Home

      – Куда ты меня так долго везешь?       Лиам смеется и успокаивающе поглаживает ее руки – она опять нервно заламывала пальцы, но теплое касание всегда помогало остановиться. Сейчас ей эта близость в особенности была нужна, ведь дурацкая шелковая лента плотно прилегала к глазам и не давала рассмотреть пейзажи за окном.       – Потерпи немного, моя милая Селена, – все-таки добавляет Лиам, и она окончательно расслабляется.       Они едут в машине по ощущениям уже около получаса. Сюрприз обещает быть действительно стоящим, ведь мужчина совсем не любит сидеть за рулем, особенно столь продолжительное время. Селена смотрит в темноту и гадает, что же там такое интересное за городом – они, судя по всему, выехали, так как местная радиостанция в некоторых местах работала с перебоями. «Нашел конюшню с редкими лошадьми? – проносится в ее голове. – Хм, вряд ли бы дотерпел и не рассказал, да и прохладно еще для таких прогулок. Может быть, какая-то этновыставка?..»       Наступала очередная совместная весна. Даже шум колес и ненавязчивая кантри-музыка не могли перебить редкие вскрики ранних птиц, потихоньку возвращающихся на родину. Иногда Лиам приоткрывал окно, чтобы впустить уже по-весеннему свежий воздух в машину. Лишь солнце никак не хотело показываться из-за плотных облаков, но это было характерно для начала марта в их краях.       Прошло еще минут десять, прежде чем машина наконец-то затормозила. За это время Селена успела еще три раза попытаться выяснить, куда их несет, поворчать на добрый ответный смех Лиама и тихо подпеть вместе с ним их любимой песне про хранителя звезд.       – Ну?! Почему мы все еще сидим? – спрашивает она, когда даже после минуты тишины ничего не происходит.       – Я любуюсь самой красивой женщиной в этой вселенной и во всех тех, где нас нет.       Селена чувствует, как краска плотным слоем заливает ее щеки. Осознание этого смущает еще больше, и она насупливается, точно еж, готовится сердитым за монологом скрыть свои чувства (от некоторых привычек почти невозможно избавиться), но мужчина останавливает ее легким поцелуем. Около года назад они посетили дом бабочек, откуда Селена вынесла не только одно из самых дорогих сердцу воспоминаний о совместном времяпровождении, но и портретное фото себя с бабочками на лице. Лиаму непременно нужен был этот снимок. «У меня вновь появилось вдохновение писать картины! – восторгался он, когда они, крепко держась за руки, возвращались домой. – Я хотел бы отблагодарить ту, что вернула мне его!» Селена до сих пор помнила прикосновения крыльев бабочек к лицу, ведь такие поцелуи ее милого Лиама были их точной копией.       Он все-таки выходит из машины и помогает выбраться ей. Глаза все еще закрыты лентой, и Селена мысленно материт этот факт, но позволяет мужчине вести ее в неизвестность. Они идут по доскам, которые напоминают мостик, сопровождаемые звуками леса. Судя по запаху, хвойного. К смолистым ноткам вскоре прибавляется и запах влаги, и только после этого они наконец-то останавливаются, после чего Лиам одной рукой аккуратно снимает с глаз Селены мешающий кусочек ткани.       Она не может сдержать восторженного вздоха, когда видит раскинувшуюся перед ней гладь озера. Они стоят почти на самом краю деревянного пирса, и ничто не мешает Селене разглядеть каждый камешек на дне – настолько прозрачная здесь вода! Кажется, она заметила и чешую быстро скрывшейся рыбки. Озеро находится в ущелье, окруженное сосновым лесом и горами, пики которых, она уверена, видны из окон их городской квартиры.       Селена все еще не может оторвать взгляд от торжества природы, открывшегося ей, когда Лиам протягивает ей небольшой букет. Она не понимает, где этот волшебник взял подснежники, но задавать вопрос не спешит, а лишь аккуратно прижимает цветы к груди и благодарно смотрит ему в глаза. Он, словно читая ее мысли, тепло улыбается и качает головой. Значит, не расскажет.       – Здесь… невероятно.       – Я видел это место и весной, – начинает мужчина, – и летом, и во все остальные сезоны. Я смотрел на него один, и делил этот вид со своим отцом. И тогда я тоже думал, что здесь невероятно. Но, кажется, приставка «не» на самом деле появилась лишь сегодня.       Селена опускает голову и судорожно вздыхает. «А ну не плакать!» – мысленно приказывает она себе, когда чувствует, что глаза и нос начинает щипать. Ей бы уже привыкнуть к этим его поэтичным высказываниям, но, кажется, ее тело было против (что уж говорить, она и сама в глубине души не хотела привыкать).       – Это еще не все.       Она вскидывает голову, и Лиам мягко кивает, призывая ее обернуться. Она видит, как пирс в нескольких шагах от них расходится в две стороны. Одна дорожка ведет к их машине, а другая…       – Когда я был маленьким, отец часто возил меня в это место, – рассказывает мужчина, пока они медленно идут в сторону огороженной невысоким заборчиком территории. – Он тогда еще жил нашим будущим, а не антиквариатом. Он говорил мне, что хочет построить здесь дом, в котором мы могли бы скрыться от любой суеты. «Как шалаш, только уютнее, Лиам!» Я думал, что никогда не вспомню о нашей с ним мечте. Но недавно ты сказала, что устала от городского шума, да и меня никогда не вдохновляли эти серые улицы. И я подумал… что, возможно, могу разделить эту мечту с тобой?       Селена замирает. Лиам редко делился своими мечтами, всегда ссылаясь на то, что ему не о чем мечтать – главное, чтобы она освещала его жизнь. Но вот он говорит о чем-то очень личном, о том, что принадлежало не только ему, но и главному члену его семьи, и предлагает ей пройти этот путь вместе. Она еще не верит, но уже широко улыбается, глядя попеременно то на него, то на место, где уже скоро будет их место для побега от мира.       – Ты в отчаянии, мой милый Лиам, раз предлагаешь такой грубиянке создать вместе с тобой в этом невероятном месте уютное гнездышко. Но я согласна.       Мужчина смеется и заключает в ее объятия, не обращая внимания на ее вялые попытки оттолкнуть его, чтобы защитить цветы.       – Вот увидишь, моя милая Селена, следующую весну мы уже встретим дома.

***

      – О чем мечтаешь?       В этом месте так холодно, что кожа Лилит почти почернела, но она не замечает этого, продолжает всматриваться в осколки зеркала. Единственное, что привлекло сегодня ее внимание – белизна неба, хотя, она уверена, в этом месте всегда царит ночь.       – Снова весна?       Если бы ее застывшее сердце что-то волновало, то она бы обязательно разозлилась на себя из-за несвязности речи и мыслей. Но сейчас Лилит сама была похожа на это дурацкое разбившееся зеркало, из которого она тщетно пыталась составить единственное слово, имеющее для нее значение. Каждый день – каждую ночь? – она хочет прекратить это бесполезное занятие, но каждый день – каждую ночь? – все равно к нему возвращается. Возможно, если она все-таки соберет это слово, то соберет и свое «я».       – И снова эти сны…       «Зачем ты мне снишься? Лучше приходи поскорее. Я жду тебя дома,» – думает она, ледяными пальцами перебирая осколки.       Движения становятся все более хаотичными, а сердце готовится сделать первый за долгое время удар.       Еще немного.       Она прикрывает глаза, судорожно вздыхает. Лилит собирается увидеть это слово.       «Лиам».       Но перед ней вновь она. Та, что не нужна ей без него.       «Вечность».