которого сколько не прячься, всё равно достанет. Согреет. Мурашки проходятся по внутренностям, когда ладонь сжимается, ведёт вверх. Хёнджин невольно прикрывает глаза, с головой выдавая, что поплыл от первого же касания. Он отпускает. Расслабляется. Позволяет телу и разуму впасть в бездумную негу. Феликс завороженно смотрит на реакцию, видит, как Хван сдаётся, и чувствует… нет, не ликование. Чувствует ответственность. Словно в зону 51, проникнуть к Хёнджину в душу практически невозможно. Слои и слои обороны. Но, оказавшись так близко, он должен быть осторожен, бережен. Ведь он хочет помочь. Искренне. Теряясь во времени, Хёнджин созерцает перед закрытыми веками едва уловимый калейдоскоп узоров, который взрывается фейерверками, когда на смену приятному ощущению чужой тёплой сухой ладони приходит обжигающе горячий рот. От неожиданности Хёнджин распахивает глаза и чувствует, как всё пространство пошатнулось от вида Феликса, его светлых волос, скрывающих лицо, но оставляющих едва заметными губы, которые обхватили головку члена. Испуская протяжный полустон-полувыдох, Хёнджин откидывает голову, чувствуя, что просто не может смотреть. То, насколько нежно ласкает его Феликс, навевает забытые эмоции. Словно из прошлой жизни. Мягкие губы скользят по стволу, язык гладит, массируя, увлажняя, рассылая лёгкие волны искр по конечностям Хёнджина. Юна. Вот, кого он напоминает. Всё это время. Милый. Маленький. Светлый. Хёнджин понял только сейчас. Губы медленно ведут, сжимаются. Язык не обделяет вниманием ни единый сантиметр Хёнджина. Во всём происходящем чувствуется внимательность. Нежность. Так делала она. Больше никто. И вместе с поднимающейся волной оргазма Хёнджин чувствует, как в краешках глаз скапливаются слёзы. Это оргазм, который не достался ему боем, который достался… без боли. Вместо режущей яркой эйфории приходит медленная мажущая волна удовольствия, которая накрывает постепенно, обдавая всё тело теплом. Обычно Хёнджин не выпадает из реальности так сильно после секса. Сейчас же создавалось ощущение, что он потерял сознание. Следующее, что он осознал, — он был в одежде, Феликс подносил стакан воды к его губам. — Вставай, — низкий голос на грани шёпота сейчас не звучит так раздражающе. — Я схожу в душ, а ты поешь. Внизу всё готово. Убедившись, что Хёнджин действительно оторвался от постели, Феликс оставил его одного и закрылся в душе. Во рту ощущалась дикая смесь вкуса алкоголя, сигарет и спермы, вкуса Хван Хёнджина. И отвращения Феликс не испытывал, но поспешил почистить зубы. Чуть позже, стоя под тёплыми струями воды, он думал. Думал обо всём, что сейчас происходит. Жизнь повернула в неожиданном направлении. У него шрам на груди, деньги на карте и боль в пятой точке после секса с парнем. Жизнь поистине непредсказуема. Судьба свела его с самым интересным человеком на свете. И самым несчастным. Феликс ни на что не рассчитывал, но решил, что во что бы то ни стало — поможет. За всё то, что Хёнджин для него сделал. Неожиданный грохот и звук голосов заставили вздрогнуть. Шум стоял такой, что, казалось, дверь в ресторан выбили. Человек так десять сразу. Поспешно выключая воду, наспех вытираясь и накидывая одежду, Феликс выскочил в коридор. И в следующий же момент прижался к стене, прячась, оставляя в зоне видимости лишь малый участок первого этажа, на котором… были видны люди в полностью чёрном облачении, кажется, даже с бронежилетами, в шлемах, с… оружием в руках. Чувствуя, как сердце начинает разгоняться, Феликс увидел, как двое с чем-то возились. В следующую секунду стало видно с чем. Под руки из ресторана выводили Хёнджина, запястья которого были скованы наручниками за спиной. Он был босиком, в тех же штанах и футболке. Всё внутри похолодело. Феликс невольно попятился, когда услышал приглушённые голоса, отдающие команды. Но не прошло и пары минут, как первый этаж опустел. Звук отъезжающих машин. И гробовая тишина.