Секреты

Люди готовы верить всему, что услышали по секрету. Малькольм де Шазаль

Пожалуй, прошло не менее часа с тех пор, как померкли за холмами последние оттенки багряного заката и лунно-звездная ночь накрыла черным одеялом небо над Парадизом. Ни стрекота цикад, ни заунывных криков птиц, ни запаха летних трав — ничего… да и откуда этому всему взяться здесь, в пустошах за Стеной Мария? На многие километры вокруг раскинулась лишь каменистая неплодородная полупустыня, по которой ветер сотни лет гоняет сухие травы и красноватую пыль. Душная ночь. Тоскливая. Тревожная. Жан тяжело вздохнул, пошевелился под аккомпанемент жалобного скрипа вагона и открыл глаза, снова задумчиво уставившись на рельсы, которые в тусклом свете луны протянулись вдаль двумя узкими лентами серебра посреди утонувшей в темноте равнины. Сидеть в одиночестве и пялиться в ночь — что может быть глупее и бесполезнее? Однако отчего-то Жан Кирштейн не спешил сегодня возвращаться во временные бараки, где коротали вечера инженеры с материка, строительная бригада элдийцев, повара, разнорабочие, военные и прибывшая недавно делегация Хидзуру. Променять ужин, постель и компанию друзей из сто четвертого на возможность подышать пылью, разглядывая свежеуложенные рельсы. Да уж, сомнительная альтернатива, однако это лучше, чем снова поймать взгляд Эрена, направленный в сторону Микасы… Жан даже поморщился, вспомнив вечернее помидорное лицо Йегера после его «вы все важны для меня». Армин, конечно, верно подметил: закат, и правда, выдался алым, отчего лица друзей казались красными в лучах заходящего солнца, однако не только в вечерней заре было дело… ох, не только в заре… Гнать прочь мысли об Эрене никак не получалось, они то и дело возвращались, наполняя голову десятком вопросов. С чего это вдруг вообще дубина Йегер расщедрился на такие признания друзьям? О чем… или о ком думал в тот момент? Уловили ли другие в его краснющем лице и щенячьем взгляде то же, что и Жан? Заметила ли Микаса? Поняла ли? И почему его, Жана Кирштейна, это так тревожит? Не просто тревожит, а даже немного напрягает. Быть может, причина в том, что сам он никогда не позволил бы себе такого взгляда на Микасу — без слов кричащего о сокровенном и личном? Мысли, мысли… Да ну их титанам в глотку! Мутило от духоты, а в бараке стыл ужин и наверняка все разговоры у ребят только и были, что о предстоящей поездке на материк. Вспомнив о скором путешествии, Жан оживился и хотел было уже выбираться из вагона, но неясное движение впереди и еле различимый хруст гравия заставили его насторожиться. Кому это там взбрело в голову гулять в темноте? Неужто?.. Фантазия тут же учтиво подбросила перед внутренним взором силуэты Эрена и Микасы. Но нет. Вынырнувшие из ночной дымки фигуры принадлежали бредущим вдоль состава Ханджи и госпоже Киеми Азумабито, которые, видимо, вели неспешную беседу о чем-то важном — настолько были поглощены друг другом. Жан осторожно спрыгнул по другую сторону состава, чтобы проскользнуть мимо совершающей вечерний моцион парочки, избежав лишних вопросов. Разговаривать и объясняться желания не было, а уж прерывать серьезный разговор — тем более. И он, без сомнений, смог бы незамеченным прошмыгнуть к баракам, если бы не имя, вынудившее его сначала замедлить шаг, а затем и вовсе затаиться, чтобы вслушаться. — Микаса Аккерман, — снова повторила госпожа Киеми, — часть клана Азумабито, который пользуется уважением как на родине, так и за ее пределами. В отличие от привычно спокойного тона гостьи приглушенный голос Ханджи казался усталым и в то же время настороженным: — И тем не менее Микаса не разменная монета в политических играх, — возразила она. О чем бы ни шла речь, командору тема беседы явно не нравилась, а значит, хрена с два Жан теперь уйдет, пока не разузнает подробности. Он осторожно выглянул в промежуток между вагонами и вгляделся в два силуэта за ними, которые как раз остановились и замерли напротив друг друга. В призрачном свете луны Ханджи больше походила на неподвижный манекен с бледно-пепельным лицом. Лица́ же Киеми Жану видно не было. Любопытствующий взгляд выхватывал из темноты лишь ее сцепленные за спиной руки, зловеще неподвижные в своем спокойствии и будто подчеркивающие гордо расправленную спину. — Никогда бы не подумала, Ханджи, — продолжила тем временем госпожа Азумабито все так же неторопливо и размеренно, — что вы настолько двуличны. Готовы принести в жертву королеву Парадиза, согласившись на план пятидесяти лет и тем самым дав добро, чтобы Ее Величеству королеве Хистории скормили Зика Йегера. Обрекаете потомков королевской семьи на вечное проклятие титанов и поедание собственных родичей, лишь бы обезопасить остров от вторжения, но так упорно отвергаете возможность заполучить в союзники еще одно государство. Без капли крови. Без убийств. Брачным союзом, который будет на руку всем. Даже Микасе. Брачным союзом?! Что за хрень?! Ладонь Жана сжалась в кулак. Словно прочитав его мысли, Ханджи категорично мотнула головой: — Она не согласится. В голосе Киеми послышалась улыбка: — Это уже не ваши заботы, — уверенно отрезала она, а затем вдруг звякнула нотками стали: — От вас мне нужно лишь согласие на присутствие законного наследника королевства Тхонбури на церемонии открытия железной дороги на Парадизе. Разумеется, это будет неофициальный визит кронпринца Саяма Но Чангмая. Об охране, размещении и всем остальном позаботится клан Азумабито при вашем, командор, посильном содействии. И конечно, о раскрытии высокородного происхождения нашего гостя не может быть и речи. Вместо слов хрустнул гравий — непростительно громко в ночной тишине. Это Ханджи переступила с ноги на ногу и не спешила отвечать. Жан ее понимал. Здесь и сейчас, в этой жуткой тиши, каждое слово могло изменить судьбу Микасы Аккерман и увеличить шансы Парадиза на выживание. Тем временем командор едва слышно вздохнула и только потом тускло спросила: — Значит, хотите устроить вашему протеже смотрины? Легкий кивок головы в ответ. Выдержанно спокойный. Неторопливый. Так снисходительно кивают победители. — Если вы желаете знать мое мнение, то Микаса Аккерман — прекрасная партия для будущего монарха, который, замечу, не страшится лично побывать на «острове демонов», — продолжала добивать Киеми аргументами, окончательно сминая последние сомнения Ханджи. — А еще брак — великолепный шанс для элдийцев заполучить влиятельных союзников в будущем. Королевство Тхонбури было оккупировано Марлийской Империей около десяти лет назад, королевская семья убита, но королеву Самон и кронпринца Саяма удалось тайком вывезти в Хидзуру, где они и провели все эти годы под покровительством нашего клана. Когда марионеточное правительство Тхонбури, посаженное марлийцами, падет и законный правитель займет трон, Парадиз благодаря Микасе получит верных союзников. Поверьте мне, это стоит того. Хидзуру отказали вам в военной помощи, но клан Азумабито с удовольствием выступит посредником в налаживании дипломатических, а затем и торговых отношений между Парадизом и королевством Тхонбури. Разве не об этом вы все время твердите? Вот он — первый шаг и брачный союз, чтобы показать миру, что элдийцы с острова не демоны. Повисла тягостная пауза. Казалось, что время остановилось, а вместе с ним вновь неподвижно застыла Ханджи. Прошло не меньше минуты, прежде чем командор запрокинула голову вверх, поймав стеклами очков убывающий серп луны. — А какая вам польза от этого? — наконец устало спросила она. Приняла свое поражение, понял Жан. Смирилась. Настолько просто? Ханджи так легко сдалась? Внутри все накалилось от негодования… даже зубы непроизвольно стиснулись, как, впрочем, и кулаки. Руки же госпожи Азумабито по-прежнему покоились в замке́ за спиной, но Жан был уверен, что посол празднует в душе победу, оставаясь внешне беспристрастно спокойной: — Укрепление династических связей, политическое влияние… Все как обычно. Не забивайте этим голову, — мягко ответила она, а затем, будто спохватившись, добавила: — И, конечно, нам не безразлична судьба самой леди Микасы. Ну так что насчет визита господина Саяма Но Чангмая? — Мы рады иноземным гостям, — натянуто улыбнулась Ханджи. — Ничего не имею против, но что касается остального — решение останется за Микасой. — Это все, что мне было от вас нужно. — Киеми учтиво поклонилась, соблюдая традиции своего народа, на что командор ответила вежливым кивком. — Ах да! — спохватилась госпожа Азумабито. — Напоследок хочу еще раз напомнить: Ханджи, вы мне пообещали, что никому не станете распространяться о нашем разговоре. — Я помню об этом, — снова улыбнулась Ханджи, на этот раз гораздо более доброжелательней. — Рассчитываю на вашу честность и порядочность. — Еще один учтивый поклон. — Спокойной ночи, командор. — Доброй ночи. Две пары глаз наблюдали, как бледным пятном уплывает в темноту Киеми — бесшумно и плавно. Ни один камень или сухой стебель не хрустнул под ногами этой женщины, которая так гордо носила эмблему с тремя клинками, но сражалась не ими… ее оружием были слова. Ведь именно словами она только что загнала Ханджи в угол. Жан ждал, пока командор двинется следом, однако та не спешила уходить. Она лишь прислонилась спиной к вагону и вдруг в сердцах глухо ударила по нему кулаком. — Чертова политика! — прошипела сквозь зубы, а уже в следующий момент спросила шепотом: — Полагаю, ты слышал достаточно, Жан? — Я… — опешил тот, не зная что сказать. — Отдыхал тут… И вот случайно… — запинаясь, начал оправдываться, чувствуя, как полыхнуло жаром лицо то ли от стыда, то ли от злости. Ханджи не дослушала. Кажется, ей не были интересны причины его поступка, ее интересовало совсем другое. — И что думаешь по поводу такого предложения от Азумабито? — спросила она. Жан недоуменно уставился вперед, словно хотел сквозь стены разглядеть командора, чтобы понять, какого ответа от него ждут… — Только честно, — добавила она, поняв его замешательство. Честно, значит? Ну что ж… Он даже выпрямился, а потом заговорил, будто вынося обвинительный приговор: — Вы только что продали Микасу. Вот что я думаю. А еще думаю, что ни Эрен, ни Армин, ни я, ни кто-либо другой из друзей не позволят принести ее в жертву в угоду чьих-то политических амбиций… — Достаточно, — снова оборвала Ханджи, а затем вдруг развернулась и заглянула в промежуток между вагонами. Слишком темно, чтобы Жан смог разглядеть лицо, но по торопливому шепоту понял, что командор на него и не собирается злиться. — Это все, что я хотела от тебя услышать. Как ты понял, мне связали руки и язык обещанием, так что рассчитываю на вас, ребята. А вот это уже меняет дело. Жан довольно хмыкнул: — Мы устроим этому говнюку жаркий прием, — воодушевленно пообещал он. — Нет, — шикнула Ханджи. — Действуйте аккуратно. — Да. Понял, — тут же кивнул он темноте. — Придумаем что-нибудь… аккуратное. — Ни Азумабито, ни этот наследник ничего не должны заподозрить, ясно? А теперь уматывай к своим, пока нас никто не застукал за перешептыванием. В голове все снова смешалось от мыслей, главная из которых подгоняла Жана быстрей отыскать друзей, чтобы поделиться с ними известиями. Он чуть ли не бегом добрался до барака, чудом ни разу не споткнувшись в темноте, зато едва не разбив попавшуюся под ноги керосинку на крыльце, где кучка рабочих играли в карты и пыхтели самокрутками. В горле засела табачная горечь, а за спиной еще раздавались гневные возгласы и хохот, когда Кирштейн распахнул дверь в столовую и остановился на пороге перевести дыхание перед разговором. Еще минуту назад он был уверен, что расскажет все товарищам, а после того, как они вдоволь нахохочутся над идиотской идеей выдать Микасу замуж… после того, как смущенная от хихиканья Сашки Микаса отмахнется от подруги, они тут же что-нибудь придумают. Такое «аккуратное», чтобы этот Саям Как-его-там и думать забыл о женитьбе на высокородной наследнице Азумабито, но при этом остался лоялен к «демонам с острова». Жан нашел взглядом Микасу, которая молча доедала ужин под воодушевленную болтовню Саши и Армина, и вдруг растерялся, пораженный внезапно охватившим его сомнением. А если?.. Он отвел взгляд на сбрызнутое звездами небо в прямоугольнике открытого окна. Черная бездна обманчиво искрилась россыпью созвездий, но на самом деле там, в чернильной пустоте, затаилось что-то зловещее. Такое же холодное и горькое, как и его сомнение: а если Микаса, узнай она правду, согласится? Может ли она согласиться, если это убережет Эрена от очередной бойни за Парадиз? Может ли пожертвовать личным счастьем, свободой, молодостью — всем, если это увеличит шанс острова на спасение? Может ли, как Хистория, смириться с тем, что за нее решили другие люди, ради общего блага? Ради всех элдийцев острова? Внутренности скрутились в узел из сомнений, досады и беспомощности. Вот ведь дерьмо! Нет! Чушь собачья! Пока Эрен жив, она… А после? Что будет после того, как пройдут эти пять лет и Атакующий титан с Прародителем перейдут следующему владельцу? Столько вопросов и ни одного ответа! — Где Эрен? — спросил Жан вместо приветствия, так и не переступив порога. Все присутствующие повернули головы и с удивлением посмотрели на друга — наверное, слишком серьезный тон для такого прекрасного вечера, слишком хмурый взгляд. — Ушел куда-то с Флоком, — первым ответил Конни. — С Флоком? — удивился Жан. — С чего бы? — Да хрен их обоих знает, — пожал Конни плечами. Армин насторожился и даже захлопнул книгу. — Жан, ты какой-то взбудораженный. Что-то случилось? — спросил он. — Ничего, — отрицательно мотнул Жан головой, снова взглянув на Микасу, но, наткнувшись на ее встревоженный взгляд, тут же отвернулся и добавил как можно более беззаботно: — Просто хотел срочно поговорить с Эреном. — О чем? — спросила она, тоже почувствовав что-то неладное. — Да так, — отмахнулся, хмыкнув. — Перетереть кое-чего насчет… нашей вылазки на материк. Он поспешно вышел, чтобы избежать лишних вопросов, и снова нахмурился. Итак, куда этот рыжий чертила уволок Йегера так не вовремя?