Карамельный сироп

К нему в класс он пришёл едва-едва пухленьким. Да, бёдра были широковаты, да, может, и животик немножко проглядывался и то, в основном, в сидячем положении. Да, он любил поесть, причём плотно и вкусно. Устоять перед таким сокровищем было, право, невозможно. Итэр, безусловно, поправился. Это уже заметно, причём как в его движениях, так и во внешнем виде. Оторвать взгляд с этим изменениями словно становилось всё труднее и труднее. Камисато был в полнейшем восторге. Камисато горел идеей касаться мягких бёдер и животика этого мальчика. Камисато был готов сделать практически всё, чтоб заполучить этот постепенно разрастающийся комочек жира, к увеличивающимся размерам которого он даже не успел заиметь отношения. Архонты, а каким прекрасным он может стать с помощью своего же преподавателя. — Итэр, составишь мне компанию сегодня? В районе открыли кофейню, я хотел узнать, насколько хорош их кофе. Они ещё не в отношениях, нет, но это не отменяет того, что знаки внимания есть с обеих сторон. Чертовски сильное нарушение субординации, при этом никого не волнующее. — Конечно, учитель Аято! Я с радостью. Конечно, с радостью. Хорошая кофейня равняется хорошей выпечке и кулинарии, которой он с огромной радостью набьёт свой животик, потом приметив для себя это место и не смея отказывать себе в гастрономическом удовольствии слишком уж часто. И это, как ни странно, скажется на его фигуре, заставляя вновь обновить комплект одежды. Аято встретит его, Аято будет вести спокойные беседы с мальчиком о литературе, о искусстве, о том, в чём мнение преподавателя для Итэра авторитетно. А ещё Аято скажет ему не стесняться, не переживать и только подтолкнёт своего ученика к тому, что б заказать больше, впихнуть в себя больше, улыбаясь, когда тот впоследствии будет удивляться тому, что любые движения даются с таким трудом (а это всё ведь из-за жутчайшей наполненности). — Капучино с двумя шотами эспрессо,— коротко, чётко и даже сухо, но цель Камисато – по крайней мере на словах – ведь попробовать кофе. — Конечно,— пауза, обращение теперь к маленькому, кругленькому юноше, который даже в курточке выглядит как маленький откормленный поросёнок,— А Вам? Момент задумчивости и гордое, счастливое, со звёздами в глазах: — Латте ноль-четыре с карамельным сиропом и сливками…кальцоне «Маргарита» и синабон,— на мгновение – косой взгляд, осознание, почему мальчик так похож на шарик, едва ощутимое презрение. — Я оплачу. И это лёгкое «я оплачу» прерывает все мысли принимающей заказ девушки, заставляя удивиться тому, что такой до жути красивый, статный мужчина (у которого, может, девушка бы даже взяла номер) спонсирует разрастание этого чуда только больше вширь. Мягкие губы касаются выпечки, а глаза прикрываются в наслаждении. Архонты, как вкусно! Приятное ощущение разливается по языку, заставляя мурашки бежать по коже. Еда – вот единственное, истинно прекрасное наслаждение (тем более, когда она настолько вкусная)! — Хах, Итэр, милый, куда же ты так спешишь?— в голосе мужчины самая настоящая издёвка, заставляя пухлые щёчки мальчика залиться румянцем. — Простите, я…— ни единое оправдание здесь не поможет. Не поможет потому, что они будут бессмысленны и абсолютно не правдивы. Да и к тому же, обоим ведь известно об их ложности. — Ну же, даже не думай извиняться,— широкая ладонь ложится на мягкую щёку, легко касаясь бархатной кожи и едва поглаживая, тем самым заставляя смутится только больше, отводя взгляд и поджимая губы с лёгкой улыбкой. И всё-таки Итэр возвращается к своей трапезе, не в силах поступить как-то иначе, он ведь всё ещё голоден. Возвращается, даже при том, что понимает, что едва ли после этого сможет хотя бы встать нормально какое-то, возможно непродолжительное, время.