Акелла и Бернулли

Пьяный Акелла позволяет себе некоторые вольности. К примеру, в кучеряхи эти забавные пальцами зарываться, чувствуя, как немного жёсткие пружинки даже через перчатки щекочут пальцы, а Акелла с этого улыбается так широко, своими губами тонкими, бледными и такими манящими. Он хмыкает, хихикает, спускается к лицу, поглаживая скулы и выделяющиеся углы челюсти. Он на мысках чуть пошатывается, но никак ему не удастся упасть. Никита за талию крепко держит двумя руками, большими пальцами, также разрешая себе, поглаживает живот через тонкую фиолетовую или "чёрт знает, что за цвет" рубашку. Илья озорно хохочет, кладя руки, наконец, на плечи и делая покачивания то вправо, то влево. — Знаешь, Бернулли, что совы поворачивают голову только на 270 градусов? Получается, я что? Зря сравнивал свои камеры с этими птицами. — Я даже не знаю, что сказать. Просто лови ещё один факт, что через несколько бокалов мне придётся тащить тебя до твоей квартиры, учитывая то, что я не знаю, где ты живёшь. — Я хочу жить там, где живёшь ты, Ник. Или здесь остаться хочу. С тобой хочу. Холодный цвет с экранов падает на разрумянившееся лицо Акеллы, чёрный диван явно жалуется, когда на него падают два тела. И такой красивый глаз Ильи смотрит влюблённо и с надеждой, даже Пирогов теряется, но... Никита с точностью в 99% утверждает, что желает удовлетворять пьяного Акеллу не только разговорами по душам. Особенно сегодня. Особенно, когда Акелла ему позволил ещё одну вольность.