Эх, ебучие пироги... Кто же тебя за язык тянул-то, Серёжа?!

      — Дмитрий Сергеевич, какого хрена?! — сорвался Серёжа, словно с цепи, в кабинете у священного ума СССР.       — Не пойму о чём ты, сынок. — Дима или старался казаться дураком, или не хотел объясняться.       — Дима, хватит гонять из себя клоуна. — сдержано произнёс мужчина стоящий рядом с Сергеем. — Ты прекрасно понимаешь, о чём идёт речь.       Сеченов вздохнул и опустил голову. Вздох казался настолько тяжёлым, словно это какой-то огроменый валун. Министр промышленности упирелся об свой стол и продолжает смотреть на ковровую дорожку.       — И чего вы замолкли!? — Нечаев сделал шаг вперёд, возле Сеченова сразу замаячили Близняшки. — Вы всегда молчите! Словно язык вырвали с потрохами! — он стиснул кулаки.       — Серёж... — академик приподнял голову и посмотрел на майора, что был чуть ли не в бешенстве.       — "Серёжа, ах, Серёжа!" — передразнил он его. — Плевать я хотел на это! "Серёжа, то! Серёжа, всё!" — вскинул руками младший. — Простить меня о помощи вы всегда первый! Лгать тоже! А не сказать всей правды силёнок не хватает, а? Дмитрий Сергеевич?!       — Сынок, я тебе всё объясню. Только сейчас не время...       — Не время? — глаза округлились, Серёжа выпрямился, перестал скалится как пёс и послышался нервный смешок. — Что, блядь, значит "Не время"?! — крикнул майор. — Ах, ну действительно! Как заваливать меня работой, что мне уже по глотку, то это да! А как же сказать о том, что у меня была семья...? — он разжал кулаки. — Сказать о том, что у меня была дочь, которая сейчас лежит в двух метрах под землёй?! — мужчина опустил голову.       — Майор, не время выяснять отношения. — на сей раз Сеченов прозвучал более твёрдо.       — Точно, конечно! Отправьте меня в то ебанное Лимбо, да и дело с концом! — говорил на повышенных тонах Нечаев. — ...Ну и хрен с вами. — он развернулся и ушёл в сторону дверей, недовольно, тихо и раздражённо рыча под нос.       Как только Сергей скрылся за дверями, Сеченов негромко стукнул по деревянной поверхности стола и стиснул зубы, шумно пропустив через них воздух.       — Я говорил тебе, Дима. — Харитон старался оставаться спокойным и выходило не плохо. — Мои прогнозы были оправданны.       — Замолчи! — карие глаза академика смотрели на бумажки, что лежали на громадном столе, а после посмотрели на нейробиолога.       — Разве я не был прав? — прищурился Захаров. — Яна его галлюцинация, которая ломает блокирования нейроконнектора.       — Не бойсь эта мелкая уже ему всё рассказала! Я уверен в этом!       ***       Нечаев был в лифте, сидел на платформе и смотрел в пол.       В голове все не укладывалось, в горло слова не лезли, а восприятие того, что ему все последние три года врали и водили на поводу. Верить в это не хотелось. А тут в истерике не забьёшься, никак.       Покойная дочь никак не могла уйти из мыслей. Перед глазами мелькало её личико, её глаза, в которых были яркие и по-радостному мерцающие искринки. Её халат на котором был значок с её фотографией и призванием младшего ординатора. Макушка русых волос, на которой, видимо, было не мало поцелуев, при утешении, похвалы, да просто так даже... Хотелось плакать. Кулаки сжимались и рассжимались.       — Не всё так и плохо, — заговорил девичий голосок. — Могло бы быть и хуже.       Серёжа поднял свои фосфорные глаза и кулаки снова сжались, немного отросшие ногти впились в ладонь, казалось, что вот-вот и пойдет кровь.       — Хуже? — с нервозным смешком спросил он. — Ты серьёзно?       — А что? Он мог меня назвать вообще какой-то однофамилицей и промолчать про то, почему она уж сильно похожа на тебя. — Яна села рядом с ним. — Подумаешь, дочь померла! — она посмеялась.       — А тебе все хиханьки, да хаханьки. — тяжко сказал майор, не в силах даже глянуть на неё.       Младшая глянула на него и фантомное прикосновение ощутилось на плече. Яна сочувственно приподняла уголки губ.       — Знаешь что... — она перевела взгляд на двери лифта. — Вернись-ка ты на тот маяк. В Академию Последствий.       — Сбрендила совсем? — хотя... сбрендил он, рас дочка покойная мерещится и говорит с ним.       — Там есть кое-что. Если хочешь что-то ещё узнать об этом всём... Вернись туда.       Серёжа недоверчиво посмотрел на профиль её лица и вновь опустил голову.       — Ладно. — он кивнул, вставая на ноги, что слегка подкашивались.       — Ну вот и славно. — в янтарных глазенках галлюцинации заиграли искорки.       ***       — Хватит лицемерия, Дима! — раздалось громко с уст начальника нейробиологии. — Ты никогда об Яне так не отзывался! А сейчас-то, что?!       — Ох, Харитон, конечно! Я единственный тут лицемер, а ты тут белый, да пушистый как Муся! — в ответ громко сказал Сеченов.       — Да, я тоже не лучше тебя. — процидел мужчина. — Но я хотя бы не говорю о ней всякую херню! Она была ребёнком!       — Если ей было шестнадцать, это не значит, что она была ребёнком!       — Ты, блядский академик, биологию учил?! — ступил шаг к нему Харитон. — Она ребёнок! Она была лишь ребёнком, который отказывался от помощи!       — Этим она себя и погубила, Харитон! — академик ткнул пальцем в него. — А ты не смог спасти её.       — Пытаешься прицепить на меня груз вины? — Захаров немного наклонил голову в сторону. — Хорошо, я тебя услышал. — он развернулся, — Знаешь, Дима... — и начал идти к дверям. — Ты лгал ей. Ты ни капли её не любил, даже не грамма уважения к ней не было даже под твоей гнусной маской. — промолвил он поправляя рукава пиджака и глянул на перчатку.       — Куда это ты, Захаров, намылился?       — За Нечаевым. — мужчина обернулся к нему через плечо. — Уж поверь, ты ему теперь никто. Лишь лжец. — усмехнулся тот. — Да, в этом и моя вина, но... Я хочу ответить за свой поступок, впервые, за свои сорок девять лет. — двери отворились и после громко захлопнулись.       Харитон рванул к лифту, ощущая нутром, что может произойти что-то плохое, не ладное.       ***       — Я любила эту песню! — снова этот голосок, что перебил мелодию играющею на «Радио-Будущего».       — Можешь не появляться так резко? Пугает. — после чего Нечаев буркнул.       — Ой, всё. Ладно-ладно. — закатила глаза девушка.       Серёжа хмыкнул т посмотрел на уже пустующие задние сиденья, на которых уже не было обладателя голоса.       ***       Харитон быстрым шагом вышел из громадного здания и сразу окинул взглядом площадь. Сергея нигде не было видно, вот же срань.       ***       Более трёх часов прошло, прежде, чем Серёжа добрался до маяка. Было по особенному страшно идти в Академию Последствий в сопровождении галлюцинации.       — Помнишь, как вы с Ларисой и Харитоном ходили к архиву? — снова это неожиданное появление. — Направлялся туда. — и вновь пропала.       — Да, ебучие пироги, почему ты резко появляешься и пропадаешь?! — дёрнулся Нечаев.       Янка... Янка вызывала у Сергея невероятную тоску и тихую панику. Слабо верилось, что эта девчонка - дочь майора, докторишка, так ещё и учёный.       — Товарищ майор! — треск помех был невыносим для ушей, сквозь эти звуки протиснулся голос Харитона. — Товарищ майор, вы где!?       — Чего тебе надо, Харитон? — он посмотрел на перчатку.       — Ещё раз спрашиваю: вы где?! — с каждым повышенным тоном, треск усиливался. — Серёжа не играй в игры!       — Да ебало заеби! — крикнул уже Серёжа. — Нахрен иди, блядь! И так вытрахали из меня всё!       — Серёжа, скажи где ты, пожалуйста! Я тебе всё объясню! И про Яну расскажу!       — Ага сейчас. Чтобы ты снова базарил мне сказки свои? Ну уж нет! — он отряхнул руку. — Конец связи, ХРАЗ.       — Серёж, пос...!       ***       Снова эти люди, что находились в этом Лимбо... Они были настолько жалкими, что хотелось избавить их от этого. И пока Серёжа клевал носом пока шёл туда, куда нужно, его окликнули.       Снова её ручки, такие нежные, но... лишь фантомные, легли на плечи старшего. Хотелось уже выть, потому что... Он не помнит её, из-за этого на душе неимоверно тяжко. И осознание того, что Серёжа не сможет поговорить с ней, живой, целой и невредимой, крепко обнять, стиснуть её в своих медвежьих объятиях, его просто разбивало в дребезги.       — Харитоша тебе не сказал кое-что. — вдруг заговорила она, когда они подходили к дверям.       — Что же? — он смотрит на неё.       — Лариса об этом знать не знала. Но Харитон об этом знал. — девушка подошла к дверям. — Просто скажи: Моё имя и пароль: «Зайчик».       Он вопросительно вскинул бровями и глянул на эти громадные двери.       — Назовите имя. — заговорил роботизированный голос.       — Имя: Нечаева Яна Сергеевна. Код: «Зайчик». — неуверенно промолвил майор, но... двери отворились. — Яна, что за хрень?       — Захаров дал мне доступ к архиву и добавил моё имя как человека, что тоже имеет доступ к нему. Конечно, в тайне от Сеченова и Лебедева. — Нечаева прошла внутрь. — Тебе стоит приготовиться, чтобы увидеть их. — кинула она на последок и показала в дверь, что была прямо по коридору. — там есть некоторые мои записи. Найдёшь их и просмотришь. — после чего пропадает, стоило Серёже моргнуть.       ***       Нечаев нашёл пару бобин с записями, эти записи не только были аудио, но ещё и видео. Что очень насторожило Сергея, было страшно увидеть там Яночку, запущенную настолько, что она выглядела хуже всякого мертвеца.       — Серёжа, выйди на связь, прошу!       Снова Харитон, Серёжа тряхнул головой и посмотрел на перчатку, губы дрогнули.       — Чего тебе надо? — спросил Нечаев достаточно тихо.       — Слава Господу! — по голову профессора было заметно, что тот переживал. Не уж то за Сергея? — Где ты? Скажи!       — Харитон, у меня нету времени. — опустил глаза майор глядя на бобины.       — Просто скажи где ты... — жалобно выдавил из себя профессор. — Я... Я прошу тебя.       — ...Харитон, — он не успел отказать, как Яна снова показалась.       — Нет, пап. Не отказывай ему. — она покачала головой. — Он за тебя переживает. — тихо добавила она.       — Серёж...?       — Я... Я в Академии Последствий. — сказал Нечаев.       — Что ты там делаешь, причём снова?       — Придёшь — узнаёшь.       ***       Первая запись.       Поехали.       — Э-эй..! — неуверенно прозвучал голос Яны. Серёжа сел на ближайший стул и стал глядеть за первой видеозаписью девушки. — А оно точно записывает? — с лёгкой улыбкой спросила она проверяя камеру. — Впрочем... — пожала та плечами. — Сегодня уже месяц как папа находится под наблюдением Сеченова. Ох... Папа, я так хочу тебя обнять... — сквозь линзы очков были видны остекленевшие глаза ординатора. — Он, то есть Сеченов, сказал, что ты меня вспомнишь. Маму вряд-ли. — девушка отвела взгляд куда-то в стену и покрутилась на кресле. — Потому что ты её видишь, а при упоминании моего имени ты просто впадаешь в... ярость. — взор фосфорных янтарных глаз посмотрел в объектив. — Почему...? — и снова куда-то вдаль. — Я... Я так хочу, чтобы ты был снова как раньше... — девушка опустила голову и пару слезинок упали с её щёк. — Я не могу без тебя. Я не хочу потерять тебя...       Запись закончилась. Следующая. Яна выглядела изрядно замученной и уставшей. Её лицо опухло от слёз, оно было красным, хотя из-за хреновой камеры это было достаточно сложно заметить. — Я сижу на успокоительных. — заговорила девушка после пару секунд молчания. — Мне кажется, что я скоро с катушек слечу из-за этого всего! — сжала она кулаки. — Эти таблетки и препараты уже перестают действовать! — её губы задрожали, как и подбородок. — Сеченов, как всегда, дал пустое обещание, что папа меня вспомнит даже после этой операции с этим «Восходом»! — её руки тяжело и громко опустились на стол и та всхлипнула. — Харитон Радеонович меня уже заколебал с этими вопросами о самочувствии и попытках успокоить меня! — она вскочила со стула. — Я не заколебалась... А заебалась! — и ножка в сапожке с бантиком пнули стул. — За что?! — крикнула она упав на коленки и громко взвыв.       Снова пленка закончилась.       На следующей Яна выглядела более хреновее чем в прошлые разы. Эта дуреха отрезала себе волосы и выбрила виски. Честно, с длинными волосами ей было куда лучше. — ...Я ночью пришла к отцу. Он не спал, а Харитон, что наблюдал за ним, отошёл... — она поправила свою чёлку и из под неаккуратно обрезанных волос показались раны и синяк на пол щёки. — Я... Я ебанная дура, на эмоциях зашла к нему и... Когда заговорила с ним... Он набросился на меня... Благо Харитон подоспел и вытянул меня оттуда, поспешно уколов папе снотворного... — тусклые и не наполненные радости глаза посмотрели в камеру. — Я сама виновата, что полезла, начала говорить с ним. Он ведь так на меня реагирует, словно я ему не дочь, а враг... будто я монстр... — она зажмурила глаза. — До сих пор синяк болит... Впринципе, я не должна жаловаться... Мой отец в этом не виноват, он ведь... сейчас вообще не он. — и покачал головой она взяла камеру в руки и переставила ту на полку рабочего стола. — Пап, если ты когда-нибудь это сможешь прослушать, конечно... Ты не будешь винить себя за это? — и улыбнулась. — Люблю, целую.       Сердце предательски пропустило удар и панически начало биться в грудной клетке. Но, даже трясущимися руками, он включает следующую запись. Яна совсем побледнела, её глаза краснющие, а руки дрожали. — Я перестала есть. Я не хочу есть. У меня нету желания этого делать. Я начала путаться во времени, где ночь, а где день... — она покачала головой. — Вчера у папы было день рождения. Даже в эту дату мне не дали с ним даже через микрофон поговорить! — девушка взглотнула и шмыгнула носом. — Я загрузила себя работой, я закрылась в своёй лаборатории... Там, где я впервые уронила раствор взрывчатого нитроглицерина. — она улыбнулась. — Харитону тоже хреново. Не знаю почему... Или он переживает за меня, или же за папу... — Яна глянула на свои руки. — Выгляжу как нарик, да? Ахаха... — её тихий смех медленно сменился плачем и та судорожно выключила камеру, но аудиодорожка всё ещё была.... Душераздирающий голосок девушки громко начал гулять по архиву эхом: — Папа, папа, папа!!! — крикнула та. — Ты мне нужен... Молю Бога... Только будь прежним! — и рядом раздался грохот, видимо, она упала снова на свои бедные коленки.       — Яночка... — тихо скользнуло с губ Сергея, его глаза бегали по затухшему экрану проектора и тот опустил голову, глядя на последнюю из бобин. — Солнышко... — Нечаев уже боялся смотреть последнюю запись, но, собрав всю волю в кулак он вставил её.       Запись началась.       Яна выбрила уже и затылок, как и отец. Её волосы были теперь ярко алого цвета. Она дрожала, то ли от очередной истерики, то ли от холода. — Мой отец не будет прежним... — тяжко сказала она. — Никогда... — ординатор вскинула руками. — НИКОГДА, БЛЯДЬ! — истошно завопила Яна. Спустя длительное молчание она продолжила: — ...Он не помнит меня. Так и знала, что Сеченов дал пустышку. — девушка вцепилась в край какого-то стола. — Как и отцу... Всё врёт! — и, даже неожиданно для самой себя она его перевернула. — Вокруг ложь! Сука! — Нечаева пыталась отдышаться и судорожно вытирала рукавом белого халата слёзы, что лились целым водопадом. — Он сказал, что я не имею права даже говорить и упоминать о себе. Я для него теперь никто! Я просто... Я просто младший ординатор! Неизвестно какой, но младший же! — вскинув руками она перевела взгляд на камеру. — Я точно слечу с катушек... Я не хочу потерять тебя, папа! Я хочу снова тебя обнять, я хочу услышать то, как ты меня называешь «Мята»... Как ты отчитываешь меня за очередной эксперимент дома! И то, как ты спрашиваешь, как у меня дела... Я просто хочу услышать «Доченька»... Твоим голосом. Я не могу потерять тебя... Я не хочу остаться, по сути, сиротой... Спасибо вам, дядя Дима, за подарок... — шмыгнув носом она подошла к камере. — Младший ординатор; помощница и ученица профессора Харитона Радеоновича Захарова, Яна Сергеевна Нечаева. 13 ноября, 1952 год... Конец записи. — и закрыв камеру рукой, запись оборвалась.       Сергей смотрел на белую доску и опустил взгляд, крепко стиснув кулаки и зубы, стараясь не сорваться. Он не хотел верить в это. Пусть бы он и посчитал её за сумасшедшую, но... Она, возможно, не была сейчас мертва. Она бы нашла способ пробить заблокированные воспоминания и он снова называл её так. Звал к завтраку, обеду и ужину.       Пропустив через зубы воздух он взялся за голову и первые слёзы невольно хлынули по щекам, упали на пол, разбиваясь об холодное бетонное покрытие.       — Серёжа!       Харитон, как раз во время подоспела эта сучара.       — Серёж, ты как?! — спросил Захаров, усадив его на стул.       — Блядь... — Серёжа стиснул кулаки ещё сильнее.       — Дело срань... Даже успокоительного нету... — тихо сказал Харитон, словно напуган этим.       Ему прилетело в лицо кулаком.       Нечаев после спрятал лицо в ладонях и громко заревел. Зарычал, словно животное. Жалобно скулил, как будто он волк, что попал в капкан. Всё, что копилось за этот последний день, выходило наружу через реки солёных слёз. Он почувствовал вину. Да, вину.       Вину перед Яной.       Даже так, его тело и его кулаками были нанесены травмы. А если бы он её мог прикончить? А если бы Харитон не пришёл?       Отец в порыве гнева, не осознавая ничего, убил бы собственную дочь.       Из-за Сеченова он не помнил нихрена. Он даже не мог представить свою радость, когда ему сообщили о том, что у него появилась дочка. Не мог представить свои эмоции когда она впервые сделала свои шаги и сказала первое слово, когда впервые пошла в первый класс и получила первую пятёрку. Как она окончила школу и стала младшим ординатором больницы, а после могла бы и быть старшим и так далее... это было ужасно больно.       Даже похуже самой мучительной смерти.       — Моё золото... Солнышко...! — взвыл Нечаев согнувшись пополам на стуле вцепившись себе в волосы. Впервые Нечаев почувствовал себя настолько пустым. Янка и её меняющиеся образы мелькали. Её вопли и мольбы о том, лишь бы Серёжа был снова прежним, жизнерадостным и любящим отцом, что поддержал бы её. Осознание того, что сейчас Яны — нету в живых, становится невыносимо больно. Этот лучик смог бы дать надежду и стимул, продолжать жить, поскорее возвращаться домой, а не на обследование, лишь бы увидеть радостные и скучающие глазенки Нечаевой. Хоть он не помнил её. Хоть прежний он не знал, что был отцом. Его нутро просто ныло и выло от того, что он слушал.       Да, дети такого не заслуживают. Нечаеву было бы сложно смотреть такие же записи с другими детьми, что просто напросто срывались. Но, с записями младшего ординатора... Всё было по другому. Родная дочь на эмоциях, тяготы всего, что натянул и дал Сеченов, не выдержала, не говорила, что ей нужна помощь, хотя её внешний вид говорил, нет, даже кричал об этом. Она была лишь ребёнком...       Шестнадцати летний ребёнок, что хотел одного — лишь бы родители были живы.       Если Яна смирилась с тем, что Екатерину уже нельзя было спасти, то, если бы ей позволяли сделать всё возможное для того, чтобы её папа был как раньше, она бы это сделала, но этой возможности не было, кто ребёнка подпустит к нему? Если не Сеченов, то Захаров.       Харитон держался на щёку, в которую прилетел удар. Он смотрел, как Серёжа просто взрывается от этого всего, что психически он неуравновешен и, если что, вдруг, может придушить кого-то на эмоциях. Плач медленно утихал, лишь громкие всхлипывания и шмыгание носом были слышны, как и тихие ласковые слова. Неожиданно для Харитона, майор встал и стал медленно идти на него, для безумного вида не хватало пены изо рта, словно его собака бешенством заразила.       — Серёж... Тише, успокойся!       — Ты знал про эти записи и мне — нихрена не сказал! — он шел на него, пока сам Захаров пятился назад.       — Серёжа, давай спокойно поговорим! — Харитон поднял руки.       — Ты сучара ебанная! — он направил на него пистолет. — Такой же как и Сеченов!       — Серёж, дай мне всё объяснить! — к горлу был приставлен ствол оружия. — Успокойся!       — Папа! — окликнул его девичий голосок, на который он обернулся. — А ну остановись немедленно! — осуждающе промолвила галлюцинация. — Выслушай его! — твёрдо прозвучал столь мягкий голосочек.       Сергей глянул на неё, янтарные глаза Нечаевой смотрели прямо на него и движением головы приказала убрать его, что майор и делает.       — Говори. — тихо буркнул солдат. — Только если ты будешь пихать в свои слова очередную ложь, я тебя убью не мысля об этом! — пригрозил он.       — Хорошо, — Харитон кивнув и мысленно поблагодарил галлюцинацию за свое спасение.       — Вот и славно. — прорычал он и спрятал огнестрельное оружие.       Повисла тишина, Захаров хотел что-то сказать, но слова застревали в горле, когда покрасневшие глаза майора отвели свой взгляд на разнесенный архив и сдавленно мужчина прохрипел, отходя от него.       — Просто выслушай его, а там сам уже реши, что и как делать. — ласково произнесла девушка. — Понял?       — Так точно. — тихо прошептал Нечаев оперевшись об центральный стол, к которому подошёл и его напарник.       Было сложно сказать, что Харитон его понимает. Нихрена он не понимает, не ему же заблокировали воспоминания о жене и дочери? Не ему же ссали в уши?       — Серёж, — Захаров смотрит на него и закатал рукава. — Только не перебивай меня... — начал он. — Ты и так знаешь, что «Восход» полностью блокирует твои воспоминания о Екатерине и Яне. Защитная реакция мозга на это всё оказалась галлюцинация твоей дочери. И, это было предугадано мною, но не Сеченовым. Он считал, что погибшая дочь не сможет всплыть в твоих воспоминаниях, если она не будет мелькать перед тобой. — Харитон глянул на Сергея, что был не в самом лучшем настроении и виде. — Ну и, как видишь, Дима ошибся.       — То есть, ты типо супер крутой, а Сеченов нет? — свёл брови к переносице Серёжа.       — Академик решил так, я не раз поднимал эту тему, говорил о том, что если кого-то из нас не будет рядом, мы не сможем объяснить всё. — развёл руками профессор. — Серёж, я не хотел, чтобы всё так вышло.       — Ага, я бы до сих пор мог и не знать, что у меня была дочурка, ебаный ты пирог! — в свою очередь Серёжа вскинул руками.       — Рано или поздно, тайна всегда становится явью. — вздохнув Харитон достал одну сигарету. — Я хотел тебе рассказать об этом всём после того, как мы уничтожили Коллектив и отправились куда подальше отсюда. — он подпаливает кончик табачного изделия и делает первую затягу. — Но стоило сказать всю правду об этом явлении.       — Ахуенно! — закатил глаза Нечаев. — То есть ты, по сути, испортил наш отпуск такой новостью! Возможно нет, если бы она была жива. А так, узнать что у тебя помимо погибшей жены, есть ещё и дитя, что сгинуло в свои шестнадцать! Вообще не до веселья!       Харитон протянул ещё одну запись. Нечаев ошарашенно смотрел то, как на круглой плёнке была дата: «06.12.52-09.12.52». Голубые глаза майора вопросительно посмотрели на нейробиолога, а тот кивнул на проектор.       Майору стало стрёмно.       — Откуда...? — настороженно спросил солдат взяв бобину.       — Просто посмотри.       *** — Начало записи. Шестое декабря, третий час ночи. — промолвил охрипший голос девушки. — ...Я младший ординатор больницы №9, Нечаева Яна... Уже декабрь. Мой отец наконец-то выписался из больницы. Мне больно... Не только душевно но и физически. Ощущение, что я умираю, но... Всё это бред. — младшая показалась в полный рост. Грязная серая футболка с короткими рукавами, широкие спортивные штаны, видно, что не женской модели, на руках присутствовали бинты, и на шее тоже. Уставший взгляд смотрел куда-то вниз, на ладошки, которые дрожали. — Ну... ничего! Может эксперименты с взрывчатыми веществами помогут? — с маленькой долей надежды спросила девушка, то-ли себя, то-ли камеру, словно она даст ей ответ. — Ох-ох... Чтобы сказал папа, если бы меня увидел? — она посмотрела в объектив камеры из под красных прядей неопрятных волос. — Думаю, дал бы подзатыльник. Я его пойму... — пожала плечами ординатор. — Наверное... Это — моя последняя запись. Посмотрим... сдохну и сдохну! — грустно вздохнула она подняв голову. — В общем, время покажет... А на этом... — она подошла к камере. Как вдруг дверь в лабораторию отворилась. — Ян, подойди сюда.— донёсся голос по ту сторону камеры. — Что такое? — она не успела выключить запись и обернулась на голос. — Тебя хочет увидеть профессор Захаров. Это приказ. — ...Поняла. — Яна поспешила выйти из лаборатории совершенно позабыв о включённой камере.       — Что за хрень? — Нечаев оглянулся на Харитона, что упирался задом об стол.       — Это не конец. Смотри дальше.       Дальше была небольшая перемотка времени, то, как Яна возвращается в лабораторию, как лежит на полу бездумно пялясь в потолок, ходит вокруг да около. Смотрела какой-то альбом с полностью поникшим видом, начиная тихо плакать. Было едва слышно, как сдавленно говорила девушка: «За что...?». Меньший промежуток времени занимал её сон. Спала она плохо и, как она говорила на одной из записей, сидит на успокоительных, но, судя по всему, они переставали действовать. Нечаева полностью зациклилась на этих экспериментах.       — Раствор взрывчатого нитроглицерина... — тихо проронил Харитон глядя за записью.       На записи Яна радостно напевала какую-то песенку. Это точно была мелодия из «Радио-Будущего», было очевидно, что Нечаева пела песни когда осталась совершенно одна. Напевание мелодии её успокаивало и заставляло ощущать себя более свободной, спокойной и сосредоточенной.       — Всмысле взрывчатого? — Серёжа обернулся на него, а тот склонил голову.       

— Прошу вернись... Не дай умереть мне! — громко запела Нечаева держа достаточно большую колбу с взрывоопасным и нестабильным веществом. Она повела плечами продолжая под нос бубнеть слова песни. Ординатор аккуратно ставит на другой стол колбу, достаточно близко к краю, и залезла на стол посередине начиная танцевать на нем, стуча толстыми каблучками серых сапожек по поверхности стола. Казалось, что от тоски и депрессии она пыталась этим заглушить боль. В порыве чувств, что были показаны в танце, она делает одно неверное движение...

      — Блядь, Яна! — крикнул Нечаев глядя на видеозапись.       Младший ординатор падает на соседний стол с той колбой... Стеклянная посудина срывается с края стола и падает. Напоследок слышен девичий крик. Комната наполняется дымом и включается сигнализация. Дальше... запись обрывается.       Сергей застыл в шоке. Не это он ожидал увидеть на бобине. Можно ли назвать это нелепостью? Вытанцовывать чечётку на столе, а потом рухнуть, обронив колбу с опасным веществом? Серёжа не знал ответа, как и Харитон.       — Что за хуйня?! — цепкие ладони впецились в плечи напарника. — Харитон, блядский, Захаров!       — Серёж... — Харитон старался держаться изо всех сил, лишь бы не сорваться на крик. — Успокойся...       — Успокоиться!? Ты мне запись смерти дочери показал! — он сжал его плечи до колкой боли.       — ...Нечаев, успокойся! — повысил тон Захаров. — Ты должен был видеть всё! — он толкнул его от себя.       — С ним бесполезно так спорить, пап. — Яна склонила голову в сторону. — Ты нашёл те бобины, что сумели сохраниться. — она усмехнулась. — Да, вопросов много, ответов — мало. — девушка спрятала руки в карманы халата. — Тебе уж ничего не смогу больше сказать, папань. Я — лишь плод твоего воображения и защитная реакция. — и развела руками.       Нечаев замолчал. Молча глядел на Захарова, который тоже был зол и огорчён. Профессор, обречённо и раздражённо вздохнув позвал за собой майора, что последовал за ним.       ***       — Хуйня это всё... — Нечаев уже весь дрожал от раздумий о записях его дочери. Ногтями цеплялся себе в предплечья и того придерживал Захаров, на случай, если тот рухнет.       — Регистрирую усталость и неимоверный стресс. — промолвил профессор.       Уже ночь. Было невыносимо тяжело. Яна не появлялась, что радовало и огорчало одновременно.       Захаров выломал двери в какую-то старую дряхлую избу, завел туда Нечаева и уложил на диван, в маленькой гостиной совместимой с кухней. Мужчина на миг отойдя от старенького и потрёпанного жизнью дивана, слышит своё имя.       — Харитон...? — тихо позвал его Сергей.       — Что такое, Серёж? — оставался на месте Хоря, глядя на измученного напарника.       — Это... А какой была Яна...? До всего этого? — спросил он лёжа на спине.       — ...Давай уже завтра расскажу, хорошо? — в ответ Серёжа кивнул.       — Ну... Хотя бы о нас с тобой? Мы ведь не впервые работаем вместе, так ведь? Не пятый и не десятый раз? — повернул голову в сторону профессора Нечаев.       Харитон хмыкнув, кивает головой подойдя к дивану и сев на пол.       — Далёко не первый и не последний раз, товарищ майор.       — Мы были... друзьями?       — Хах... — отрицательно покачал головой мужчина. — Все равно прошлое уже не вернуть.       — Но можно построить и будущее. — усмехнулся солдат.       — Тебе стоит отдохнуть. Завтра поговорим.       — Лады. — Серёжа отвернулся от Харитона в спинку дивана. — Спокойной ночи.       — Сладких снов, товарищ майор. — с улыбкой произнёс мужчина.       ***       Было светло, всюду цвели яблони, да груши. Солнце светило, словно на праздник, отгоняя мрак от золотистого поля пшеницы.       Бритый затылок, красные, неопрятные и торчащие во все стороны волосы выделялись из общей картины. Не хотелось видеть её такую измученную.       — Привет, пап. — с усталой улыбкой обернулась к нему дочурка.       — Яночка... — тихо скользнуло с языка.       — Не волнуйся, всё кончено! — янтарные глаза всё таки светились и, хоть и слабо, но искрились радостными искрами. — Осталось только ступить на встречу к будущему. — она пожала плечами.       — Не хочу верить в это... — покачал головой мужчина.       — Прийдется. С Харитоном вы заслуживаете отдохнуть, да и обсудить у вас будет кое-что. — она улыбнулась ему и ступила на встречу. — Ты только береги себя... Хорошо?       — Обещаю. — положительно качает он головой.       Девушка обнимает его, повиснув на шее солдата.       — Ты прости меня... Всё могло бы быть иначе... — Нечаеву стиснули в объятиях.       — Ты ни в чем не виновата. — сдавленно прозвучал голос Нечаева. — Всё в порядке. Теперь уж точно.       — Хах, это да... — Яна вздохнула. — Мне уже пора. — она легонько погладила его по спине и Нечаев выпустил её из своих рук. — Надеюсь, что ты не будешь страдать снова от таких галлюцинаций, папа.       — Надеюсь, — кивает головой агент.       — Что же... Время всё ещё идёт для тебя. — девушка взглянула в поле. — Прощай, мой дорогой отец.       — Прощай... — он смотрел в хрупкую и слегка сутулую спину девушки. — Прощай, Мят...       Девушка пошла вперёд к горизонту, откуда восходит солнце, топтая пшено подошвой сапожек с бантиком.       Наконец-то, галлюцинация девицы нашла свой упокой.       Стало легче.       ***       — Ну его в баню по такой жаре идти! — упал лицом в подушку Нечаев. — Не хочу-у!       — Серёж, не будь малым дитём! — закатил глаза Захаров взяв того за ногу. — Пошли-и!       — Иди нахрен, я в номере буду!!       Свой отпуск, неизвестно на пожизненное или нет, они проводили в Сочи. С того дня прошло около четырёх недель, за это время они обсудили всё, что касалось не только прошлой жизни Нечаева, но и их отношения с Харитоном. Какие были отношения у того Нечаева с Захаровым?       Химические.       — Нет, не хочу! — Сергей ухватился за деревянное изголовье кровати.       — Нечаев, вставай немедленно! — громко сказал Харитон.       — Никуда я не пойду.       — Пойдёшь! — Захаров подошёл сбоку и положил ладони на свои бока. — Вставай! Кому сказано?!       — Та нахуй пошёл! — буркнул в подушку солдат.       — Вот как мы заговорили? — Харитон поправив очки, глядел на лежащего напарника. Пришла одна идея в голову.       Захаров решил играть не особо по честному и начал щекотать Нечаева, с возгласами: — Вставай, дурак! Встава-а-ай!       Майор расхохотался и перевернулся с живота на спину,катясь к другому краю кровати. После чего доносится о ответ: — Да пшол ты лесом! — продолжал смеяться Нечаев ухватившись за живот.       — Ага, аж побежал!       Харитон залез на кровать, надвис сверху и продолжил свои выходки.       — Харитош, ну прекрати!!!       — Значит вставай!       Смеялся уже и сам профессор, беспощадно щекоча майора за бока.       Спустя минуты две оба успокоились, Харитон бросил попытки заставить майора встать с кровати.       — Значит всё мороженое мне! — улыбнулся профессор отходя к двери номера.       — Э-э! Ты не охренел?! — всё же агент вскочил с кровати и пришёл быстрым шагом ко входу.       — Никак нет, товарищ майор. — подал плечами Захаров.       — Охренел, пидрила! — затрепетал он как малое дитя. — Я иду с тобой.       — За то я добился своего, ты — встал с кровати. — с злорадством сказал нейробиолог скрестив руки на груди.       — Ой, насрать, мороженое важнее!       ***       — Как вы вообще этот белый шоколад едите? — с долей любопытства и удивлённо спросил Харитон откусив своего мороженого на палочке.       — Ой, не пизди только. Белый шоколад очень даже ничего! — ответил Нечаев.       — Слишком сладкий. — мужчина закатил глаза.       — Ох, боже. — и Нечаев тоже закатил глаза. — Занудливый профессор Захаров.       — Сапожник майор Нечаев.       — И какие же у нас отношения теперь, зануда?       Захаров остановился, следом за ним и Нечаев.       — Подойди-ка. — подозвал он его к себе.       Майор подошёл к нему и вопросительно посмотрел в карие глаза профессора.       — Что ты задумал?       — Ничего. Зануды, обычно, долго думают. А я — действую.       И профессор притянул его к себе. Сладкий привкус белого и чёрного шоколада ощущался на губах. Несколько секунд тянулись приятно долго. Глупая ухмылка полезла на лицо прямо во время поцелуя.       Вроде, счастливый конец?       Именно так.       Химия была везде.       И в сердцах тоже.