Синдром отверженого

В соседней комнате снова, знатно надоевшие, скрипы кровати вперемешку с юношескими стонами (и как бедный мальчик еще не сорвал себе голос?): Ипполиту кажется даже, что они и вовсе не прекращаются уже второй день, а от таких мыслей юношу снова мутит: и за что ему страдания такие, даже в голову не приходит ничего. Он не грешил, не вредил никому, ну за что? За стенкой раздается еще несколько стонов, в подробности их эмоциональной окраски Ипполит старается не вдаваться — увы, и сквозь зажатые уши их все-таки слышно. В тоне юноши (это кажется Мишель), звучит удовлетворение, а за ними Муравьёв-Апостол-младший слышит смех — до боли голос знакомый, все новые переживания в душе провоцирующий, выворачивающий с самого нутра. Серёженька любимый, ну конечно, а хотя к черту какой любимый? Он Поле никто, Ипполит сильный мальчик и сам со своей жизнью справится, но сердце усиленно сопротивляется такому раскладу событий, в голове будто шарманка одно и тоже: ты не нужен ему. Ты брату не нужен. — Ипполит голову руками сжимает и вдыхает воздух тяжелый, до боли в груди и падает спиной обратно на кровать, снова подрагивая от поспевающих не вовремя слез. И благо бы загоны в голове не подтверждались бы ничем, но ведь Серёжа за эти два дня не разу даже к брату не зашел, да боже, чего еще надо, чтобы твердо сказать, что Серёже Ипполит больше не нужен. А Муравьёву-Апостолу-младшему страшно от этого, потому что не так давно Сергей для него был всем, и да, Ипполит готовился уже жить самостоятельно, он не маленький и темноты уже не боится, однако такое полное равнодушие к себе, к своим успехам и провалам, к своим, в конце концов, чувствам — как на такое надобно реагировать? Ипполит с Сергеем поговорить давно хочет, да вот проблема: из комнаты выходить боится. И дело не в темноте, ночью юноша наоборот может поесть и побыть вне своей комнаты, что стала для него будто крепостью; дело в тех, кто населяет этот дом. И единственный из всех, кому на Ипполита не до конца безразлично — Михаил Бестужев-Рюмин, да и тот верно медленно о друге забывает, действительно, каких же еще процессов внутри личности можно ожидать, ежели она общается с Михаилом Щеппило, внутри которого кажется полная пустота. Наверное именно Щеппило из брата и друга энергию забирает, дабы не погибнуть от своей внутренней скудности, а те медленно умирают, исчезают на глазах их всплески эмоций, и больше не остается ничего кроме камня в груди. Ипполит тяжело вздыхает и смотрит на потолок влажными глазами, в который раз за эти три дня — все-таки нужно отсюда бежать, но куда? В дверь стучат. Это точно не брат, потому что Сергей наверное снова спит, как убитый, после недавних развлечений, а Бестужеву-Рюмину стучать и общаться с Ипполитом наверняка должно быть стыдно, ведь он все-таки на шантаж Сергея поддался и тем самым Муравьёва-Апостола-младшего подставил, вынудив его вернутся домой, где совсем не безопасно. Значит это Щеппило. Что ему снова нужно? Неужели думает, что здесь Ипполита донимая, он хоть чего-то получит? — Ипполит? Ты как? — хаха, не угадал о Михаиле, и то хорошо. Знал ведь, что Бестужев-Рюмин не смотря на стыд его не бросит. А с чего бы вдруг сейчас такая забота? Неужели Михаил не потерял себя в Сергее полностью и в в душе его еще остались чувства светлые и желание помочь, поддержать? Ипполит, однако, отвечать не собирается, все-таки гордость юноши еще не растоптана окончательно, однако чуть позже ему кажется даже, что все это ему лишь послышалось. И даже Щеппило; который если бы и интересовался бы жизнью Ипполита тот был бы не рад; даже тот им не интересовался, что уж о Мишеле говорить. У него вон — Серёжа есть. Ипполит встает с кровати и медленно потягивается: он так скоро в одиночестве здесь с ума сойдет, надо бы что-то уже делать, потому что сидеть здесь молча и трястись каждую минуту больше нельзя. Хватит. С чего вдруг Ипполит другим людям позволяет себя как-то притеснять? Муравьёв-Апостол-младший выходит из комнаты и видит перед собой глаза напуганные от чего-то, будто даже с каплей сочувствия в себе, они зеленые, а такие глаза лишь у одного человека есть: приятно все-таки понимать, что Ипполиту голос Михаила не послышался. — Прости меня Поль, прости, ты можешь уйти ко мне, слышишь? Либо к Анастасию, он помочь тебе сможет. Я понимаю, что поступил ужасно, я просто не смог, прости, я не могу сейчас никак себя оправдать, я лишь хочу, чтобы ты не злился на меня. Хотя, слова здесь право лишни. — Михаил стирает с щеки слезу, потекшую неожиданно и обнимает остолбеневшего от такой речи мощной Ипполита, тихо всхлипывая в его плечо. Муравьёв-Апостол-младший ощущает отчетливо, как душу его пронзает миллион игл, но сил, дабы ответить на объятия Мишеля, Ипполит в себе не находит, хотя честно, очень пытается. Юноша кладет руки на плечи более менее успокоившемуся Бестужеву-Рюмину, немного его отодвигает от себя в сторону, и выдавливает на лице улыбку, тратя на это последние моральные силы, да и то она слабая получается, уголки губ дрожат и норовят упасть вниз, а губы сами дрожат, то и дело поджимаясь неосознанно друг к другу в виноватом выражении. — Ты не виноват. — Ипполит готов поклясться, что Мишелю лучше от этих слов становится, по лицу его это заметно, однако вот Муравьёву-Апостолу-младшему самому не капли. Эти слова, как и прежде улыбка, юноше даются с огромным трудом, но все же надо было просчитать и такой итог, выходит, что Ипполит тоже виноват в неудаче. Ну ничего, Мишель верно посоветовал, стоит сходить к Анастасию. Он вроде особняком обычно от других Черниговцев держался и была бы воля Ипполита, он бы к нему добровольно не пошел, ибо честно говоря Кузьмин Ипполиту казался даже страшнее Щеппило, из-за своей извечной молчаливости и загадочности, но в целом выбора у юноши особо не было. — Пожалуйста, позови Серёжу, я хотел бы с ним поговорить. — Ипполит все же пытается поход к Кузьмину оттянуть, надеется, что есть другой выход, что хоть сейчас выйдет Серёжу образумить, пусть даже он встречается с Щеппило, это уже не столь важно, просто лишь бы не там, где живет Ипполит, потому что все происходящее становилось невыносимым. Все таки психика Ипполита очень слаба, а все, что происходит на нее давит, принося юноше новые и новые травмы. В общем — пускай встречается с Михаилом, коли так хочется, но просто пусть уходит. Ипполит и один проживет, лишь бы без всего этого блядства. Мишель кивает в знак согласия, потому что ему думается, что ежели он сейчас просьбу Ипполита исполнит, то загладит всю эту ситуацию, ведь он увы не понимает, что Муравьёв-Апостол-младший вовсе и не злится, ибо не на что, только если на судьбу, да на себя. Хотя, его вины здесь тоже нет — он бы и не узнал, что Серёжа с таким типом отношения водит, если бы на собрание не сходил, а так узнал слишком поздно и уже изменить ничего не успел. Однако, стоит Мишелю зайти в комнату, из нее выходит Михаил Щеппило: Ипполит уже по привычке брезгливо морщится и на два шага отступает от юноши назад, странно, что от неприязни Муравьёва-Апостола-младшего не перетряхивает всего, хотя надо бы. — Ипполит Иванович, можете не стараться, Сергей спит. — Михаил улыбается и теперь даже не понятно: толи надменно, толи брезгливо в ответ, а толи с умешкой, но всяко ясно, что Щеппило не имеет никаких к юноше положительных намерений. И кажется... — Михаил заглядывает в комнату, а после возвращается к Ипполиту обратно, облакачиваясь спиной на стену, — ..Мишель тоже не особо торопится выполнять ваше поручение, либо не знает, как вам сказать, что Сергея не разбудить. Он же выпил под утро, так что до вечера можете его в сознании не ждать. — Щеппило усмехается, а после рот прикрывает рукой и тихо извиняется по-французски: понимает ведь, что все это вовсе не смешно, но от чего-то смеется. Может знал, что так и будет? Может план у него такой? А может над слабостью Ипполита Михаил смеется? Может ломает юношу с каждой секундой все сильнее, все принципы из него выдавливая и притесняя к самой стенке. Вот сейчас наверно снова начнет распускать руки, лезть, а Ипполит и ответить не сумеет. Слабак. — А от чего вы к нам присоединится не желаете? Муравьёв-Апостол-младший вдыхает в легкие свои воздуха много: слушая саркастические издевательства Михаила, коих хватает на целые пять минут, однако какие это пять минут для Ипполита...даже лучше не думать о таком, потому что его изнутри просто пожирает ярость, а сделать юноша с ней ничего не в силах — это ведь как энергия, которая выделяется при взаимодействии вещества с нагреванием: она распирает стенки сосуда, а крышка закрыта плотно, и энергии не остается ничего, кроме как разнести сосуд на мелкие кусочки чтобы вырваться, окатить весь мир собою и после успокоится, мирно осесть на землю, да раствориться. То же чувствует и Муравьёв-Апостол-младший, а потому и вдыхает в легкие глубоко воздух, а в уме считает до десяти: брат говорил ему, что этот метод помогает. Но все-таки терпения юноши верно не достаточно, в груди закипает с новой силой кровь и сдерживать себя более не получается. Юноша срывается. — Не смейте мне такое предлагать — сквозь сжатые зубы шипит Ипполит, его глаза, обычно светло-карие, сказать даже можно что ближе к зеленоватым, приобретают более темный оттенок, в темном коридоре даже показаться может, что они чернеют полностью; юноша ближе к Щеппило подходит, что все так же рассматривает Ипполита с интересом, и плюет ему в лицо, а после смеется: даже сам такого от себя Ипполит не ожидал. Мог бы просто устроить драку? Мог бы. Но врядли бы осилил. А вот унизить, о да, это можно. Муравьёв-Апостол-младший видит, как глаза Михаила практически поднимаются до лба, а сам офицер пребывает теперь в шоковом состоянии: уж точно до Ипполита его так никто не опускал; и Ипполит, довольный собою, отходит чуть дальше. Щеппило стирает плевок с щеки, но на удивление Ипполита, что каждую секунду готов подорваться в свою комнату, не проявляет признаков ярости или злобы, лишь сам теперь подходит к Ипполиту и вынуждает его прижаться спиной к самой стене. Муравьёв-Апостол-младший чувствует, как по рукам и телу бегут мурашки неосознанные от того, что кровь еще бурлит, стена за спиной контрастно коже горячей холодная, а обстановка вокруг даже не думает угасать, лишь сильнее накаляется, и не понятно, что будет дальше: главное всегда быть наготове, чтобы ударить, увернуться или убежать. — Ипполит Иванович, еще ваш один такой необдуманный шаг и я вам обещаю, я вас изнасилую. — с придыханием шепчет Михаил на ухо юноше и целует Ипполита в щеку, отстранясь после обратно, возвращая с Муравьёвым-Апостолом-младшим зрительный контакт. — Чем ближе вы ко мне, тем больше у меня развязываются руки, а сейчас вы подошли сами, теперь мне стоит спросить издеваетесь ли вы надо мной? Ипполит в ответ губы облизывает нервно, однако понимает, что даже не чувствует страха, который ощущал раньше от таких разговоров с Щеппило: нахождение с Михаилом даже такое недолгое время явно делает свое дело, а все-таки этот офицер очень страшный человек, потому что Муравьёв-Апостол-младший, будучи в состоянии адекватном, на такие выпады никогда бы не отреагировал так, как сейчас, сейчас же он просто смеется. Смотрит юноша прямо в глаза обидчику, что из карих так же темнеют, как и у самого Ипполита минутами ранее, и улыбается ранее не привычной ему улыбкой: циничным оскалом. В душе не капли эмоций, не страха, не горя, нету больше вообще ничего: в этом мире существует лишь этот коридор и этот человек напротив, что дышит жарко Ипполиту прямо в шею, а руки его сжимаются на плечах, наверное Щеппило очень уж хочет причинить Ипполиту боль, но Муравьёв-Апостол-младший и сам не понимает, как так резко и без всякого желания, для выпадов Михаила стал неуязвим. — Серёжа вас не простит. — Ипполит снова смеется, и была бы его воля он бы даже согнулся, дабы вдоволь насмеятся, потому что видеть столь шокированное и удивленное лицо Щеппило, ну да, это сродни кайфа, и пусть даже Михаил его сейчас сильнее физически, а все-таки Ипполит чувствует над офицером духовное превосходство. Михаил такого не ожидал, замечательно, цель выполнена. Однако, радость длится долго не может, а потому стоит Михаилу руки с плеч Ипполита спустить на его бедра, а губами коснутся его носа, юноша чувствует, как сила пропадает, ну почему именно сейчас? С таким наваждением он был бы готов проходить целую вечность. И вместо силы Ипполит чувствует усталость, благо хоть не дурацкий страх, хотя, быть может Муравьёв-Апостол-младший поторопился, подумав, что страха больше не будет. Щеппило не видит от Ипполита сопротивления, что тоже офицера знатно удивляет, однако он решает пока посмотреть, что же будет дальше, а ведь надо же ему из такого состояния Ипполита вывести, чтобы вернуть себе доминирующую позицию, а потому юноша впивается в губы Ипполита требовательным поцелуем, еще сильнее того прижимая к стене, и руками залезает под футболку юноши, жадно оглаживая каждый сантиметр кожи, что поддатливо пылает под его пальцами. Муравьёв-Апостол-младший, стыдно признаться, не может сдержать тихого стона и даже прогибается немного под руками Михаила, после осознания, однако, своего бедственного положения, юноша тут же от себя Михаила отталкивает и судорожно ловит ртом воздух — перед глазами круги расплываются. А все-таки снова показал свою слабость. Щеппило это чувствует, а от того довольно усмехается: и во второй битве он снова победил, а стоило ведь просто на мальчишку немного надавить. Ипполит вспоминает совет Бестужева-Рюмина и времени нет сейчас более раздумывать, а потому нужно уходить, скорее: от такого позора щеки пылают — видеть торжество своего врага, а уж тем более корить себя за то, что в действиях Щеппило узрел романтический подтекст и поддался, для Ипполита сейчас не приятнее, чем даже руку сломать. А потому юноша быстро уходит из коридора, успевая лишь надеть ботинки, да шинель, дабы не окоченеть, и быстро выходит из дома. Ипполит знает уже, что за ним никто не последует, а потому немного поправляет растрепавшиеся волосы рукой и вдыхает грудью полной морозный воздух, от чего не может сдержать кашля: со лба юноша стирает холодный пот, а руки оттирает о шинель: все-таки то, что минутами ранее произошло, уж слишком нарушило личные границы Ипполита, а тем более заставило его покраснеть. Неприятнее всего для Муравьёва-Апостола-младшего сейчас осознавать, что с братом ему поговорить не удалось, а значит он в очередной раз будет просить помощи и на этот раз уже у Анастасия Кузьмина.