***
Собрание закончилось относительно быстро. По докладам с передовой, окончание войны уже было на расстоянии вытянутой руки Империи. Скоро наступит поистине мирная жизнь. Полковник шумно выдыхает, уже конец рабочего дня, а с самого утра, кроме кофе, она так ничего и не ела. Нужно будет заехать в столовую по пути, иначе интенсивная голодовка её точно в могилу сведёт, на радость "Существу Х". В глубине коридоров глухо звучат шаги, скрипит дверь, Таня выходит на улицу. Весенний ветер вновь треплет её непослушные пряди, что смогли выбиться из причёски. Быстро, почти летучими, шагами она подходит к водителю, который уже ожидает её. Когда все сидят на своих местах, Дегуршаф произносит, попутного снимая фуражку. — В столовую "Рамштайн", — лениво бормочет она, рабочий день выжал из неё все силы, даже на разговоры. — Понял, — кратко и чётко ответил мужчина за рулём. Машина тронулась и полковник расслабилась ещё сильнее, — сегодня был тяжёлый день? — Угу, — с неохотой отвечает Таня. Обычно водители не разговаривают в дороге, но есть и исключения, с которыми она иногда не против поболтать. — Надеюсь, на передовой всё в порядке и обычным людям волноваться не о чем? — постепенно скорость автомобиля возрастала и за окном мелькали люди, вывески и ещё много чего. — Пока, не могу разгласить, но знайте Империя делает всё возможное для защиты своих граждан, — девушка слегка морщится, прикрывая глаза, когда яркий весенний свет попадает ей на лицо. Тепло медленно растекается, но быстро пропадает из-за тени дома. — А если бы вы уверовали в бога, то всё сложилось бы иначе, — голос водителя звучит до того холодно, что даже становится жутко. — Что, простите? — Дегуршаф дёргается, чувствуя как скорость автомобиля возрастает с каждой секундой. — Deus lo vult, — доносится с переднего сиденья. Всё происходит будто в замедленной съёмке. Машина, разбиваясь на множество кусочков, врезается в каменную стену. Капот неестественно гнётся, от столкновения с препятствием, быстро разгораясь алым огнём. — Твою мать! — только и успевает крикнуть полковник, перед тем как стукнуться головой о сиденье перед ней. Сознание быстро покидает обмякшее тело.***
Холод окружает тело, пронизывая его насквозь, мрак вокруг напрягает и успокаивает одновременно. Тане пришлось приложить слишком много усилий для того чтобы не закрыть глаза, с какого-то дела её после смерти жутко клонит в сон. Она хочет осмотреть себя, но своего тела Дегуршаф не видит, лишь тьму. Это, конечно, шокировало полковника; постаравшись собраться с мыслями она начала просто осматриваться. Где-то справа начал разгораться яркий свет, подобный солнечному, и глядя на него девушка слегка щуриться, дабы не ослепнуть. — Какого тут творится?! — злобно шипит Таня, в попытках разглядеть силуэт, в который трансформировалось белое пламя, — и что ты такое? — А он был прав, в тебе нет ни капли уважения, — раздаётся громогласным эхом голос, ни то женский, ни то мужской. — Что ещё одно божество? — в голосе звучит усталость и некая толика разочарования. Дегуршаф пыталась закатить глаза, но её что-то будто сковало, — я вам, что ли, мёдом намазан? — Не язви, жалкий смертный, — по телу, которого не было, словно пробежался разряд электричества, резко сменившийся на ступор конечностей. В ушах неприятно звенит и "бывший" полковник предприняла неудачную попытку закрыть их, — ох, как же с вами всеми сложно. — Не ори так – во-первых, — почти выплёвывая слова, говорит Таня, онемение пропало и звон тоже, — а во-вторых, что ты такое? Ибо богом, звать тебя я отказываюсь. — Можешь обращаться ко мне как "Лучезарность", — спокойно ответил свет. — Так вот "Сущ-... То есть "Лучезарность", объясни мне одну немало важную вещь... — на секунду девушка замолкла, будто выслушивая в тишине удачный момент для того чтобы продолжить, — на кой чёрт, я тебе понадобился? — Ничего особенного, я лишь хочу проверить насколько сильна твоя ненависть к богам, — равнодушно, словно такое каждый понедельник происходит, ответил голос. — Что? — шестерёнки в голове, подобно старому механизму часов, нехотя поворачивались и громко скрипели. Дегуршаф несколько раз открыла и закрыла, пускай воображаемый, рот как рыба в аквариуме. Мысли то приходили, то растворялись без следа. — Я дарую тебе новую жизнь, но взамен ты должен доказать мне своё безверие. И может быть тогда я помогу тебе вернуться к старой жизни, — свет говорил об этом так просто, что Таня могла бы даже поверить этим словам, если бы не одно "НО", ей не в первой сталкиваться с теми кто называет себя Богом, а особенно с их шуточками насчёт перерождения. — И как я вернусь в мёртвое тело? — с сарказмом спросила леди у столба белого пламени, — неужели так просто возьмёшь и воскресишь? — А с чего ты взял, что умер? — хмыкнуло новое божество в ответ. Свет начал расширяться и поглощать тьму вместе с Дегуршаф. Яркое сияние застелило зрение, временно вводя в неясность рассудок. "Бывший" полковник пыталась закрыть глаза, но всё тщетно. Её отсутствующее тело на секунду наполнилось приятной негой, но тут же чувство блаженства покинуло его. С глаз резко спала белая пелена и Таня увидела перемотанную в бинтах саму себя, которая лежала в госпитале. Рядом, с бывшей оболочкой, сидела Виша; непроизвольно она роняла горькие слёзы. Дегуршаф попыталась прикоснуться к подрагивающему от чувств солдату, но слишком поздно заметила эфемерность своего нынешнего тела, потому рука просто прошла сквозь чужое тело. Боковым зрением она замечает как нечто белое садится на кровать. — Что со мной? — голос звучит тихо, Таня смотрит опустошённым взглядом на мотылька, что сидит на белоснежной простыне, почти сливаясь с ней. — Ты в коме, — голос разнёсся эхом по комнате, но Виктория Серебрякова даже не шелохнулась, — я могу вернуть тебя к жизни, если ты докажешь свою волю. Хотя, конечно, можешь принять ту судьбу, которую тебе предрекли изначально. — Хорошо, я готов доказать свою волю, что мне для этого нужно? — Дегуршаф говорит холодно, без сарказма, во взгляде читается беспристрастная ненависть. — Тебе нужно найти мой первородный облик, — слова тянутся подобно густой смоле, глас мотылька твёрже кремня, — и сразиться с ним. Если победишь, так и быть, я верну твою душу в этот мир, а коли нет, то быть твоей душе заточённой и терзаемой в глубинах ада. — Что произойдёт, если я сражусь с твоим неистинным обличьем или умру? — спрашивает девушка, на что мотылёк начинает потирать лапки. — Убьёшь мою обычную оболочку начнёшь этот путь заново, с самого нуля. Сам умрёшь – отправишься в ад, — кратко отвечает "Лучезарность", — согласен на такие условия? — Хорошо, будь по твоему, — шепчет ненавистно и громко "бывший" полковник, слова звучат сквозь зубы. Это её единственный шанс сохранить, то что она так долго строила. — Тогда, добро пожаловать в новый мир, — в последние секунды глас божества звучит особенно громко, свет вновь охватывает, на этот раз полупрозрачное тело, слепит и пропадает. Холод пробуждает ото сна, веки размыкаются, являя новый мир.