Дом Дракона. Оковы

Ему казалось, что кто-то очень изощренный поместил ему в голову гонг и с определёнными промежутками ударял по нему колотушкой. И с каждым ударом в его черепе появляется новая трещина. После очередного удара Эймонд со стоном прижал к голове подушку. Не помогло. Звук повторялся и уже через некоторое время ему начало чудиться, что весь замок сотрясается от этого проклятого гонга. С трудом разлепив веки, он приподнялся на кровати. Голова трещала, однако мерзкий звук — какой сюрприз! — исходил не из его головы, а откуда-то снаружи. Эймонд осмотрелся. Он был в своей спальне и на своей постели. Лившийся из окна свет говорил о том, что было по крайней мере утро. Прижав ладони к векам, он постарался вспомнить, что было вчера. К счастью или нет, но память его нисколько не подвела, моментально подкидывая воспоминания. Он пил, потом к нему пришла Алис и начала нести всякий бред. А после… Эймонд снова застонал. Нет, он не мог переспать с этой ведьмой. Он был пьян, верно. Но не настолько он и надрался, чтобы не отдавать себе отчёта в своих действиях. В один миг он просто поддался искушению. Проклятая ведьма! Она подкинула какой-то дурман, и ему почудилось лицо Анны. Это и лишило его остатков самообладания. Что было после, он помнил уже смутно. Помнил, как поднялся с неё, и, уже натягивая брюки, велел ей убираться. А вот как потом оказался у себя в спальне, не помнил совершенно. Странно, что после секса он не почувствовал удовлетворения — только пустоту, которую поспешил заполнить новой порцией вина. Не помогло. Анна… Если она узнает… Эймонду захотелось истерично засмеяться от абсурдности этой мысли. Если она узнает! Ей наверняка будет наплевать! С чего он решил, что ей есть дело до его верности. Он даже мог представить, как она презрительно кривит губы и равнодушно пожимает плечами. Другое дело Алис. Вот кого прошедшая ночь точно не оставит равнодушной, ведь ведьма добивались этого чуть ли не с первой встречи. Теперь эта женщина возомнит о себе невесть что, будет лезть к нему. Какая морока! Придётся отослать её… а нет! Они же в чёртовой осаде! Эймонд решил, что подумает об этом позже, потому что в его похмельную голову начало просачиваться подозрение, что гонг, разбудивший его, никакой не гонг. А звуки катапультных шаров, попадавших в стены замка. Держась за голову, он аккуратно выполз из кровати и начал одеваться. Организм требовал отдыха или хотя бы ещё бутылку вина. Ни того, ни другого Эймонд дать себе не мог. Через пятнадцать минут он медленно — чрезвычайно медленно — вышел из своей спальни. Гвардеец, охранявший его покои, сообщил, что Лорд Командующий в Башне Страха, которая в данный момент и подвергалась атаке. Туда Эймонд и заковылял. Наверху шум стал особенно невыносим. Коль, стоя у самого края парапета, хладнокровно наблюдал, как из десятков катапульт в них поочерёдно летят горящие ядра. Они ударялись об стены крепости, однако ощутимого вреда причинить не могли — стены Харренхолла не зря назывались нерушимыми. Разрушить их смог только Эйгон Завоеватель, спустившись на замок с небес. Колю хватило одного короткого взгляда, чтобы оценить степень его похмелья. А Эймонду — уровень его осуждения. — Ты нашёл не самое благоприятное время напиваться, — кинул он. — Сообщи, когда оно настанет, — огрызнулся Эймонд. — Насколько все серьёзно? — Они зашевелились около получаса назад, но в этот раз атака более интенсивная, — задумчиво ответил Коль. — Думаешь, они… — Нет, — покачал головой друг. — Они не настолько глупы, чтобы пытаться взять замок штурмом. Скорее просто испытывают наши нервы на прочность. Некоторое время они продолжали смотреть на вражеское войско, раскинувшееся в трехстах метрах от них. Потом Коль предложил Эймонду спуститься вниз — здесь делать было нечего. Так они и сделали. Кристон Коль не ошибся, охарактеризовав эту атаку. Прошло несколько часов, треск ядер все продолжался. Через некоторое время они успели привыкнуть к периодическому сотрясанию стен. Сир Уайлд, правда, нервно подпрыгивал первый час, а на третий у него начал дёргаться глаз. Несмотря на внешнее спокойствие, Коль был встревожен. Это был первый действительно продолжительный обстрел. Ядра ударялись о стены, оставляя вмятины и трещины. У них не было ни малейшего представления о том, сколько подобных ядер есть у их врагов. Если атака будет продолжаться весь день, смогут ли стены выстоять? Они с Эймондом после каждой подобной атаки делали обход по крепости, оценивая степень урона. Единственное, что обнадеживало, до сих пор ни одна стена не вызывала беспокойства. К вечеру они вновь поднялись на стену и наблюдали за действиями врагов. Одно из ядер, запущенное слишком высоко, пролетело над их головами, заставив пригнуться, и упало на площадку позади них. Гвардейцы разбежались в разные стороны и лишь после принялись его тушить. Другое ударилось о парапет левее них, разбив каменные выступы. Повсюду была пыль и каменная крошка. Внезапно обстрел прекратился. Эймонд только хотел облегчённо вздохнуть, как Коль резко подался вперёд, вперив немигающий взгляд вперёд. Проследив за ним, Эймонд понял, что привлекло его внимание. Войско осаждавшее замок, зашевелились. Коль поглядел в подзорную трубу и протянул её Эймонду. Солдаты бегали, командиры верхом скакали повсюду, отдавая приказы. Войско готовились к штурму. — Говоришь, не настолько глупы? — спросил Эймонд, но Коль его уже не слушал. Повернувшись назад, он во все горло заорал: — Готовиться к битве! Солдаты тут же бросились кто куда, занимая свои позиции. Лучники встали длинными рядами по периметру. Отвечавшие за горячее масло катили тяжёлые ковши. Другие несли целые повозки, наполненные булыжником, некоторые из которых заливали маслом, чтобы в нужный момент поджечь. С другой стороны противники, держа перед собой щиты, пустились в атаку. Коль занял позицию на Башне Страха, а Эймонд командовал лучниками на крепостной стене. — Лучники! Целься! Сотни тетив натянулись и нацелились в небо. В напряжённом ожидании они следили за приближением врага. — Огонь! — одновременно крикнули Эймонд и Коль. Их крик был подхвачен другими командирами. Град стрел посыпался на головы их врагов. Те, кто были расторопнее, успевали прикрыться щитами, другие падали на землю. Второй дождь стрел не заставил себя ждать, как и третий. К тому времени, как враги приблизились к стенам, их ряды несколько поредели. Однако противников было все равно неимоверно много. Началась эскалада. В ход пошли абордажные лестницы. Сверху на их головы падали камни, лилось горячее масло и смола, но враги продолжали наступать. За каждым упавшим следовало трое новых. Враги будто вырастали из земли, яростные и неутомимые. Те, кому удавалось добраться до вершины лестниц, натыкались на копья и мечи защитников. Крики, вопли, лязг стали, грохот падающих камней — все смешалось в один нескончаемый гул. Эймонд потерял счёт убитым уже через час. Длительная осада сделала свое дело. Вымотанные в предыдущих походах и боях солдаты, с незажившими до конца ранами, усталые и голодные, они не могли обороняться и сражаться с таким же напором, как нападавшие. Как бы они не оборонялись, вскоре бой уже шёл на стенах Харренхолла. Главные ворота были прорваны, но, пройдя их, враги оказывались в «клетке смерти», представлявшая собой пространство между первыми и вторыми вратами. Не успели они преодолеть вторые врата, как на них из всех щелей и бойниц, а главное через высокую решётку, заменявшую крышу "клетки", посыпались стрелы и копья, полилась горячая смола. Не имея возможности вернуться обратно из-за теснивших их товарищей, они оказывались в ловушке и падали замертво. Их тела, в свою очередь, мешали следующим за ними солдатам быстро преодолеть «клетку», и в итоге очень скоро там образовалась гора трупов, по которым нападающие карабкались в отчаянной попытке прорваться. Солнце успело скрыться за горизонтом, а Эймонд был весь искупан в крови. Силы оборонявшихся были уже на исходе, когда издалека послышались звуки рога. Оттолкнув от себя очередного поверженного врага, Эймонд прищурился в ту сторону, откуда доносился звук. Ему не показалось, трубный звук повторился уже ближе. Многие начали оборачиваться, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Через минуту из темноты выступили силуэты всадников, скакавших на замок. Сотни всадников с громкими кличами широкими рядами скакали на них. Это могло значить лишь одно: Руперт Бриклэйер все-таки послал помощь. Увидевшие это защитники радостно закричали. Битва продолжилась, только теперь зелёные, воспрявшие духом, сражались с утроенной силой. Пока они яростно боролись за каждый сантиметр крепости, солдаты Бриклэйера лезли на стены по лестницам и сразу же бросались в атаку. Вскоре битва была окончена, а Харренхолл, крепостные стены и окрестности которого были усеяны трупами и окрашены в красный, выстоял. Эймонд, держась за плечо, хромал по стене, перешагивая через трупы. Те, кто ещё мог стоять на ногах, связывали пленных и искали среди трупов раненных. При виде регента, они устало кивали ему, ни у кого не было сил поздравлять друг друга. Спустившись по лестнице к нижнему ярусу, Эймонд с удивлением обнаружил и здесь следы битвы, а ведь это был внутренний ярус. Похоже, они были близки к поражению как никогда. Увидев Коля, сидевшего на нижней ступеньке, он заковылял к нему. С тихим стоном столетнего старика он опустился рядом, мимолетом осмотрев Коля. Тот похоже был относительно цел. — Ты ранен? — Коль кивнул на его плечо. — Так, царапина. — Между нами, мы были одной ногой в могиле, когда они подоспели, — усмехнулся Коль, отпивая из горла бутылки. Откуда он достал вино, оставалось загадкой, однако Эймонд собирался им воспользоваться. Отобрав у него бутылку, он сделал большой глоток. — Да уж, я бы не пережил, если бы моё имя вписалось в историю, как человека, не удержавшего Харренхолл, — хмыкнул Эймонд. — Зато я стал бы первым лордом Командующим, умершим такой славной смертью. Так что мне жаловаться не на что. Переглянувшись, они устало рассмеялась. Пока они отдыхали, сотни пленных вели в темницы замка, а раненых в лазареты, трупы складывалось в одну кучу. Им еще предстояло много — очень много — работы, но пока можно было прикрыть глаза и насладиться ночным воздухом. Никогда он не бывает настолько прекрасен, как после славной битвы. Никогда не бывает он так сладок, как после побега из лап смерти. *** Вести о том, что Харренхолл выстоял, дошли до Перплхилла на следующий же день. Руперт, невероятно гордый собой и считавший эту победу едва ли не единолично своей, решил закатить в честь такого события небывалый пир. То, что ресурсы его позволяли ему разве что скромный семейный вечер, он благополучно забыл. Анна и Маргарет с женским снисхождением над мужской беспечностью не мешали ему развлекаться. Весь день Руперт суетился, отдавая приказы слугам и контролируя исполнение этих приказов. Это дало Анне и Маргарет время побыть наедине. Тем для разговора у них накопилось много. Но самая тяжёлая, самая мучительная тема была затронута первой, когда Анна осторожно расспросила Маргарет о её здоровье. Как она и предполагала, проблемы со здоровьем у Маргарет начались давно, вот уже больше года она теряла в весе, а последние полгода начала страдать кашлем с примесями крови. Мейстеры лечили её настройками и отварами, но болезнь пожирала её тело стремительно. Маргарет медленно умирала. Когда Маргарет посвятила её в подробности, Анна, не сдержавшись, заплакала. После смерти родителей Маргарет стала для неё одновременно подругой и старшей сестрой. Временами легкомысленной, порой несколько назойливой и доставучей, всегда разговорчивой на грани болтливости, но доброй и понимающей. Анна не могла представить себе мир без её бьющей через край жизнерадостности. Так они и проплакали вдвоём, но Маргарет не желала, чтобы её жалели. Не желала она, чтобы люди, глядя на неё, излучали жалость и грусть. На неё смотрели всегда с восхищением, умиленным снисхождением, обожанием, завистью, но никогда — с жалостью. То было бы для неё невыносимо. Понимая это, Анна честно постаралась спрятать свою боль поглубже, мысленно пообещав найти способ помочь тете. Они сидели в комнате Анны, Маргарет вышивала, а Анна, совсем как в детстве забравшись ногами в кресло, вспоминала милые, утерянные дни, когда они сидели так же в Лесной Тени. Сейчас Перплхилл был необъяснимо похож на их поместье, тишина, окружавшая замок звучала одинаково. И все же ни одна из них не ощущала себя как дома, несмотря на гостеприимство хозяина. — Когда закончится война, — промолвила Анна, уютно свернувшись калачиком, — мы обязательно вернёмся в Лесную Тень. Там сейчас запустение, но мы все это исправим, мы вдохнем в него жизнь, и Марко, как и прежде, будет там играть, гоняя кур и доводя служанок до полуобморочного состояния. Марко, мирно посапывавший в её кровати, не отреагировал. Маргарет же слушала молча, улыбаясь. Анне и не был нужен её ответ. Она и так все знала. Неизвестно, когда закончится эта война, неизвестно, чем она закончится и уж точно им было неведомо, будут ли они к тому времени ещё живы. Ей просто было нужно произносить это вслух, и она была благодарна тёте за её молчание. — Эта девушка, Рейна, — после непродолжительной тишины произнесла тётя. — Когда твой дядя думает её отпустить? — Не знаю, но, думаю, её больше нет смысла здесь держать. — Я тоже так считаю, — кивнула головой Маргарет. — Как бы за ней не явилась её родня. Не успела она договорить, как внизу раздался приглушённый шум, словно что-то тяжёлое с глухим стуком упало с лестницы. Они прислушались. Сначала было тихо, а потом шум повторился, теперь ему сопутствовал ещё и звон мечей и крики. Анна выпрямилась, а Маргарет так и замерла с занесенной над кружевом иглой. Снова раздались крики, только уже вблизи, но самым страшным, был иной звук, от которого Анна похолодела. Рев дракона она не спутала бы ни с чем. Они вскочили на ноги, испуганно глядя на дверь, за которой, похоже, сражались. — Мама? — сипло позвал проснувшийся Марко, потирая заспанные глаза. — Всё хорошо, милый, — дрожащий голос Маргарет шёл вразрез с её словами. Шум за дверью прекратился. Несколько секунд гулкой тишины, и дверная ручка с тихим скрипом повернулась. Казалось, высшая сила пригвоздила их к месту, не давая отвести глаза от двери, которая со скрипом начала открываться, и тогда они увидели человека, толкнувшего её. При виде него первой реакцией обеих женщин было облегчение, ибо это был Родрик. Но, приглядевшись к нему, им стало ясно, что что-то неладно. Родрик был бледен, глаза выпучены, он опирался о косяк двери. В руках он держал окровавленный меч, а вся его одежда была забрызгана кровью. — Родрик, что… Родрик открыл рот, но вместо слов из него вылилась густая, темно-красная кровь. Не успели они и охнуть, как он плашмя упал на грудь. И только тогда они увидели три стрелы, торчавшие из его спины. Анна и Маргарет в ужасе вскрикнули. Инстинкты сработали мгновенно, Маргарет бросилась к сыну, а Анна к Родрику. Трясущимися руками она прикоснулись к его лицу и с трудом перевернула его набок. Он ещё был жив и явно силился что-то сказать, только вот изо рта у него вырывались лишь хриплые, булькающие звуки. Потом его глаза остекленели, и Родрик Тирелл обмяк у неё на руках. Анна расширившимися глазами продолжала глядеть на Родрика, не веря, что он мог вот так просто умереть. Рев раздался снова, и Марко испуганно заплакал, пока мать, не менее напуганная, прижимала его к груди. Это заставило Анну взять себя в руки. Поднявшись на ноги, она осторожно выглянула в коридор. Там в лужах крови лежало три тела, красноречиво говоря о том, что Родрик до последнего держался на ногах. Быстро вернувшись в спальню, Анна бросилась к своему луку. Взяв оружие, она сделала Маргарет движение рукой, веля следовать за ней. Времени на сборы не было, внизу все ещё раздавался шум и крики. К её огромному облегчению, Маргарет повиновалась без лишних слов и вопросов. Стараясь не смотреть на лежащего на полу Родрика, Анна вышла в коридор, держа перед собой наготове лук. Колчан уже был перекинут ей через плечо. Они начали торопливо спускаться по винтовой лестнице — единственному выходу из башни. Маргарет, прижимая к груди сына, не отставала от неё. Анна не имела представления ни о том, сколько нападавших было, ни где находились Руперт и его семья, единственное, в чем она была уверена: эти люди пришли их убить. У неё был выбор: броситься искать семью дяди и попытаться спастись вместе, пока их рыцари ещё удерживали врагов, или же оставить дядю и спасти Маргарет, Марко и себя саму. Что бы человек не говорил, какую бы красивую ложь он не придумывал, как бы свято в неё не верил, в минуты смертельной опасности обнажаются его истинные порывы и чувства. Анну учили чтить семейные ценности, защищать семью, подразумевая, что семья — это Бриклэйер, а Бриклэйер — это семья. Но Анна, не ведая того, давно уже определилась с тем, кто для неё семья. Не дядя, которого она знала лишь издалека, бывший ей родней лишь по негласным устоям общества и крови, и которого она еще пару дней назад готова была убить ради своей цели. А Маргарет и Марко, которых она собиралась защитить любыми средствами. Её сын, к которому она собиралась вернуться живой. Эймонд, ради которого она отказалась от всего, что ей было когда-то дорого, но ещё не понимала того. — Тетя, здесь должен быть черный ход, или хотя бы выход для слуг, — обратилась она к Маргарет. — Да, нам надо к Восточному крылу, туда, — женщина дернула головой, указывая направление. Они побежали в указанную сторону, не заботясь о бесшумности. Свернув за угол, они увидели в конце коридора двух вооруженных мужчин. Анна и Маргарет замерли, но было поздно — они также не остались незамеченными. Завидев их, солдаты королевы, а это были именно они, бросились в их сторону. Недолго думая, Анна нацелилась на одного из них и выпустила стрелу, попав ему в сердце. Второго смерть товарища не смутила, он выхватил меч и кинулся на них. Анна выудила вторую стрелу и, почти не целясь, ибо времени уже не было, выстрелила. Мужчина упал прямо у ее ног. — Скорее! — крикнула она остолбеневшей, белой, как полотно, Маргарет, и побежала вперед, перешагивая через тела. Сердце отчаянно колотилось в груди, дыхание от быстрого бега и волнения сбилось. В следующем коридоре они увидели кучку сражавшихся людей. Воспользовавшись суматохой и тем, что стражники задерживали врагов, они продолжили путь. — Ваше Высочество! — к ним взволнованно бежал Остин, при виде которого Анна готова была застонать от облегчения. — Хвала Семерым, я нашел вас. Следуйте за мной, я выведу вас из замка. Он без лишних церемоний потянул ее к небольшой лестнице, ведшей к кухне. — Сир Остин, что происходит? — Анна осознавала, насколько глупо звучит ее вопрос, но надеялась, что рыцарь поймет ее. — Черные напали на замок, — с легкой одышкой ответил Остин. — Они бы не успели добраться так быстро после падения Харренхолла. По всей видимости, они уже направлялись сюда, когда мы прибыли. — Я слышала рев дракона… — Я не знаю, кто это, но это не Деймон Таргариен, точно. Анна выдохнула. Против ее воли Порочный принц внушал ей леденящий ужас, поселившийся в ее душе после похищения Мясника и Крысы. Остин вывел их через кухню к выходу, через который слугам доставляли еду. Оказавшись на заднем дворе, на их везение, пустом, они побежали к конюшням. И тут выяснилось, что Маргарет не умеет сидеть в седле. Брала несколько уроков в далеком детстве, но с тех пор она лошадь не забиралась, хоть и заверяла своих домочадцев, что просто не любит верховую езду. — Я посажу вас на повозку, — быстро говорил Остин, подбегая к одной из лошадей. — Вам нужно будет доехать до Харренхолла, тогда вы будете в безопасности. А я отвлеку их. И где, черт подери, носит Родрика? Разве он не должен был защищать ваши покои? — Родрик… мертв. — Слова дались тяжело. Остин на мгновение запнулся, Тирелл был ему другом. — Что ж, — бесцветным голосом произнес он, — тогда с вами поеду я. Он запряг лошадь, и помог Маргарет с Марко, а после и Анне сесть на повозку. Анна никак не могла отделаться от ощущения, что все это с ней уже происходило. Сев на козлы, Остин стегнул коня, и повозка выехала на задний двор, а оттуда через небольшие врата они выехали на дорогу. Сир Остин отчаянно стегал несчастного коня, торопясь оказаться на безопасном расстоянии. Конечно же, это было бы слишком просто, если бы им позволили так легко сбежать. Кто-то заметил их, когда они выезжали, и не успели они проехать и сотни метров, за ними увязалась погоня. Около десяти солдат верхом скакали за ними. Маргарет беззвучно молилась, прижимая к себе плакавшего Марко. Всадники окружили их, преградив дорогу и вынуждая Остина натянуть поводья. — Стоять! Бросайте меч, сир, иначе мы не станем колебаться, прежде чем воткнуть его вам в глотку! — крикнул один из них спрыгнувшему с повозки Остину. Трое его товарищей натянули тетивы, целясь в Остина. Анна в растерянности безуспешно пыталась придумать выход. Но даже с луком она была бессильна. Как и Остин. — Сир Остин, — позвала она, опуская свое оружие, и когда он обернулся, произнесла: — Опустите меч. На сегодня достаточно смертей. Остин нехотя повиновался, и его тут же скрутили, не забыв для приличия ударить под дых. Один из солдат уселся в повозку и, взявшись за узды, повернул повозку обратно. Анна и Маргарет обреченно переглянулись. Их нелепая попытка побега с треском провалилась. Остина, со связанными руками волокли позади, не потрудившись посадить в повозку. Пока они въезжали обратно в ворота, Анна судорожно соображала. Это было сложно, потому что к вполне естественному страху приплеталась растущая паника. Все произошло слишком внезапно, еще час назад они были в безопасности, Анна радовалась спасению Эймонда, а теперь впору было спасать их самих. Кто был наездником, прилетевшим за ними на своем драконе? Каковы его цели теперь, когда победа над Харренхоллом уплыла у них сквозь пальцы? Ответ напрашивался сам собой. Они захотят использовать ее, Анна была ценным пленником. Чего нельзя было сказать о Маргарет с Марко. В тот миг, липкий страх именно за них путал ее мысли. Она должна была найти способ защитить их! Повозка остановилась у самых ступеней, после чего один из солдат протянул им руку, чтобы помочь спуститься. Поборов желание оттолкнуть его, Анна приняла помощь. Солдаты, как ни странно, вели себя уважительно, даже не пробовали прикоснуться к ним. Вместо этого один из них, тот, что помог спуститься, указал рукой к дверям. Анна, приобняв за плечи трясущуюся Маргарет, ступила внутрь. Их привели в гостиную, Анна озиралась по сторонам, это крыло выглядело нетронутым, даже вазы стояли целыми и невредимыми. Гвардеец постучался и после короткого «входи», открыл дверь, пропуская их вперед. Первое, что Анна увидела, войдя внутрь, это молодого мужчину, расположившегося в кресле Руперта, и… сидевшую у него на коленях Рейну Таргариен. Молодой человек, положив одну руку ей на бедро, другой гладил по спине, в то время как сама Рейна, ни капли не смущаясь присутствия посторонних, ластилась к нему всем телом. От подобной вульгарности Анна оторопела, на миг забыв о своем страхе. Но после вспомнила, что перед ней дочь Порочного Принца. Чего еще можно было ожидать от той, кто рождена от семени Деймона Таргариена. Мужчина же, мягко отстранив от себя девушку, взглянул на них. Кивнув своим гвардейцам, он жестом велел им выйти, а Анна повнимательнее пригляделась к нему. Белые волосы, смуглая кожа, глаза, отливавшие фиолетовым цветом, что становился заметнее от отражавшегося в них огня. На вид ему было не больше двадцати-двадцати пяти, но вот глаза — серьезные, вдумчивые — могли принадлежать старику. — Леди Анна, полагаю? — спросил он негромко. Анна коротко кивнула. Рейна с легким превосходством взирала на нее с его колен. — Вы знаете, кто я? — Вы либо кто-то из Веларионов, либо один из знаменитых драконьих наездников-бастардов принцессы Рейниры, — холодно ответила Анна. — Как странно слышать, как вы, леди Анна, называете кого-то бастардом, учитывая ваше собственное происхождение! — мгновенно вспыхнула Рейна, но молодой человек похоже ничуть не обиделся, напротив, его фраза Анны развеселила. Анна многое могла бы сказать этой бесстыжей девице, ведь теперь она точно знала, что мерзкое слово, преследовавшее ее всю жизнь, не имело к ней отношения. Но сделать это значило бы унизиться, потому она широко улыбнулась Рейне, сбив ту с толку. — Вам следует быть осторожней, дорогая, сидя на коленях постороннего мужчины, как бы самой однажды не стать матерью чьим-либо бастардам, — колючая часть ее пробудилась, стоило надавить на больную мозоль. Рейна покраснела не то от злости, не то от стыда. Но ее любовник успокаивающе погладил ее по спине. — У вас острый язычок, миледи, — констатировал он. — Меньшего от супруги Эймонда Таргариена ждать и не следовало. Вы угадали — я узаконенный бастард Лейнора Велариона. Мое имя — Аддам Веларион. Или Аддам из Халла, как меня называют. И да, я — один из драконьих наездников королевы Рейниры. Слушая его спокойный голос, Анна невольно прониклась уважением к человеку, который так хладнокровно называл себя бастардом, словно сделал из этого слова панцирь и с гордостью носил его. Сама она никогда не умела этого. Но между ними была тонкая разница, которую Анна не знала. Аддам вырос в обычной крестьянской семье и о происхождении своем узнал только год назад. Он, в отличие от нее, не рос, окруженный косыми взглядами и умело скрытым презрением. Став официальным бастардом, он очень скоро был признан своим дедом, Корлисом Веларионом. Оттого слово «бастард» никогда не тревожило в его душе тайных ран, о которых очень многое мог бы рассказать его сводный брат, Джекейрис. — Рейна рассказала мне о вашей роли в битве за Харренхолл, — продолжил тем временем Аддам. — Боюсь, вы лишь отсрочили гибель вашего дражайшего мужа. Скоро наши драконы будут там, и тогда Харренхолл точно падет. — Отчего же вы не сделали этого до сих пор? Не потому ли, что боитесь моего мужа? — Не буду спорить, вместе с Вхагар Эймонд Одноглазый представляет грозную силу. Но без нее он ничто. А Вхагар, как я слышал, мертва. Анна похолодела. Если это была правда, тогда Аддам Веларион был прав: она лишь отсрочила неизбежное. Маргарет позади нее тихо выдохнула. — Что же вы будете теперь делать, сир? — спросила Анна. — Вы прибыли сюда несколько запоздало. — Я бы так не сказал, — пожал плечами Аддам, подарив Рейне исполненный нежности взгляд. — Нельзя назвать мой приезд опозданием, если тем самым я спас Рейну от рук вашего бесчестного дядюшки. — Обязательно напишите об этом лорду Старку. Он будет рад услышать о том, как хорошо вы позаботились о его невесте, — хмыкнула Анна. При этих словах губы Рейны задрожали. Она вцепилась в руку Аддама. — Непременно так и сделаю, — голос Аддама стал холоднее, помолчав, он добавил: — Но сперва похороню вашего родича и его отпрыска, которому вы обещали принцессу Джейхейру. Анна дернулась, как от удара. — Вы не могли этого сделать, — прошептала молчавшая до сих пор Маргарет. — Еще как мог. Этот мерзавец обманул свою королеву, насильно удерживал принцессу Рейну. А прознав о нашем приходе, попытался трусливо сбежать, между прочим, бросив вас здесь. Смерть от меча — милость, оказанная мной. — Но ребенок!.. Вы убили невинное дитя! — вскрикнула Маргарет, крепче прижимая к груди сына. Аддам несколько мгновений молчал. Переведя взгляд на Анну, он сдержанно проговорил: — Теперь, надеюсь, вы убедились, принцесса, что убийство ребенка для меня не помеха. Окунать руки в кровь сложно лишь в первый раз. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, ибо судьба вашего кузена отныне в ваших руках. — Ч-что вы имеете ввиду? — Я хочу знать, где находятся Эйгон Таргариен и его дочь, — жестким голосом отрезал Аддам. И тут Анна поняла, что угодила в самую страшную из ловушек. Маргарет в ужасе сжалась, сделав шаг назад, прикрывая рукой голову Марко. Казалось, последние слова Аддама стали неожиданностью даже для Рейны. — Мне не известно, где они, — ответила Анна внезапно охрипшим голосом. — Не лгите, — Рейна выпрямилась, глядя на нее необычайно серьезно. — Вы говорили, что вас прислал Эйгон. Значит, вы знаете, где он. — Нет, я солгала тогда, — Анна прочистила голос, чтобы звучать тверже. — После побега мы пошли разными путями, чтобы было больше шансов выжить. С тех пор я не видела ни Эйгона, ни его детей. Никто их нас не должен был знать, куда идут другие. Я говорю правду. Аддам испытующе вглядывался в её побледневшее лицо, и, наконец, расстроенно покачал головой. — Жаль, что я вам не верю, — разочарованно вздохнул он, всем видом показывая, что ожидал больше рассудительности от супруги Одноглазого принца. — Вы либо говорите правду, либо ребёнок и его мать умрут. — Я клянусь вам, я ничего не знаю! — воскликнула Анна. — Я не знаю, где они! Рейна, нахмурившись, переводила взгляд с Аддама на Анну. — Вы не поняли, принцесса. Я не шучу. Мне нужна правда, здесь и сейчас, — разделяя слова, произнёс он, но когда Анна покачала головой в бессильном отрицании, крикнул: — Стража! Стоявшие за дверью гвардейцы незамедлительно вошли. — Схватить ребёнка и перерезать ему горло. Гвардейцы с секундной заминкой поспешили исполнить приказ, но вырвать Марко из рук матери оказалось не так просто. Она, по лицу которой текли слезы, прижимала к себе сына, готовая грудью укрывать его от вражеских мечей и рук. Маргарет, у которой последние недели едва хватало сил подниматься по лестнице, словно волчица, защищала сына, отбиваясь от куда более сильных мужчин. Анна кинулась ей на помощь, но её с двух сторон схватили за локти, удерживая на месте. Комнату наполнили крики — вопли и плач Марко, угрозы Маргарет и просьбы Анны. — Стойте! Стойте, я все скажу! — отчаянно закричала Анна, вырываясь. Аддам сделал резкое движение рукой, и гвардейцы замерли. Тяжело дыша, она повернулась к нему. — Гарантии, — выдохнула Анна, нервы которой натянулись до предела. — Мне нужны гарантии, что вы не тронете их после того, как я скажу правду. — Даю вам слово рыцаря, — с ледяным спокойствием ответил Аддам из Халла. — Других гарантий вы от меня не получите. Анна посмотрела на Рейну. Та выглядела напуганной, похоже, подобной жестокости она от своего возлюбленного не ожидала. Выбора не было. Опустив голову, Анна собиралась с мыслями. — Я не собираюсь ждать вечность, миледи, — теряя терпение, поторопил её рыцарь. — Они в Глотке. — В море? — удивился Аддам. — Да, в море, на кораблях Триархии, — безжизненным голосом ответила Анна, подняв на него глаза. — Самое безопасное место в Вестеросе — в море. Аддам постучал сапогом по ковру, размышляя. Слова Анны не были лишены логики. Пролив Глотка держался под контролем флота Триархии с тех пор, как те разгромили корабли Веларионов. Рейнира и Деймон полагали, что Эйгон мог и вовсе укрыться в Эссосе. Но засесть на кораблях было куда более изящным решением. — Мы проверим ваши слова, принцесса, и если окажется, что вы нам солгали, ваши родные умрут. А пока… отведите принцессу в её покои. А леди Бриклэйер и сына в их. Анна едва успела пересечься взглядом с Маргарет, прежде чем её насильно вывели из комнаты. Но во взгляде тёти, наполненном слепой благодарностью, она прочитала все. Молодой Веларион не был склонен к необоснованной жестокости, однако война научила его одной простой истине: на ней нет места колебанию. А проявление милосердия нередко расценивается как слабость. По этой причине он не сообщил Анне, что не приказывал убивать Руперта Бриклэйера и, тем более, его малолетнего сына. То произошло без его ведома, и гвардейцы, совершившие это, позднее были наказаны. Как и не стал говорить, что вряд ли смог бы убить Марко на глазах матери. То был блеф, на который Анна попалась. При этом, он тоже не ведал, что стал жертвой её блефа. Потому в тот же день Аддам послал ворона в Королевскую Гавань. Рейнира и Деймон после долгих обсуждений со своими советниками пришли к выводу, что флот Триархии давно уже пора было уничтожить, а если Эйгон там — тем лучше для них, и хуже для него. *** Рейна, осторожно ступая, прошлась по комнате. Обычная, ничем не примечательная гостевая спальня, в которых селят особо важных гостей. У дальней стены за тяжёлым балдахином скрывалась кровать, рядом трюмо и платяной шкаф. В другой, более освещенной части комнаты находились стол, софа и кресла. Последние три дня Анна провела тут, за ней постоянно следили, не оставив и малейшей лазейки для побега. Впрочем, Рейна была уверена, что девушка не сбежала бы, даже если бы двери ее комнаты оставались приглашающе распахнутыми. Она не бросила бы тетушку и кузена. После того вечера, когда ради их спасения Анна выдала Эйгона, Рейна непроизвольно прониклась к той чувством, смутно похожем на симпатию. Сама Рейна поступила бы точно также, только вот никому из своей семьи она в подобном не смогла бы признаться. Ее сочли бы слабой. Ибо в ее семье, гордой и бесстрашной, готовой ради своих целей растоптать все, включая самих себя, подобный шаг сочли бы величайшим унижением. На следующее же утро Рейна пришла в эту комнату и, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, сообщила Анне, что её тётя и кузен в полном порядке. Жалкая попытка бессмысленного оправдания была встречена холодным презрением. Анна тогда ответила ей что-то язвительное, на что Рейна твёрдо покачала головой со словами, что Аддам никогда бы не убил ребёнка, а Бриклэйера и его сына убили без его приказа. Поверила ли ей тогда Анна, Рейна так и не узнала. Анна же в тот день невольно задумалась о том, что девушка, быть может, меньше похожа на своего отца, чем она думала. Людям, сражающимся на разных сторонах, свойственно награждать своих врагов жестокими чертами, приравнивая их к чудовищам, не задумываясь, что по ту сторону баррикады стоят такие же люди, как и они. Рейна огляделась. Анны нигде не было видно. Но она не могла сбежать из своей спальни, где её охраняли денно и нощно. — Я здесь. Рейна обернулась. Анна сидела прямо на полу возле окна, вытянув ноги. Волосы её были распущены, губы пересохли, она была бледна. Анна смотрела на неё снизу вверх с равнодушием человека, обдумавшего все способы побега — все способы, которые позволяла ему совесть — и принявшего факт, что сбежать не удастся. — Почему ты сидишь на полу? — задала Рейна довольно глупый вопрос. — Ты ни за что не поверишь, проверяю пол на ровность. Так вот, в этой части комнаты он самый ровный, — недружелюбно ответила та. Рейна скривила губы. Что она там думала про симпатию? Эта девушка обладала способностью выводить из себя за пару минут. Проведя с ней некоторое время, Рейна убедилась, что они с Эймондом были прекрасной парой. Вздохнув, она последовала примеру Анны и села на пол напротив неё. Анна никак не отреагировала на это, разглядывая ножку трюмо напротив. — Сегодня пришло письмо от отца… — проговорила Рейна. — От Деймона? — Конечно, от Деймона! — огрызнулась Рейна, раздраженная тем, что её перебивают. — Сколько ещё у меня отцов?! — Ну, не знаю, с вашей семейкой никогда нельзя быть в чем-то уверенной до конца, — с сарказмом отозвалась Анна и, криво улыбнувшись, перевела взгляд на собеседницу, правда, видя выражение лица Рейны, быстро спрятала улыбку. — Прости, так что говорит Деймон? Рейна ещё раз зыркнула на неё глазами, потом нехотя продолжила: — Он приказывает Аддаму отступать, оставив крепость, потому что если мы ошибаемся, и Вхагар жива, в одиночку с Эймондом ему не сладить. — Но? — Но Аддам отказывается. — Могу я поинтересоваться, — с преувеличенной вежливостью спросила Анна. — Почему твой возлюбленный отказывается выполнять вполне разумный приказ? Рейна вздохнула, спрашивая себя, почему она сидит на полу с женой своего врага и посвящает ее в тайные подробности. Просто Рейна впервые в жизни из созерцателя превратилась в полноценного игрока, с которым считались. По крайней мере, ей нравилось так думать, не догадываясь, что в этой игре она была лишь пешкой. Но Рейна чувствовала ответственность, желание проявить себя до конца, она была не пустым местом! И вместе с этими новыми и непривычными ростками гордости и неизведанного азарта пробивалась неуверенность в своих решениях. А Анна представлялась ей куда более опытной и искушенной в этих играх, потому ее ростки тянулись к Анне, как к живительному свету. Почему Анна слушала ее и даже вела с ней вполне миролюбивую беседу? Тут все было куда прозаичнее. Рейна была единственным источником информации и, если хорошенько постараться, могла стать ее спасительным ключом к свободе. — Он уверен, что если Рейнира пошлет еще пару драконов, втроем они одолеют раненую Вхагар, — пояснила Рейна, и Анне понадобилось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица. — Однако королева отказалась, приказав ему возвращаться, но Аддам считает, что это возможность, которую нельзя упускать. — Понимаю, — медленно проговорила Анна, стараясь не выдать своих мыслей, в которых полностью соглашалась с Аддамом. — Но приказ есть приказ. И ему придется покинуть Перплхилл, пока еще есть время, раз подкрепление ждать не приходится. Лицо Рейны сделалось совершенно несчастным. — Он считает, что сбежать — это все равно, что объявить себя во всеуслышание трусом. Рейна ожидала, что Анна снова начнёт язвить, однако та молчала. Только взгляд, которым она наградила Рейну, красноречиво говорил о том, какого она была мнения о мыслительных способностях Аддама. — Это его первая военная победа, понимаешь? — горячо заговорила Рейна, стараясь защитить честь своего возлюбленного, несмотря на то, что час назад они с ним из-за этого громко поругались. — Конечно, понимаю, — спокойно кивнула Анна. — Он молод, храбр, полон сил и желания проявить себя… а ещё он — идиот. Анна перечислила его достоинства с такой искренностью, что концовка оказалась неожиданной. Рейна гневно открыла было рот, но Анна перебила её. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Перплхилл не имеет более особого стратегического значения, и единственной причиной, по которой твой благородный принц прилетел сюда, являлось твоё спасение. Теперь, когда его миссия успешно завершена, он может со спокойной совестью улететь вместе с тобой на закат, но он предпочитает оставаться здесь, потому что иначе его назовут трусом? Что ж, он может быть спокоен — трусом его не назовут, зато глупцом — определенно. К тому же, посмертно. Слова Анны были жестокими, приправленными изрядной долей яда. Рейна хотела что-то сказать, но слова не шли. Потому она молча опустила голову, пытаясь скрыть отчаяние. Она сама не знала, на что рассчитывала, идя сюда, к девушке, которая была ей врагом. Поддержки? Глупо. А Анна, не ожидавшая, что её речь будет так болезненно воспринята, уже сама жалела о сказанном. Нельзя отталкивать от себя эту наивную девочку, которая так доверчиво плыла в ее сети. В глубине души Анны зарождалась необъяснимая симпатия к Рейне, но совесть благоразумно помалкивала, соглашаясь с разумом, что во время войны, где первостепенным является выживание, все средства хороши. Нет, она не собиралась причинять Рейне вред — не настолько она еще очерствела — но немного не совсем безобидной манипуляции еще никого ведь не убивали, верно? Закатив глаза, она смягчила голос. — Послушай, ты же женщина. Так убеди его, пусти в ход наши маленькие женские секреты. Ни за что не поверю, что Рейнира тебя не учила. — Я пробовала, — шмыгнула носом Рейна. — Но на него они не действуют. Анна тихо рассмеялась. — Нет мужчин, на которых они бы не действовали. Тебе просто не хватает опыта. С мужчинами бесполезно бороться, доказывая им, что они не правы, — мягко заговорила она. — Способ борьбы с ними не работает, ибо на этом поле они сильнее нас. Но есть другая игра, в которой все козыри находятся у нас. Наша женственность, наша хрупкость, наша мнимая вера в их непогрешимость и непобедимость. — Анна откинулась обратно к стене. — Ну и, конечно, то, что у тебя между ног. Рейна внимательно слушала её, понимая, что ещё никто не вёл с ней подобных разговоров. Мать умерла слишком рано, Бейла в подобных вещах смыслила едва ли больше, чем их братья. Ещё была Рейнира. Та однажды попыталась заговорить с ней о близости с мужчиной, но Рейну это так смутило, что она ещё неделю не могла смотреть на мачеху, не краснея. Приглядевшись к Анне, Рейна замечала в ней некое сходство с Рейнирой. Та тоже была знатоком в вопросах управления мужчинами. — Я давно хотела кое-что спросить у тебя, — краснея, пробормотала Рейна. — Ты замужем за моим кузеном. Но он жестокий и безжалостный человек. Ты тоже не ангел во плоти, но все же не такая, как он. Как… кхм, как у тебя получалось с ним ладить, не навлекая на себя его гнев? Как и все люди с тонкой натурой, Рейна умела улавливать малейшее изменение настроения людей. Вот и сейчас она почувствовала, как настроение Анны резко упало при упоминании мужа. Рейна предположила, что задела болезненную тему для собеседницы. Но она даже не представляла, насколько была права. Анна молчала так долго, что Рейна уже собиралась совершенно нелогично извиниться перед пленницей за свою бестактность, когда Анна вдруг заговорила. — Эймонд жесток, это правда. Но он способен очень сильно любить. Чудовища не умеют любить. Рейна на это только презрительно фыркнула. Эймонд Таргариен был чудовищем, убившим её сводного брата, и по совместительству, жениха. Она никогда не поверит в эту басню про несчастный случай. Кинув взгляд на собеседницу, она заметила, что та теребила ткань платья, выдергивая оттуда нитки. При этом Анна немигающим взглядом уставилась перед собой. — Через пару месяцев после свадьбы я забеременела. Я была так счастлива, уже представляла, какое имя дам нашему мальчику, на кого он будет похож. — Анна на мгновение запнулась, потом, сглотнув, продолжила: — Эймонд тоже был очень счастлив, мы спорили о том, кто это будет, мальчик или девочка, обсуждали, как подарим ему драконье яйцо, когда мы позволим ему или ей впервые взлететь на небо, — Анна грустно улыбнулась, поддавшись воспоминаниям. — А потом, когда прошло три месяца, я проснулась от сильных болей… все было в крови. Я потеряла нашего малыша. Анна замолчала, было видно, как ей тяжело давались воспоминания. Рейне показалось, что на несколько секунд она погрузилась в прошлое, её здесь не было, она была там, в спальне с окровавленными простынями. А потом Анна дёрнула головой, беря себя в руки. — Понять чувства женщины, потерявшей дитя, может только другая мать. Поэтому я не буду рассказывать, каково мне тогда было, — несмотря на холод в голосе Анны, Рейна не сомневалась, что та просто не желала делиться своей болью. — Но Эймонд тогда сделал для меня то, чего я не забуду. Однажды он просто повёл меня в Драконье Логово и посадил на Вхагар. Мы летали так бесконечно долго, и я чувствовала, как моя боль утихала. Слезы, которые я сдерживала все последние дни, текли бесконечным потоком. Но Эймонд не возражал, только обнимал меня и говорил, что плакать не стыдно. Когда Анна договорила, одинокая слеза прочертила дорожку по её щеке. Вопреки своим словам о том, что слезы не постыдны, Анна поспешно утерла её. Глубоко вдохнув, она чуть улыбнулась грустной улыбкой. — Люди не знают его так, как знаю его я. Он умеет любить… пожалуй, даже слишком сильно. Последние слова девушки заставили Рейну задуматься. Таргариены всегда отличались особо сильной способностью привязываться и невероятной связью с теми, кого считали семьей. Так как же получилось, что невзирая на это, они сейчас так исступленно убивают друг друга. Разве узы, связывающие их, не должны были быть защитой от помешательства под названием война за власть? *** Вхагар лежала неподвижным изваянием, и издалека в темноте ее можно было легко принять за холм. Эймонд подошел ближе, замечая, как она приоткрыла один глаз, и не обнаружив в нем ничего интересного, снова его закрыла. — Tentō lâjrógro zhradekhe mōrkis, tentō bezza liğrio. Дракониха никак не подала виду, что понимает валирийскую речь. Эймонд обреченно вздохнул. До чего же тяжело иметь дело с женщинами! Подойдя к ней поближе, он уселся рядом, прислонившись к ее огромной лапе. Устало откинув голову назад, вгляделся в звездное небо и задумался. Последние дни после битвы напоминали ему сумасшествие, и только здесь, рядом с Вхагар он мог спокойно думать, раскладывая свои полубезумные мысли по неровным полочкам. После битвы, первое, что они сделали, это поговорили с рыцарями Бриклэйера. Какого же было его изумление, когда он узнал, что его жена, которая, по его сведениям, должна была находиться в безопасности в Штормовом Пределе, оказывается самолично отправилась к своему дяде, чтобы убедить его послать помощь, и только ее своевременное вмешательство не позволило Бриклэйеру совершить сокрушительное предательство. На этом новости не заканчивались, и рыцари Бриклэйера сообщили ему, что принцесса вовсе не выглядела беременной. Услышав эту новость, Эймонд пришёл к печальному выводу, что Анна потеряла дитя. Отчего-то этот вывод показался ему наиболее правдоподобным, ведь она уже теряла ребёнка раньше. Когда мужчины с его позволения ушли, он бессильно опустился на стул и впервые за долгое время почувствовал, как единственный глаз защипало от сдерживаемых слез. Боги прокляли его, не иначе, дважды убив его нерождённых детей. А Анна стала жертвой его проклятия. Но времени для длительной скорби у него не было. После битвы прошло несколько дней. Эймонд не заметил, как они пролетели, ибо в первые дни у них с Колем было много забот. Отстройка и укрепление крепости, пострадавшей от ядер, лечение раненых, добыча продовольствия, размещение пленных, дальнейший план действий. И все это требовало его непосредственного участия. Одним из первых его приказов был послать людей в Перплхилл и забрать оттуда Анну. Но посланные им послы вернулись через два дня — без Анны. Оказалось, что его возлюбленная сестра и ее благоверный послали одного из своих ручных бастардов к Бриклэйеру. И Перплхилл, оставшийся практически беззащитным, быстро оказался в руках черных. Руперт Бриклэйер и его семья были убиты, а вот Анна оставлена пленницей. Сказать, что весть его раздавила, пожалуй, не сказать ничего. Эймонд стиснул кулаки, вспоминая. Когда-то давно, в другой жизни, он обещал защитить ее. Хорошо же он ее защищает. Сначала ее похитили из собственного дома, держали в плену, издевались над ней. Потом она, беременная, вынуждена была сбегать, спасая свою жизнь. Потеряла дитя. А теперь она — пленница, так близко от него, что даже больно представить. Первым его побуждением было немедленно броситься в Перплхилл и вырвать ее из лап негодяев, ибо одна лишь мысль о том, что они могут с ней сделать, была невыносимой, сводящей с ума и разъедающей разум, подобно коррозии. Но Коль, этот чертов голос разума, помешал ему. В Перплхилле засел дракон, и соваться туда без Вхагар было бы «верхом глупости». Потому он и сидел сейчас здесь с Вхагар, от которой зависела его жизнь. Он был уверен, что Вхагар уже могла летать, она довольно легко шевелила крылом, да и Эймонд больше не ощущал того странного отражения чужой боли. Однако внезапно в ней проснулось драконье упрямство. Весьма своевременно, ничего не скажешь. — Anna keyle zhagrassie meljzie, — произнес он вполголоса, — Ebas ivetra stūn khōrendō lerrâski. Veldrâ, tekhūbo strendzi, kere daervō zirrise treâ… Ōntō skubâ ladrendzō. Вхагар чуть приоткрыла глаза, глядя на него. — Tepan ji brōjia ede bezo senestas kirra qimbroto. Kynū iles ji brōjia Melessō Rhudo, zimbrazzie u Laenor Velaryon esko. Mazedzhâs derâkhi va buzdar, Addam Velaryon. Pōntelī johedzi ezh jomōzâ kōntos daosi sâghon.— Эймонд помолчал немного, разглядывая бескрайнее небо, — Kesys ondor avy zhera. Vaneqo tepan kistre Purplehille et j’aspo ezadrō. Eskōs nyke uoro būzdarō. Kon sidratō zdaevō, sōetre. Он повернулся к ней и встретился с ее умным взглядом. Ему не нужно было сотрясать воздух в ненужных объяснениях — Вхагар все понимала. Она была очень старым драконом, потерявшим не одного наездника. Уж она-то знала, что ради того, что ему дорого дракон готов прыгнуть в пекло. Похлопав ее по когтистой лапе, Эймонд поднялся и, не оглядываясь, ушел.