***
«Ларс-4» преодолел расстояние от апартаментов Эндвейтов до больницы в предельно короткие строки. Делан не проронил ни слова. Подчиненные и Мэйсон говорили ему что-то, наверняка докладывали о незаконной вечеринке у всех под носом, но Делан не слышал их. На самом деле, он не слышал ничего, кроме слов отца. «Алвин заразился.» Всего два слова вертелись в разуме Делана сводя мужчину с ума. Алвин заразился. Его Алвин подхватил неизлечимую болезнь. Его Алвин, который стойко пережил похищение и пытки сейчас умирает от инопланетных микроорганизмов. Это было так смешно! Так несправедливо! Так… Делан отвернулся от докладывающих подчиненных и бросил взгляд сквозь иллюминатор на больницу, к которой они подлетали. Мэйсон заставил его надеть защитный костюм, но Делан было так все равно, заболеет ли он и умрет ли. Мужчина больше не верил в будущее. Больше не верил в то, что оно возможно, когда Алвина, которого Делан крепко привязал к этому же будущему, скоро не станет. Мужчине придется строить новое, но он не был уверен, хватит ли у него сил. На следующий день после бури Солнца Каэлора светили так ярко, как никогда прежде. Синяя и красная звезды подарили жителям планеты сказочную игру цвета, но всего после двух слов Делан утратил возможность различать их. Мир приобрел серые оттенки. Если будущее предрекало быть таким, то зачем оно?.. Делан рванул ко входу в больницу, стоило шлюзу «Ларса-4» отвориться. Главе не подобало бегать, как какому-то невоспитанному мальчишке, но Делану было все равно, что о нем подумают и как посмотрят. Он рванул внутрь и Мэйсон едва ли поспел за ним — насколько Глава был быстр и решительно настроен. Делана никто не останавливал. Он не смотрел на врачей, больных и собственных подданных. Он бежал к Габриэль и остановился лишь у ее кабинета. Он шагнул в стерильное помещение доктора Карлайл и замер, заметив женщину. Она стояла у окна. Защитный шлем из ее головы снят и валяется на полу. По щекам Габриэль скатывались слезы, а руки плескали в стакан с водой что-то успокаивающее. Они встретились глазами и к Делану, наконец, пришло осознание сказанных отцом слов. Алвин Греммер заражен. — Где он? — выдавил из себя мужчина вопрос. — Сорок четвертая палата на этом этаже в северном крыле. Габриэль шмыгнула носом и выпила весь стакан с лекарством до дна. — Простите, что я в таком виде. Очень непрофессионально с моей стороны, но Алвин — первый среди моих знакомых, кто… Делан кивнул, не требуя от Габриэль продолжать. — Насколько все плохо? — Нам удалось сбить немного температуру. Так всегда на первом этапе болезни, пока микроорганизмов размножилось небольшое количество, на втором жар уже не сбивается, а на третьем… Делан сжал кулаки и отвернулся, прикрыв глаза. Слова Габриэль резали ножом пр открытому сердцу. — Как долго осталось до этого третьего этапа? — Три дня, может четыре… — вновь шмыгнула носом доктор. — Вы должны понять, что болезнь развивается индивидуально у каждого человека. Статистика показывается, что молодых людей возраста Алвина, второй этап начинается уже на третий день заражения, а на четвертый… «Значит, четыре дня…» — пронеслось в голове Делана приговор. Он кивнул Габриэль, оставляю ту наедине, а сам направился в поисках сорок четвертой палаты. Мэйсон, все время следовавший за Главой, остался с сестрой, а к Делану приставили другого человека. Эндвейт не спрашивал направления ни у кого из мимо проходивших докторов. Он сам пытался найти нужное место, бродя длинными коридорами, изолированными от внешнего мира. Непонятным образом поиски успокаивали его. Словно так и должно было быть. Он в вечных поисках Алвина Греммера — единственного человека, который смог дотянуться к его сердцу. Делан вошел в один из коридоров с палатами за толстыми металлическими дверями и направился в его конец. Сорок четвертая палата была последней справа. Делан застыл возле нее, сверля кнопку открытия взглядом. Пересилив себя он поднял взгляд и посмотрел на палату сквозь небольшое окошко на дверях. Делан никак не ожидал встретить на себе взгляд Алвина. Вполне живого. Немного раскрасневшегося от жара, но такого живого. Улыбка засияла на лице юноши и сердце Делана сжалось. Алвин улыбался ему. После всего, что было вчера ночью, улыбался… Мужчина нажал на кнопку и шагнул внутрь, оставляя телохранителя снаружи. Двери за ним автоматически закрылись. Делан уставился на Алвина, завернутого в несколько одеял. К его руке была подключена капельница. Челка взмокла от пота. Губы покраснели и потрескались. На щеках нездоровый румянец, так шедший юноше. Мужчина просто не мог заставить себя подойти к Алвину. Просто не мог заставить сделать шаг навстречу. «Четыре дня», — глухо напомнил разум и Делан все-таки сделал этот шаг, а после второй и третий, остановившись в метре от Алвина, и ни на секунду не забывая с каким взглядом тот смотрел вчера. Больше Делан не сделает ни одного резкого, необдуманного поступка. — Только не ругайте Мэйсона, но однажды я уже был в этой палате. Тогда мы во второй раз поссорились и ваш отец предложил мне работу на Габриэль. Мэйсон привез меня в больницу и, пока он был с сестрой, я бродил коридорами, пока не наткнулся на девушку, лежащую в этой самой палате, — улыбнулся, вспоминая Алвин. Тогда он чувствовал себя таким одиноким и никому не нужным. Думал, что никто не принесет ему ни мандарин, ни большого плюшевого медведя. Считал, что никому не нужен… Но теперь, смотря в зеленые глаза мужчины перед собой, Алвин понимал, как ошибался. Этот человек был готов положить весь мир к его ногам в последние дни его жизни. Это видно в глазах. С благородных зеленых нефритов они превратились в холодный, мокрый от дождя леса, закутанный в туман. — Ее звали Марго. Ей было девятнадцать. Она заразилась в университете от подруги и умерла спустя несколько дней. Иронично, да? Я лежу в ее палате, на ее месте и пытаюсь быть таким же жизнерадостным, как и она в последние дни, но… — Алвин сглотнул, выдав то, насколько фальшива улыбка у него на лице. — В последние дни жизни Марго сожалела о родных, которых бросала. О семье, маленькой сестричке и возлюбленном. Она боялась о том, как им будет без нее, а я тогда еще подумал, что по мне вряд ли кто-то будет скорбеть… Алвин на несколько секунд прикрыл глаза. Головокружение усиливалось вместе с жаром. — Ал, я… — мужчина хотел сказать, что он будет скорбеть. Он, черт возьми, до конца своей жизни будет сожалеть о том, что по его вине умер Алвин Греммер. Будет всю оставшуюся жизнь пытаться искупить вину. Посвяти свою жизнь памяти человеку, которого погубил. — Ал… Слова терялись в голове мужчины, не в силах слететь с губ. — Я знаю, — перебил юноша попытки Делана и приподнял один уголок губ. — Я все знаю, Глава Эндвейт. Я верю вам. Был идиотом, что не поверил, поэтому подойдите уже ближе. Я не хочу провести свои последние дни на расстоянии. Делан метнулся к Алвину и упал коленями на пол прямо у его кровати. Он ухватился за руку юноши. Хотел бы он коснуться ее руками, свободными от защитного костюма. Как бы он желал преподнести эту руку к своим губам и поцеловать. Целовать и целовать, пока Алвин не поймет, насколько дорог ему. Дороже целой корпорации Эндвейт. — Ты правда мне веришь? — Правда. Эндвейт никогда не показывал себя настолько слабым. Юноше нравилось наблюдать, как меняется Эндвейт рядом с ним. Мужчина не настолько хороший актер, чтобы безупречно отобразить отчаяние от неизбежно приближающейся смерти близкого человека. Раньше Делану всегда было сложно выражать чувства и, тем более, чувствовать их от других. Как же сильно изменился Глава Эндвейт после встречи с ним. «Мое присутствие оставило свой отпечаток», — радовался Алвин тому, что смог сделать хоть что-то до того, как умрет. — Когда я был на той вечеринке, только и мог думать о том, что произошло между нами… Если у нас было больше времени, я бы дал вам шанс. Алвин аккуратно освободил руку от хватки Эндвейта и нежно коснулся защитной маски в том месте, где должна быть щека мужчины. — Возможно, у нас бы получилось. Вы очень поменялись с того времени, как я вас встретил. Теперь вы больше похожи на человека, чем на робота. Таким вы мне нравитесь больше. — Это все благодаря тебе, — тихо-тихо прошептал мужчина, накрывая ладонь Алвина своей. Как же ему не хватало настоящих прикосновений. — Прости меня за все, Ал. Я влюбился и, как подросток, не мог понять, что со мной происходит, каждый раз только обижая и задевая тебя. Если бы я только понял все раньше. Если бы только… — Все хорошо. Вы впервые влюбились. Это вполне нормальная реакция. Человечная реакция, Эндвейт. Алвин хихикнул и Делан улыбнулся вслед за юношей. Запала тишина. Ни разу не неловкая, но полная сотнями недосказанностей. До своей смерти юноша хотел еще много сделать и много что сказать. Герцогу, Эйнштейну, Стейнару и даже брату и сестре Карлайл — всем, кто был добр к нему. Но больше всего Алвин желал провести свои последние мгновения с Эндвейтом. Услышать о его жизни. Об историях из времен учебы. О смешных историях семейства Эндвейт. О становлении Главой Эндвейт. О самом себе в его глазах. О начале их истории, которой суждено было трагически быстро окончиться… Еще столько дел, которые Алвин планировал осуществить до конца, но силы стремительно покидали его. Даже на этот небольшой разговор он потратил всю энергию, проваливаясь в сон. — Хочу плюшевого мишку, — сонно прошептал тот. — Мишку? — удивился Эндвейт. Светлые брови сошлись на переносице от недопонимания. — У Марго в палате стоял огромный плюшевый медведь, куча мандарин и сладостей, — объяснил Алвин и устало прикрыл глаза. — Я достану тебя сотни этих плюшевых медведей. — Какая невероятная щедрость от Главы Эндвейт… Юноша погрузился в глубокий сон. Делан долго сидел над спящим, бережно держал его руку и гладил слипшиеся светлые кудри. Сон Алвина быстро превратился в кошмар и мужчина залез к тому на кушетку, обнял и начал успокаивать также, как делал это не больше недели назад после похищения. Прошло некоторое время, прежде чем кошмар покинул подсознание Алвина и тот мирно погрузился в сон без сновидений. Делан не прекращал обнимать Алвина, с трудом перебирая его кудри из-за мешающего плотного защитного костюма. Хотелось бы ему, чтобы Алвин проснулся побыстрее. Их время вместе медленно подходило к концу. Всего четыре дня. Около девяноста шести часов. Не так уж и много, а в понятии Делана — ужасно мало. Каждую секунду из этого времени хотелось провести разговаривая с юношей, слушая его истории о прошлом, записывая их в свою память, подобно Ларсу. Ведь когда юноши не станет, воспоминания Делана Эндвейта останутся единственными, где Алвин Греммер будет жить.***
Тело Алвина сражалось в неравном бою против инопланетных микроорганизмов. Благодаря работе юноша хорошо знал все этапы болезни. Сейчас он находился на первом. Габриэль сбивала ему температуру, как только та достигала отметки в сорок один градус по Цельсию. На втором этапе все жаропонижающие откажутся работать. Ему начнут давать болеутоляющие, а после… Не будет никакого «после». Его тело кремируют. Скорее всего Эндвейт отвезет его прах в Земную Знать. По крайней мере Алвин хотел бы быть погребенным там. Не в семейном склепе на Палладе, а на Земле. В Зентарии. До знакомства Алвина с Эндвейтом Герцог установил на месте митингов памятник всем погибшим в борьбе системой. Выбирая среди сотен возможных мест быть упокоенным, Алвин выбирал бы это. Вместе со своими друзьями. С народом, который поверил его словам и пошел за ним… Однако у Алвина еще осталось несколько дней в кармане и он собирался их использовать по полной. Если бы еще постоянно в сон не клонило, Алвин бы совсем не спал, чтобы не терять последние часы жизни! Утром второго дня он проснулся от того, как Габриэль пришла проверить его температуру и поставить новую капельницу. Темные глаза женщины были припухшими от плача, но на ее лице — улыбка. Она всегда улыбалась своим пациентам и, как бы сложно ей не было улыбаться Алвину, она делала это. — Никогда бы не подумала, что Глава сможет к кому-то так привязаться, — прошептала Габриэль и кивнул в сторону Делана. Он спал за юношей, обняв того за талию. — Пока ты спал, он слетал в магазин игрушек и скупил весь. Мэйсон сказал, что весь звездолет был забит медведями. Юноша сфокусировал взгляд на второй стороне комнате, находившейся за спиной Габриэль и замер. Вся палата была с пола до потолка забита плюшевыми медведями разных размеров. Алвин присмотрелся и заметил, что там не только медведи, но и бурундучки. С десяток небольших бурундуков таких реалистичных, словно живых. «Ты похож на бурундука, знал это?» В голове Алвина пронесся голос Эндвейта и он вспомнил то утро. Последнее утро перед тем, как его похитили. Они сидели с Эндвейтом в гостиной у панорамного окна. Мужчина смотрел на него с нежностью, которую Алвин воспринял за дружелюбие и хорошее настроение с утра. Какао и эспрессо стояли на небольшом стеклянном столике, разделяющем их. Теплые зеленые пледы у каждого на плечах… Алвин хотел вернуться в тот момент. Хотел бы заметить, с каким обожанием Эндвейт уже тогда смотрел на него. — Он не заразится? — спросил Алвин у Габриэль, которая поправляла и устанавливала капельницу. Это могли сделать медсестры, но женщина не подпускала к нему никого. Все делала сама. — Может, ты ему скажешь, что не стоит вот так лежать со мной? — На Главе плотный защитный костюм. Он не заразится, а даже если бы я и посоветовала ему держаться на расстоянии, он бы ни за что ко мне не прислушался. Юноша перевел взгляд с плюшевых игрушек на Эндвейта. Как всегда мужчина казался Алвину совсем еще молодым, пока спал, однако признаки стресса и недосыпа сказывались на его лице. — Зайдешь ко мне с Мэйсоном сегодня? Я так и не поблагодарил его за то, что спас меня тогда. Если бы не его нанороботы, меня бы не нашли. — Хорошо, — кивнула доктор Карлайл и шире улыбнулась. — К тебе сегодня еще должен прийти предыдущий Глава. Много посетителей. Только не перетрудись. — Все хорошо, Габриэль. Я справлюсь. «Сегодня второй день. Завтра должен наступить второй этап и тогда я вряд ли буду в состоянии поддерживать разговор. Нужно сделать все сегодня.» Еще тридцать минут Алвин лежал и ждал, пока капельница подействует и критический показатель жара спадет. Он наблюдал за тем, как спит Эндвейт. Как руки мужчины так привычно лежат у него на талии. Юноша развернулся и лег лицом к Эндвейту. Алвин ловил себя на мысли, что не чувствует ни отвращения, ни неприязни, ни ненависти. Ничего, кроме сердца, немного ускорившего ритм. Близкое присутствие мужчины интриговало, заставляло нервничать. Да, Алвин не сомневался, что дал бы Эндвейту шанс, будь у них больше времени. В конце концов начатый Эндвейтом поцелуй продолжил Алвин. Он оказался вовсе не против оказаться ближе к бывшему врагу… Алвин осторожно вылез из объятий мужчины и медленно поднялся на ноги. Пройдя в иную часть комнаты, где стоял небольшой стол со стулом, Алвин упал туда, не забыв прихватить с собой плюшевого бурундука. Юноша потянулся к кольцу-связи и включил функцию изоляции. Она создавала небольшое поле вокруг юноши, не пропускающее звуки наружу. Так Алвин сможет позвонить кое-кому, не потревожив сон Эндвейта. — Мой Герцог, — склонил голову Алвин в почтении. На удивление, после понижения температуры он чувствовал себя так, словно восстал из мертвых с новым телом. Включилась голограмма и Алвин заметил темноволосого мужчину с яркими золотыми глазами. Он сидел у себя в кабинете на Фобосе. Идеальная укладка. Идеальная осанка. Идеальный порядок на столе с кипой документов. Алвин запомнит Герцога, как безупречного человека без единого изъяна. Лишенный недостатков Глава Земной Знати, который вытянул Алвина из бездны после потери всего. — Почему ты не в постели? — нахмурил мужчина темные брови. Юноша ни разу не удивился, что Герцог уже знает о его состоянии. — Тебе нужно беречь свои силы. — Я буду, — пообещал Алвин. — Но сейчас мне нужно поговорить с вами, пока никто не слышит. Вы свободны? — Конечно, Ал. Говори. Алвин скосил взгляд на мирно вздымающуюся спину Эндвейта. — Вы ведь не собираетесь винить Эндвейта в том, что произошло? Мой Герцог, я сам виноват, что заразился, поэтому будьте справедливы и завершите сделку с Эндвейтом на первичных условиях. Верните ему Эйнштейна. Адельманн замолчал, сильнее нахмурив брови. — Эндвейт должен был проконтролировать тебя и не позволить заразиться. Ты должен был вернуться ко мне живым. Думаешь получить вместо живого тебя прах удовлетворит условия сделки? «Хорошо, что Герцог не знает о похищении», — подумал Алвин. — Это моя вина. Я был достаточно глуп, чтобы подхватить болезнь, поэтому, умоляю, не злитесь на Эндвейта. — Температура затуманила твой ясный ум? Знакомый мне Ал ни за что бы не стал защищать Эндвейта. — Много чего произошло, мой Герцог. Герцог вздохнул. Вечное раздражение с лица исчезло. Осталась лишь усталость. — Ладно, я приму к сведению твою просьбу, когда придет время. Ничего больше Алвин и не ожидал. Уговорить Адельманна отдать Эйнштейна было бы нереально. Алвин знал и видел достаточно, чтобы понять: Герцог ни за что не упустил бы Норда Лейтнера в этот раз. И лишь предсмертная просьба Алвина Греммера заставит мужчину сомневаться при принятии решения. — Есть еще кое-что, мой Герцог… Когда Эндвейт прилетит за Эйнштейном, он предложит вам союз. — Я предлагал ему союз однажды, но услышал лишь резкий отказ. С чего бы ему менять свое мнение? Алвин улыбнулся. Не ответил. Вновь скосил взгляд на Эндвейта. Мужчина уже не спал. Смотрел на него, подперев голову рукой. Молча любовался им. Юноша отвернулся, залившись краской. — Эндвейт нужен вам, мой Герцог, так ли важна причина? Могу лишь сказать, что исключительно бескорыстна и… — Алвин запнулся и предельно серьезно посмотрел в золотые глаза Адельманна, — личная. Вы получите от этого союза финансовую и политическую поддержку. Реформы будут проходить быстрее. Меньше аристократов будут сопротивляться вам. Это хорошая сделка. — И Эндвейт ничего не хочет взамен? — После моей смерти вряд ли он что-либо попросит. Доверьтесь ему, как доверились мне. Он хороший человек и сильно изменился. Он станет вам хорошим деловым партнером и, клянусь, вы никогда не пожалеете об этом решении. — Я верю тебе, Ал, потому что ты заслужил это доверие, — резко ответил Герцог. — Но если на одре смерти ты пытаешься замолвить слово об Эндвейте, то я тебя услышал. Если он не замышляет ничего плохо против меня, моей семьи и Земной Знати, я с удовольствием заключу с ним контракт, позабыв старую обиду. Ради тебя, Ал. — Спасибо, мой Герцог… — прошептал Алвин и улыбнулся. — Мне было приятно с вами работать, правда. Я верю, что благодаря вам Знать будет процветать и изменяться даже после моей смерти. Однажды весь наш народ полюбит вас также, как марсиане. Они увидят в вас то, что увидел я три года назад — ослепляющую надежду. Герцог скосил взгляд в сторону и сложил руки перед собой. — Это для меня было честью быть знакомым с тобой… Ал, ты уверен, что не хочешь раскрыть свою личность народу? У тебя ведь еще есть время. Или это могу сделать я. — В этом нет нужды. — Тогда, что мне им сказать? — Не говорите, что я умер. Скажите, что Ал сошел со сцены, чтобы дать возможность новым героям занять его место. Пусть я останусь легендой, о которой будут сочиняться басни. Герцог согласно кивнул и перед тем, как разорвать связь, произнес: — Я сделаю тебя героем, чье имя будут помнить спустя столетия. Мужчина окончил звонок. Сфера, препятствующая распространению звука, исчезла. Алвин потерел пальцем надутые щечки плюшевого бурундука. От разговора с Адельманном в душе остался неприятный осадок. Юноша был уверен, что окончательно принял свою будущую смерть и стойко выстоит до конца, однако он оказался не столь сильным, как ожидал. По щеке скатилась слеза. Алвин сглотнул и откинул голову назад. Проплакать в подушку в свои последние часы не хотелось. Заметив подавленное состояние юноши, Делан вытянул руки вперед. Ни секунды не думая, Алвин направился навстречу. Присел на кровать, а после лег лицом к мужчине. Эндвейт мгновенно обнял его, прижав к своей груди. — Это был Адельманн? — спросил мужчина, издали заметив золотоглазого на голограмме. Алвин кивнул, уткнувшись лбом в плотную ткань защитного костюма мужчины. — Надеюсь, вы говорили не о работе. — О чем же еще? — усмехнулся юноша. — Я поставил точку с делами в Земной Знати. Отныне мой народ полностью в его руках. — Пожалуйста, не перетруждайся… — Габриэль сказала то же. — Потому что она доктор и знает, как лучше. — Все хорошо, — заверил Алвин и поднял взгляд. — Пока что мне не так плохо. Правда. Серые глаза встретились с зелеными. Так близко, всего в нескольких сантиметрах, разделенными пластиком защитного шлема. Алвин только сейчас осознал, как быстро привык к этим глазам и объятьям. Как быстро они сблизились. Словно так и должно было быть с их первой встречи. Вот, что было правильно с самого начала. Такое правильное чувство близости. Платоническая связь, лишенная сексуального подтекста. Незапятнанное ничем искреннее чувство первой любви. — Эм, я еще хотел связать с Эйнштейном утром. Днем придет ваш отец, а вечером я пригласил Габриэль и Мэйсона, — быстро пролепетал Алвин и опустил взгляд. Стало очень неловко от осознания, как близко они друг к другу. — Какой напряженный график, — усмехнулся Делан, подперев голову свободной рукой. — Не думаю, что завтра или послезавтра смогу попрощаться. Хочу сделать это сейчас, пока еще в трезвом уме. По моим подсчетам завтра должен начаться второй этап болезни. Мне будет слишком плохо от температуры, чтобы делать что-либо, а значит сегодня последний день, чтобы закончить дела. Ухмылка мгновенно исчезла с лица мужчины. — Ал… — недовольно протянул Делан. Напоминания о смерти заставляли его возвращаться в реальность, которой он не хотел смотреть в глаза. Для него было достаточно пролежать вот так целый день, смотря друг другу в глаза и разговаривая. — Помнишь я просил тебя не говорить при мне о своей смерти? — Смутно припоминаю. — Эта просьба все еще в силе. «Но я все равно умру», — хотелось ответить Алвину, но он промолчал. Будет он озвучивать этот факт или нет — ничего не поменяется. Смерть постучится в двери и заберет его. Второго варианта нет. Алвин совершенно не надеялся на то, что Габриэль внезапно ворвется в дверь с экспериментальным лечением или скажет, что изобрела вакцину. Нет, за почти что два месяца Габриэль уже должна была бы додуматься хотя бы до чего-то вместе с миллионами ученым по всему миру. Но они молчат, а люди продолжают умирать. Алвин Греммер станет один из миллионов погибших в пандемии, как бы сильно Делан Эндвейт не отрицал неизбежное. После небольшого разговора юноша вновь провалился в сон, в который его все чаще и сильнее тянуло. Он проснулся спустя несколько часов, когда доктор Карлайл вновь пришла мерять и сбивать температуру. Эндвейт сидел в другой стороне комнате на стуле, просматривая на планшете какие-то рабочие документы. Вновь сбив температуру, Алвин почувствовал себя человеком. Следуя плану на день, он позвонил Эйнштейну в этот раз не пользуясь глушителем звуковых волн. Звонок с парнем был мало чем похож на разговор. Эйнштейн начал плакать сразу после приветствия и не мог успокоиться до самого конца. У него была истерика. Делану пришлось просить Мэйсона связаться с Эйнштейном, чтобы успокоить того. Бедный Эйнштейн явно пребывал от новости в большем шоке, чем кто-либо. Алвину стало не по себе. Он начинал понимать Марго. Оказывается, у него был даже не один человек, что будет скорбеть после его кончины. Это одновременно успокаивало юношу, но и заставляло нервничать, ведь он начинал задаваться вопросами. Как им будет без него? Отойдут ли от его смерти? Повлияет ли его кончина на что-либо? И Алвин был уверен, что Эйнштейн отойдет от шока. Он сильный и стойкий. Он пережил смерть брата и матери от рук любимого, переживет и смерть юноши, которого знал совсем немного, но успел привязаться. Но что насчет Эндвейта? Сможет ли он отойти?.. Делан разговаривал по кольцу-связи с Мэйсоном, развернувшись спиной к Алвину и лицом к плотно закрытому окну. Алвин скользил взглядом по спине мужчине и размышлял над будущим Эндвейта. В том, что Глава Эндвейт переживет его утрату, как Эйнштейн, Алвин не был уверен. Он не считал себя каким-то особенным, но по взгляду Эндвейта на него не мог не думать о своей особенности для самого Делана. А еще юноша хорошо помнил, какими отчаявшимися глазами смотрел Эндвейт, когда они впервые увиделись после похищения. Нет, вряд ли Эндвейт отойдет так просто. И это очень не нравилось Алвину. Ему хотелось бы что-то сделать для Эндвейта, чтобы тот проще пережил его смерть, чтобы вновь не закрылся в себе и не стал похож на андроида. Однако юноша понятия не имел, как помочь мужчине с этим… Днем прилетел Стейнар и трое его жен, с которыми Алвин близко общался, — Лира, Орианна и Октавия. Габриэль как раз дала новую дозу жаропонижающего, когда те пришли. Алвин лежал на кровати, тихо посмеиваясь от смешных историй о детстве Делана, который без умолку рассказывал Стейнар. Его жены были менее позитивные. Они окружили Алвина и по очереди спрашивали ничего ли тот не хочет, ничего ли ему не надо, не больно ли и как он себя чувствует. Алвин никогда не чувствовал материнской заботы, поэтому ему было крайне неловко получать ее в таком количестве на смертном одре. К вечеру Габриэль притянула с собой Мэйсона. Как и планировал, Алвин поблагодарил Мэйсона за произошедшее и взял с него обещание, что тот не будет винить себя в произошедшем. Мужчина насупился, но согласно кивнул. Когда Алвин дошел до слов благодарения Габриэль, женщина расплакалась прямо, как и Эйнштейн. Успокаивали ее все вместе. Лишь Эндвейт молчал, тихо поглаживая Алвина по кудрям, сидя позади. Габриэль накапала себя в воду успокоительного и отправилась дальше работать, когда кто-то из медсестер позвал ее по кольцу-связи. Мэйсон тоже ушел, оставляя Главу наедине с женихом. Юноша переоценил свои силы. Он чертовски вымотался, хотя весь день пробыл в кровати. Разговоры, бурные прощения и слезы полностью вымотали его. Он проваливался в сон в объятьях Делана, как вдруг кое-что пришло ему на ум. Совершенно внезапное, озарившее его подобно снег летом. — Получается, все это время мы были с вами помолвлены. — Верно, бумаги все еще у меня. — Получается, вы мой жених, Эндвейт. — Мне кажется, у тебя подымается температура, — усмехнулся мужчина и сам прикрыл глаза. Целый день нервничая и переживая, Делан тоже чертовски устал. Алвин замер. Его спина была плотно прижата к груди Эндвейта. Они уместились на односпальной больничной кушетке, словно это было удобнейшее ложе. — Хочу поцеловать вас, — вдруг произнес Алвин еще одну внезапную мысль. — У тебя точно жар. — Мне понравился наш ужин в ту ночь, но больше всего мне понравился поцелуй. Вы хорошо целуетесь. — Ты тоже неожиданно хорошо, как для того, у кого нет опыта. — Будь у нас больше времени, вы бы научили меня целоваться? — Твои речи под жаром сводят меня с ума, Ал. Юноша покраснел и с довольным выражением лица уснул. Делан дождался, пока дыхание Алвина станет размеренным и капельница докапает раствор, а после и сам провалился в сон. Он так и не смог выспаться в ту ночь, словно ощущая приближающийся конец. Делан просыпался через каждых полчаса, проверяя не хуже ли Алвину. И лишь под рассвет смог нормально уснуть. Вот только проснувшись поздним утром и пытаясь разбудить Алвина, Делан не ожидал, что юноша не проснется.***
— Должно же что-то быть! Делан метался по комнате, сжимая и бессильно разжимая кулаки. Алвин никак не мог проснуться, но хуже всего — начался второй этап. Габриэль не могла сбить жар, как бы не пыталась. — Глава, за эти два дня мы перепробовали все возможные жаропонижающие. Эти умные мелкие микроорганизмы выработали иммунитет к каждому и сейчас мы не можем сделать ровным счетом ничего. Когда Алвин проснется, скорее всего, будет испытывать боль. Позовете меня и мы начнем давать ему болеутоляющие. Габриэль вытянула катетер, погладила Алвина по голове и направилась к выходу. — И еще одно, — остановилась та перед выходом, сильнее сжимая капельницу, которую увозила с собой. — Второй этап скоротечен. Вам стоит приготовиться. Не думаю, что Алвин переживет следующую ночь. Двери автоматически закрылись за доктором Карлайл, оставляя Делана наедине с тяжело дышащим юношей, который никак не мог прийти в себя. У него совсем не осталось сил. Он только и делал, что спал. С первого дня болезни засыпал, как ребенок, только почувствовав первую усталость. Делан залез обратно на кушетку и положил голову Алвину на грудь слушал дыхание, считал сердцебиение. На него ждало куча работы, но он не мог ничего делать. Карантин заканчивался на следующей неделе. Людям позволят выйти на улицу, вернуться на работу. Однако будет введен режим повышенной опасности. Все еще будут стоят карантинные посты, проверяющие мимо проходящих людей. Жители корпорации будут обязаны носить защитные костюмы. Учебные и развлекательные заведения все еще будут закрыты, а комендантский час никуда не денется. Прогноз показывал, что за две недели при условии негативной тенденции в росте количества заболеваемых медиумиоз будет окончательно истреблен из корпорации Эндвейт. Только тогда люди смогут вернуться к прежней жизни. А вот Делан не был уверен, что сможет вернуться… Температура юноши только росла. Чтобы окончательно не сойти с ума до пробуждения Алвина, Делан пытался хоть как-то помочь. Протирал мокрым полотенцем его лицо и открытые участки тела. Он никогда не думал, что опуститься к древним методам лечения, что посоветовал Мэйсон. Чтобы сам Глава Эндвейт, да занимался таким?! Никто бы в жизни не поверил, да и сам Делан мысленно смеялся с того, как по-идиотски выглядит. Смеялся, потому что позволить себе заплакать он не мог. Делан должен оставаться сильным. До самого конца. Мужчину сильно клонило в сон, но он продолжал выкручивать полотенце и бегать в смежную к палате уборную, чтобы набрать новую холодную порцию воды. Алвин с трудом открыл глаза и уставился на сидящего на кровати мужчину. Опершись одним плечом об стену, Эндвейт сидел в позе бабочки, держа в руках миску с водой. Мужчина дремал. Таким и застал Алвин Эндвейта, проснувшись. С одной стороны не хотелось будить его. Алвин хотел бы, чтобы Эндвейт поспал, ведь вряд ли он нормально высыпался за эти дни. Однако… юноша чувствовал, что это его последние часы. Ему было так тяжело. Двигаться, говорить и оставаться в сознании казалось чем-то нереальным, но он сражался. Как однажды сражалась Марго. Улыбался, идя навстречу смерти. И он хотел, чтобы Эндвейт в конце запомнил его улыбку, а не разгоряченное жаром мертвое тело. — Болезнь съедает меня быстрее остальных, не так ли? Делан мгновенно открыл глаза и уставился на юношу. — Нужно позвать Габриэль. Она даст тебе что-то против боли. — Она вам что-то сказала? — догадался Алвин, подтвердив свою предыдущую догадку. Он умирает стремительнее остальных. Наступил всего третий день от момента заражения. Алвин точно знал, что на третий день настолько плохо не должно быть. — Как долго мне осталось? Эндвейт молчал. Потянулся к полотенцу на лбу юноши, выкрутил теплую воду и, набрав холодную, положил ткань обратно на место. Алвин мгновенно почувствовал приятную прохладу. Старый дедовской метод, если не помогал, так точно освежал мысли. — Значит, недолго. Хорошо, что я закончил все дела вчера. — Да как ты можешь так спокойно об этом говорить?.. — прошептал Делан, спрятав лицо за челкой. Он резко отставил воду и лег обратно на кровать, обняв юношу руками и ногами. — Я виноват во всем. Мне стоило остановить тебя в ту ночь. Стоило проконтролировать… И ведь даже этот медиумиоз. Я настоял на его изучение, прекрасно зная, что всегда есть возможность чего-то непредвиденного. Миллионы погибших на моих руках. И ты, Ал… Юноша с трудом вытащил руку из-под одеяла и положил на плечо мужчины. Сейчас его широкая спина казалась такой маленькой, как и он сам. Великий Глава Эндвейт пропал. Остался Делан — молодой мужчина, которому суждено было потерять свою первую любовь. — Вы ведь не могли знать, что на некотором медиуме будут эти злобные инопланетяне, — усмехнулся Алвин через усиливающуюся боль в груди. — Вы хотели, как лучше для будущего не только вашего народа, но и всего человечества. И я уверен, что вы станете первым человек, преодолевшим межгалактическое пространство. Найдете там хорошенькую экзопланету, постройте города и узнаете новые секреты Вселенной, которые она нам припасла… Делан прикусил губу изнутри. Он обещал себе не плакать. — Назовите ту планету на мою честь. Так я буду всегда с вами. — Ты мне нравишься, Алвин Греммер. — Я знаю, Эндвейт, знаю… Алвин скривился от сильной пульсирующей боли, которая начинала распространяться по всему телу. Он попросил мужчину сходить за Габриэль и Делан рванул сразу же на поиски. Когда пришла доктор Карлайл, Алвин уже спал. Вновь уснул. Небольшой разговор полностью лишил его всяких сил. Женщина сделала укол и кивнула Главе. Он понял без слов. Осталось недолго.***
За горизонт село два солнца Каэлора. Делан проводил взглядом последние лучи света. Палата выходила окнами на океан. Такой же безграничный и бездонный, как глубины неизведанного космоса. Хотелось бы мужчине, чтобы Алвин увидел свой последний закат, однако тот спал. Проспал почти весь свой последний день. Габриэль караулила под дверями, практически не отходя от них. Она не хотела вмешиваться в горе Главы. Лишь раз она не выдержала и вошла внутрь. Проверила состояние юноши и вручила Делану воду с успокоительным, которые пила сама. Эндвейт не отказался. Жизнь Алвина Греммера близилась к концу. За двадцать один год он прожил жизнь, наполненную множеством испытаний. Родился и вырос в семье аристократа. Не смирился с будущим, уготованным ему отцом, ни разу не желая быть младшим мужем супруга с садистскими наклонностями. Боролся против системы и нарушал все возможные правила аристократ. Пережил смерть близких друзей и товарищей. Был продан человеку, которого искренне возненавидел с первых секунд их встречи, но позволил быть вместе в последние… Дыхание юноши становилось поверхностным. Делан уже думал позвать Габриэль, но почувствовал легкое прикосновение к своей руки. Алвин проснулся в тот момент, когда в ночном небе засияли все четыре луны Каэлора. — Они такие красивые, — прошептал Алвин, смотря на сверкающие в небе спутники экзотического розоватого оттенка. — Я всегда мечтал путешествовать… На Палладе у нас есть комната, куда папа складирует купленные книги. Так называемая библиотека, хотя кроме меня там никто и никогда не читал… Я читал о многих корпорациях. Это было интереснее, чем смотреть красивые голограммы, созданные для туристов… Алвин перенесся мыслями домой. Знает ли Седрик Греммер о скорой смерти сына? А что насчет его матери? Трех мачех и девяти сестер и братьев? Будет ли хоть кто-то оплакивать его смерть из Греммеров? Алвин боялся задаться этим вопросом, но перед смертью хотел бы посмотреть отцу в глаза. Вряд ли Седрик любил самого младшего сына. Алвин всегда приносил ему лишь неприятности, однако… Юноша любил отца. С матерью у него не сложилось с самого начала и Алвин даже не пытался добиться материнской любви, но вот Седрика, время от времени уделяющего ему внимание, Алвин любил. По-своему. Сколько бы тот не давал пощечин, не унижал и грозил продать. Отец оставался отцом и Алвин жалел, что не связался с ним, когда еще мог. Даже если бы юноша очень захотел, у него не было сил ни на звонок, ни на внятный разговор по душам. Поэтому Алвин предпочел провести последние минут с Эндвейтом. — Ты хотел увидеть белые леса… — прошептал Делан и юноша не узнал голос мужчины. Словно он говорил через силу. Алвин почувствовал, как его ладонь сильнее сжали, и улыбнулся. — Расскажите мне о них… Мне достаточно… рассказа… Дыхание сковывало. Алвин прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на голосе Эндвейта. Таком тихом, отдаленном и совершенно сломленном. — Леса устилают практически все близлежащие территории северного и южного полюса Каэлора. Это гористая местность, где правит вечная зима. Стволы деревьев толстые, необычного бордового оттенка, как и сама древесина, но намного интереснее листья. Полностью белые с редкими серебристыми переливами. Когда летишь на звездолете над лесом, никогда не можешь понять лес это или снег… Мужчина не прекращал рассказывать. Он пересел со стула на кушетку ближе к юноше и сильнее ухватился за его руку. Настолько горячую, что Делану казалось, будто Алвин закипает изнутри. Если бы не болеутоляющие мужчина боялся представить, что юноше пришлось бы пережить… Делан рассказал о дачном доме Эндвейтов в белом лесу. Рассказал о том, как в детстве он жил там с дедушкой. Блейд постоянно рассказывал о бабушке Делана, которая, к сожалению, умерла еще до рождение Делана. Рассказал, что тот дом построил дедушка для бабушки, когда они поселились на Каэлоре. Рассказал, что никогда там не бывал с момента смерти Блейда Эндвейта и что планировал однажды взять туда Алвина. Как обещал. — Я помню за обещание, которое дал. Никогда не забывал… Но как я смогу его теперь сдержать, когда ты… Мужчина замолчал. Опустил взгляд. Отросшая в последняя время челка легко закрыла его глаза. Алвин не мог понять дрожат ли это его руки или Эндвейта. — Вы можете… — возразил Алвин из последних сил и попытался вдохнуть поглубже, прогнать дивный сон, в который его затягивает с каждой минутой все сильнее и сильнее. Открыл глаза и посмотрел на Эндвейта. — Мой прах… Привезите его туда перед тем, как отвезти на Землю… — Мне не нужен твой чертов прах, мне нужен ты!.. — сорвался Делан и поднял голову. Алвин только сейчас заметил, что тот плачет. — Я просто хочу, чтобы ты жил! Ты должен был вместе со мной править этой корпорацией и этими людьми! Я мечтал о нашем будущем и видел в нем столько возможностей! Мы бы с тобой много путешествовали. Сначала я бы показал тебя Каэлор, а после другие планеты, звезды и всю корпорацию Эндвейт. И мы бы не ограничились одной звездной системой или одним квадрантом космоса. Я бы взял тебя с собой в другую галактику и там бы построил наш дом… Делан создал целый мир в своей голове. Придумал, куда и когда сводит Алвина, что ему покажет и что расскажет, но весь этот мир рухнул, как карточный домик. — А сейчас… что у меня останется? Твой прах? Мужчина поднял взгляд вверх и сжал кулаки. Как бы он пытался себя заставить не плакать, просто не мог. Слезы против воли разума все катились и катились, не желая останавливаться. — Эндвейт… — протянул Алвин, почувствовав, как внутри все сжалось. — Да, Ал, я здесь, — прошептал мужчина, наклонившись к юноше. Он обнял юношу, прижав голову к себе. Алвин умиротворенно закрыл глаза. Вот и настал тот момент, которого никто не ждал. — Было бы… у нас… больше… времени… — Я люблю тебя, Ал, очень сильно люблю… — нашептывал Делан слова о любви, не в силах остановить свой плач. — Люблю… Люблю… — Делан… Руки Алвина Греммера, слабо цеплявшиеся за спину мужчины, безвольно упали на белые больничные простыни. Тело, потряхивающиеся от мелких судорог, в мгновение остановилось. Светлые кудри рассыпались по подушке, серые глаза так и не открылись напоследок. Алвин Греммер окунулся в тьму забытья, напоследок впервые сронив имя Делана Эндвейта с губ.