По Ту Сторону Лезвия

Он проснулся так же, как и уснул — в уличной одежде, просто лёжа на покрывале, на заправленной постели. События последних суток пронеслись в памяти, как трейлер к фильму. Всё бы казалось нереальным, если бы не эта обстановка вокруг. Маленькая захламленная комната, пара кожаных курток лежит поверх каких-то сумок, кеды, ботинки под стеной, спутанные провода зарядок и чего-то ещё. Комната Джисона. Выходить не хотелось. Не хотелось никого встречать. Феликс чувствовал себя здесь дискомфортно, но сидеть в этой комнате точно не выход. Как-никак он решил работать на Минхо и узнать как можно больше о синдикате изнутри. А значит, нужно выходить. Нужно оглядеться. На втором этаже видна ещё пара закрытых дверей, но туда Феликс соваться не хотел, поэтому спустился по лестнице вниз, обнаружив знакомое офисное помещение. Было немного непривычно от того, что обычные жилые спальни расположены сразу над работающим офисом. Хотя это чем-то напоминало Санрайз. Звук голосов. Запах выпечки. — А вот и он. — Джисон оторвался от разговора с кем-то и улыбнулся Феликсу. Он выглядел неожиданно приветливым. Так, словно они с ним давние друзья. От этого на душе становится даже как-то легче. Феликс здесь не совсем один. Джисону он тоже не доверял, конечно, но чувствовал, что он — хороший человек. А вот его собеседник заставил мимолётное облегчение исчезнуть. Второй парень выглядел… мягко сказать недружелюбно. Губы сжаты в ровную линию, а глаза смотрели с напряжённой внимательностью, сканируя. Феликс его не узнал, но он, похоже, Феликса помнил. — Феликс, это Сынмин. Он у нас тут главный программист и правая рука Минхо. — Заткнись. Сынмин резко оборвал Хана, словно боясь, что тот скажет лишнее и вперил взгляд исподлобья в блондина. — Как дома себя здесь не чувствуй. Такой открытой грубости удивился даже сам Джисон. Он осуждающе посмотрел на друга и похлопал возле себя по кожаному дивану. На этом же месте они вчера говорили с Минхо, которого, кстати, нигде видно не было. Сынмин, слава богу, сидел не с ними, а за одним из столов чуть подальше. Когда Феликс присоединился к Джисону, он лишь фыркнул и отвернулся к своему ноутбуку. Сынмин был недоволен этим решением босса. Ладно, он смирился с появлением белки, но взять на борт ещё одного молокососа, так ещё и из команды Хвана, так ещё и против его воли… всё равно, что на надувной лодке жонглировать ножами. Но Минхо в этом достиг мастерства. У него всегда есть план, ничто не делается просто так. Спорить с ним бесполезно и опасно для здоровья, но, по крайней мере, Сынмин не собирается играть с этим чужаком в любезность. — Он всегда такой, не обращай внимания, — шепнул Джисон и подвинул к Феликсу коробку со свежей пиццей. В голове, почему-то, нет ни единой мысли кроме… так он действительно ходил за пиццей каждое утро. Не шпионил. Просто покупал пиццу для себя и остальных. И вот опять не верится, что Джисон может быть мафией. Это не вязалось с представлениями Феликса, с его ожиданиями. Мафией должны быть взрослые сильные люди, в чёрных плащах, с пистолетами, золотыми перстнями, на дорогих машинах, живущих в особняках. Но Джисон был просто обычным парнем с неугомонной энергией, звонким смехом и отсутствием инстинкта самосохранения. Вот насчёт Сынмина ничего не было ясно. Он тоже казался слишком юным, но довольно мрачным и серьёзным. Насчёт Минхо… тоже. Хоть Минхо и был ярким персонажем, о нём сложно было составить первое впечатление. Всякое представление о нём казалось рисунком на песке, разводами дыма. Он был скользким. Неуловимым. Непредсказуемым. Но одно было ясно наверняка — он был опасен. — Так… и в чём заключается работа? Феликс решил заговорить сразу о том, что его беспокоило больше всего. Он всё ещё не знал, какого рода поручения ему придётся выполнять. Джисон в ответ на этот довольно простой вопрос глубоко задумался. Горячий плавленый сыр чуть не капнул ему на штанину, и он спохватился, ловя его ртом и наконец отвечая: — Сынмин знает лучше. Я… я на самом деле в синдикате не состою. Звучал при этом он как-то удручённо, чего Феликс не понял совершенно. Это же хорошо — не быть втянутым в этот ужасный бизнес. Не быть преступником, не быть мафией. — Ненадолго, Хани. Голос со стороны заставляет обоих на диване подскочить на месте и резко обернуться. Минхо закатывает глаза. Порой у него складывается ощущение, что он невидимый. — Твоё долгожданное посвящение будет… послезавтра, — Минхо не сдержал улыбки, когда увидел как Джисон замер в шоке, а сыр таки стёк на штанину. — Феликс тебе составит компанию. Где-то раздосадованно отозвался Сынмин с его «босс, вы же не серьёзно?». Феликс не знал деталей, но складывалось ощущение, что речь идёт о чём-то очень важном, потому что Хан разволновался не на шутку. Но сейчас его больше беспокоило далеко не это. — Что с Хёнджином? Ты же говорил, что это срочно. — А ты думаешь, я лично буду его вызволять? Ложкой подкоп рыть? — Минхо скривил губы в ухмылке. — Мои люди уже этим занимаются. И, заметив, что Минхо, украв по пути кусочек пиццы, теперь собирался просто уйти из офиса, Феликс вдогонку спросил: — Если это посвящение послезавтра… то что мне тут вообще делать эти два дня? Минхо останавился и с нескрываемым весельем посмотрел на двоих на диване: — Можешь помочь Джисону разобраться с бумагами… и, может, убраться в конце-то концов. — Я могу хотя бы выйти купить себе новый телефон? — Это нежелательно. Выходи в крайнем случае. И только с Сынмином или Джисоном. — Я никуда с ним не пойду, — тут же отзывался Сынмин, но Минхо лишь пожал плечами, мол «разбирайтесь сами», и вышел. Проведя немного времени в офисе, протирая пятой точкой диван под звук тихой болтовни из телевизора и стука пальцев Сынмина по клавиатуре, Феликс понял, что крайний случай уже — вот он. Если сейчас не купить себе телефон или хотя бы просто не проветриться, то он банально умрёт от скуки. Джисона даже уговаривать не пришлось, он охотно согласился пойти с Феликсом. Людная улица, работающие магазины, пробка из машин на светофоре. Мир до ужаса нормален. Словно ничего не произошло. Словно человека не похитили у Феликса на глазах. Словно он не связался с самой разыскиваемой группировкой в Сеуле, а может и во всей Корее. Жизнь вокруг текла своим чередом. Стайки школьников толпились у ларька с мороженым, взрослые в деловых костюмах шли в офис, водители нетерпеливо сигналили машинам впереди. И никто из них на Феликса не смотрел. Не смотрел на Джисона. Никто не знал, что через два дня они станут мафией. Ходить вот так с Джисоном в торговый центр ощущалось непривычно, но и так нормально одновременно. Почему-то с ним было легко, несмотря на все различия, что между ними есть. Они действительно могли общаться так, словно знали друг друга уже много лет. Всему виной открытый, беззастенчивый характер Хана. Феликс не мог не проникаться к нему симпатией, но в голове всё равно не укладывалось… — Неужели ты действительно хочешь стать… хочешь работать на Минхо? — Феликс осёкся, понимая, что они приближаются к торговому центру, и некоторые слова лучше вслух не произносить. — Да. Конечно, — ответ Джисона прозвучал твёрдо и уверенно, как что-то само собой разумеющееся. — Но это же означает, что ты будешь преступником. Ты будешь нарушать закон. — И что? — Джисон неожиданно улыбнулся, глядя куда-то вдаль. — Что такого в том, чтобы нарушать закон? Что хорошего тебе этот закон сделал? Это лишь правила, придуманные теми, у кого есть власть, чтобы управлять теми, у кого её нет. Закон работает лишь там, где ему самому выгодно. Где был закон, когда лишил мою мать родительских прав просто за то, что у неё был приступ шизофрении? Где был закон, когда меня отдали на попечение дяде, который меня насиловал? Где был закон, когда я пытался заявить на него в полицию, но они закрыли на это глаза? Закон был слеп, так же как и когда я пошёл работать на улицу, чтобы заработать хоть какие-то деньги, чтобы сбежать из города. Так же как и когда меня поймали какие-то ублюдки и пытались продать ублюдкам ещё хуже. Когда я был связан, с ножом у шеи, который держал какой-то бандит, пока стаскивал с меня штаны… не было никакого закона. Он мне не помог. Я бы умер в тот день, и всем было бы плевать. Но я не умер. Потому что меня спас Минхо. Он сделал для меня больше, чем любой закон. Он был рядом, когда от меня отвернулся весь мир. И, да, я хочу работать на него. Если нужно, я отдам за него жизнь… О, а вот и магазин. То, насколько неожиданно Джисон поделился настолько личной информацией, удивило не меньше, чем то, как быстро он же и переключился. Феликс даже не нашёл, что ответить, но Джисон, очевидно, комментария и не ждал, потому что просто прошёл в салон магазина, сразу направляясь к стеллажу со смартфонами. Феликсу предстоит подумать над услышанным. Больше они серьёзные темы не затрагивали, пока возвращались в офис. Феликс был задумчив, но Джисон развлекал его болтовнёй, как ни в чём не бывало. По пути они также купили немного одежды для Феликса. Ему же в офисе жить неопределённое время, а идея спать в уличном не прельщала. Взяли и еды, с которой потом засели в спальне Джисона вместе, шурша пакетами, кроша сухими перекусами на пол, что здесь было нормой. Они из разных миров. Они выросли в настолько кардинально разных условиях, что сейчас их практически ничего не объединяло. И всё же отчего-то вместе было так комфортно, что оба за едой и разговорами и не заметили, как вечер сменился ночью. Тихое шипение открытой банки с газированным слабоалкогольным напитком. На новом экране телефона мигает циферблат, отображая полпервого ночи. Хорошо, что у Феликса были деньги. Ему хватило на всё и ещё осталось. Хёнджин за работу в ресторане платил щедро, а сам Феликс толком деньги то и не тратил. Сейчас этот запас оказался очень кстати. Облокачиваясь на подушки, отпивая приторный напиток, Феликс посмотрел на Джисона, который сидел на расстоянии вытянутой руки на подоконнике. Чёрные рваные джинсы, разные носки, простая майка, длинные каштановые волосы, и спокойное лицо, освещённое тусклым светом смартфона, в который он смотрит. Хан сидел, подтянув одну ногу к себе, свесив вторую так, что она лежала на постели. Он ею периодически болтал, когда разглядывал что-то на экране. Пауза, возникшая в разговоре, ощущалась естественно и комфортно. С ним даже было уютно молчать. Сделав ещё один глоток, Феликс вздохнул и решил заговорить о том, что волновало. — Он действительно вытащит Хёнджина? Хан поднял удивлённый взгляд. — Если сказал, что сделает, значит сделает. Минхо бывает сложно понять, у него свой подход к вещам, но если он заключает договор — то всегда выполняет. Феликс закусил губу, всё ещё глядя на него. Джисон всегда отзывался о боссе с какой-то преданностью, непоколебимой уверенностью в нём. Это удивляло. Феликс привык воспринимать любое упоминание о Минхо как нечто ужасное, как предвестник плохих новостей. Возможно, в нём заговорила пара опустошённых банок дешёвого алкоголя, а может, он просто проникся этой интимной атмосферой, в которой они с Джисоном оказались, но вопрос срывается с языка прежде, чем Феликс успевает его обдумать: — Ты в него влюблён? Смуглые плечи вздрогнули и тёмные карие глаза встретили взгляд. Джисон выглядел одновременно удивлённым и озадаченным. — Я не… Я… я безгранично его уважаю. Это самый сильный, умный и… — Хан неожиданно опустил голову и тряхнул волосами, послышался его смех. — Да. Возможно. Феликс не мог не улыбнуться, глядя на то, насколько чистой и искренней была эта эмоция, эта внутренняя борьба и некое осознавание. Всё-таки любовь — это сильное и прекрасное чувство, несмотря на то, что целью может стать даже самый неподходящий для неё человек. — А ты? Края губ опустились, когда Феликс услышал неожиданный вопрос. — Что я? — Ты влюблён в Хёнджина? Феликс, похоже, теперь выглядел точно так же как и минуту назад Джисон, которому задали этот вопрос. Феликс к нему не был готов и теперь нахмурился, озадаченный. — Я? Нет… я… мы просто друзья. Он мне хороший друг. — Ты пришёл к своему врагу домой, чтобы просить о помощи, чтобы спасти Хёнджина, — многозначительно понизил голос Хан. — Разве это не то, что делают друзья? На это Джисон лишь с улыбкой пожал плечами. Спустя ещё час или два, они устали настолько, что уснули в комнате вместе. Джисон просто сполз с подоконника и отключился у стены. Феликс так и не переоделся, засыпая рядом, слыша мерное сопение Хана под боком. Этот звук странным образом успокаивал, и к Феликсу, наконец, пришёл глубокий спокойный сон.

━─━────༺༻────━─━

Сколько прошло времени? Часы? Дни? Недели? Нет ни единого предположения. Здесь нет окон. Нет часов. Нет ничего, что давало бы хоть смутное предположение о ходе времени. Ведущие допрос мужчины сменялись непредсказуемо. В этом не было закономерности и это также не давало представления о времени. Его могли оставить одного. Надолго. А могли не покидать вообще, только сменяясь, когда, видимо, кто-нибудь из них уставал. Несмотря на неудобную позу, в которой Хёнджин провёл, примерно, вечность, несмотря на железную поверхность стула, от которой затекали ноги, несмотря на тупую боль в животе из-за ударов, и на холод, который беспрепятственно терзал мокрое тело… несмотря на всё это, сознание отключалось. Это было облегчением. Просто исчезнуть. Временный покой приходил, когда уставший мозг просто отрывал Хёнджина от реальности. Но целью мучителей было как раз таки покоя ему и не дать. Даже если он просто хотел потерять сознание. Удар мощной струи воды в лицо заставил очнуться резко. Хёнджину пришлось откинуться на стуле и отвернуть голову, иначе он просто захлебнётся. Поток воды прекратился. Этот способ пробуждения заставляет в кровь вбрасываться адреналин, потому что тело думает, что оно тонет. По телу прошла непроизвольная дрожь, и Хёнджин поднял глаза на мучителя. Взрослый коротко стриженный брюнет удовольствия от процесса не получал. Он просто делал свою работу. На Хёнджина смотрел безэмоционально, холодно, анализирующее. Словно перед ним не живой человек, а набор цифр, некий код, который ему нужно расшифровать. Этот никогда не давил больше нужного. С ним чуть легче. — Пей. К лицу подносят небольшую чашку, в ней чёрный горячий напиток. Кофе. Самый крепкий из всех, что Хёнджин когда-либо пробовал. От его горечи сводит скулы. Но, несмотря на это, он согревал изнутри, становилось не так холодно. Такой жест мог бы показаться даже дружелюбным, если бы Хёнджин не знал, зачем они это делают. Они не дают ему спать. По ощущениям уже несколько дней. Еды и воды не дают тоже. Только кофе. Но жажда терзает не так сильно, потому что они постоянно обливали его водой, и Хёнджин просто научился не упускать момент и позволять влаге затекать в рот. Не выпить нельзя. Иначе зальют силой, обжигая лицо. Проходили. Поэтому он спокойно пил. После этого его отстегнули от стула, оставиа руки в наручниках за спиной, и подняли за предплечье. Ноги еле держат, но ему не давали упасть, молча вывели из комнаты. Недалеко, всего лишь за угол и за другую железную дверь. Туалет. Этот мужчина, естественно, никуда не уходил, только отстегнул на минуту руки, позволяя справить нужду самостоятельно. И на этом спасибо. Это единственная возможность в течение дня наконец ощутить нормальное кровообращение в ногах, но ненадолго. Хёнджина сразу же вернули на место, приковали. Хёнджин немного знает о том, как устроены допросы в таких организациях, как СЭО. Отец с ним и Минхо об этом говорил. Любой из мафии об этом знает. К Хвану сейчас применяли допрос первой степени, что, на самом деле, — хорошая новость. Это означает, что у них всё ещё нет достаточного количества доказательств его причастности к синдикату, но есть что-то, что позволяет его удерживать. Если бы его причастность была однозначно доказана, то, вероятно, допрос был бы уже второй степени — позволяющий пытки, приносящие серьёзный вред, но которые ещё можно пережить. Пока же, они его пытали всеми способами, кроме тех, что оставляют увечья. Неудобное положение, голод, жажда, депривация сна, побои, запугивание. Кажется, что если к нему не применены серьёзные физические пытки, то всё ещё нормально, но — нет. Даже такое давление — невыносимо. Мышцы ломило, рёбра и лицо саднили от ударов, терзал холод и головная боль, скорее всего, от недостатка сна. Из-за передоза кофеином сердце порой разгонялось так, что Хёнджин чувствовал себя на грани панической атаки. И всё усугубляло давление — его запугивали, оскорбляли, вели себя с ним так, словно он не человек. Психологическое насилие. Многие на месте Хёнджина бы уже сдались. Сломались. Но помогало держаться, на удивление, то, что он и так чувствовал в последние недели — апатия. Он просто не реагировал на их пытки так, как они рассчитывали, потому что почти ничего не чувствовал. Внутри было просто пусто. Дверь открылась и зашёл другой человек. Вот его вид уже заставил что-то внутри заныть, неприятно опуститься в ожидании неизбежного. — Спасибо, друг. Я подменю. Как он? Мужчина пожал плечами и сказал что-то, что Хёнджин не смог разобрать. Кажется, его ответ удовлетворил вошедшего. — Хорошо, Чан. Просто зайди, когда закончишь. Чан. Это имя становилось до боли знакомым. Врезалось в мозг. Его имя, его голос, даже звук его шагов. Особенно его взгляд. Достаточно просто посмотреть ему в глаза, как становится очевидно, что он ненавидит Хёнджина всей своей душой. Там пылает ярость. Словно Хёнджин ему лично перешёл дорогу, был заклятым врагом, хотя Хёнджин был уверен, что раньше они не встречались. Он не понимал этой ненависти, не понимал, почему этот Чан хочет своими руками отправить его в ад. Не понимал, но уже становилось всё равно. Это допрос с пристрастием. И больше всех этой страсти в Чане. Он, как обычно, сбросил куртку на стол, размял руки, подходя молча. Хёнджин на него глаз не поднимал, но видел, как чертовски медленно к нему сделала шаг нога в высоком чёрном ботинке. Тело само собой сжалось, готовясь к удару, и он не заставил себя ждать. Чан бил грязно, подло. Сильно. Хёнджин прикован к месту и не мог даже увернуться. Твёрдый кулак костяшками врезался в щёку, заставляя голову мотнуться в сторону, порой до хруста в шее. Не успел Хёнджин сделать даже вдох, как в это же место прилетел и второй такой же удар, не давая повернуться, не давая поднять головы, заставляя всё вокруг потемнеть. Остальные тоже били. Конечно били. Все они применяли физическое насилие, но, обычно, между ударами был промежуток, направленный на то, чтобы дать Хёнджину шанс заговорить, но Чан не делал и секундной паузы, порой просто избивая минуты напролёт. Иногда казалось, что его не интересует никакое признание. Он просто вымещал на нём свою злость. К щеке ощутимо приливает кровь, образовывая гематому, отзываясь тупым жжением. Хёнджин не знал, как он выглядит, но складывается ощущение, что после стольких побоев его уже не узнает даже Чанбин. Всё что он видел — лишь собственные ноги, к которым прилипла мокрая ткань штанов. На бёдрах расползались бледные красные пятна. Капли крови капали с лица на них. Хёнджин слишком запоздало подтянул к себе ногу, не успевая прикрыть живот. Чёрный ботинок врезался в рёбра и Хёнджин выпал из реальности. В ушах стучала собственная кровь. От ненависти. Чан чувствовал только её и она не утихала, даже когда парень вдруг уронил голову себе на грудь, теряя сознание. Он выглядел измотанным, обессиленным и сломленным. Но он так и не сказал ни слова. Этот Хван здесь пробыл уже слишком долго и всё безрезультатно. Чана злило то, что СЭО всё ещё не дали разрешение на допрос второй степени. Тёмные глаза нашли шланг, из которого обливали заключённого водой, не давая спать, не давая высохнуть. Но губы неожиданно скривились в подобии улыбки. Они бы ещё поцелуем и завтраком в постель его будили. У Чана был более подходящий способ. Лиа. Вот как зовут дочь Тэмина. Имя. Это всё, что он успел ей дать. Она больше никогда не увидит отца. Потому что Хван Хёнджин его убил. Рука с проступившими венами сжала в кармане небольшой чёрный корпус шокера.