величайшее открытие

            всего за пару месяцев они стали так близки. даже слишком близки. от вида неопрятного Дотторе, вечно сидящего в комнате и шерстящего научные книги вдоль и поперек в родителях Панталоне поселились смешанные чувства; они ворчали, что сын привел кого-то в дом без их ведома, но мальчик был умный и на удивление скромный даже с его манерами. вернее, их отсутствием.       но что действительно бесило Лоне, так это то, что Дотторе вообще не болел откровением. он специально поселил Торе в свою комнату, чтобы не оставить ему выбора и разговаривать с ним, смотреть на него, трогать его, когда он спит, а Дотторе только недовольно ворчал, что ему неудобно теснить Панталоне. их первый день вместе выглядел так, будто Лоне действительно влюбился и никогда не пытался в школе задеть Дотторе. — Ты уверен? — Торе тихо заходит в комнату, оглядывая уставшими от слез глазами просторное серо-голубое помещение. — я могу жить в туалете, а ты будешь помогать мне деньгами, когда выпустимся. блять, у меня даже вещей нет. — не смеши. иди в ванную, я дам тебе свою одежду, а на выходных сходим в магазин и купим тебе что-нибудь, — Панталоне вытягивает из шкафа пижаму, протягивая её Дотторе. глаза Лоне не выражают уже насмешки или жалости, только искреннюю заинтересованность, будто школьница привела домой парня ради первого секса. — будешь принимать мою помощь — я позволю поставить на себе любой эксперимент.       Дотторе морщится, но его подкупает это условие. он обязательно заставит эту смазливую морду рыдать от боли и молить остановить экскремент.       Панталоне за короткий срок приучил Дотторе к ежедневным походам в душ и даже основам столового этикета. первое, чтобы не вонял хотя бы физически, второе — чтобы не воняли о новом жителе дома родители. Лоне чувствует себя счастливой мамочкой или хозяином огромной агрессивной ко всем кроме него псины, когда вертит перед искрящимися алыми глазами очередной книгой, купленной по пути с дополнительных курсов; он быстро понял, чем давить на Торе, чтобы тот делал нужные вещи.       Панталоне со временем даже получил разрешение поиграться с волосами Дотторе. за оплату курсов по химии, разумеется. теперь Лоне каждый вечер изобретает что-то на голове одноклассника: то выпрямит его кудри, то посильнее завьет отрощенные концы и будет весь вечер хихикать с недовольного сопения ученого, пока тот под пытки волос нарешивает пробники и борется с желанием дать Лоне в нос. а лучше вырвать к черту его язык. и руки.       их жизнь в целом выглядит странно. Дотторе мечтает вскрыть сожителя и регулярно ворчит на глупые шутки Лоне, а тот постоянно что-то говорит. постоянно, настолько постоянно, что даже во сне, чем смешит Дотторе. зная, что чудик не проснется, Торе, сквозь кучу слоев своей ненависти к гейству забирается под одеяло Лоне и гладит его по шее пальцем, чтобы услышать сбивчивое дыхание и под тусклым светом ночника — Лоне боится темноты, чем в первую же ночь вызывал истеричный хохот Дотторе, а после ещё и обиделся — рассмотреть красноту на щеках; но больше всего Дотторе любит отвечать ему бредом на бред. таким же бредом, каким Лоне объясняет, что только утром запирает ванну не потому, что дрочит после рук на шее, а потому что по утрам Дотторе похож на бабайку и пугает несчастного Лоне одним своим видом.       о, определенно, их совместная жизнь, узнай кто о том, как она проходит у них обоих, вызвала бы массу вопросов у Арлекино. но она обязательно всё узнает, потому что Дотторе совершенно не умеет пить: тащит в рот все, что видит, что предложат, а Панталоне только подбавит масла в огонь и скажет, шутки ради, что за отсос в туалете купит Дотторе скальпель и даст себя вскрыть. как последние подарки на выпускной.