Карамельный сироп

У Аль Хайтама были вопросы. Множество вопросов. Почему Кавех последнее время начал предпочитать ему (его прекрасному телу, крепким бёдрам, своеобразному характеру и яркой готовности отдаться) маленькое пышное нечто. Ох, а как же Кавеху нравился Итэр. Какой чёртов кайф он ловил от его мягких, полных, налившихся жирком бёдер, объёмного, прыгающего на толчках животика, алеющих пухлых щёчек и запястий. Как же Кавех был им восхищён! Нет, безусловно, он намного лучше какого-либо другого, эта фигура, их, она абсолютно удовлетворяет предпочтения мужчины! Широкие бёдра бьются в ударах на толчках кожа о кожу, издавая приятнейшие звуки, смешивающиеся с хлюпаньем при слишком уж прекрасно растянутом Итэре. Единственное, что портит картину – только для Итэра, конечно. Кавех только больше восхищён от этого – подобная поза тяжела для мальчика. Его едва-едва хватает на минуту-две самостоятельных толчков, не более, ему слишком тяжело. И возбуждение абсолютно не служит неповоротливому мальчику на руку. Тем более, когда животик, чуть свешивающийся «фартуком» на мягкие, сочные бёдра, трясётся, подпрыгивая на каждом толчке, при этом его ещё и проминает мужская рука, обводя и сжимая каждую складочку. Какой Путешественник запыхавшийся, уставший, смущённый и прекрасный. От него, кажется, невозможно оторвать взгляда и рук. — К-Каве..х,— сквозь стоны и тяжёлые дыхание. И мужчина бы не обратил внимания на возбуждённый бред юноши, если бы он не перестал двигаться. — Мой мальчик устал?— звучит с усмешкой, смущая мальчишку. Едва ли он раньше устал бы так же из-за обычной позы наездника. Нет, он мог устать от чего-то другого, намного более изнуряющего, но не от двух минут секса. — Я…пожа-а-алуйста,— тянет слова на выдохе, держась пухлыми ладошками за плечи архитектора,— я не могу..не могу, Кавех, пожалуйста…Пожалуйста, давай сменим позу…Прошу…мне тяжело! Тихий смех пробирает мужчину, накрывая его очарованием. Он по-настоящему восхищён Итэром, его мягким, толстеньким (уже даже не просто пухлым!) телом, его поведением и реакциями. — Ну-ну, малыш,— как это прозвище подходит росту Путешественника, но как сильно контрастирует с его сложением и весом,— разве я так многого прошу? Тебе настолько тяжело? Да, ему настолько тяжело. Да, он набрал вес так, что даже самостоятельное движение во время секса даётся ему как самая тяжёлая нагрузка. Он еле справляется даже с коленно-локтевой, пока его животик касается простыней, что уж там говорить о позе наездника! — Да, Архонты,— как же вымученно тянул это Итэр, при этом не совершая ни единого движения на члене и ощущая его глубоко, очень глубоко в себе,— мне тяжело..я не могу… Кавех, пожалуйста… Отказать мальчику в таком состоянии невозможно. Мгновение и вот он уже лежит на спине с растёкшимся в стороны животиком, который даже так был заметен и умилительно колыхался. А его бёдра остались раздвинутыми и закинутыми на подтянутые мужские плечи. Так намного удобнее. Так Итэру не нужно самому прикладывать какие-либо усилия, не нужно заставлять свои мышцы работать. А руки Кавеха мнут буквально всё. Они сминают нежную, мягкую кожу с прекрасным жирком под ней на бёдрах, животике, бочкáх…Какой же Итэр мягкий, нежный, замечательный и великолепный. Нет, Архонты, архитектор абсолютно не может сдерживаться рядом с ним. Скорость и амплитуда толчков становятся несвязаными, хаотичными и… — Стой, стой, Кавех, подожди!— тяжёлое дыхание сопровождается тем, как юноша прикрывает личико ладошками, пытаясь заглушить себя и скрыть смущение,— Я..я..!— и он кончает. Кончает на свой налившийся жирком животик, и теперь белёсые капли растекаются по складочкам. Вскоре за ним кончает и Кавех, еле сдерживая себя, чтоб не вгрызться в толстенькую, мягкую бледную шею Путешественника от переизбытка эмоций. Тяжёлое дыхание нарушает тишину комнаты – конечно, преимущественно дыхание располневшего мальчика –, обозначая, насколько тот выдохся. — Кавех…я ведь говорил, мне трудно заниматься…— пауза от смущения,— в такой позе..я устаю. — Конечно-конечно, извини,— ухмылка появляется на губах архитектора, украшая их и знаменуя то, как ему нравится происходящее,— но мне так нравится смотреть на тебя уставшего и слышать, как ты просишь. — Кавех!