Яблоко для Адама

      Сначала было восхищение.        Красотой неземной и походкой чарующей. Строгой казавшейся, но от этого только внимание притягивающей, завораживающей. Каждый жест её руки тонкой, словно перо лёгкой, чем-то утончённым представал.        Кристина всем этим часами любоваться могла, черты лица настолько чёткие и правильные про себя подмечая. В глаза иногда янтарные глубокие заглядывала, без стеснения даже, без намёка на страх, тем самым их обладательницу смущая, более закрытую позу принять заставляя.        И ведь ничто на ненормальность таких действий не указывало. Ничто Лизу не настораживало. Всё привычным и обыденным являлось.        Затем  вожделение зарождаться начало.        Голос женский холодный настолько восхитительным казался, как мёд тягучий сладким и в то же время горчащим, что на повторе его слушать желалось. В море золотом, из мягкого тембра состоящего, утонуть хотелось, задохнуться, рот полный воды сахарной набрав.        Со временем голос этот в чужой больной голове мысли неприличные шептать начал, на большее подстрекая. От них девушка лишь отмахивалась, всё ещё в сознании находиться стараясь. Безумию своему не поддавалась.        Стан строгий во снах златовласой являться начал. Настолько притягательный и эфемерный, что завидев его, ноги подгибались, на колени вставать заставляя. Лиза достойна была того, чтобы перед ней на коленях стояли, или же к ним весь мир склоняли, тем самым почтение трепетное оказывая.        В волосы цвета крыла вороньего зарыться жаждалось, пряди пахнущие приятно перебирая. В макушку носом уткнувшись, она бы подолгу равномерно их аромат вдыхала, его смакуя, анализируя и в список любимейших занося.        Ей в любви признаваться хотелось, слова тщательно для выражения чувств грудь разрывающих подбирая.  Если бы откровения её сразу же принятыми были, Кристина бы в губы нежные, цвета сакуры весенней впилась бы, страхи все на задний план отодвинув. Руки бы на талию положила, да до хруста костей тонких сжала бы. Как всегда и мечтала.        Губы пухловатые терзала бы долго, долго, долго, момент долгожданный медленно смакуя, от него величайшее наслаждение получая. Их бы сминала, кусала, облизывала, полностью поглотить пытаясь.        Она одержимостью своей нездоровой упивалась, зацикленной навечно на одной быть желая.        Безумие зародилось, корнями своими влюблённый сумасшедше разум оплетая.        Чувства все эти девицу бедную до краёв переполняли, разум затмевая, на действия необратимые подталкивая. Ради цели благой совершаемыми представали. Ради цели великой, в Эдем до грехопадения возносящей.        Но в саду райском безумцев, соблазнам людским поддающихся,  никогда и не ждали.        В подвал вычурный объект зависимости своей нереальной поместив, руками собственными приговор себе подписала, вход в место жизни совершенной навеки закрывая. Болезнь дьявольскую эту побороть не смогла, терпения и сил бедняге чудовищной не хватило.        Но Кристине, в грехе своём утонувшей, безразлична была жизнь загробная, далёкая совершенно и неизведанная. Она моментами яркими до вспышек в глазах всегда жить старалась, судьбы жестокой вызов принимая. В раз очередной всего лишь она его приняла, наслаждения вселенского в итоге достигнув.        От Лизы, почему-то от, видимо, положения своего вечного испуганной, безумная ни на шаг не отходила. Тирады любовные в ночи шептала, мысли самые ужасные в мельчайших подробностях описывая, глазами горящими на фигуру сжавшуюся пялясь.        Но ничего делать не намеревалась, чтобы не осквернить, не испортить образ иконический. Слишком души чистотой и непорочностью одержима была, опьянена.        А со смертью возлюбленной  от болезни чудовищной, внезапно наступившей, сама крылом смерти безучастной укрыться решила, руки омерзительные на себя наложив, предварительно записку несчастную оставив.        В надежде любимую на свете том обнаружить и воссоединиться с ней, блуждала душа грешницы время долгое. Но упокоение ей не светило долгожданное, также как и жизнь в мире ином блаженств полная.        Чудовищ новых при жизни от рук своих же умерших в раю не ждали. Там и своих достаточно было.        Соблазн слишком велик оказался и труднодоступен, чтобы не поддаться ему.        Но оно того стоило.