Эпилог
Спустя десять лет. Корпорация Эндвейт. Каэлор. Атеара
Кошмары — понятие, которое исчезло из словарного запаса Эйнштейна уже очень и очень давно. В далеком прошлом они вторгались в его сны так часто, душили его, как на психологическом, так и на физическом уровне, после чего он весь день пытался отойти. Тяжелая рука, что сдавливала его горло, заставляя задыхаться в реальном мире и умирать во сне, больше не посещала его сны. Как и мужчина, которого он столько лет считал своим злейшим врагом. Теперь этот враг мирно сопел у него над ухом, а та призрачная рука из снов покоился на его талии, плотно прижимая к себе. Эйнштейн приоткрыл глаза. Солнечный луч светил прямо ему в лицо, заставляя очнуться от сна без сновидений. Малхиор, удобно устроившийся слева от него, глубоко спал в такую рань, а вот правая часть кровати была пуста. Идеально застеленная, но все же пуста. Эйнштейн потрогал рукой место Мэйсона. Холодное. Мужчина давным-давно покинул их уютную постель. «Утренняя тренировка», — сонно подумал парень и потер ссохшиеся после сна глаза. Из-за постоянной носки линз ему приходилось каждое утро и вечер капать их специальным увлажняющим раствором. С годами это вошло в рутину и он даже перестал жаловаться. Как бы там ни было, он по-прежнему скрывал свою личность. Илан Бренберг — вот кем, он был для всех подчиненных, знакомых и СМИ. Бывший любовник Главы, который даже после расставания имеет тесные отношения с семьей Эндвейт, в особенности со старшим мужем Главы. Журналисты любили снимать их с Алвином, куда бы они не пошли. В конце концов не часто увидишь настоящую дружбу старшего супруга с бывшим любовником. Это не могло не подогревать интерес всех СМИ корпорации. И журналистам было плевать, что Эйнштейн открыто встречается с двумя мужчинами и счастлив в отношениях. Шесть лет назад, когда Малхиор отрекся от титула Главы Адельманн и Главы Земной Знати, улетев жить на Каэлор, это вызвало общественный ажиотаж. Никто не мог понять его решения и, когда какие-то журналисты подловили их с Эйнштейном на ужине в ресторане, сплетен стало еще больше, ведь Герцог был замужним человеком. В итоге Эйнштейну пришлось заявить в открытую, что он вместе с Малхиором Адельманном и Мэйсоном Карлайлом, а также попросить СМИ оставить их в покое. Конечно же, они не оставили. Мэйсону пришлось увеличить охрану, чтобы их в личную жизнь вторгались реже. Герцог отказывался давать какие-либо комментарии относительно отношений с Иланом Бренбергом, поэтому журналисты придумали собственную историю. Каким-то образом им удалось узнать, что Эйнштейн вместе с Деланом летал в Знать, где и познакомился с Адельманном. Так и началась их история в глазах СМИ. Эйнштейн не спешил развеивать их заблуждения. В конечном счете их с Малхиором история длиной в уже больше, чем сорок лет, принадлежит лишь им двоим. Ну, и Мэйсону. Как и ожидалось, Малхиор не смог уложиться в срок в три года. Понадобилось четыре, но за это время он сумел полностью увериться в том, что его дети смогут успешно принять на себя ответственность и титулы. Адельманн покинул родину со спокойной душой, обещая наведываться раз в полгода, чтобы проведать Арса и Серафину. Он придерживался обещания, летая к детям каждых шесть месяцев. Несколько раз он брал с собой Эйнштейна, который скучал по Арсу, но Серафина никогда не приветствовала его на Фобосе. В доме, который теперь принадлежал ей. Земная Знать также понемногу делала шаги в будущее. Как только стало понятным, что новую галактику можно заселять, началась гонка корпораций всего Млечного Пути в попытках занять лучшие земли. Чтобы не началась еще одна Война за системы в БМО, Эндвейт продавал медиумные корабли с одним условием: каждая корпорация могла занять только две системы на свой выбор. Не больше и не меньше. Большинство это условие устраивало, а меньшинству пришлось свыкнуться с новыми реалиями. Делану Эндвейту более никто не имел желания противоречить. Корпорация Эндвейт стала безоговорочно самой влиятельной не только в Млечном Пути, но и в Большом Магеллановом Облаке. И это не единственная причина. Дело в корпорации Адвайта. Они отдали свою наследницу на воспитание семьи Эндвейт, объяснив это миру, как серьезный шаг в сотрудничестве. Две больших корпораций и Делан стал тем, кто управляет не только одной, но и вкладывает свои мысли и идеи в голову будущей Главе Адвайта. Его начали уважать, бояться, а некоторые поклоняться. Ни один из старых снобов, имевших желания посплетничать о молодом Главе Эндвейт, отныне боялся открыть рот. И Делану нравилась его новая власть. Нравилось и потому, что боясь его, потенциальные враги страшились причинить вред и Алвину. С годами юноша открыл миру свою настоящую личность. В одном из интервью СМИ, когда журналисты спросили, каким образом они познакомились, Алвин рассмеялся и ответил, что вызвал интерес у Делана тем, что взломал систему корпорации — самую сложную и защищенную, существовавшую на те годы. Раскрыв себя, как гениального хакера, он более не боялся повторения похищения, ведь теперь за его спиной стояло могущество Делана. Возвращаясь к Земной Знати, корпорация развивалась постепенно. Арс сосредоточил свою политику на поднятии уровня жизни для среднего класса и рабов. Из-за последних он встретил много критики, но будучи хитрым и проворным, смог выпутаться из скандала нетронутым. Также его политика касалась и присоединенных немного позже разоренных корпораций. Чтоб поддержать аристократию, было принято дать одной заслужившей семьей из каждой корпорации титулы. Так к аристократии присоединилось еще шесть баронов, один из которых заменил семью Лейтнер. Арс не торопился в своих реформах, делая все постепенно. Будучи молодым, он никуда не спешил и верил, что в неспешном развитии — ключ к их будущему. За десять лет корпорация уже изменилась до неузнаваемости. На каждой планеты было построенные новые города для рабов. Созданы фабрики по производству медиумных кораблей, что разрешили проблему с безработицей. Сооружены космические лифты едва ли не на каждой планете Знати. В корне изменена образовательная система, как аристократов, так и простого населения. Медицина стала полностью доступна для рабов, как и обучение. Кодекс вновь правил аристократией и Серафина помогала брату в том, что приглядывала за аристократами и их исполнением статута. Малхиор оставил корпорацию в надежных руках, поэтому спокойно спал, позабыв о бедах и проблемах, ранее терзавших его годами. Ушел на заслуженный покой. «Пенсия», — любил шутить Эйнштейн, смотря, как хмуриться мужчина от напоминания о его возрасте. И не зря. В этом году мужчине исполняется девяносто два, но пока на лице Малхиора по-прежнему не появилась ни одна морщинка, Эйнштейн оставался спокоен. У них еще уйма времени. К тому же в последнее Мэйсон взялся за здоровье Адельманна по полной. Эйнштейн не вертел носом от овощей один, как и от здорового образа жизни. Никакого алкоголя. Только по праздникам. Малхиору давалось ой как не просто без коньяка, но он держался. Все шесть лет под одной крышей держался, показывая всю стойкость характера. Эйнштейн аккуратно вылез из объятий Малхиора, накрыл того одеялом по самый нос и потопал в сторону кухни, из которой доносились приглушенные звуки. Эйнштейн накинул на себя халат по дороге и замер в коридоре, заметив Мэйсона. После тренировки он сходил в душ и стоял на кухне в одних лишь спортивных штанах, делая себе какой-то странный сине-зеленый напиток. Сбивая овощи в миксере, он тихо напевал. Парень сложил руки перед собой, оперся на стену и прикрыл глаза, тихо слушая песню, доносящуюся из уст любимого. — If I could save time in a bottle The first thing that I'd like to do Is to save everyday 'til eternity passes away Just to spend it with you And if I could make days last forever And if words could make wishes come true We'd walk through the fields of ripening corn And time would flow through us and you… Голос у Мэйсона был необыкновенным. Эйнштейн не первый раз подлавливал мужчину за тем, как тот по утрам под нос напевал полюбившиеся песни. Раньше Мэйсон никогда не слушал музыку. Ему не особенно нравилась классика, как Эйнштейну и Малхиору. Поэтому однажды Эйнштейн занялся тем, что заставил Мэйсона слушать разные жанры, пока Мэйсона не нашел любимый. Ему пришлась к душе спокойная, но в то же время лирическая музыка. Та, в которой слова трогают за душу. В основном это были старые песни, ведь в их время музыка стала совсем блеклой и лишенной смысла. Набор слов и резких звуков, словно у композитора нет слуха, а у исполнителя — голоса. С того времени Мэйсон время от времени слушает понравившиеся треки. Одевает наушники во время тренировки или по утрам, когда все домочадцы спят, но поет он еще реже. И это заставляло Эйнштейна грустить, ведь от голоса Мэйсона, его глубоко тембра и утренней хриплости, мурашки расходились волнами по коже. Как-то Эйнштейн рассказал об этом Малхиору и они уже которое утро пытались поймать Мэйсона за пением. Ухмыльнувшись, Эйнштейн решил разбудить Малхиора, чтобы тот не пропустил представление, однако песня закончилась и Мэйсон, словно почувствовав его присутствие, развернулся. — Доброе утро, — произнес Карлайл и вытянул портативные вкладыши из ушей, сложив те в небольшую коробочку и отложив ту на кухонную столешницу. — Вижу, действительно доброе, раз ты поешь. Эйнштейн подошел к Мэйсону и обнял его сзади, оставляя поцелуй между лопатками. Мужчина смутился и долго не отвечал, снимая готовый коктейль с миксера и наливая тот в стакан. — Сегодня и правда хорошее утро, — смутившись, произнес мужчина и развернулся лицом к парню. Эйнштейн ни на миг не отлипал от него. — Люблю зимние утра. — А я люблю тебя, ты ведь знаешь? Мужчина отвел взгляд, прикусив губу изнутри, и Эйнштейн рассмеялся. Как всегда, Мэйсон краснел лишь одного комплимента или ласковых слов. Эйнштейн ни разу не соскучился с вечно угрюмым, но ласковым мужчиной за все года, что они были вместе. Да и Малхиор со временем нашел это милым, полностью осознав увлечение Эйнштейна в дразнении. Мэйсон сталкивался с подначиванием с обеих сторон и за шесть лет так и не смог привыкнуть. Пожалуй, никогда не сможет. В этом вся прелесть. — Сколько времени? — спросил проснувшийся Малхиор, сонно почесав запутавшиеся после сна волосы. Он прошелся вдоль длинного коридора и кухни к Эйнштейну. Обняв парня сзади, он поцеловал того в макушку и уткнулся головой в грудь Мэйсону. Выспавшийся Малхиор был самой прелестью, поэтому Эйнштейн и Мэйсон всегда давали тому высыпаться, чтобы тот весь день не бурчал. Малхиор прикрыл сонные глаза и нашел ладонью руку Норда. Переплетя с ним пальцы, он нащупал большим пальцем кольцо на пальце парня. Его кольцо, которое Норд отказался носить десять лет назад, но сейчас с радостью носил. Помолвочное кольцо с созвездием Ориона на той же руке, где красовался браслет-чокер Мэйсона. Адельманн довольно улыбнулся. Находить взглядом или касанием свое кольцо на Норде вошло в привычку. Привычку, которая позволяла его сердцу успокаиваться по утрам, ведь после пробуждения мужчину часто охватывало чувство, что происходящее ему снится. Что Норд бросил его. Что он вновь остался одинок… Страшный кошмар, который время от времени снился ему, напоминая об ошибках прошлого и их последствиях. Кошмары держали мужчину в вечном страхом о повторении прошлого. Однако ни Мэйсон, ни Норд не знали о них. Малхиор считал свои переживания личной ношей за ошибки прошлого. Ошибки, которые он так страшиться повторить… — Только восемь, — коротко ответил Мэйсон и улыбнулся, наклонив голову. Раньше близость с Адельманном пугала его, но теперь стала такой привычной. Вот они втроем. В их квартире. В солнечное зимнее утро. Стоят в обнимку, не в силах отлипнуть друг от друга. Правильнее этого Мэйсон не мог представить уже ничего. Никто из них не мог представить. — Будем идти к Эндвейтам на завтрак? — спросил Карлайл и потянулся к напитку. Он залпом выпил все содержимое и скривился. Если бы не строгая диета и постоянные тренировки, что требовали этого напитка, Мэйсон ни за что бы не прикоснулся к такой гадости. — Ты еще спрашиваешь! Конечно, мы идем! Эйнштейн поднял взгляд на Мэйсона. Адельманн переместил лицо к шее парня и поцеловал место, где татуировка змеи опоясывала горло. — А я думал мы могли бы немного пошалить утром… — томно протянул мужчина и легко прикусил кожу. — Мал! Никакого секса утром! Делан и Алвин сегодня улетают в Энор. Я хочу увидеться с ними до вылета, ведь не увижусь с ними всю неделю! — А вот мне кажется причина в другом. Не так ли, Мэйсон? Карлайл согласно кивнул и Эйнштейн почувствовал себя преданным. — Дело в нашей Фиде, — усмехнулся Мал и, почувствовав удар локтем под ребро, отстранился. Эйнштейн отстранился от двоих и, пихнув Мэйсона в бок, начал заваривать кофе с помощью системы принтинга. Ему и Малхиору, ведь Мэйсон недавно отказался от употребления любого вида кофеина. Фида — так звали старшую дочку Амира Адвайта, которую семья Эндвейтов взяла на воспитание десять лет назад. Умная не по годам малышка сразу понравилась Эйнштейну с первой встречи. Милая, но ужасно застенчивая. И слова не вытянешь, если не заинтересуешь ее темой разговора. Парень быстро прощупал все темы и нашел одну, от которой они оба были без ума — новая галактика. На тот момент девочке было всего семь, но она уже видела будущее в неразрывной связи своей корпорации с БМО. Эндвейт выделил одни из самых лучших систем для Адвайта, чтобы в будущем Фида могла развить корпорацию так, как она желала. Недавно Фиде исполнилось семнадцать и все же она осталась все той же скромной малышкой, которую Эйнштейн полюбил с первого взгляда. Из-за постоянных избиений в детстве она долго шугалась взрослых, но Стейнар, ответственный за ее воспитание, сумел найти подход к ребенку и все, что осталось от тех злосчастных для Фиды времен, проявлялось в ее крайней настороженности к людям. Эйнштейн считал недоверие хорошим качеством для будущей Главы Адвайта. Как никак, никогда не знаешь, какому человеку доверишься и как он может предать тебя. С самого появление в семье Эндвейт Фида жила в их квартире. Сколько бы раз Эйнштейн не приглашал девочку к ним, та лишь отнекивалась и краснела, пока однажды Эйнштейн сам не притащил ее в их уютное гнездышко. Со временем Эйнштейн решил, что лучше насильно не таскать девочку и начал приходить к ней сам. В дом, который она с годами начала считать своим уютный и защищенным от внешнего мира гнездышком. Малхиор и Мэйсон, конечно же, заметили несвойственную Эйнштейну привязанность к ребенку и оба сошлись на мысли, что Фида напоминает парню Серафину. Вместе с Фидой он пытается наверстать то, что упустил с Серафиной. То, что ему не хватало. И оба мужчины это приняли, как должное, хотя не переставали шутить между собой время от времени. — Может, нам завести ребенка? — задумчиво произнес Малхиор, забирая у Эйнштейна свой кофе. — Тебе не хватило Арса с Серафиной? — Честно говоря, я не против. Все равно мне скучно. Появилось так много свободного времени. Адельманну и правда не было, чем заняться. Единственное, что он делал, это сидел дома и читал книги, а, когда надоело, ходил на прогулки. «Настоящая пенсия», — уныло думал мужчина, прогуливаясь по заснеженным улицам Атеары. Однажды ему пришла идея открыть небольшой бизнес, неважно какой, но он быстро подавил весь пыл, вспомнив, как много нервов уходило на бизнес семьи Адельманн. И все же Малхиору было скучно. Эйнштейн весь день на работе, как и Мэйсон, а у него даже не было хобби. Лишь книги сглаживали пыл ожидания Эйнштейна и Мэйсона. К тому же, в прошлом месяце Лея наведывалась с детьми к ним в Атеару. После освобождения от обязательств и титулов в Знати Лея сама связалась с Малхиором, чтобы спросить, вышел ли тот из ума. Так брат с сестрой и сошлись вновь. После того, как Адельманн переехал, Лея стала все чаще навещать брата, когда ездила по делам в корпорацию Эндвейт. После брака с прошлым Главой Адвайта женщина вышла замуж за телохранителя, с которым познакомилась, когда тот служил Адвайта. Так спустя несколько лет у Леи появились близнецы. Прекрасные девочки с золотыми глазами так похожие на мать. Когда те немного подросли, Лея привезла их к Малхиору. Мужчина впервые увидел своих племянниц вживую и, честно говоря, его сердце дрогнуло. Он всегда любил детей. Может, Герцог не считал себя лучшим отцом, но детей все же обожал. Поэтому он был не против завести еще парочку, даже если они будут иметь не его золотые глаза, а фиалковые. Да, фиолетовые — еще лучше… Однако зная отношения Эйнштейна ко всему маленькому и кричащему, Малхиор мог лишь шутить на тему детей. Настаивать он не собирался, ведь у него уже были Арс и Серафина, да и племянницы, с которыми он время от времени удовлетворяет свои отцовские потребности. Если однажды Мэйсон и Норд решаться, то Малихор их поддержит, а если нет — что ж, так и будет. — Мы не заведем ребенка лишь потому, что тебе скучно, Малхиор, — серьезно заявил Мэйсон Адельманну, удивляясь, как Эйнштейн вообще мог задуматься над предложением. — Тем более, что ты не хочешь детей, Эйнштейн. Помнишь, ты говорил мне, что ненавидишь маленьких орущих младенцев? — Убедил, — согласился парень, скривившись, вспоминая постоянно вопящие комки. — Тем более у нас нет места для ребенка. — А я вам говорил, что нам нужен дом побольше, — Малхиор не упустил момент, чтобы напомнить, и насупился. — Я все еще настаиваю на переезде. Эйнштейн и Мэйсон одновременно вздохнули и переглянулись. Адельманн вновь запел старую песню. Еще с момента переезда на Каэлор Герцог без умолку критиковал квартиру Мэйсона. Слишком маленькая. Слишком тесная. Слишком неподходящая для человека статуса Малхиора. Мэйсона все устраивало. Пускай в квартире было всего две спальни, он никогда не требовал больше. Раньше он жил вместе с Габриэль, но та переехала, как только Эйнштейн начал жить вместе с Мэйсоном. Решила, что пришло время им с братом жить отдельно. Самого Эйнштейна также не волновал размер квартиры и количество комнат. Все равно он спал в одной кровати с Мэйсоном, которую после заменили на постель королевских размеров по прибытию Герцога. У Карлайла было так мало одежды, что Эйнштейн попросту отобрал у него гардеробную, напрочь забив своими вещами. Гардеробную для Малхиора оформили во второй спальне, отдав ту ему. Мужчина переделал ее в библиотеку, не считая той части, где хранилась его одежда. Однако Малхиору было мало. После жизни в огромном поместье на Фобосе двухкомнатная квартира его категорически не устраивала. Не прошло ни дня, чтобы он не намекал на переезд. Долго и упорно он промывал Эйнштейн и Мэйсону мозги на этот счет, не собираясь останавливаться, пока не достигнет желаемого. — Честно говоря… — неуверенно произнес Мэйсон и оперся руками на столешницу. — Думаю, я догадываюсь, как можно решить две наши проблем. Найти Малхиору занятие и с домом. — Слушаю. Малхиор вопросительно поднял темную бровь и присел за барную стойку, медленно попивая кофе. — Если ты так настаиваешь на частном доме, думаю мы можем позволить себе один. — Я не хочу переезжать! — категорически заявил парень. — Это будет загородный дом. Будем приезжать на выходные и праздники. Думаю, всех устроит такой вариант. А ты, Малхиор, займешь его постройкой. Подберешь участок где-то на Каэлоре подальше от города. Будешь курировать дизайнеров. Хорошее занятие не так ли? Немного подумав, мужчина кивнул и довольно оскалился. — Норд был прав: ты и правда умеешь решать неразрешимые проблемы. Сначала с их запутанными отношениями, а теперь это. Карлайл был просто находкой для них. Даже когда Эйнштейн и Малхиор ссорились, Мэйсон всегда находил слова, чтобы умерить их пыл и помирить. И так было все шесть лет с того времени, как они стали по-настоящему жить вместе. Адельманн даже представить не мог, что однажды Мэйсон станет незаменимой частью их. Частью, которая помогала сгладить все неидеальные острые углы их с Нордом отношений. Эйнштейн еще немного повозмущался для приличия, но оба мужчины сразу поняли, что тот согласился с предложением. Как всегда, Малхиор достиг желаемого. Кто знает, ведь однажды загородный дом может стать и постоянным?.. Одевшись и собравшись, все трое направились к лифту, который отвез их прямо в квартиру к Эндвейтам. В доме было оживленно. Супруги Стейнара готовили завтрак, разговаривая о последних новостях. Эйнштейн сразу же пристал к разговору, а Мэйсон и Малхиор присели за стол, ожидая завтрак. Вскоре к столу спустилась Фида и Эйнштейн мгновенно перенаправил на нее все внимание, расспрашивая об учебе и успехах. Ровно в тот момент, когда на стол поставили последнее блюдо, подошли Делан и Алвин. Их последний завтрак перед тем, как они улетят в Энор, где проведут новогодние каникулы длиной в неделю. Стейнар в этом году решил остаться в Атеаре, чтобы приглядеть за Фидой. Делана и Алвина ожидала целая неделя наедине друг с другом. Завтрак начался, как обычно, с разговора Эйнштейна и Стейнара. Эти двое всегда находили тему, которую быстро подхватывали остальные. В этот раз парень решил пожаловаться о наболевшей теме с домом. Стейнар поддержал решение Мэйсона. — Я тоже раздумываю о частном доме, — заявил Стейнар, посматривая на одну из супруг, которая удобно устроилась у него на коленях. — Где-то за городом, чтобы мой нерадивый сыночек не доставал меня просьбами побыть временным Главой, пока он снова в разъездах! — Ты знаешь, что я достану тебя из любой точки галактики, — хмыкнул Делан и Алвин тихо рассмеялся. — Мне уже сто десять лет! Пожалуйста, подумай о моем возрасте! — И сейчас ты заведешь песню о внуках. — Да! Потому что мне, напоминаю, сто десять, Делан! Я хочу понянчиться перед смертью! — Папа… Делан закатил глаза и скосил взгляд на Алвина. Тот никак не отреагировал на упоминание о наследниках и молча продолжил жевать тост, запивая какао. — Стейнар, вам еще жить и жить! — заявил Эйнштейн, пытаясь помочь другу соскочить с наболевшей темы с детьми. Кто, как не Эйнштейн знал, как надоело Делану слушать о том, что у него все еще нет наследника. Сначала члены Совета, а теперь еще и Стейнар! — Посмотрите, как молодо вы выглядите! Мал и того выглядит старше, чем вы! Адельманн подавился едой и обиженно взглянул на парня. — Возраст всего лишь цифра, — дипломатически сказал тот и отложил вилку. Весь аппетит, как рукой сняло. — И все же я хочу съехать, — поумерил пыл старик и уставился на сына. — Я искренне верю, что без моего присутствия Делан, наконец, созреет. Давно пора. Не так ли, Алвин? — Что? — переспросил Алвин, выныривая из мыслей. — Простите, я не расслышал. — Снова витаешь в мыслях, — недовольно подметил Стейнар. — Что-то тебя волнует, мой мальчик? — Не то что бы… Совет поручил мне одно дело и я ломаю над ним голову уже который день. Алвин отложил недоеденный тост и начал неспешно рассказывать. На прошлой недели Астрид Зион посетила его с личной с просьбой. После того рокового интервью, где парень смело заявил о взломе системы корпорации, вопрос безопасности начал сильно интересовать Совет. На одном из собраний они высунули предложение обезопасить систему, а после Зион заявилась с просьбой, чтобы этим занялся Алвин. Он не смог отказаться, да и не хотел. С одной стороны, если он выполнит их просьбу, то некоторые члены Совета, до сих пор считающие его неподходящим старшим супругом, задумаются о его полезности и настоящей стоимости, а со второй — Алвин был не против вновь вернуться к программированию. За девять лет брака ему нечасто выпадала возможность что-то взломать или покодировать. Все свободное время занимало поднятие имиджа, как супруга из Земной Знати, дела Совета, а также совместные рабочие путешествия с Деланом. Ему отчаянно не хватало чего-то такого в жизни и он уже который день размышлял над тем, как закрыть плешь в системе, с помощью которой однажды проник и максимально обезопасить систему, чтобы в будущем подобных случаев не произошло. Ведь теперь корпорация Эндвейт его по праву, а ее система безопасности — фундамент, на котором она основана. Поставить свою новую родину под риск он не желал. За этой темой завтрак подошел к концу. Эйнштейн пожелал Алвину и Делану удачного полета, а после утащил своих мужчин к себе в берлогу. У них тоже недельные каникулы до возвращения Делана в Атеару, и Эйнштейн не собирался тратить ни мгновения. Как семья, которой они стали за шесть лет. По плану сегодня они должны сходить за покупками к Новому году и украсить квартиру, а после Эйнштейн собирался согласиться на предложение Малхиора пошалить. Собрав вещи, Делан и Алвин попрощались со Стейнаром и отправились на крышу, где их уже ожидал «Ларс-4». С недавних пор поездка в Энор занимала от силы несколько минут, поэтому Делан и Алвин успели лишь натянуть зимние плащи и замотаться в шарфы посильнее, чтобы холодный северный воздух не сложил их в постель во время каникул. Три года назад Эйнштейн сделал прорыв в области механики, создав медиумный двигатель. С того времени длительность полетов в любую часть мира, будь то на небольшие дистанции или в БМО, сократились в три разы. Полет из Каэлора на Марс теперь длился всего несколько дней, а к Луминару — три недели. Создание медиумного двигателя прославило имя Илана Бренберга на весь мир и теперь каждый от ребенка до стариков знал его имя. Эйнштейн стал настоящей знаменитостью благодаря проделанной работе, потому Алвин не удивлялся тому, что СМИ стали охотиться за парнем активнее, чем за самым Алвином, который, ко всему прочему, являлся старшим супругом Делана Эндвейта! Алвин усмехнулся, вспоминая, как однажды во время их прогулки с Эйнштейном, СМИ подловили их в парке. На Алвина совершенно не обратили внимание, а вот Эйнштейна не прекращали донимать вопросами о личной жизни и связи с Герцогом. Парня это так сильно бесило, что он буквально чуть не набросился на журналистов, если бы не вовремя подошедший Мэйсон с телохранителями. Проныр удалось отогнать, но Эйнштейн еще весь день не затыкался о том, как он ненавидит прессу. — Вижу, твое настроение вернулось, — подметил Делан, натягивая на Алвина шапку пониже. Сколько бы лет не прошло, а Алвин так и не перестал ненавидеть шапки, постоянно жалуясь, что они делают из него ребенка. Эндвейт лишь усмехался, давным-давно перестав видеть в Алвине того юношу, которого встретил. Недавно Алвину исполнить тридцать один — это не тот возраст, когда Делан уже мог шутить о детском поведении парня. Да и сам Алвин Греммер много в чем поменялся за десять лет с их встречи. Возмужал, еще больше вытянулся, и теперь разницы в их росте Делан практически не замечал. Пропали детские щечки, а на смену им появились скулы. Сколько бы Стейнар не пытался откормить зятя, Алвин ни в какую не поправлялся. Сколько бы сладко не ел, оставался тощ, как спичка. Делан завидовал белой завистью, ведь с годами он только набирал вес. Алвин смеялся над загонами мужчины, постоянно успокаивая мужчину тем, что так ему даже больше нравится. Как бы странно это не звучало, небольшая полнота придавала Делану солидности. — Прости, что-то в этом году у меня совсем нет новогоднего настроения, — неловко улыбнулся Алвин и натянул шапку на Делана также низко, как и тот ему. — Если бы не Совет, мы бы с тобой полетели на Луминар, однако им нравится портить нам планы! И так каждый год! В два предыдущих года Совет заваливал Алвина делами под самый канун праздника, чтобы тот не мог улететь. Делан предлагал разобраться, но парень отказывался, так как решил самостоятельно справляться с кознями. А козней было много и не только по праздникам. С годами Алвин научился сопротивляться и давать отпор, с чем очень помогла Габриэль, также являвшаяся членом Совета, но вот такие мелкие удары прямо в спину все время поджидали его. Делану не нравилось происходящее, но он оставался в стороне по просьбе любимого. Со временем Алвин полностью осознает власть, которой располагает на самом деле, и поставит Совет на место. Эндвейт с нетерпением ждал момента, когда любимый почувствует себя по-настоящему равным ему. А ведь они были равны даже сейчас, просто Алвин продолжал отрицать этот факт, как что-то сказочное и нереальное. — Не волнуйся, после Нового года они столкнутся с последствиями, — подбодрил Делан, когда «Ларс-4» приземлился на крышу дворца. — Моего бурундучка никто не должен расстраивать. — Загрузи их работой так, что они не вылезут с ней до следующих праздников! — Слушаюсь и повинуюсь. Делан склонил голову и, нежно взяв руку Алвина, поцеловал его кисть сквозь теплые перчатки. «К черту Совет», — подумал парень и улыбнулся мужчине в ответ. — «К черту все! У меня в коем-то веке выходные и ничто их не испортит!» Шлюз звездолета открылся, выпуская их наружу. Алвин попрощался с Ларсом и тот улетел, оставляя их двоих в пустом замке. Они направились внутрь, чтобы согреться, и Алвин сразу же побежал на первый этаж включать отопление. Тем временем Делан потащил их багаж в спальню. Отдав сумку с одеждой роботу, чтобы тот разобрал и разложил по полочкам, Делан завалился на кровать и устало вздохнул. Чтобы позволить себе отдых он весь прошлый месяц работал без продыху. Пять лет назад Стейнар посоветовал нанять заместителей. Эндвейт долго сомневался. Как никак, ему все еще было сложно доверять незнакомым людям, поэтому на помощь пришел Алвин. Он согласился разделить ношу после окончания Галактической Академии. Сначала Делан долго обучал его, давая лишь легкие задания, а после, когда Алвин свыкся, начал самостоятельно брать задачи посложнее. Алвину было сложно, но он никогда не жаловался, ведь, как для супруга Эндвейта, служения корпорации стало его первостепенным долгом. Делан не смог подавить улыбку, когда заметил фотографии на полочках. Внутри картинок люди и фон неспешно двигались. Живые фотографии. За девять лет брака их становилось все больше и больше с каждым годом. Мужчина поднялся и подошел ближе, разглядывая запечатленные воспоминания из минувших лет. Вот их с Алвином свадьба, где Эйнштейн заставил его надеть свое старое свадебное платье, немного перешитое под парня. Вот их с Алвином медовый месяц, а после фотография с момента выпуска парня из Галактической Академии. Последняя и самая свежая фотография была сделана на прошлый Новый год. Все они — Стейнар, его супруги и Фида, Эйнштейн с Мэйсоном и Адельманном, Алвин с Деланом — собрались в Эноре. Делан прикоснулся и голографическая фотография расплывалась между пальцами. У него была такая большая семья, состоявшая из родственников и друзей. Так много людей, готовых сделать для него что-угодно. И все же в сердце Делана сизела небольшая незаполненная пустота. Он знал, причину ее появления. Знал, почему именно сегодня эта пустота напомнила о себе. Дело в Стейнаре и его разговоре о внуках. Дело в Совете, который безустанно напоминает о наследниках. И, черт возьми, Делан уже понимал, что и сам не против расширить их с Алвином семью! Чтобы на фотографиях появилось еще несколько маленьких лиц… «Ал не готов», — напоминал себе Делан из раза в раз. Он попросил у Совета тридцать лет, десять с которых уже сбежали. Впереди еще двадцать лет, чтобы подготовить Алвина. Дать ему возможность пожить свободно. Позволить еще больше повзрослеть, чтобы принять столь большую ответственность, как новая человеческая жизнь. Мужчина отпрял от фотографий и медленно побрел на первый этаж, где Алвин во всю командовал роботами. Кто-то готовил им ужин, распаковывая свежую еду, которую они взяли с собой из Атеары. Кто-то носил поленья из улицы, чтобы растопить пыль. Кто-то протирал пыль. А кто-то просто ждал, пока Алвин придумает еще какую-то работу для них. — Если бы ты так строил Совет, как этих роботов, то все давно бы перед тобой пресмыкались, — ухмыльнулся Делан, складывая перед собой руки. — Строить Совет — твоя прерогатива, — усмехнулся тот в ответ и бросил в мужчину плащ. — Мы куда-то идем? — Хочу сходить к твоему дедушке, — пожал плечами Алвин и Делан согласно кивнул. Они вышли на улицу до того, как начало темнеть. Выйдя на задний двор, они медленно продвигались сквозь сугробы снега, которые роботы только-только начали разгребать. Вот они вышли на аллею с вечноцветущими розами и Делан замер. Замирал каждый раз, когда проходил мимо этого места. После свадьбы у Алвина возникла идея возродить зимний сад. Он самостоятельно занялся этим, прочитал несколько книг по садоводству, исколол себе все руки шипами и отморозил колени, пока копался в холодной земле, но все же сумел вдохнуть в сад новую жизнь. Цветы, которые однажды Блейд Эндвейт посадил для своей любимой, засияли новыми красками. Цветы, к которым он запрещал кому-либо прикасаться аж до самой смерти. Теперь сад с вечноцветущими розами принадлежал Алвину, и Делан был уверен, что дедушка бы оценил проделанную его любимым работу. Алвин присел у одного из кустов и вынул из кармана плаща ножницы. Аккуратно отрезав четыре розы, он вручил две Делану, чтобы тот не шел с пустыми руками. Спустя несколько минут они подошли к склепу. Его верхушку, как и стены, присыпало снегом и Алвин сделал мысленную пометку отправить роботов убрать снег на этом участке. Войдя в небольшое круглое здание, Делан закрыл за ними дверь, чтобы снег не залетал внутрь. Освещение автоматически зажглось, среагировав на движение, освещая длинную лестницу вниз. Алвин схватил Делана за руку и они побрели вниз. Оказавшись у двух надгробий, парень подошел к первому, что принадлежало Блейду, и присел. Забрав старые ссохшиеся цветы, которые принес в прошлый раз, Алвин возложил на холодный мрамор свежесобранные розы. Делан сделал то же с надгробием своей бабушки, выкинув старые розы в урну в другом конце помещения. В первые разы Алвин очень стеснялся бывать в склепе Эндвейтов, но чем чаще сюда приходил, тем больше Делан замечал, как это место успокаивает его. Приносило покой и избавляло от бренных забот их мира. Место, в котором Алвин мог побеседовать с мертвыми, которых никогда не знал, но считал частей своей семьи. В этот раз было также. Делан обнял юношу сзади и слушал его недовольный голос, рассказывающий Блейду о Совете, словно тот действительно мог их услышать. Мужчина никак не мог прекратить улыбаться, сжимая в руке ладонь Алвина с его кольцом на безымянном пальце. — Ты закончил? — спросил Делан, когда они уже несколько минут в полной тишине просто стояли и смотрели на надгробия с белыми розами. — Я — да, а ты? Алвин склонил голову набок и прислонился затылком к плечу мужчины, чтобы заглянуть в его зеленые глаза. — А что я? — удивился Делан. — Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать. Еще с самого завтрака со Стейнаром. Делан сильнее притянул к себе парня и тяжело вздохнул. Если он не скажет сейчас, то не найдет в себе смелости начать этот разговор еще очень и очень долго. — Ты ведь догадываешься, что я заключил с Советом сделку? — Ох, Габриэль мне рассказала. Мужчина округлил глаза, пытаясь стереть с лица явное ошеломление. Он и не задумывался о том, что Алвин может знать. — Она не умеет держать секреты, — недовольно произнес Делан, посетовав на подчиненную. — Но я ведь тоже член Совета, так что фактически Габриэль сказала то, что я должен был знать. Да и рано или поздно нам пришлось бы завести детей. Как никак, ты — Глава, естественно, что тебе нужны наследники. К тому же тот парень из Луминара сам сказал, что наши потомки однажды должны закончить его дело… — Ты никогда не говорил о нем… — А что говорить? Его слова лишь предсказали то, что мы с тобой и так знаем: человечеству придет конец. Рано или поздно, — пожал плечами Алвин и потерся щекой об плащ мужчину. Делан не мог не согласиться с этим. Конечно, за десять лет он пытался сделать все, чтобы в будущем золотая эпоха продлилась, как можно дольше, но правда в том, что уже через сто лет его не будет на этой земле. Кто знает, какие решения примут следующие поколения и как они повлияют на будущее? Делану оставалось лишь приложить все усилия, чтобы его потомки пытались сохранить мир столь долго, насколько возможно. Еще одна причина, почему он все чаще начинал задумываться о детях после роковой встречи на Луминаре. Воспитание наследника было, пожалуй, самым важным делом в его жизни. В его и Алвина, ведь от того, что они вложат в этого ребенка, их мысли, идеи и любовь, зависит будущее всего человечества. — Так что ты думаешь? — задал вопрос Делан и немного ослабил хватку, чтобы парень смог развернуться лицом к нему. — О детях? — Ребенке. — Я думал, ты хочешь несколько, — лукаво улыбнулся Алвин и обвил руками шею Делана. — Мы никогда не говорили об этом. — Делан Эндвейт, я знаю тебя уже столько времени и ты серьезно думаешь, что мне не известно о всех твоих тайных желаниях? Алвин проскользил пальцем по плаще Делана, а после резко щелкнул того по лбу — прямо по месту, где Делан сильно нахмурился. — Ты видишь большую семью. Я, ты и явно не один, а может и два ребенка — вот твой идеал, Делан. — Ладно, ты прав, я хочу большую семью, — согласился Делан, не зная чем крыть. — Всегда хотел брата или сестру, но папа почему-то решил остановиться на одном мне… Но дело не только в моих желаниях, ведь так? Это наша семья. А зная твои отношения с Греммерами, с родителями, сестрами и братьями, поэтому я не уверен, что мы сходимся в желании о большой семье… Я попросил у Совета тридцать лет, с которых десять уже исчерпались. Думаю, пришло время заговорить о наследниках и приготовиться к тому времени. — И конечно же ты выбрал самое удачное место для этого. Ирония Алвина читалась в его голосе и взгляде. Они вместе рассмеялись, оглянувшись на надгробия, окружающие их. Разговор о будущем в месте, что создано для почитания прошлого. — У нас есть еще двадцать лет. Я просто хочу, чтобы ты подготовился заранее. — А кто сказал, что я не готов? — удивился Алвин. — Мне вот кажется, что я готов. Думаю, я отлично справляюсь с Фидой. Может, временами я слишком строг к ней, но ведь я хочу, чтобы она лучше понимала законы этого мира. Не все будут добры к ней, как мы. Скорее все люди, что будут ей попадаться, будут такими же ублюдками, как Амир Адвайта. Делан призадумался, вспоминая коммуникацию Алвина с Фидой. Разница в возрасте у них была небольшая, поэтому Эндвейт никогда не представлял Алвина в роли отца для этой девочки, хотя по сути, так и было. Когда привезли Фиду, Делан, Стейнар и Алвин стали ее опекунами. Естественно, свою роль сыграл и Эйнштейн, но именно они втроем стали ответственные за ее воспитание, обучение, взросление и будущее. И Алвин, как нельзя, справлялся с ролью, помогая Фиде с учебой. Когда та закончит Галактическую Академию, Алвин решил взять ее своим заместителем, чтобы та набралась опыта перед тем, как Делан отдаст приказ убить Амира и сделать Фиду Главой Адвайта. — Тебе всего тридцать. Лучшим решением будет подождать. — А тебе за шестьдесят, Делан. Ты хочешь детей, а я не против. Но только не больше двух, — хмыкнул Алвин. — Почему так долго ждать? Совет и твой отец будут плясать от радости, когда увидят наследника. Уверен, ты тоже души не будешь чаять в ребенке, а я… Алвин привстал на носочки и поцеловал Делана. — А я просто буду счастлив, если будешь счастлив ты. Ведь так было всегда, Делан. Эндвейт сел на ступеньки и Алвин присел на его колени лицом к лицу. Глаза в глаза. Дыхание в дыхание. Сердце Делана сумасшедше забилось, стоило Алвину оказать непозволительно близко. — У нашего ребенка будут такие же прекрасные зеленые глаза. Парень наклонился и поцеловал прикрытые веки мужчины. — Такие же золотистые волосы. Он зарылся руками в короткие локоны. — Такие же губы. Алвин оставил еще один поцелуй на холодных губах и искренне улыбнулся, осияв полумрак склепа. Для Делана парень всегда оставался неизменным ярким солнцем, освещающим его путь. Даже в таком мрачном месте, как склеп. — Я буду любить нашего ребенка так сильно, как и тебя, Делан, поэтому не забивай свою голову ерундой. После праздников я покажу тебе суррогатную мать, к которой долго присматривался. Одна из дочерей Зион. — Та, что с золотистыми кудрями? — спросил Делан, не в силах оторвать взгляд от завораживающего вида Алвина на себе. Такого спокойного, уверенного и мудрого. — Вижу, ты тоже к ней присматривался. — Что ж, я хочу, чтобы у нашего ребенка были такие же волосы, как у тебя. Такие же прекрасные кудри сверкающие, как золото в лучах каэлорского солнца. Алвин замер и в мгновение залился краской, не веря, что Делан действительно произнес такую смущающую вещь! — Мой маленький бурундучок, — Делан потянулся за поцелуем и прошептал в губы: — Как же я тебя обожаю. Их губы сошлись в нежном поцелуе, наполненном чувствами, которые ни на миг не угасли за десять лет отношений. Прошло столько времени, но Делан был уверен, что сколько бы еще не ждало впереди, покуда Алвин будет с ним, он сможет преодолеть любые невзгоды. «Мы сумели преодолеть межгалактическое пространство», — подумал Делан, прислонившись к любимому. — «Но самым тяжелым было преодолеть расстояние между друг другом. Если однажды мы это смогли, то в будущем нам больше не встретятся непреодолимые преграды.»КОНЕЦ