Лиловый Гиацинт

Если бы вдруг сегодня, в этот отвратительно дождливый, хмурый, безсолнечный вечер кто то решил заглянуть в Вооружённое Детективное Агентство, то не обнаружил бы за рядом офисных столов никого, кроме одинокой фигуры, склонившейся над стопкой белоснежной бумаги, на которой уже давно должен быть написан очередной отчёт о успешно выполненом задании для начальства. Должен быть написан. Должен - вот оно, ключевое слово. Потому что ничерта на этой бумаге не было кроме перечёркнутого несколько раз вступления. Молодой человек за столом нервно стучит ручкой по деревянной поверхности, а после внезапно, будто потеряв терпение, откидывает её куда то в сторону и роняет тяжёлую голову на руки, издавая обречённый стон. Ацуши - а именно он так усердно пытался сейчас привести все бумажки в порядок - чертовски устал. Слова никак не хотели собираться в предложения, да что уж предложения, даже буквы с трудом складывались в слова. Вскипевший за день мозг отказывался думать, глаза так и наровили закрыться, а голова не оставляла попыток улечься на жёсткий стол, казавшийся сейчас невероятно удобным. Хотелось домой. Где его, возможно, даже ждут. Кто то, кроме кота. - К чёрту... - шепчет Ацуши и громко щёлкнув выключателем на настольной лампе встаёт из-за стола. К чёрту отчёт, к чёрту Куникиду, который три шкуры с него завтра сдерёт, к чёрту - всё это будет только завтра, а сегодня он собирается насладиться оставшимся временем без компании нескончаемых бумаг. Накинув на плечи чёрное кашемировое пальто, Ацуши в последний раз оглядывает офис и, развернувшись, выходит на улицу, тут же укрываясь от ливня под зонтом.

***

По возвращению домой настроение из разряда "ещё куда ни шло" скатывается в разряд "осталось только убиться на лестнице ". Зонт Ацуши беспощадно вывернуло ветром, безвозвратно переломав хрупкие спицы. Он промок до нитки, всё таки споткнулся о по-дурацкому высокие ступени и ещё три часа искал ключи от двери в квартиру до того, как наконец смог попасть в блаженное тепло родных стен. - Я вернулся, - устало проговартвает Накаджима, наконец скидывая с себя хлюпающие ботинки и давящее на плечи пальто. И не успевает он опомнится, как на него с громким "Мяу!" набрасывается гигантское чудище-мейнкун, который даже для своей породы вышел до удивительного большим. - Ага, я тоже рад тебя видеть, отстань, - бурчит себе под нос парень, пытаясь отцепить от своего плеча чужие когти и только после этого слышит приглушённый голос из кухни - единственного места в доме, где горел свет: - Не обижай кота. - Эй, ты должен быть на моей стороне. Твоё чудище хотело меня сожрать,- с лёгкой улыбкой в голосе говорит Ацуши и, быстро преодолев коридор, так и застывает с котом на руках. Рюноске Акутагава, злобный пёс Портовой Мафии, холоднокровный исполнитель без чувства стыда и морали, сидит на полу и сосредоточено пересаживает разросшийся гиацинт по разным горшкам. Вообще, когда Ацуши появился в жилище Акутагавы в самый первый раз, то был, мягко говоря, удивлён. Подоконники, углы в комнатах, разные полочки были заполнены растениями всяких разных мастей и вписывались они в эту тёмную, даже немного мрачную, но уютную обстановку до того локонично, что вопросов не возникало: хозяин квартиры явно постарался над тем, как вписать свою растительность в интерьер. И удивление его было направлено ни столько на сами цветы, сколько на то, что это цветы Акутагавы... Акутагава и садоводство как одно целое в голове Накаджимы не могли возникнуть даже под самым мощным трипом. Но это было тогда, давно, и вообще не правда. Сейчас же его ступор вызвало не само занятие эспера, а то, как по-домашнему Акутагава выглядел среди этих лиловых гиацинтов, горшков и земли, отпечаток которой виднелся на его бледной щеке. - Ками, видели бы все те люди, которые так отчаянно бояться тебя, вот таким, с грабельками и лопаткой... - не сдерживая умиления щебечет Ацуши и быстрым шагом подходит к Рюноске, усаживаясь бок о бок с парнем и дурашливо бодая его в плечо. Акутагава отрывается от своего занятия, несколько секунд молчит, а после ухмыляется и поворачивает голову к Накаджиме, со всей серьёзность во взгляде говоря: - Если бы кто то это увидел, то, поверь мне, он вышел бы отсюда только вперёд ногами - я убил бы его этими самыми грабельками. Акутагава невинно улыбается, будто и не он только что говорил о быстрой расправе над неугодными, коротко целует Ацуши в губы и возвращается к цветам в своих руках: - Я рад, что ты дома,- чуть тише говорит Рюноске и Ацуши расцветает, будто наполняется энергией лишь от этой пары слов, потому что Накаджима знает: подобные фразы от Акутагавы будут громче всех "Люблю".