Обещанные принцы

Каждый, кто имел хотя бы поверхностное знакомство с семейством Таргариен, мог бы с уверенностью заявить, что его величество — хранитель Семи Королевств, среди пятерых своих отпрысков, выделяет одного единственного, которого ставит превыше всех остальных. Вопреки обыкновению, им стал вовсе не первый сын — продолжатель рода, а старшая дочь, сохранившая титул принцессы Драконьего Камня, то бишь наследницы престола, даже после появления на свет трех здоровых братьев. Более того, казалось, что никакой проступок, никакое грязное пятно на репутации, способное испортить жизнь любой знатной леди, не могло отвратить заботливого отца от избалованного чада. Рейнира Таргариен купалась в любви короля и была защищена от любых посягательств даже словесных, даже правдивых. Однако сама Рейнира помнила другое. Ее называли Отрадой Королевства, ей дарили самые роскошные подарки, в честь нее слагали песни на пирах, где король и королева с гордостью взирали на свою единственную дочь. Было легко обмануться, глядя на эту семейную идиллию, где все казались безмерно счастливыми. Но королева отчаянно скрывала тоску по умершим детям и горечь от неспособности исполнить свой долг, а король мечтал лишь о сыне, который станет наследником царства и Знания. Все свое детство и юность, Рейнира ощущала себя уязвимой, покинутой, несмотря на многочисленные подарки, которыми отец заменял отсутствие душевного тепла, в ожидании действительно стоящего ребенка. Мальчика. Поэтому, когда Визерис назначил ее наследницей трона, Рейнира впервые в жизни почувствовала себя действительно важной, нужной. Отец не ждал более лучшего варианта, наконец он видел ее. Нет, Рейнире вовсе не нужна была корона, не нужно было бремя ее нерожденного брата, ей было бы достаточно просто признания значимости от человека, которого она любила больше всего на свете. Когда отец женился во второй раз, Рейнира испугалась — теперь отец заменит ее. Теперь, когда он наконец получил долгожданного сына, в ней более нет необходимости. Но Визерис осознал ошибки и попытался их исправить, не замечая при этом, что наступает на одни и те же грабли, но уже с другими своими детьми. Однако вина за былую холодность, и еще большая — за смерть горячо любимой Эйммы, единственной частичкой которой осталась их совместная дочь, играла главенствующую роль в определении любимицы. И теперь, казалось, он готов был сделать все что угодно, закрыть глаза на какой угодно проступок, лишь бы Рейнира, так похожая на свою нежную, добрую мать, была счастлива. Рейнира тем временем, усмирив юношеский максимализм и преодолев болезненное желание быть значимой для отца, вдруг поняла, что позволила взвалить на свои хрупкие плечи довольно тяжелую ношу. Но отказаться она не могла. Визерис верил в нее. Визерис открыл ей важное знание. Только ей одной. К тому же младший брат, которого прочили в короли Отто Хайтауэр и ему подобные мужланы, считающие, что единственное достоинство хорошего правителя — кусок плоти, болтающейся между ног, не внушал доверия. Разве сможет этот пьяный развратник защитить королевство от гибели? Разве что от вина, разной степени паршивости, которое он будет самоотверженно уничтожать дабы не допустить алкоголизма среди простого люда. Нет, она станет первой королевой Семи Королевств. Она сделает все возможное для того, чтобы наследие их предков продолжало сиять, подобно золотой короне отца. Она будет передавать весть о грезах Эйгона Завоевателя своим потомкам, пока не объявится тот самый обещанный принц, что спасет человечество от холода и тьмы. А пока, нужно делать все возможное, чтобы пережить эту ужасную беременность! Рейнира откинулась на спинку кресла, наслаждаясь тем, как Деймон массажирует ее распухшие ступни. Шестой ребенок определенно должен стать самым вредным и упрямым из всех, потому что ни одна предыдущая беременность не протекала так тяжело. Казалось, эта тошнота никогда не прекратится, а ноги и дальше будут разрастаться до размеров китовьих ласт. — Это последний раз, — проговорила она, с трудом разлепив веки. — Не гоже правящей королеве неустанно корчиться на родильном ложе. — У нас еще есть время, — усмехнулся Деймон. — Или ты решила свергнуть моего братца? — Я решила, что отныне долг по продолжению королевского рода ляжет на плечи моего наследника. Теперь Джейс будет отдуваться за все наше семейство. Принц, больше похожий на Харвина Стронга, чем на своего признанного отца, и принцесса с практически не разбавленной андальской кровью, вряд ли станут родителями ребенка, который унаследует хоть что-то от своих валирийских предков. Еще немного и Таргариена, восседающего на Железном Троне, нельзя будет отличить от обычного лорда, коих на просторах Вестероса великое множество. Не сказать, что Деймон восторгался маячившей перспективе, но пока мысли о том, насколько губительным для династии может стать подобный исход, не до конца осели в его беловолосой голове. — О, я думаю он с радостью откликнется на твое предложение, — ответил Порочный Принц слегка раздражено. — Совсем как на весть о помолвке Рейны и хайтауэрского молокососа или на поездку в Браавос в компании одноглазого родственничка. Не кажется ли тебе, что он слишком сблизился с зелеными? — Пусть так, это ничего не меняет. Мы должны поддерживать хотя бы видимость хороших отношений. — Пока ты поддерживаешь видимость, змеи в Красном замке примеряют корону пьянице. Деймон ненавидел всех, кто был связан с Отто-пиявкой, отчего то забывая, что внуки десницы — это прежде всего дети его родного брата. А новости о предстоящей свадьбе и обострившейся болезни Визериса и вовсе спустили едва имеющуюся терпимость к нулевому показателю. — Нам нужно проведать отца, — заключила Рейнира. — После возвращения Джейкериса. Ты не поедешь туда, не зная точно, кто нам враг, а кто друг, — заявил принц категорично. — Надеюсь в скором времени мальчишка соизволит покинуть компанию дядечки и наконец прибудет домой. Рейнира вздохнула. Она ужасно скучала по Джейсу, но, судя по всему, ей предстоит стать свидетелем не самого приятного разговора между сыном и мужем. *** Элоизе всегда нравились балы, для человека, который целых шестнадцать лет был лишен такого прекрасного времяпрепровождения, каждая поездка во дворец в тщательно выверенном наряде, воспринималась настоящим праздником. Она обожала танцевать, обожала глядеть, как танцуют другие, обожала общаться с друзьями, ведь здесь, в безмятежности бальной залы, так легко представить, что все присутствующие, включая саму Элоизу, — герои любовного романа, которых неминуемо настигнет счастливый конец. А поскольку девушка ценила подобное чтиво, как никто другой, пропустить хоть один вечер, было выше ее сил. Однако, подбирая платье для предстоящего приема (целая неделя впереди!) Элоиза вдруг обнаружила, что испытывает нешуточное волнение и неловкость — что-то совершенно на нее не похожее. Перед внутренним взором, то и дело возникал сир Блэквуд, Адам, которого внезапно, стало слишком много в ее жизни и мыслях. Элоиза вздохнула. Она так старательно готовила ловушку для друзей, пытаясь подтолкнуть друг к другу очередных упрямцев, что не заметила, как сама оказалась у края пропасти и вот-вот свалится в собственноручно вырытую яму. Осознание, как водится, пришло поздно, когда, оглядывая со дна кусочек открытого пространства над головой, она не поняла, что помощи ждать неоткуда. И если друзья в этой яме оказались вдвоем, то Элоизе вновь приходилось коротать время в одиночестве, ибо легче добиться признания в чувствах от Мартина Хайтауэра, чем получить эмоциональный отклик от непробиваемого Адама Блэквуда. В глубине души она знала, что во взглядах Адама кроется нечто особенное, завораживающее, то самое согревающее пламя, обещающее истинное, серьезное чувство, а может ей просто мерещится? Пожалуй сейчас, она стала гораздо лучше понимать близорукость Элианты, ведь со стороны видней, а когда ты непосредственный участник событий, да еще и отягощенный собственными эмоциями, смотреть на ситуацию здраво становится все сложней. Может Адам по какой-то немыслимой причине тщательно скрывает трепетную любовь, что порой отчаянно прорывается в глубоких взглядах, быстрых, почти незаметных жестах, которые он тут же стремится взять под контроль, а может, ей просто хочется так думать. Поскольку намного приятнее осознавать, что симпатия твоя взаимна, а не безнадежна, как попытка заставить Эленду прочитать любовный роман. А может все наоборот? Может замечая все эти знаки со стороны, казалось бы, холодного, неприступного человека, она просто убедила себя, что влюбилась? Ведь это так волнительно, иметь тайного воздыхателя, который каждую ночь, словно молитву шепчет твое имя… О том, что перед сном представители противоположного пола, обычно занимаются менее возвышенными вещами, думая о желанной девушке, Элоиза даже не догадывалась, в конце концов, в романах о таком не пишут, очевидно щадя нежные девичьи сердца от прозаичности любовных взаимоотношений. Впрочем, касательно сира Блэквуда заблуждения были вполне оправданы. Адам слишком трепетно относился к своей возлюбленной, чтобы позволить себе порочные мысли в ее адрес. Алисанна попала точно в цель, сравнив его чувства с благоговением септона, взирающего на статую Девы. Он был в шаге от того, чтобы начать поклоняться ей, как восьмому божеству, и это при том, что дом Блэквудов столетиями хранит верность Старым Богам! Однако, привычка к самообладанию здорово помогала сдерживать богохульные порывы, пресекая навязчивое желание возводить алтари с ликом возлюбленной во всех доступных местах. Правда, чем чаще он сталкивался с прелестной Элоизой, тем сложнее было производить впечатление совершенно незаинтересованного человека, которого абсолютно не трогает нежная улыбка, лучистый взгляд и умопомрачительный запах персика, заполняющий легкие, ароматом теплого, душистого лета. По крайней мере званый ужин стал еще одним доказательством того, как сложно порой контролировать эту глупую мышцу в груди, которая вместо того, чтобы добросовестно выполнять свои обязанности, отвлекается на никому не нужные чувства. * Пожалуй, более мучительного вечера в жизни Адама Блэквуда еще не случалось. Даже празднование столетнего юбилея прабабки, на котором собрались все имеющиеся родственники с дальних уголков Вестероса, где каждый норовил потрепать за щечки смущающегося десятилетнего мальчика, с трудом выжимающего из себя односложные ответы на элементарное «Как поживает наш маленький молчун?», не могло сравниться с тем обилием чувств и неловкости, которые внезапно обрушились на него сейчас, при взгляде на прекрасную Элоизу Беркли. Прекрасная Элоиза тем временем, демонстрируя отсутствия хоть капельки сострадания, то и дело посылала ему приветливые улыбки, заставляющее ощущать в душе весеннюю капель и вместе с тем осознавать свою абсолютную беспомощность перед головокружительным девичьим обаянием. Накал эмоций еще более усилился, когда Лорент Тирелл занял место рядом с Элоизой, вклинившись в ее беседу с леди Оленой. То, как он глядел на нее, как срывал переливчатый смех с нежных губ, заставляло пробуждаться внутри что-то колючее, собственническое, яростное. Разумеется, Адам вовсе не желал переломать бедняге оставшиеся конечности, как и в принципе нанести хоть какое-то увечье — бессмысленное насилие было чуждо его благородной натуре. Но напор сильных чувств невероятно раздражал. Вдруг стало казаться, что язык немеет, липнет к небу, словно Адам вновь стал ребенком, не способным справиться с собственными слабостями и взять под контроль такое естественное для других умение говорить. Вероятно, все дело в разгулявшемся воображении, все-таки за прошедшие годы, Адам смог натренировать свой разум сохранять необходимое в подобных ситуациях хладнокровие, однако рисковать не хотелось, поэтому для поддержания светской беседы, ему приходилось кивать головой, хмыкать и невероятно тщательно подбирать короткие слова, чтобы его не заподозрили в заикании. Впрочем, Адам зря переживал о раскрытии своего недуга, его действительно заподозрили, но в совсем другом. — Говорила же, надменный тип, — услышала Элоиза доверительный шепот Олены, воспринимавшей потуги Адама сохранить лицо, как очередное подтверждение его непомерной гордости и высокомерия. Беркли лишь пожала плечами. Адам Блэквуд оставался неразрешимой загадкой, но почему-то девушка твердо знала — разгадка ее вовсе не так проста, как кажется на первый взгляд. Все присутствующие тем временем, в большей или меньшей степени втянулись в разговор, обсуждая то турнир, то рыцарей, то внезапно, тип государственного устройства Вольных городов. Девочки умилялись маленьким дракончиком. Алисанна, позабыв о страдающем брате, подкармливала Утро кусочками мяса, а Рейна уже в десятый раз произносящая «Дракарис» с удовольствием делилась подробностями распорядка дня розового малыша, вплоть до частоты и консистенции какашек. И если Лиана и Вейла находили, что обсуждение подобных тем — сомнительное удовольствие, то Алисанна, привыкшая к тому, что лепетания матушки частенько сводились к беспокойству о цвете детских экскрементов, не видела здесь ничего ужасного. Возможно, после того как она обзаведется собственным ребенком, на окружающих также обрушится подробная информация о каждом движении любимого чада. Даже Адам, какое бы расстояние их не разделяло, вряд ли избежит подобной участи, не зря ведь человечество изобрело письма. — Мне кажется вечер проходит не плохо? — обратилась Элоиза к Лоренту, наблюдая за тем, как Лиана, очевидно не пожелавшая больше слушать о том, как часто едят и испражняются драконы, вернула свое внимание лорду Тарли. — Могу лишь восхититься вашему упорству, пожалуй, не долог час, когда я услышу, как сестра называет себя леди Рогова Холма. — А то! — с гордостью воскликнула Элоиза. — Я прекрасная сводница! Но это еще не все, как вы думаете рядом с кем будет сидеть наша милая Лиана за столом? * Адам искренне пытался не смотреть на Элоизу каждые пять минут, однако сделать это было практически невозможно, ведь за широким овальным столом она расположилась напротив, разве можно поднять голову и не зацепиться взглядом за ее прелестное личико, за лучезарную улыбку и сияющее солнцем глаза? Нет, это определенно выше его сил. — Для незаинтересованного человека ты слишком явно пускаешь слюни на хозяйку вечера, — прошептала Алисанна склонившись к брату. Вокруг шумели гости, которые вместе с отменными ужином переваривали множество новостей, любезно подкинутые для обсуждения самыми общительными представителями их компании. Элоиза активно участвовала в беседе, вместе с сестрами Тирелл, пытаясь определить кто из лордов в оставшийся месяц ярмарки обзаведется супругой. Разумеется, присутствующих господ тактично обходили стороной, хотя жирных намеков леди Беркли на будущих молодоженов, ради которых, собственно говоря, и затевался сей вечер, не улавливал разве что Адам Блэквуд, ибо любование дамой сердца делало его абсолютно невосприимчивым к окружающему шуму. Однако слова Алисанны вернули его в насущный мир, заставив насупиться. — Спасибо за заботу, сестра. Я просто задумался. — Задумался над тем, как хорошо бы леди Беркли смотрелась в цветах нашего дома? — Над тем почему у меня такая болтливая сестра. — Я болтливая, а ты — молчун. По-моему, идеальные равновесие. — И ведь не поспоришь. — Совсем как у вас с леди Беркли. Адам нахмурился, решив проигнорировать последнее замечание. Но в одном Алисанна права, нельзя весь вечер пялиться на Элоизу. И зачем он вообще согласился прийти? Просто пытка. К счастью, рядом сидела леди Фассовей, которая активно ковырялась вилкой в салате, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Чужие люди, неловкая тема для разговора, слишком странно и неуютно, мысли ее полностью совпадали с мыслями Адама — ей не стоило приходить. — Как продвигается ваша работа миледи? — обратился Блэквуд к девушке, спасая от расправы дольку огурца, уже успевшего обзавестись десятком вилочных дыр. — Хорошо, только не хватает серых ниток, если я не хочу сделать рыцаря облаченным в розовые доспехи, придется обыскать местные лавки. — Что ж, на месте рыцаря я был бы вам за это весьма признателен. Джейн улыбнулась, а Элоиза, краем глаза наблюдавшая за их взаимодействием, вдруг с досадой отметила, что никакое ужасное платье, цвета разросшейся плесени, не может испортить столь нежную, очаровательную улыбку. — Леди Фассовей, — обратилась она к гостье, прервав образовавшуюся в паре идиллию. — Я слышала, что вы любите рыцарские романы? Какой же ваш любимый? Джейн вдруг покраснела. Одно дело общаться с привычным сиром Блэквудом, а другое говорить о своих увлечениях в кругу незнакомцев. — Вы любите рыцарские романы? — оживился Дейрон. — Я, например очень люблю о похождениях сира Тристана Смелого. — А мне больше по нраву истории о Ромуларе Грозном. Отличная серия книг, — поддержал Лорент, отчего Лиана разочаровано закатила глаза, разговоры о книгах она выносила не больше, чем попытки подруги свести ее с неподходящим человеком. — Я… я тоже люблю истории о сире Ромуларе, — тихо ответила Джейн, и здесь можно было бы ожидать конца беседы, но оказывается, даже самый скромный и неболтливый человек, способен стать невероятно словоохотливым, если дело коснется интересующей его темы. Адам не слишком увлекался чтением подобных книг, а потому можно было сказать, что его собеседница оказалась окончательно потерянной, ибо сир Лорент и принц Дейрон втянули тихую Джейн в довольно громкое рассуждения о доблести первых рыцарей и о том, какой пример они подают своим потомкам. Алисанна усмехнулась, кажется догадавшись об истинной причине столь искусного отвлекающего маневра. Интересно, леди Элоиза действительно затеяла этот ужин ради благополучия лучшей подруги, или ее заботило свое собственное? Поглядев на брата, что всеми силами пытался не смотреть в сторону девушки, она решила, что было бы неплохо пригласить Элоизу на чаепитие, вот же будет умора, когда ничего не подозревающий брат вернется домой и обнаружит свою мечту, попивающую чай у него гостиной. *** Леди Мариана Беркли искренне считала себя набожной и смиренной женщиной несмотря на то, что впечатление порой производила прямо противоположное. Ее характер был слишком неугомонным, а желание сосватать дочерей — слишком яростным, чтобы всерьез следовать всем заповедям Семиконечной Звезды, особенно касающихся аскетичного образа жизни и любви к ближним. Чаще всего те, кто составлял конкуренцию ее девочкам на брачном рынке, включая их настырных, несносных матерей, совсем не великодушно посылались боголюбивой Марианой в самое пекло, разумеется, мысленно — правил приличий ведь никто не отменял. Но хоть она и не молилась денно и нощно, не требовала тишины и безоговорочного повиновения от домочадцев, не падала на колени каждый раз, как только слышала псалмы и гимны — вера ее была подлинной и исходила из глубин души. Посещая септу каждый седьмой день, она искренне благодарила богов за благополучие своей семьи, за ниспосланное богатство и благодать, за вполне сносное здоровье и конечно же, за счастье обрученных детей — в общем за все то, что многие знатные люди обычно воспринимали, как должное. Она отчетливо помнила себя в молодости, стирающую колени у алтаря Матери, в отчаянной мольбе за спасение Эльвиры, и также помнила, что молитвы ее были услышаны. С тех самых пор, Мариана никогда не пропускала походы в септу, стараясь всячески уважить Семерых подношениями, пожертвованиями, неустанной благодарностью и почтенными мыслями. И зачастую, боги отвечали ей взаимностью. Леди Беркли скромно полагала, что является любимицей Семерых, хоть и не осмеливалась произносить подобное вслух, дабы не спугнуть их благосклонность. Боги определенно прислушивались к ее молитвам, великодушно исполняя большую часть ее просьб. Иначе, как объяснить вереницу столь удачных событий? Эльвира не просто пережила болезнь, но и вышла замуж за действующего лорда, став хозяйкой замка. И это несмотря на неуемную тягу к глупым книгам! Эдвард женился на прекрасной девушке, которая вот-вот должна была подарить Солнечному будущего наследника. Элия стала женой принца! Будущего короля! Это просто немыслимая удача! Эленда превратилась из вечно недовольной, саркастичной девчонки в супругу лорда-хранителя Севера! И наконец, практически письменное подтверждение любви Семерых, заверенное подписью и печатью — предложение о браке принца Эймонда Таргариена. В том, что это именно предложение, она не сомневалась. Зачем еще принцу просить аудиенции лорда Беркли и запираться с ним в его кабинете?! Нет, определенно, леди Мариана отмечена богами. Возможно, при рождении, когда ее невинную душу отправляли на бренную землю, вместо обычной горсточки везения, предначертанную каждому младенцу, на нее случайно высыпали целый мешок, и отдача вышла такой огромной, что передалась по наследству всем ее отпрыскам. — Ну что там? Ну что?! — Элоиза вся в нетерпении мельтешила перед кабинетом отца, страстно желая знать каждое слово, сказанное принцем. — Тише! Из-за твоих возгласов ничего не слышно! — Мариана пыталась сохранить вид достопочтенной леди, что не так-то просто сделать, прижимаясь ухом к деревянной двери. Элианта тем временем, небрежно листала Элоизину книгу в неудачной попытке подавить беспокойство. Ей вспоминались слова отца, его просьба не привязываться к Эймонду, принадлежащему к потенциально враждебной фракции в конфликте, способным расколоть королевство междоусобной войной. Конечно же, родительское наставление безвозвратно затерялось в дальних уголках сознания, ведь опоздало, как минимум на десятилетие. Разве можно отказаться от Эймонда? Дружба с ним — нечто бесценное, а любовь… Отказаться от согревающих объятий, от ласковых прикосновений, от жарких поцелуев, кружащих голову и долгих, душевных разговоров, все равно что добровольно растоптать свое сердце. Сейчас Эймонд там, за закрытой дверью, стирает последнюю грань между ними, еще немного и они смогут быть вместе по-настоящему. А что, если отец не согласится? Такое возможно? Девушка закусила губу, прогоняя назойливые мысли, однако вид матери, пытающейся подслушать чужой разговор нежданно развеселил. — Матушка? — окликнула она, решив прервать столь несуразную сцену. — Тише! — прошипела Мариана. — Лучше попроси кого-нибудь принести мне стакан, что за толстые двери, ничего не разобрать! Сестры переглянулись, подавив смешок, с какой стороны ни глянь, все равно выходит забавно, но тут послышались гулкие шаги, заставившие леди Беркли, с изящностью лани отпрыгнуть от места преступления, сделав абсолютно непричастный вид. — Думаю, вы уже знаете, о чем мы говорили, — лорд Беркли обвел семейство взглядом, остановившись на старшей дочери. — Ты действительно этого хочешь, Элианта? В его голосе послышался слабый отголосок надежды, Лео не сомневалась, стоит ей покачать головой, и отец без раздумий откажет принцу, не взирая на возможные последствия. — Да, отец, — ответ прозвучал твердо, она действительно больше всего на свете желала быть рядом с Эймондом. — Что же, тогда я не смею чинить препятствия. Леди Мариана восторженно пискнула, но тут же прижала ладонь ко рту, подавив остатки бурлящей радости. Элоиза же улыбалась так широко и торжественно, словно веками участвовала в самом бескомпромиссном споре, и вот наконец, ее признали победителем. Будь Эймонд менее влюбленным, и более подозрительным, то завидев подобную реакцию, уже наверняка бы спешил к двери, настороженно озираясь по сторонам. Создавалось впечатление, что его вот-вот загонят в ловушку, оставался всего шаг, прежде чем клетка окончательно захлопнется, и несчастный олененок лишится свободы. Впрочем, даже если и так (многие вполне серьезно считают вступление в брак добровольной изоляцией от всего мирского и прекрасного), Эймонда подобная участь не пугала, вероятно потому, что олененком здесь был вовсе не он. Принц, слегка склонил голову, принимая решение лорда Беркли, а затем двинулся к его супруге, галантно поцеловав изящную руку будущей свекрови. Такой девичьей, задорной улыбки на лице матери, Элианте видеть еще не приходилось. Затем та же участь постигла и Элоизу, которая всеми силами удерживала себя от родственных объятий, ничего Джейс тоже не сразу вкусил всю прелесть удушающих захватов добродушной своячницы. И вот наконец, он очутился рядом с невестой. Как же хотелось поцеловать ее по-настоящему, коснуться алых, искусанных губ, скользнуть языком в сладкий ротик, прижать к себе, чтобы ощутить трепетание манящего девичьего тела в своих руках, учитывая скопившиеся дела, вероятно, встреча не будет столь скорой, а значит нужно запастись приятными впечатлениями. Однако, присутствие других людей, заставляло отбросить жаркие фантазии и обойтись стандартным прощанием. — Леди Элианта, — принц взял ее ладонь, поглаживая пальцем чувствительную кожу. — Я навещу вас при первой же возможности. Он поднес ее руку к губам, не спуская глаз со слегка порозовевшего личика, а затем нежно поцеловал. Элианта могла лишь кивнуть, ощутив, как мурашки разбегаются по телу, она бы тоже предпочла другое прощание, но приличия требовали жертв. Когда принц ушел, к ней подскочила Элоиза, схватив за локоть. — Надеюсь, ты мне все расскажешь, — пролепетала она радостно. — Не заставляй Элию писать мне километровые письма. * Редко можно встретить человека, способного сохранять непосредственность и простодушие в общении, вне зависимости от сложившейся ситуации и статуса собеседника. Леди Аманда Корнуэлл как раз являлась представительницей той незаурядной группы людей, которым было абсолютно не важно стоит ли перед ними давняя подруга, едва знакомая матрона, ломающая голову над тем, как побыстрее сбагрить дочерей замуж или представитель королевской семьи, искренне не понимающий почему позволяет посторонней женщине разговаривать с ним так, словно она лично меняла ему пеленки в младенчестве. По крайней мере Эймонд Таргариен, которого вышеупомянутая особа застала на подходе к замку, этого действительно не понимал. — Ваше высочество! — лепетала леди Корнуэлл, совершенно не обращая внимание на нелепость происходящего и собственную дочь, посматривающую на принца со смесью стыда и обреченности. — Вы вернулись! Как я рада! Может быть, на предстоящем балу вы окажете честь и станцуете с одной из моих дочерей! Старшая благополучно вышла замуж, но остались еще пять! И какие красавицы! По крайней мере, большинство из них. «Словно пытается раздать в надежные руки бесхозных котят, которым в противном случае грозит утопление» — подумал принц, взглянув на смущенную девушку, отчаянно пытающуюся слиться с красным платьем своей матушки. И все же припомнить имя столь импозантной дамы никак не удавалось, однако, когда процесс узнавания все же завершился, легкая улыбка сама собой возникла на лице. Сегодня ему определенно везет. — Прошу прощения, леди Корнуэлл, но боюсь, что на протяжении бала, я буду уделять внимание лишь своей невесте. Леди Корнуэлл вдруг вскрикнула то ли от ужаса, то ли от счастья — грань весьма тонкая, а затем понимающе заулыбалась. — Речь о леди Беркли, не так ли?! — засияла она, еле как удержавшись от того, чтобы по-свойски похлопать принца по плечу. — Откуда вы… — Да бросьте! — засмеялась женщина, махнув рукой. — Даже моя недалекая Берни раскусила вас во время бала в честь окончания турнира. — Мама! — Берни, стоящей рядом, вероятно пришлась не по душе подобная характеристика. — Не переживай дорогая, зато ты самая красивая, — она ущипнула дочь за щечку, от чего та еще больше заалела. — Среди моих дочек, Бернада — первая красавица. Умом не блещет, но зато какое личико! — Мама! Материнская любовь и правда бывает довольно странной. — Что ж вы правы, миледи, я обручен с леди Элиантой, — ответил принц, не желая и дальше участвовать в комичных сценах. — Но я бы попросил вас сохранить секрет. Такая новость должна сообщаться при должных обстоятельствах. — Конечно, конечно, ваше высочество, будьте уверены, мои уста не выдадут имени вашей невесты. Между строк читалось, что имя невесты выдадут всеми другими способами. Что ж, именно этого Эймонд и добивался. Когда весь двор облетит новость о помолвке, попытки десницы и королевы помешать его планам будут выглядеть очень неубедительно. Осталось только заручиться поддержкой отца. * — Ты женишься, и ничего мне не сказал?! — Дейрон налетел на брата, когда тот покинул покои короля, направляясь на заседание Совета. — Как ты… — Эймонд усмехнулся, леди Корнуэлл оказалась даже проворнее, чем он предполагал. — Я был самую малость занят, не говоря уже о том, что прилетел не более двух часов назад. — И все-таки!!! — Дейрон выдохнул. — Тебе повезло, что радость перевешивает негодование. Лео — чудесная, она станет превосходной женой. — Я в этом уверен. — О! Мы можем сыграть двойную свадьбу! Отец наверняка обрадуется. Такая сентиментальность показалась Эймонду излишней. — Да? И на какую дату назначена церемония? — Мы с Рейной поженимся на седьмой день седьмого месяца. Ждать семь месяцев?! Он, итак, с трудом обуздывает свое желание, оставаясь с Элиантой наедине. Растянуть подобную пытку на столь долгий срок поистине жестоко. — И кому же принадлежит эта блистательная идея? — поинтересовался Эймонд внимательно глядя на брата. — Дедушке, — признался Дейрон, казалось, его настолько обрадовало одобрение брака, что он совершенно не задумывался о дате и сроках, в конце концов, какая разница месяц пройдет или полгода, главное, что Рейна рядом. — Он посчитал, что мы почтим септу подобным образом, как дань уважения Семерым. А отец согласился, решив, что за предоставленное время можно лучше подготовиться к церемонии и празднеству, ведь будут присутствовать обе ветви нашего семейства. Как интересно и ни капельки не подозрительно. — Ясно. Что ж, пожалуй, я воспользуюсь правом старшинства, и женюсь раньше своего младшего брата. Впереди замаячила фигура Отто Хайтауэра, и судя по решительной походке и грозном выражении лица, он тоже прознал о помолвке. — Увидимся позже, Дейрон. Юный принц обернулся и увидев деда, кивнул. Кажется даже такой наивный, бесхитростный юноша прекрасно понимал, что выбор невесты не слишком обрадует их семью. Конечно он попытался предложить помощь Эймонду, ведь вдвоем, как известно, обороняться значительно проще, но тот лишь сказал, что в некоторых битвах надобно сражаться в одиночку. Отто был зол, как никогда прежде. Глупый мальчишка! Он ожидал опрометчивых поступков от непутевого Эйгона, даже от Дейрона, в силу неопытности и простодушия, но Эймонд! Как можно было так подставить семью, немыслимо! Если бы младший внук благоразумно не ретировался, то за компанию досталось бы и ему. —Эймонд! Это правда?! Ты сделал предложение лорду Беркли? — Только его дочери. Лорд Беркли, к сожалению, уже женат. — Это не смешно! Тебе не хуже меня известно, как обстоят дела в королевстве. Брак с леди Беркли ничего нам не даст, все равно, что жениться на простолюдинке! Ее дом предан Рейнире. — Мне плевать кому предан ее дом, — спокойно ответил Эймонд, глядя деду в глаза. — Главное, что она предана мне. — Ты так в этом уверен? Вдруг это лишь уловка? Попытка подкинуть нам шпионку? «Тогда Рейнира до безумия гениальная женщина, раз озаботилась подобным вопросом еще одиннадцать лет назад». — Я уверен. У меня другой вопрос, раз уж заговорили о свадьбах. Почему ты сдвинул бракосочетание Дейрона и Рейны? Тебе ведь известно состояние отца, он едва ли протянет столько времени. — К сожалению, одного взгляда на Визериса, вполне хватило, чтобы понять — скоро в их дом нагрянет Неведомый. Эймонд с трудом смог пробиться в его разум, сквозь дымку макового молока. — Это ведь намерено, не так ли? Ты надеешься, что к тому времени, как подойдет срок, не перед кем будет отчитываться. Дейрона можно будет женить на другой, более подходящей партии, а Рейна с драконом просто станут заложниками в замке, не так ли? — Звучит как весьма хитроумный план, — проговорил Отто, ни капли, не изменившись в лице. — Однако я, как верноподданный короля не смею думать о подобных вещах. Я, как и все, молюсь за здоровье Визериса и уповаю что Боги пошлют ему долгих лет жизни. Не то чтобы Эймонд добивался официального признания, где дед доверительно сообщит, что ждет не дождется, когда на трон можно будет посадить Эйгона и вертеть им как хочется, но все же… — Я женюсь на леди Беркли на седьмой день, после официального объявления о помолвке. Отец дал свое согласие, думаю, как верноподданный короля, вы не станете противиться его воле. А сейчас нам пора на Совет. Отто нахмурился. Возможно, если бы речь шла о другой неподходящей девушке, Визериса можно было переубедить. Но эта девица приходится сестрой жены стронговского бастарда — любимого внука, поэтому идея наверняка вызывает у Визериса щенячий восторг. И когда внук успел обзавестись его согласием? **** Драконий Камень не казался приветливым местом — темный, суровый, обуреваемый холодными ветрами, совсем не теплая, обласканная солнцем столица, которая даже в зимнюю пору не страдала так, как ее менее везучий собрат. Соседство огромных ящеров, один из которых, по слухам не отличался разборчивостью сжирая все на своем пути, включая неуклюжих людей, тоже не способствовало репутации райского острова, однако Джейс был искренне рад сюда вернуться. Пережитое в Пентосе заставило его желать обрести надежный тыл, место, где жена и будущий ребенок могли бы чувствовать себя в полной безопасности. Мрачный замок, у которого вьется орава зубастых драконов, производил подобное впечатление. Джейс сейчас и сам больше походил на дракона, готового шипеть и плеваться пламенем, стоит кому-нибудь хотя бы взглянуть в сторону его принцессы. Он все время держал ее за руку, словно боялся, что она снова выскользнет, исчезнет. Учитывая, сколько времени он искал ее, сколько лет, провел, воскрешая в памяти образ улыбчивой незнакомки, казалось, что ускользать от него — одна из основных способностей Элии. Элия прекрасно понимала его чувства, если бы нечто подобное случилось с Джейсом, если бы он погиб, сражаясь с чертовыми пиратами… Стоило только представить такое, как сердце болезненно сжималось. Они были слишком зависимы друг от друга, чтобы смириться с потерей. Элия ни за что бы не отпустила теплую руку Джейса, ведь все чего ей хотелось — это чувствовать его рядом. * Рейнира обсуждала с Деймоном поездку в столицу, возможно ей стоило дождаться родов и только потом обдумывать путешествие, но что-то гнало ее в родной замок. Предчувствие? Надежда, что слухи о болезни отца преувеличены? Она была почти уверена, что, зайдя в королевские покои, обнаружит Визериса стоящим над огромным макетом Валирии, решающим куда пристроить очередную фигурку с каменным драконом. Порой ей не хватало этого, хотя в юности увлечение отца больше раздражало, чем радовало. — Ты действительно хочешь полететь на Сиракс? — Деймон улыбнулся, глядя на свою решительную женушку. Она походила на округлый пончик, очень аппетитный пончик, но все же представить, как такая вкусность будет взбираться на дракона было непросто. — Если я поплыву на корабле, то боюсь судно пойдет ко дну под тяжестью моей нескончаемой рвоты. Морская болезнь Люку досталась не просто так. Все-таки драконы созданы для неба, а не для морей. — С Сиракс я буду в большей безопасности. Дальнейший разговор был прерван появлением Джейса и Элии. Увидев сына, принцесса расплылась в счастливой улыбке, как же она скучала! Но вдруг ее внимание привлекло нечто другое — невестка приложила ладонь к своему животику, как только увидела Деймона. Жест многозначительный, словно бессознательно она стремилась защитить нечто важное. Мысль о том, почему супруг вызывает подобную реакцию у беременной женщины, осталась позади, ее перевесила неимоверная радость. — Не может быть! — воскликнула Рейнира и с максимально доступной скоростью подлетела (неуклюже подошла) к Элии. — Какой срок? — Около двух месяцев. — Моя хорошая! — она прижала девушку к себе. Подумать только скоро у нее родится внук! Деймон глядел на развернувшуюся сцену с налетом непонимания. У женщин встроен глазомер, как они определяют подобные вещи на расстоянии? После, счастливая бабушка обняла сына, а затем предложила невестке попить освежающего чая, предоставив таким образом своему супругу возможность поговорить с Джейсом наедине. * Отношения Джейса с отчимом нельзя назвать простыми. В детстве, когда Деймон только вошел в их семью (отбросим тот факт, что как дядя матери, он изначально ею был) их связывало гораздо больше приятных моментов. Джейс искренне восхищался принцем, и поэтому возможность совместного времяпрепровождения воспринималась подарком богов. Деймон не был излишне строг, и относился к (внукам?) сыновьям Рейниры, как к своим собственным. По крайней мере, он знал, чем их увлечь. С мальчишками гораздо проще — дал несколько уроков по самообороне, потрепал по волосам и вот ты уже замечательный отец, как вести себя с нежной Рейной он не имел понятия, поэтому предоставил заботу о дочери своей более чуткой жене. Но со временем, когда Джейс вырос, стало намного сложней. Это уже не нуждающийся в поощрении ребенок, а юноша с окрепшим голосом и собственным мнением, влияющим на решения Рейниры не меньше самого Деймона. Изначально Рейнира хотела обручить своих сыновей с дочерями Деймона, окончательно скрепив семейство и заручившись при этом поддержкой Дрифтмарка. Два зайца одним выстрелом. Но Джейс посчитал, что можно собрать гораздо больше дичи, если рациональней распорядиться брачными активами. Выбирая между Джейсом и Люком, пришлось отдать предпочтение последнему, ведь на Плавниковом троне должен сидеть Веларион не только по имени, но и по крови, иное бы не устроило принцессу Рейнис. Это означало, что королевой Вестероса станет кто-то не из их семейства Таргариен. Возможно, тогда и произошел разлад. Деймон с трудом мирился с мыслью, что в правителях, восседающих на Железном троне, будет все меньше драконьей крови. И если женитьба на Элии Беркли принесла семье хоть какую-то выгоду, то чем полезна партия Рейны, оставалось загадкой. — Ты позволил гаденышу Хайтауэру обручиться с моей дочерью, — с ходу начал Деймон, сверля пасынка холодным взглядом. — Насколько мне известно, Дейрон — Таргариен. И к тому же, это воля короля. По-твоему, мне прилюдно стоило вступить с ним в полемику, и ставить под сомнение его способность принимать подобные решения? — Ты должен был действовать расторопнее, пока эти твари не окрутили Рейну. Это ведь ты говорил о практичности брака. В чем польза мелкого змееныша? Джейс вздохнул. Он думал почти о том же, когда услышал объявление о помолвке. Разве что оскорбительные мысли были направлены в сторону ухмыляющегося Эймонда, который казался невероятно довольным реакцией племянника. Но Джейс нашел спасение в радостной улыбке Рейны, все-таки он желал ей счастья. — Ты прав. Я упустил союз с Талли. Но я более чем уверен, что речные земли поддержат мать. — Зря что ли он обхаживал лорда Риверрана почти два месяца? — К тому же, не только мы лишились возможности заключить выгодный брак. Дейрон женится на Рейне, а Эймонд на леди Беркли. Деймон усмехнулся, услышав подобные новости. Должно быть блядский Отто на седьмом небе от тупости своих внуков. — Я не знаю, важно ли это для тебя, — начал Джейс после недолгого молчания, — но Рейна счастлива. Она никогда так не улыбалась. Дейрон действительно любит ее. Деймон моргнул. На секунду показалось, что взгляд его потеплел, видимо счастье дочери все же имело для него значение. — Надеюсь ты прав, — ответил он бесстрастно, голубые глаза вновь превратились в колючие льдинки. — Иначе ты подарил зеленым отличный рычаг давления. А есть ли у нас такой? Сомневаюсь. Если, конечно, у тебя нет планов на сестричку Элии. Джекейрис покачал головой. Произошедшее в Пентосе в очередной раз показало, насколько сильно Эймонд дорожит Элиантой. Будь Джейс более хладнокровен и менее сердечен, воспользоваться слабым местом противника не составило бы труда. Однако любовь стала обоюдоострым мечом для принцев Таргариен, ведь и Джейс отчетливо продемонстрировал собственную уязвимость. Теперь оба знали, куда нужно бить, чтобы удар оказался смертельным. Вероятно, девушкам очень повезло — если бы их не связывали семейные узы, избежать участи разменных монет, тех самых рычагов давления, с помощью которых выбивают врага из равновесия, было бы практически невозможно. — Я так и думал, — протянул Деймон разочарованно. Когда дело касалось супруги, Джекейрис редко думал головой. Мальчишка лелеял чувства возлюбленной, и стремился уберечь ее от любых невзгод, разумеется, ему не хватит яиц, чтобы воспользоваться моментом, если вдруг представится шанс. Как хорошо, что у него есть заботливый родственник, готовый замарать руки, ради общего блага.