Дочь культа

      Настигшая действительность беспощадно внушала свою подлинность с каждой секундой, с каждым через силу сделанным шагом по скрипучему грязному полу. Говорят, сильное воображение порождает событие, но с детства я верила, фантастическим историям место на книжных полках чудаков, предпочитая сказкам энциклопедии. Но что, если произошедшее со мной всё же имело научную подоплёку? А если да — то какую? Ведь пока всё вокруг было лишено логических объяснений, я могла уповать лишь на то, что, покинув мрачную деревню, всё как-то само прояснится, рассосётся, окажется глупым недоразумением.       Наивность никогда не была мне присуща, но почему-то надежда тихо вилась внутри мягким клубком. Старыми воспоминаниями, казавшимися такими далёкими, как будто я смотрела на них с обратной стороны бинокля. Они неустанно посещали меня мелькавшими вспышками, словно глючная видеопрезентация, которую я видела впервые. Как подкупленные, они выхватывали на обозрение пугающие образы недавно пройденной видеоигры — не следовало так часто засиживаться за ней до поздней ночи; благодаря этому память о следовавших событиях была намного яснее, и почему-то я была даже рада, что оказалась в самом начале истории. Или наоборот — нет. Это была не моя история, а Леона. В соседней комнате кто-то нещадно тарабанил по полу чем-то тяжёлым. Парень повалил один из книжных шкафов, слепленных из толстой древесины, перекрывая вход, и вслушался в шум снаружи. Жители тарабанили вяло, словно предупреждая, и иногда затихали. Сбегать от опасности долго не выйдет, — не в этой треклятой деревне.       Его бесцеремонный взгляд вывел меня из раздумий, пока я стояла как вкопанная, едва сдерживая дрожь. Чужая мягкая куртка пропахла гарью и сандаловым парфюмом, даря слишком уютное для окружения чувство безопасности. Перед лицом всё ещё мелькали образы встреченных по пути к укрытию жителей, с выпученными глазами бросавшихся на нас с подручными средствами, ранее предназначавшимися исключительно для сельских дел. Они выстроили ограждения, форты, ловушки, пришлось даже разок перепрыгнуть капкан. Я всё ещё тяжело дышала, не в силах понять, как так быстро нашла нужный путь, не осознавала, что, возможно, спасла своего спутника от верной гибели. И себя тоже. Коровья маска внушала будоражащие фантазии и отвращение. Залитый кровью сарай и узкие тропинки остались позади, но нам придётся пройти по ним ещё не раз.       — Глупо было подставляться, — снова упрёк с его уст похолодил плечи. — Я бы справился.       — Ты напихал свинцом каких-то грязных стариков, а они поднялись на ноги, выплëвывая пули, как ни в чём не бывало. Они пёрли и пёрли… Жирному вообще было плевать на твой дробовик. Что бы я делала, если б ты умер? — Я процедила спешно, слова рвались наружу, выдавая подлинный страх. Для него было слишком много поводов, и названный Леон это понимал. Складки на его лбу разгладились, хотя лицо всё равно не выдало ни одной читаемой эмоции — он их умело прятал. Побочный эффект профессии. Но никто не подходил для неё лучше, чем он, раз решили послать бедолагу одного в какую-то глушь. Лучше один опытный боец, чем отряд бездарей? Я ничего в этом не понимала.       — Оставайся здесь. Спрячься, если услышишь что-то странное или если кто-то прорвётся сюда. — Парень кивнул на пустой шкаф позади меня, стыкавшийся с обеденным столом и потрескавшимися тумбами. С виду вокруг царила разруха и грязь, словно местные дома давно спешно покинули. Но их жители никуда не уходили — просто изменились. Им стало плевать. Что-то ëрзало в их внутренностях, а в моём уме шумело осознание происходившего. Я была согласна на шкаф, а лучше на бронированный бункер, лишь бы не попадать больше во здешние аттракционы… только бы всё решилось без меня.       — А если ты не вернёшься? — Тревоживший вопрос вырвался из моих уст неосознанно, но уместно. Я предполагала, что будет дальше — помнила, но всё ещё не знала, имели ли эти знания о каноне смысл, ведь с моим появлением всё могло кануть в лету неожиданно. Пугающий хрупкий мирок, но что было за его пределами? Дом? Ещё большая разруха? Я не знала, и гадать не было сил. Леон нахмурился всего на мгновение, предчувствуя скорое столкновение с очередными больными.       — Я вернусь. — Прозвучал уверенно, до скрипа сжимая рукоять пистолета. — Обещаю.       Леон ушёл вглубь низкого, но просторного домика, не дожидаясь от меня новых реплик. Подскочивший пульс выбивал воздух из лёгких, давил на глаза и горло, стучал даже в пятках, а из-за гипервентиляции окружение вокруг стало казаться резиновым и ненастоящим, размываясь неясным туманом. Сжав кулаки до появившихся на чувствительной коже отметин, я попыталась прийти в себя, но паника лишь нарастала с каждым пойманным в отдалении грохотом, гортанным хрипом и оживленным топотом, исходившим, казалось, отовсюду. В голове стучало, настигло нежданное чувство одиночества, которое я не ощущала так чётко даже когда проснулась в пустом душном здании. Леон, кем бы он ни был, должен выжить. И хотя я не хотела становиться второстепенным персонажем в этой воплотившейся в реальность игре, я схватила со стола бутылку вина и влетела в затхлый шкаф, кончиками пальцев прикрывая дверки. Сомнительное средство защиты с приоткрытой пробкой сгодилось бы, чтоб задержать врага. Или напиться. Я решала, кем могла бы стать в возникшей истории в итоге, — героем или жертвой.       Впереди послышался выстрел, и я вжалась в хлипкую стенку шкафа, задерживая дыхание от страха. Внутри холодело, пока ноги становились тяжелее свинца с каждым мгновением настигшей тягучей тишины. Редкий свет пробирался в узкую щель между дверью, напоминая о том, что день был в самом разгаре, и жёлтые лучи слишком настойчиво впивались в закопчëнные окна. Не странно, ведь на юге солнце всегда светит ярче. Что-то затрещало, когда я решилась выбраться из тесного пространства — захрустело, затряслись стены и свалился приставленный к входной двери шкаф, отдалявший нас от сумасшедших с топорами и вилами. Снова замерев, как пойманная охотником дичь, я всмотрелась в щель, открывавшую вид на маленькую частичку застрявшего в прошлом дома. Оно явилось из ниоткуда, словно выросло из самого солнечного света или пространства, высокое человекоподобное существо в плаще и шляпе. Неестественно большой рост заставлял его прогибаться под низкими потолками, — пару безумных помощников, состоявших из селян, последовали за ним хвостом слепо, уткнувшись в точку перед собой, как их рослый хозяин.       Цирк уродов скрылся в очередной комнате, но я не решилась пошевелиться, сбежать в открытую дверь под шумок. Я больше не думала о Леоне, не думала ни о чëм, даже о побеге — настигшая паника выбила из лёгких воздух, а из мышц — возможность пошевелиться. Застыв там в ступоре, в просторном, но душном шкафе, я не заметила, как быстро широкоплечий переросток вернулся, до потери сознания неожиданно и громко выбивая на пути хлипкую дверь. Сектанты с оружием исчезли из поля зрения, наверное, покинув домик, но он — нет, завис посреди комнаты, служившей гостиной, и длинный нос поморщился, ловля какой-то аромат. Ужас пульсировал желанием сбежать прямо сейчас, прошмыгнуть мимо, напороться на ждущие снаружи вилы, лишь бы избавиться от этого ощущения невыносимой опасности. Его красноватые, широко раскрытые глаза заметно сканировали местность вокруг, но я держалась, не решаясь даже сделать лишний вдох.       Оставшиеся деревенщины что-то потащили к выходу внезапно, небрежно, и я заметила сначала грязный мешок ростом с человека, а следом и его — потерявшего сознание Леона, в чьи плечи впились грязные пальцы. «Нужно что-то делать!» — Трубило в голове, но вместо этого только рваное дыхание едва удавалось контролировать, дабы не выдать своё присутствие. Слишком страшно, слишком опасно. — Они его убили? Пара пронзительных глаз впилась взглядом в моё убежище, их владелец сомкнул тонкие губы, подошёл ближе, и я крепче сжала в руках бутылку, с полным пониманием того, что она мне ничем не поможет. Он смотрел неподвижно, никак не мог совершить последний шаг, отрывавший его от новой жертвы. Я обречена, и меня схватят, принесут в жертву, расчленят… Высокий незнакомец почесал длинную седую бороду задумчиво — из шляпы показалась лысина, а один глаз оказался серым.       — Кровь от крови, — леденящий душу говор вырвался из его рта неожиданно, но мрачные глаза всё ещё смотрели. А потом проговоривший это исчез, скрываясь в дверном проёме, словно его и не было. Недолго подождав, я мысленно убедилась, что здание опустело, — пусто стало без присутствия Леона, хотя я совсем его не знала. Но он обещал защитить.       С трудом всхлипывая от страха и накативших эмоций, я поддела выступавшую пробку, открывая бутылку вина в руке, а потом отхлебнула с неё пару унций без опаски, чувствуя, как алкоголь ловко опускается с головы в ноги. Мне уже было плевать, могу ли я таким образом себе навредить либо заразиться чем-то, и кто испивал с этого зелёного горлышка до меня. Думалось, всё уже предрешено и я обречена, — хотя бы от страха избавлюсь. На вкус пойло напоминало уксус — кто-то долго его хранил или слишком давно отложил на потом. Жгучая жидкость старого алкоголя подразнила глотку и пустой желудок, почти молниеносно впиталась в его стенки, — стало спокойней, но бутылка почти опустела до того, как я наконец-то покинула тяжёлый шкаф, скрипя дверками.       Тяжело стало на душе от незнания, что делать дальше, от растерянности, отсутствия цели и всплывавших, как в игре, подсказок. Грозные разговоры на испанском всё ещё эхом отскакивали вдали от толстых стен возвышавшихся укреплений. От кого они прятались? Внешнего мира, незнакомых соблазнов для паствы, ото всех, кого считали богохульниками… Что значила фраза бородатого переростка, вполне возможно являвшегося местным старостой, — я не знала, даже догадок не было. Но знала то, что если Леона не убили, его связали где-то недалеко на местной фабрике, служившей почти основным источником доходов для местных. Когда к ним пришёл современный мир, они возрадовались, стали жить лучше, уже никто не умирал от голода и холода, а потом пришёл он, самопровозглашëнный лорд, — назвал их своими овцами, подчинил своей религии ловко, под поводом безопасной вакцинации. Ведомые и необразованные, все согласились, надеясь на лучший исход.       Но он был непредвиденным... Либо очевидным для поехавших конспирологов, верящих во всемирные заговоры. Даже «Амбрелла» была здесь ни при чём, но параноики всё равно оказались правы. Те, кто не поддались, не подхватили паразита, оказались нещадно убиты. Дети и вовсе не пережили мутаций. Сложно было понимать, что я размышляла о судьбе местной деревушки всерьёз, — какая «Амбрелла»? Какая игра? Но болезнь определенно была, была опасность и гнетущая действительность, представавшая мрачными красками.       Я присела в зарослях высокой травы, щекотавшей нос, острыми кончиками шурша на редком ветру. Дождь давно стих, не оставив после себя даже воспоминания в виде луж — вся вода молниеносно высыхала, только невидимые капли блестели на спрятанных капканах. Угоди я в один такой — мне придёт конец, потому что сил раздвинуть зубастую ловушку мне не хватит. В отличие от Леона, я никогда не готовилась к экстремальным ситуациям, редко занималась спортом и была готова красться только к холодильнику ночью. Ноги гудели, а живот тянуло от возникших спазмов — тошнота смешивалась с голодом в несносном танце. Сектанты разбрелись по берегу как тараканы, недалеко что-то бормотал дед в шапке, уставившись на исхудавшую корову. Беспокойно вынув с чехла нож, я миновала его с шумом шелестевшего сена. Бесшумность — это миф для видеоигр, но он не услышал, не сдвинулся, словно прикованный подошвами к почве, чего-то выжидая. Впереди, за одним из трещавших сараев, там, где я впервые увидела чудовище с коровьей головой, виднелся туннель, пробитый в сыпавшейся скале. И я шмыгнула туда, размышляя, каким образом я сумела не попасть в новую западню. Было очевидно, большинство задир староста повёл за собой.       В настигшей сырости и темноте меж сколоченных ящиков и разбитых ограждений меня снова догнало осознание того, что я делаю. Схватило в уме, приподняло и ударило о бетон, взрываясь болезненной вспышкой, точно световая граната. В уме происходила настоящая война противоречий, ведь моей мотивацией был побег, а не чьё-то спасение. Почему мои мысли заняты чем-то другим? Это происходит не на экране компьютера — я могу умереть! — Звенело в черепной коробке, но ноги уже вынесли меня на свет, и я с мелким облегчением выпрямила спину, столкнувшись с желаемым затишьем. В нескольких метрах виднелась очередная протоптанная тропа, усыпанная гравием, но мрачное чувство сковывало мысли. Я не справлюсь. Хотелось испариться, исчезнуть и проснуться в родной кровати, заправленной в постель с динозаврами. Воспоминания снова предстали нереальными, и я выдавила тихий смешок, смешавшийся с хлынувшим ветром, и он норовил перелиться в плач.       Укутавшись в чужую куртку, я снова подумала о Леоне, и хмурящиеся серые глаза плескались в фантазии бурной рекой. Эта куртка — я должна была выбросить её, если собиралась бросить и её владельца тоже. «Я не могу», — всё ещё металась, двигаясь куда-то вглубь деревни по дебрям из сухих кустов и зарослей, меж которых не бродили даже местные безумцы. «Он справится и без меня, он же сам сказал», — и это правда, в игре всё так и было. В игре… К чёрту её.       Я, трусиха, болеющая навязчивыми мыслями, зашла уже слишком далеко. Буквально. Какой-то внутренний компас, встроенный в трещавшее от происходившего сознание, вёл меня местными тропами умело. Шаги были отточены, рефлекторны, будто я была тут раньше, изучала, записывала. Даже в родном маленьком городке я терялась, но здесь это было непростительно. Миновав слепленный из палок указатель, направлявший странника к озеру, я завидела очертания ржавого здания вдали, совсем не похожего на кирпичные местные дома. Скрежет, выливавшийся в слова, что издавали заражëнные, был слышен даже на расстоянии. Издалека я завидела пару голов, скучивавшихся у склада из контейнеров рядом. Вход находился с другой стороны, и я готовилась обойти здание, беспечно ступая в очередные заросли, надеясь не встретить кого-то по пути.       Щелчок врезался в обострившийся слух позже, чем колющая боль вонзилась в ногу, чем пришло понимание. Опустив голову обречённо, я ощутила, как по икре стекло несколько дорожек крови, прячась за толстой штаниной. Острые треугольники оставили на них пару незаметных дыр. Как можно было так глупо угодить в капкан?       — Блять! — Я выругалась, не страшась привлечь ненужное внимание, и вцепилась мелкими пальцами в металлическую конструкцию, пытаясь раскрыть её сомкнувшуюся пасть. Брыкаясь и стараясь, я не сильно продвинулась, — это медвежьи капканы, так просто их не раздвинешь, но я не сдавалась. Желание выжить было выше усталости. Пальцы поцарапались об острые углы, кровь сверкнула на пальцах ярким алым. Страх отошёл на второй план ненадолго, а потом заботливо вернулся, одарив подзатыльником. Кто-то забежал в высокую растительность недалеко, стал шуметь и приближаться.       Всё ещё брыкаясь, я почувствовала слëзы, выступившие на глазах от страха вот так умереть, от мысли, что ко мне движется безумный сектант с вилами. Он появился из ниоткуда, растрепавшиеся каштановые волосы переливались на свету рыжим, и голубые глаза с ними совершенно не сочетались. Уставившись на меня как на музейный экспонат, замер, демонстрируя себя во весь рост, и старомодный наряд из ковбойской куртки и узких брюк запомнился ярче всего.       — Сеньорита! — Он выпалил и взмахнул руками демонстративно. — Выглядите как хороший улов для культистов.       Вот мудак.       — Я помогу. — Внутренние обвинения сменились благодарностью. У него были грубые, но притягивающие черты лица, и я немного пришла в себя, когда длинные пальцы наконец помогли мне разомкнуть ловушку.       — Где Леон? — Я вывалила слишком резко, ступая на свои две, и ловля на себе откровенное удивление. Нога сильно ныла, но состояние аффекта и тиснувший вены адреналин притупляли чувство боли мастерски, но и сужали восприятие. Мысли совсем не шли, только их отрывки и непонятное чувство долга.       — Этот tipo? Опасный спутник. — Мужчина задумался, намеренно испытывая моё терпение. Он знал, о ком я, а я догадывалась, с кем вела разговор. Луис. — Может, пойдëте со мной? — Нежданно предложив, он без зазрения совести уставился на меня оценивающе. Оценил и мой внешний вид, и уставший макияж, даже оверсайз куртку.       — Я так не могу. — Отрезав, я удивилась сама себе, когда здравый смысл вернул контроль над разумом. Идти непонятно куда с незнакомым курягой — вряд ли безопасное решение. — Он обещал мне помочь. Где он? — Я повторила вопрос немного громче, но тонкий голос не внушал эффекта грозности. Тем не менее, собеседник пожал плечами, обернулся к фабрике и кивнул на неё острым подбородком.       — Сбежал уже, наверное. Я оставил ему ключ. Сеньорита, а вы кто, вообще? На туристку не похожа. — Предполагаемый Луис наполнился подозрением, но заинтересованности было больше. — Если расскажете о себе, я скажу, кто я. В этой деревне просто так никто не шастает.. — Мужчина не дал мне ответить, а мне и нечего было. Я теряла время впустую.       — И все же я туристка, — уронила коротко, но он не поверил. Слишком неуверенно, слишком подозрительно. Раненая нога заставляла ерзать на месте, и собеседник тоже спешил удалиться.       — Что ж, можете не говорить. Может, мы ещё встретимся, и я добьюсь ответа от вашей misterioso персоны, — он проговорил без явной надежды, но перед уходом замер, готовый ещё что-то кинуть. — Хотя бы сигаретка найдётся? — Уставился, как щенок. В таких условиях я бы сама закурила, хотя чаще делала это по пьяни. Пошарила по карманам, вспоминая, что Леон не курит.       — Только жвачка.       Испанец хмыкнул, и, так и не представившись, исчез из виду быстрым шагом, — всё равно было не до любезностей, хотя я была рада встретить очередного персонажа в этой какофонии событий, напоминавшей больной сон. Кеннеди жив, шастает где-то по фабрике, переступая мешавших под ногами огромных крыс… перерезая глотки сектантам. Я тяжело глотнула подкативший к горлу ком. Всё это — не для меня. Недалеко снова задвигалась трава, и я уж подумала, испанец вернулся бросить мне пару колкостей и продолжить допрос, но, оглянувшись, завидела сверкнувшие в стеблях красные глаза, мониторившие местность, и рванула вперед, двигаясь как можно тише. Берцы впивались в рыхлую землю, а нога с несколькими неглубокими отверстиями волочилась жалостно. Вблизи завод казался по-исполински высоким, поцарапанные ворота зазывали внутрь, а возвращавшаяся непогода нещадно вздымала ввысь подстриженные чёрные волосы. На каменной кладке валялся окровавленный кухонный нож, а вокруг расстилалась неизведанная местность, окружённая холмами.       — Может быть, вам нужна пушка? — Он явился как призрак, выныривая со дна памяти наружу — незнакомец в мантии, укутанный в фиолетовую маску, прятавшую лицо. Нежданно раскрыв тяжёлый плащ, он забрякал прикреплёнными к нему карманами, из которых выглядывали пачки патронов, гранаты и небольшой пистолет. — Неплохой нож! — Грубый голос воскликнул, и я поëжилась, минуя торговца взглядом.       — Здесь был парень со светлыми волосами? Он не местный. — Я попыталась на время проигнорировать его предложение.       — Нет, но один — с тёмными, недавно здесь пробегал.        Я напряглась, всё ещё решаясь: помочь Леону либо дождаться его, как он предсказывал. Продавец продолжал демонстрировать свои пестрившие цветами и разнообразием товары. Ножа мне не жалко.