Я и Мистер Безупречность

Тишина и свет. Нет же, что-то врывается в мое ускользающее сознание. Мои глаза открыты – так почему же я ничего не вижу? Только слепящий едкий свет. Какой-то звук касается меня, чудо, я слышу его осколки. Пусть тяжелое мое тело притягивает земля – оно мне больше не нужно. - Даф….! – никак не разберу, что это за слово. Мешает. Не дает ускользнуть. Пусть уходит…Мне не возвращаться. Боли нет – уже нет. Уже не будет, я знаю это, уже не будет ничего. Наконец, мое желание сбывается, и я больше не слышу шума. Я – вакуум, а в нем тишина и бьющиеся друг об друга мысли. Мой рот наполнен чем-то соленым, я и глотаю это, даже не захлебываясь. Что-то сжимает, стягивает меня. Словно змея обмотала мою шею и сдавливает, убивает, уничтожает. Мое тяжелое тело оседает. Не могу преодолеть земное притяжение… На грани ускользающего сознания слышу резкий хлопок, неожиданно сильно ударивший по ушам, и что-то теплое орошает мое лицо, а змеиная хватка слабнет. В эту секунду вижу синие глаза с горящим в них неистовым огнем. Тишина, свет и неистовое пламя. Свет и тишина. И я ускользаю. - О Господи! – сон выбрасывает меня, и я просыпаюсь, подскочив на кровати. Я вся горю, за ночь температура вернулась, меня мутит из-за сна. – Том! Мне настолько все равно, что он подумает, что я кричу сильнее, словно от этого зависит моя жизнь: - Том! * * * - Только вчера все было нормально, - сокрушенно говорю я. – И сегодня вот что… Каулитц молча выслушал мои чаяния, но, похоже, всерьез их не воспринял. Сказал лишь: «Это всего лишь кошмары, Дафна». Я понимала, что это – всего лишь кошмар, морок. Но он был таким реалистичным, какими только бывают плохие сновидения. Уже полчаса спустя я, придя в себя, согласилась с Томом и только посмеялась над своим воображением. К тому же, это происшествие пошло мне только на руку – за всем этим ушло то ощущение, что могло возникнуть после проведенной вместе ночи. Никакого смущения. Никаких намеков. Даже обидно немного. Не то чтобы я ждала завтрака в постель и клятв в вечной любви и верности, но все же…Иногда моя девичья натура брала верх над разумом. Именно поэтому, полежав немного после пробуждения, я встала, оделась и спустилась вниз, где застала Тома, сидящего на диване и смотрящего новости с важным видом. Я подкралась сзади и обвила его шею руками, целуя в щеку. Он напрягся, после чего повернул ко мне голову и улыбнулся еле заметно. И все. Он почти проигнорировал мое предложение пообедать, только покачал головой и ответил, что не голоден. Ну и ладно. - Знаешь, Том, схожу-ка я куда-нибудь погулять, - издалека начала я, когда несколько часов в компании слишком молчаливого и отстраненного сегодня парня показались мне сущим адом. – К Лили, например. Сходим с ней…в клуб. Или еще куда-нибудь, что мы как маленькие, в самом деле? Повеселимся по-взрослому. Она пригласит своего дружка, вот прелестно будет! Говорила я так вдохновенно, будто это действительно радовало меня. Я выглядела идиоткой, честно говоря, но я просто не знала, как разговорить Тома. Этот черствый сухарь смеялся и неугомонно болтал с кем-то по телефону, а со мной говорил нарочито сухо. Нет, конечно, он никогда не показывал ко мне каких-то сильных чувств, но все же…. - А еще мы можем...м…устроить оргию, - пыхтела я, напяливая сапог, который никак не хотел сегодня налезать на мою ногу. Потолстела я, что ли? Все шло наперекосяк. – И будем друг друга долго и усердно…любить. Да! Застегнув-таки молнию, разгибаюсь, потирая занывшую поясницу. Да что за день такой? С утра ничего хорошего – одни плохие эмоции. С*ка-Том выпендривается, сапоги не застегиваются, у меня легкая температура. - Ты вообще слушаешь, что я говорю? – начинаю терять свое воистину ангельское терпение. – Том! - Да слышу я, - раздается из комнаты. – Погуляй и возвращайся. - Что? – очень холодно спрашиваю я. - Тебе хочется развеяться, я понимаю. Можешь взять мою машину, если хочешь, - очень любезно предлагает Том, потерявший всякую совесть. - А что, тебя не пугают эти…- спотыкаюсь, не зная, как еще сформулировать свою мысль. – Как их…оргии? Смех Тома, немного походящий на истерику: - А должны? Нет, они меня не пугают. Хотя и не особо привлекают. Так что, если вдруг захотите еще кого-нибудь в свою жаркую компанию, то я пас. Кстати, если тебе захочется по-настоящему развлечься, ты вряд ли станешь об этом говорить, не так ли? Тем более с Лили. Вот уж кто не станет устраивать разврат… Вот же Том-с*ка. Понимая, что все мои слова он не воспринял всерьез, возмущенно показываю средний палец в сторону гостиной и ухожу. * * * Первое, что она говорит мне: «Я так и знала, что вы сойдетесь». Эти слова смущают меня, сбивают с толку. Поэтому я отвечаю: - С чего ты взяла, что мы…вместе? Лили Эванс, смотрящая на меня сквозь витрину, абсолютно бесхитростно улыбается и идет дальше. Она почти плывет меж рядов с прозрачными витринами, так она невесома. - Очень просто. У тебя на лице написано. Знаешь, вот здесь, - и она указывает двумя пальцами на мои глаза, которые наверняка блестят ярче обычного. Когда я позвонила девушке, она не взяла телефон. Правда, через несколько минут она перезвонила. Мы договорились встретиться возле торгового центра, где Лили выбирала себе украшения на свадьбу подружки. Пока что ничего подходящего она не увидела, и все так бродила, заглядывая в витрины какими-то равнодушными глазами. Синие холодные глаза. Когда-то я назвала себя Снежной Королевой, но сейчас я понимала, что ошибалась. Настоящая ледяная леди смотрела на меня равнодушными глазами, в которых не было ничего, кроме холодной синевы. "Я видела твои глаза во сне, - думаю я. - И во сне они были куда более живыми, чем сейчас". - Неплохие, - осторожно говорю я про сережки с бриллиантами. – Ты в курсе, что Билл завтра приезжает? Раздраженно дергает плечом и нехотя отвечает: - О да, он мне вчера звонил. Потом прислал сообщение. Мне все равно. - Ты не обижена на него? - Нет. Зачем обижаться на прошлое? Оно было и все, - Лили улыбается. – Он сам мне так говорил тогда. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади. Умно, ничего не скажешь. Отличная фраза для оправдания своих ошибок. Мы ходим по этому магазину уже уйму времени, а так и не нашли ничего подходящего по цене и внешнему виду, и тогда я спрашиваю: - У тебя платье какого цвета будет? - Оно красное. - Ну так что мы мучаемся? Возьмешь те мои сережки. Помнишь, я их одалживала тебе на вечеринке у Фишменов. Ничего круче нет! Лили, видимо, и самой надоели эти смотрины, поэтому она с намеком на благодарность соглашается. Мы гуляли по городу около часа. На большее нас не хватило. После этого мы поймали такси и поехали домой к Лили. Она еле заметно нервничала и то и дело сбрасывала чьи-то звонки. Когда я красноречиво посмотрела на нее, она скривилась и показала мне экран мобильного, на котором светилось: «Билл». После она снова нажала на отбой, а чуть позже выключила телефон совсем. - Ты понимаешь, что он так просто не оставит тебя? - Оставит. Уже оставил, - улыбается Лили мрачной улыбкой восходящего на эшафот человека. Вообще, этот фарс порядком надоедает. У нас возникает проблема около самой двери квартиры, которую нам никто не спешил открывать. На месте Лили я бы уже вовсю барабанила по двери, а она лишь стоит, прислонившись к стене, смотрит на меня пустым загадочным взглядом. - Сабрина глухая, что ли? - начинаю раздражаться я, но Лили не успевает ответить. Дверь, наконец, открывается, и моему взору предстает бородатый парень в каких-то лохмотьях на тощем теле и с шляпой на голове. - Роб, - тянет Эванс, проходя в квартиру, как ни в чем не бывало. – Я же просила… - Да знаю я, - деловито перебивает ее парень в шляпе. – Но вариантов других не было, понимаешь. Ты не против же? Совершенно ничего не понимая в этой беседе, я втиснулась в коридор, потопала, оставляя капли тающего снега на ковре. Парень – мушкетер все так же деловито осмотрел меня беглым взглядом и скрылся в квартире вслед за Лили, так негостеприимно оставившей меня одну в коридоре. Не унывая, я пошла той же дорогой, что и эти чудаки, и услышала… - Сильнее меня сжимай… Я зашагала быстрее, размышляя, стоит ли мне вообще здесь находиться. Только обида на Тома останавливала меня от того, чтобы развернуться и покинуть это логово странных личностей. - Держи меня сильнее, сказала!... Какая прелесть. Я с опаской заглянула в комнату, из которой доносились звуки. Лили стояла на пороге, скрестив руки на груди и улыбаясь. Наконец, я увидела ее искреннюю улыбку без оттенка грусти. Зрелище, представленное в этой комнате, действительно веселило. Я ожидала увидеть нечто подобное, но эта сцена была…Глуповатой. Точно, именно это слово подходило больше всего. Девица в костюме средневековой крестьянки закатывала глаза, а «мушкетер», судя по возгласам девицы обязанный сжимать ее сильнее, слабенько обнимал ее и кривил губы в попытке что-то сказать. Вероятно, парня замкнуло, и он то и дело открывал рот, силясь вспомнить свои слова. На кровати сидела уже знакомая мне Сабрина с какими-то листочками в руках. - Роберт, ты невозможен! – воскликнула, наконец, крестьянка, переводя недовольный взгляд с него на новоприбывшую меня. – Ты новенькая? - Что? – вырвалось у меня, никогда доселе не участвующей в подобном абсурде. - Нет, она просто свидетельница очередного позора Роба, - ответила за шокированную меня Эванс. – У вас ведь завтра выступление? - Завтра, - обреченно простонала крестьянка. – Не будет никакого выступления. Роберт все провалит. Как мило. У ребят срывалось выступление из-за несоразмерно тупого актера. Который, к слову, хмурился, но не выглядел сильно расстроенным, и с куда более большим артистизмом и страстью говорил: - Я все выучу. Все будет, как надо. Я…клянусь. Крестьянка простонала еще раз, заваливаясь на кровать в своем странном мятом платье. Лили, посмотрев на все это, наконец обратила внимание на меня: - У них постановка завтра. То есть, не совсем постановка…Что-то типа зачета в театральном. Небольшая сценка. Только Роберт все срывает отсутствием долговременной памяти. - Эй, ну я же не виноват! - Конечно, он не виноват, - хмуро сказала Сабрина. – Во всем виновато то, что он принимает каждый божий день, то, что отшибло ему мозги окончательно. Не так ли, Роб? Возмущенные вопли разоблаченного наркомана: «Да вы здесь все такие же, нашлись святые», - оказались приглушены дверью, которую Лили закрыла прямо перед моим носом, оставляя в комнате горе-актеров. - Надоело, - сказала она мне. – Я думала, они найдут другое место для своих кривляний. - Так почему же ты разрешаешь им тут тусоваться? – непонимающе посмотрела я на нее. – И Сабрине… - Это долгая история, - отмахивается девушка. Ну и замечательно. Честно говоря, тайн становилось все больше, а желания выяснять их – все меньше. Вся такая странная Лили вызывала сейчас раздражение, словно она была обязана отчитываться передо мной о своей жизни, но не делала этого. - Ладно, - легко отступаю я. – Я, наверное, пойду. - Зачем так рано, мы же даже не поговорили, - словно бы расстроилась немка, умоляюще поднимая брови. – Ребята скоро уйдут. - Да что ты, - почти огрызаюсь я. – Это же твой дом, пусть сидят здесь. А я все-таки пойду. - Так не пойдет, - и девушка, взяв меня под руку, насильно потащила за собой. Неожиданно проснувшееся ее гостеприимство было некстати; мысленно я уже шла по городу, ловя снежинки и радуясь своим детским действиям. Но моим планам не суждено было сбыться. По крайней мере, не сейчас. Ребята и правда скоро ушли. Уже через полчаса после того, как Эванс разогрела чайник, входная дверь хлопнула, и Лили понимающе кивнула и сказала мне: - Они ушли. - Даже не попрощались, - заметила я. - Мы увидимся через пару часов. «Вот это уже интересно», - подумала я, не думая вникать, но Лили сама решила сказать: - Роб участвует в гонках, а я люблю на них посмотреть. Роберт с Сэм пара – ну, та девушка в платье, это была Сэм. Я познакомилась с ними через Сабрину. - А Сабрина – кто она? - Раньше у нас были не самые лучшие отношения, - разоткровенничалась девушка, сидя на стуле и сжимая в руках чашку горячего чая. – Но некоторое время назад она, можно сказать, спасла меня. Я…Я шла по дороге и не заметила авто, за рулем которого была она. У нее оказалась очень хорошая реакция. - «Не задавить» не значит «спасти», - было что-то не так в ее словах, в этом ее «спасла меня». Допустим, Сабрина не переехала ее, и что? Они вот так взяли и сдружились после этого? Давно исчезнувшая логика даже не мелькала в этом. Я снова почувствовала раздражение из-за непонятных мне вещей. Лили Эванс была как паук, плетущий свою паутину. Неплохой такой маленький паучок, в сеть которого попались немалой величины звезды. - Как у тебя дела с отцом? – перевела немка тему. Я мило улыбнулась и ответила: - Это долгая история. Если кратко, я изгнана из дома. Прямо ангел, которого вышвырнули из Рая. Ты мне лучше скажи, что ты будешь делать, если Билл проявит инициативу пообщаться с тобой поближе? Лили страдальчески скривилась: - Не хочу думать об этом. Надеюсь, он быстро найдет себе новое развлечение. Тем более, я слышала, что он уже… - Так ты следишь за его жизнью? - Нет! Просто слухи слышишь, хочешь ты этого или нет! - А ты знала, что у них по всему дому стоят камеры? – неожиданно вспомнила я, а Лили натурально открыла рот от удивления: - Что? - Неужели не замечала? – удивительная эта девушка все-таки. – Следят за каждым шагом. Представляешь, выходишь ты голая из душа, а в этот момент за тобой наблюдают. Или, например, приводишь в дом любовника, а там… Бледная Лили Эванс явно не знала, что делать. Она то отставляла кружку с чаем на стол, то начинала крутить ее, дергать за ручку. Ей было крайне не по себе от мысли, что все время, что она жила в том доме, за ней могли следить. Вечером я сделала то, что обещала Лили: сказала Тому, что он и его брат – самые непроходимые идиоты, и что свет таких еще не видывал, и что Биллу лучше не приближаться к ней, и вообще она скоро пойдет в издательство самой желтой прессы и расскажет о них все-все самые грязные тайны. В частности… - Не было такого никогда! – раскрасневшийся Том мерил комнату шагами. – Что она тебе пересказывала вообще?! Я хихикала, не желая раскрывать карты до конца. У меня теперь были кое-какие компроматные знания об обоих из Каулитцев, и я собиралась применить их в подходящий момент. Тем более, вон как весь такой невозмутимый с утра Том взвился после моих невинных слов. А что я такого сказала, собственно? Нет ничего такого в том, что у мальчика пятнадцати лет был провальный первый секс, после которого девушка едва не разнесла самолюбие юного и обидчивого Тома в пух и прах.