Буду с тобой наравне, ведь тебя это так бесит

      Первое, о чём подумал Арсений, как только проснулся, так это о том, что его голова раскалывается так, будто его избивали именно в эту часть тела на протяжении нескольких часов.       Он приподнимается на локтях, хлопая глазами и стараясь зацепиться за что-то, что могло бы определить его местонахождение. К слову, обои были вовсе не белыми, какими привык их видеть Попов, а нежно-бежевыми. Таких он ни у кого не видел. Сразу возникла мысль, что его похитили, но пазл совсем не складывается: спит он на довольно мягкой кровати, а только что попавший в поле зрения стакан, возле которого лежит аспирин, явно не говорит о том, что это похищение.       Арсений тянется к стакану с таблеткой и залпом выпивает воду, которая по вкусу напоминает самую обычную, а не ту, в которую могли что-то добавить. Точно не похитители.       До слуха брюнета доносится кипячение чайника, а это значит только одно — в квартире Арсений не один. Но оно и понятно: стал бы человек, уложивший Арсения, кажется, на свою кровать, оставлять его без присмотра? Следует извиниться и побыстрее уйти отсюда, даже несмотря на то, что сегодня у него нет никаких дел.       Арсений встаёт с кровати и оглядывается по сторонам, замечая небольшую стопку одежды на столе около окна. Скорее всего, эта одежда ему совершенно не предназначена, но не может же он выйти в таком виде. Понять бы ещё, как он тут оказался.       Попов наспех надевает белую футболку, которая, как оказалось, ему чуть велика, и красные спортивные штаны с жёлтым смайликом на правой коленке. Придираться к выбору одежды Арсений не планирует, но эта несуразность так и хочет, чтобы её раскритиковали. Он тихо приоткрывает дверь и делает неуверенные шаги, надеясь, что у хозяина этой квартиры не скрипучие полы.       Арсений аж вздрагивает, когда чайник неожиданно щёлкает по выключателю, а из комнаты напротив выходит Антон, шаркая тапочками по линолеуму. Сказать, что Попов удивился — ничего не сказать. А когда Антон переводит взгляд на Арсения и никак не реагирует, продолжая свой путь на кухню, Попов аж приоткрывает рот.       Вот уж кого Арсений совсем не ожидал увидеть, так это Шастуна. И это его стиль он назвал несуразным?.. Он неуверенно мнётся около входа, то и дело кусая губы от волнения. Знал бы, что они так скоро встретятся, подготовил бы текст для разговора. А в том, что он будет — нет никаких сомнений.       — Чего стоишь? Проходи, — Антон головой кивает на стул и достаёт из шкафчика две кружки.       До Арсения смысл сказанных слов доходит не сразу. Он смотрит куда угодно, только не на Антона. Ему в глаза смотреть стыдно. Конечно Попов думал, что когда-нибудь они да и встретятся, но он не ожидал, что так скоро и при таких обстоятельствах. Он даже не знает, с чего начать разговор, как подойти так, чтобы не задеть за живое, если это живое хотя бы осталось.       Арсений заторможено кивает и осторожно садится за стул, то и дело хватаясь за края футболки, чтобы отвлечься хотя бы на минуточку. Не замечать Антона не получается. Он ходит туда-сюда, иногда задевая рукой Арсово плечо, что-то случайно роняет, заставляя модель еле заметно вздрогнуть и покрыться мурашками с головы до пят. Сегодня он какой-то шуганный, с другими людьми он этого и вовсе не замечал.       — Ну? Так и будешь молчать? — голос Антона тихий, с еле слышимой хрипотцой, но Арсений его прекрасно понимает, будто всё внимание сконцентрировано на одном единственном человеке. Поспорить с этим утверждением он не в силах.       — Я... ну, нет... Просто не знаю, с чего начать, собственно, да и... — Арсений и двух предложений связать не может. До чего докатился, спрашивается? Настолько слабым он не чувствовал себя давно. Где былая уверенность и дерзость, буквально полностью пропитавшие модель?       — Я понял, — как отрезает Антон, ставя перед Арсением кружку с кофе. Сам он не спешит садиться за стол. Он взглядом прожигает, будто пытается понять, с какой стороны подойти, чтобы на данный момент неуверенный в себе Попов понял, что его ни к чему не принуждают, но ждут взаимного понимания.       — Как я здесь оказался? — Арсений знает, что это не то, чего от него ждёт Антон, но иначе не может.       — Я привёз. Ты в стельку пьяный вряд ли бы доехал. Хорошо хоть мне написал, а не отмолчался и сел за руль, — Антона, кажется, ничего не смущает и он не показывает, что хоть чем-то недоволен. Выучил Арсения вдоль и поперёк. Как никто другой знает подход к этому человеку.       — Я пил? — Арсений искренне удивляется, точно не припоминая ничего такого. Пить до беспамятства ему ещё не доводилось, да и в целом он к алкогольным напиткам почти и не притрагивался. — Прости... Ты наверное занят был.       — Какие у меня могут быть дела в полночь? — закатывает глаза Антон. Хочется кричать от досады, но он терпит. Настолько бредовой ситуации он ещё не видел, а уж тем более не сталкивался с ней лицом к лицу.       — Если бы я только знал. Прости... — как в бреду бормочет Арсений, на автомате прикрывая глаза.       — Хорош извиняться, — останавливает его Антон, наконец-таки садясь за стол. — Эй, всё нормально, окей? — его голос на долю секунды становится нежным, таким ласковым, каким он разговаривал только с Поповым. От этого хочется расплакаться. Несмотря на всё то, что совершил Арсений, Шастун по-прежнему остаётся понимающим и ставящим проблемы других людей выше своих.       — Но я ведь должен хоть как-то загладить свою вину.       — Ты ничего мне не должен, — перебивает его Антон, точно зная, что спустя несколько секунд Арсений бы добавил очередную — по мнению Шастуна — чепуху, имеющую к нему хоть какое-то отношение, ибо ради чего перед ним оправдывается не последний человек в этом городе.       Вся эта ситуация выглядит сопливо. В последнее время жизнь Антона напоминает мелодраму, в которую его запихнули, а он об этом даже не знает. Не то чтобы он против банальных встреч после разлуки, постепенно уходящей из головы как страшный сон, но он ведь причастен к тому, что позволяет Попову перешагнуть через себя, начать извиняться и виновато опускать взгляд вниз, до этого — месяца так три назад — считая, что он выше этого.       Антон давно снял розовые очки и сидит сейчас перед Арсением по собственному желанию. Он не выгнал его, не оставил в этом чёртовом клубе, а уж тем более позволил остаться до тех пор, пока тот сам не захочет уйти, потому что понимает, насколько необходим разговор, касающийся их самих — когда-то чего-то целого. Пусть они просидят в квартире хоть до самой ночи, даже не двинувшись с места, но они обязательно придут к общему мнению, резонному и правильному выводу, которого они постараются придерживаться.       — Арс, — зовёт без тени злобы и обиды — он взрослый человек и понимает, что если люди не сошлись выебонами, то это не значит, что они должны плеваться ядом и презирать за каждый вздох, — забудь на время, что перед тобой сижу я. Так, думаю, будет легче сосредоточиться.       — Как о тебе можно забыть? — Арс и сам не знает, что имеет в виду: говорят они о конкретном времени и ситуации, но эта фраза, скорее, включает в себя действительную привязанность; а Арсений считает её таковой, иначе не стал бы задерживаться в квартире Антона и порядка трёх раз извиняться.       — Да. Хорошо. Да, — качает головой Антон. — Ты же понимаешь, что нам следует поговорить? Иначе не стал бы ты писать именно мне, — напоминает Шаст, наблюдая за реакцией Арсения. Тот неприятно поморщился, будто он прикоснулся к недельному трупу, над которым летает множество мух — а на душе Арсения летают частицы недосказанности.       — Понимаю. И я готов, правда, — уверенно отвечает Попов, удивляясь своим же словам; минутами раннее его переполняло волнение, не дающее сосредоточиться или подобрать правильные слова, чтобы не обидеть Антона и самому не опозориться.       Не то чтобы серьёзные разговоры не по его части — как раз-таки наоборот. Но до этого ему не приходилось сидеть в квартире человека, с которым, вроде как, раньше были отношения. Это «раньше» звучит как-то не так... как-то неправильно. Хочется, чтобы было «сейчас», но для этого не достаточно просто увидеться — взвесить, убедиться и разобраться во всём, что в последнее время не даёт покоя.       — Ты уверен? — заторможенный, но уверенный кивок Арсения. — Хорошо. Даже и не знаю, что спросить... Может, ты начнёшь с самого начала? — предлагает Антон, следом замечая складку между бровей Попова. — Наверное, сложно. Да и чего я жду. Так и сказал бы, что, мол, не хочу тебя видеть, а пишу посреди ночи забавы ради. Не сказать, что я был в смятении, но это было неожиданно. Да и ты не обязан отвечать, просто... как-то несправедливо, что я не знаю ничего, что тебя сподви...       — Притормози, Шаст, — Арсений буквально чувствует, что они меняются местами и теперь Антон начинает говорить то, что первым в голову идёт, не прекращая поток слов из буквально всего. Будто предложения разбили по частям и он их собирает с помощью блендера. — С чего ты вдруг решил, что я не отвечу тебе?       — Ну, у тебя такой вид, будто ты готов плюнуть мне в лицо, — поясняет Антон, делая в конце предложения вопросительную интонацию, пусть и сказал он это как утверждение.       — Что за глупости, — Арсений слабо улыбается, лишь бы разрядить обстановку, но сам понимает, что этим делу не поможешь, поэтому говорит то, над чем думал достаточно долго: — Знаешь, это может выглядеть странно, но я стремился достичь идеала. Не в плане карьеры, пусть она и является важной составляющей моей жизни. Я совершал необдуманные действия, лишь бы получить порцию восхищённых взглядов, это меня заряжало.       Арсений начинает издалека, как и хотел Антон, но сам он понимает, что может рассказать о себе гораздо больше, чем когда-либо. И в этом нет ничего плохого, ведь Антон ему не незнакомый человек, но...       — Я боюсь осуждения. Это не касается неприязни, в которой я живу на протяжении нескольких лет. Это, скорее, относится что-то к разделу «поменяйся, когда примешь себя и свои чувства, а не тогда, когда в погоне за изменениями убегаешь от себя», — Бог видит — Арсений хотел возразить своим же словам, но сам он понимает, что без ошибок не добился бы того, что имеет. — И это стремление... я больше не видел ничего вокруг себя. В прямом смысле. Мне не приносило удовольствие насмехаться над людьми, но я понимал, что таким образом стану сенсацией, а это главное, чего хотел Стас.       Теперь от этого имени у Арсения появляется фантомный привкус горечи на языке. Настолько он стал ненавидеть этого человека, что может хоть при всех устроить скандал с некогда спасшим его от скитаний человеком. Да, Шеминов помог ему, не оставил одного, но чего стоит эта слава?       — Знаешь, мы берём ответственность за тех, кого приручаем, — выдыхает Арсений, опуская глаза в пол. — И выходит, что я не доглядел.       — В смысле? — искренне недоумевает Антон, следя за эмоциями на лице брюнета, чтобы понять, насколько тема, которой они коснулись, имеет неприятную историю или нежелание вспоминать об этом.       — Ну, то есть... Знаешь, я сделал так, что Стас ко мне подстроился. Я имел над ним контроль, благодаря которому ничего не выходило из строя, и так уж вышло, что в последнее время я не замечал изменений в его поведении. Был зациклен на другом, — Попов поджимает губы, поднимая на Антона виноватый взгляд.       — Из-за меня?..       — Что ты? Вовсе нет! — Арсений машет руками перед Антоном, как бы останавливая. — Я сам захотел обращать на тебя больше внимания. А Стас... Я не заметил, как он стал противоречить моим словам, давать указания и мы неосознанно поменялись местами. Теперь именно он приручил меня, — объясняет Арсений с трудом. Ему вообще этой темы касаться не особо хочется, но что не сделаешь ради создания чего-то более значимого.       — А какое это имеет отношения к нам? — Антон не кривится от слова «нам», понимая, что так можно и даже нужно. Он смотрит на Арсения и понимает: этот человек не позволил бы себе оправдываться или перед кем-то извиняться, и если бы Шаст ему был не нужен — мужчина бы даже не стал напоминать о себе.       — Когда Стас узнал о нас, он воспринял эту информацию не так, как я ожидал. Ну покричал, взбесился, в конце концов, он имеет право высказаться. А я, дурак, воспринимал его выходки как что-то нормальное, будто так и должно быть. Неосознанно я стал думать, что нужно следовать его указаниям, а ведь раньше я никогда не позволял со мной обращаться так... я даже слово подобрать не могу, — запинается Арсений, но, неожиданно для себя, выдаёт: — Стас прекрасно осведомлён, что ты мне очень дорог и он решил этим воспользоваться. Привязать меня к себе. Как, блять, какое-то животное. А ты мне нужен.       Арсений наконец замолкает, а Антон не понимает: почему Стас решил действовать только сейчас и почему он был так уверен, что Попов — человек, которого он сам же и поднял на ноги — может быть под его контролем?       Полученная информация прояснила ситуацию, но от этого появилось больше вопросов: для чего Стас устраивает этот цирк и для чего ему Арсений? А тот разговор в гримёрке Эда? Не мог же Попов знать, что Антон их слышит и сыграть роль «сильного и независимого»?.       — А в гримёрке Эда? — интересуется Антон, наверняка зная, что Попов понимает, что он имеет в виду.       — Ты мне не нужен для того, чтобы кто-то этим пользовался, — Арсений, кажется, даже не собирается прояснять, что тогда он не смог договорить всё сразу; Антон поймет — догадается, что Попов именно это и хотел сказать.       — Получается, мы прекратили общение лишь из-за того, что ты не смог договорить, а я не дождался нужного момента, чтобы услышать это? — Антон аж выглядит так, будто его глаза в любую секунду могут выпасть из орбит — настолько он удивился от абсурдности ситуации, а ведь дело всё в том, что они куда-то спешат и не уверены в своих словах, чтобы просто их сказать. — И мы так просто проебали полтора месяца.       — Получается так, — соглашается Арсений, вновь поджимая губы и собираясь вставить пару предложений, пусть и хочется обрадоваться, что они наконец разобрались друг в друге. — И Стас, кажется, уверен в том, что я иду на его поводу.       — Как ты это понял? — Антон тоже хмурится. Не может он пройти мимо этого, когда кажется, что ситуация полностью касается и его самого.       — Достаточно проанализировать прошлое и настоящее, чтобы найти недостающий кусочек пазла и сложить полную картинку. И анализировал я, причём, всё это время, — Арсений не то чтобы может этим гордиться, ибо он действительно думал об этом очень часто, но что может дать этот факт?       — Гордые души страдают молча, — вспоминает Антон одну из произнесённых фраз своего отца, когда только-только устроился в отдел кадров.       Казалось бы, что тем для разговора предостаточно, но слова не приходят в голову, предложения не формулируются, когда, возможно, и так всё ясно. Но это смотря, с какой стороны подойти: Антону хочется узнать, с какого момента Стасом завладела меркантильность, что он пошёл на такие меры, а Арсению хочется знать, что обо всём этом думает Антон и сердится ли он вообще на него.       Но тишину внезапно прерывает звонок в дверь, от которого Арсений еле заметно вздрагивает, а Антон хмурит брови.       — Ты кого-то ждёшь? — интересуется Попов, думая, что мог помешать какой-то встрече.       — Да вроде нет, — отзывается Антон, вставая из-за стола. Он действительно никого не ждал, а его никто не предупреждал о приходе. Шаст смотрит в глазок и охает, когда видит Серёжу, стоящего рядом с Оксаной. — Там мои друзья... — ставит в известность Арсения, мирно сидящего за столом.       — Может, откроешь им? — Арсений совершенно не понимает, что делать в данной ситуации, но даже если друзья Антона знают его, то скрывать что-то — нет никакого смысла.       — Ты уверен? Просто я им о тебе ничего не рассказывал, а они знают о моих предпочтениях и могут неправильно подумать, — мнётся Шаст, когда трель звонка вновь и вновь повторяется, и закрывает глаза, будто думая, что это спасёт его.       — Скажешь, что я твой... друг, — Арсений честно не представляет, кем они приходятся друг другу, ведь в их ситуации пусть и выглядит всё сложно, но на деле же всё до боли очевидно; воспринимать это как само собой разумеющееся — Арс не хочет. Не заслужил.       Антон ничего не отвечает. Он кивает пару раз своим мыслям и наконец-таки открывает дверь, в которую тут же вваливается Оксана, бесцеремонно кладя сумку на первую попавшуюся тумбочку, и снимает свою куртку, запихивая её в руки Шастуна.       — Привет, Антош, — девушка целует друга в щёку в знак приветствия, чуть приставая на носочки. — Представляешь, наша новая соседка оказалась не из дружелюбных и из-за того, что мы не специально наследили около её квартиры, она подала на нас... Арсений Сергеевич? — имя модели буквально заполняет пространство и резко прекращает монолог Оксаны, а её удивление не описать словами.       Арсений то открывает, то закрывает рот, словно рыба, а сердце неприятно ёкает: былая ревность возвращается тогда, когда этого никто не ожидает, а мысль о том, что Антон и Оксана достаточно близки, отрезвляет разум. Попов эту девушку видел в последний раз на встрече, на которой выяснилось, что он симпатичен Шастуну.       — Здравствуй, — Арсений в курсе, кем является девушка, но запоминать её имя не было необходимости.       Язвить не хочется, и слава Богу, что не съязвил, потому что в квартиру вваливается ещё одно недоразумение с двумя белыми пакетами, наполненными продуктами. Синяя шапка кажется настолько толстой, что создаётся ощущение, как будто она спасёт и от минус пятидесяти градусов, а шарф намотан так, что пол лица не видно. Догадаться, что к этому приложена женская рука, не составляет никакого труда.       — Антоха, сорян, что не предупредили. Надеюсь, мы не помешали? К вечеру эта бабка заяву заберёт и мы свалим, не переживай, — взмаливается Серёжа, ставя пакеты на пол, а сам устало облокачивается на стену, прикрывая глаза.       — Не помешали, всё хорошо, — улыбается Антон и мысленно благодарит друзей, которые спасли его, несмотря на то, что к разговору с Арсением он был совершенно точно готов.       Арсений наблюдает за этой сценой и не знает, что ему делать: он чувствует себя лишним, совершенно не вписывающимся в их дружеские разговоры человеком, на которого возможно даже и забили. Однако, мимолётная ревность буквально испаряется, стоит сложить два и два, а другого объяснения и не находится.       Попов выжидающе сидит на стуле, почти не двинувшись с места и не поменяв за всё время позу. Пока Антон вешает куртки друзей, а Оксана уводит Серёжу, Арсений думает над тем, что, возможно, никогда не имел настоящих друзей, которых бы он встретил с крепкими объятиями и искренней улыбкой, несмотря на то, что мог быть занят.       Арсению не хватает этой лёгкости. Он вечно анализирует, о чём-то сосредоточенно думает и воспринимает шутки в штыки. Это вовсе не плохо, но это является ещё одной причиной того, что с ним почти никто не общается на том уровне, где позволено обмениваться тупыми, но смешными мемами в чате любой социальной сети и шептать секреты, хватая за запястье — интимное место Арсения.       И позволено это только одному человеку. И вряд ли с этим человеком были дружеские отношения.       — Я могу сделать выводы? — Антон прерывает раздумья Арсения и смотрит так жалобно, словно извиняется, что их разговор прерван, и всё равно, что оба не продержались бы.       — Да, конечно. Думаю, о важном мы уже поговорили, а детали... для них найдётся время, — и почему так просто нельзя отмахнуться от подъёбов жизни? Будто проблем не хватает. Ладно бы вопросы были из рода, чем отличается мальчик от девочки или когда наступит День всех влюблённых, но в их ситуации нельзя отложить даже малейшие детали на потом или на завтра. Но почему-то же откладывают.       — Мы всё это время могли поговорить, а не ждать, когда за нас всё сделает не случайная случайность. У нас больше не осталось разногласий, если не считать, что ты мне почти ни о чём не рассказывал и пытался справиться с проблемами в одиночку, но я был бы не против, если бы мы наладили общение и, возможно, начали бы всё с чистого листа? — да, банально, да, почти сразу, но что поделать, когда очень хочется.       Антон скучал. Не признавал, но осознавал. Скучал по выразительным голубым глазам, по странным шуткам, по россыпи родинок, по отличавшейся от остальных красоты, ведь таковой он её признал почти сразу: в последние десять секунд до начала первой съёмки в первый же день.       Арсения же делит пополам, только не биссектрисой, а словами Антона. Он ведь не глухой, чтобы это могло ему послышаться? Попов рад, но и расстроен одновременно. Казалось бы — он может согласиться и у них всё наладится, но внутреннее «Я» шепчет, что всё это не спроста, что где-то под коркой таится истинная причина предложения Шастуна. Но он ведь не похож человека, который захочет отомстить или играть с чувствами, а даже наоборот — всегда поддержит и поможет даже тому, кто его предал. Арсений таковым является.       — Я тут вспомнил ещё кое-что... — Антон успевает начать раньше, чем Арсений сформулировал ответ. — Почему же ты тогда подтвердил слова, что я тебе не нужен?       Попов хмурится, вспоминая. Из его груди буквально выбивается сбитое дыхание, потому что причина этому до обидного глупая. Её произносить стыдно, тем более перед Антоном. Но... они ведь решили начать с чистого листа?       — Я хотел таким образом защитить тебя. От кого-то или от чего-то — уже сам не разбираюсь, — тише положенного отвечает Арсений, боясь поднять взгляд на парня.       — Арс, только не говори, что всё правда произошло из-за этой хуйни... — Антон с надеждой смотрит на мужчину, но тот лишь поджимает губы. — А ты не подумал со мной поговорить? Неужели ты думаешь, что я настолько отбитый, и осудил бы тебя за это? Не знаю, что у тебя в голове, но ты реально головой тронулся. Взгляни на себя; кем ты стал, играя по правилам Стаса?       — Ты злишься? — Арсений не воспринимает слова Антона в штыки, не собирается откладывать их на потом, понимая, что он абсолютно прав.       — Очень. Но я постараюсь выбить из тебя эту дурь, — серьезно отвечает Шаст и еле заметно улыбается: Арсений останется с ним.

***

      С момента их разговора прошло около недели. Не сказать, что за это время много чего изменилось, но Арсений и Антон начали потихоньку возобновлять контакт, периодически рассказывая друг другу мысли о том, в какой ситуации они оказались. Друзья же были в полном праве знать, что Шаст с моделью был в отношениях и что происходит в их жизни.       Дима с Серёжей лишь переглянулись и расхохотались, говоря, что давно об этом догадывались, а Катя и Оксана остались в сторонке, не собираясь комментировать услышанное, однако осуждение из их глаз не хлещет. Они также приветливо улыбаются и даже интересуются, как у них на личном фронте.       Но было неспокойно одно.       Арсений знает о том, что Стас что-то затеял, ибо зачем ему пропадать с радаров и не назначать никаких фотосессий на ближайший месяц. Туров никаких не было, приглашений на показы — тоже. Как затишье перед бурей, не иначе.       И Арс был абсолютно прав.       Сегодня утром Шеминов прислал сообщение, что Арсению необходимо появиться в офисе до девяти утра. Мужчина не стал говорить о том, что и так каждый день именно в это время он и приезжает на работу. Сказать, что Попов в недоумении, — ничего не сказать.       Около главного входа столпились журналисты, снимающие прямой эфир, а интервьюеры как будто с ума подходили, пытаясь проникнуть внутрь. В сети не гуляло никаких новостей, связанных с «Grace Models», а потому не было даже малейшего предположения на столь бурную картину, которую Арсению удалось завидеть.       Кто-то из репортёров заметил приехавшего Арсения и буквально набросился на него, привлекая внимание. Несколько журналистов тут же подбежали к нему и пихали в лицо микрофоны, задавая до жути странные вопросы.       — Арсений Сергеевич, что вы думаете по этому поводу? — спрашивает девушка, сильнее кутаясь в свою шубку.       — Когда был запланирован контракт? — вмешался парень, стоявший к Арсению ближе всех.       — Какой контракт? Что происходит?! — недоумевает Арсений, стараясь как можно незаметнее выбраться из толпы. Не этого он ожидал, когда Стас предупреждал быть аккуратнее по приезде.       Журналисты стушевались, растерянно переглядываясь друг с другом, и начали монотонную речь, смотря в камеры, чтобы передать телезрителям информацию в прямой эфир. Арсений, воспользовавшись моментом, проскользнул мимо и быстрым шагом направился в сторону офиса. На его глазах подъехало несколько машин, из которых в эту же секунду вышли люди в деловых костюмах.       Попов не понимает ничего из того, что происходит вокруг него, но, оказывается, что в этом он большую играет роль, а то глядишь — и вовсе главную. Большое внимание ему редко уделяют, пусть он и медийная личность, и все привыкли к неожиданным вещам, но что могло произойти такого, когда Арсений — интереса ради — заходит в социальные сети, а ему без умолку пишет жёлтая пресса и новостные каналы, расспрашивая, почему Попов принял решение подписать контракт с другим агентством на пять лет.       — Какие пять лет контракта? Вы тут все с ума посходили или что?! — хорошее настроение Арсения стремительно сменяется на гнев, и не сложно догадаться, кто стоит за всем этим.       Персонал в страхе озирается на Арсения, не решаясь подойти и задать вопрос, в точности тот, что задают и все остальные. Попов, не обращая внимание на заинтересованные взгляды, направляется к лифту и заходит в телефонную книжку, чтобы набрать номер Антона. На данный момент он ему нужен как никогда.       — Арс? — подаёт голос Шаст, как только принимает вызов.       — Антон, без лишних вопросов, приедь, пожалуйста, к офису. И будь осторожен, — Арсений старается быть спокойным, не выдавая хоть какой-то признак того, что он зол. Вымещать негативные эмоции на близком человеке ему не хочется.       — Понял, — отвечает Антон и сбрасывает трубку. Вот что-что, а Шастун всегда был понимающим человеком и принимал ту информацию, которой его наделяли. И как он вообще появился в жизни Арса таким идеальным?..       Но даже если и хочется отвлечься на посторонние мысли, — Арс не может. Идя по выученному за несколько лет маршруту к кабинету Стаса, Попов без стука врывается внутрь и, не здороваясь, начинает сходу:       — Я не понял, а с каких это пор ты вправе решать за меня? — вокруг Арсения буквально появляется красная аура, не значащая ничего хорошего.       — Что тебя не устраивает? — Арс готов врезать Стасу, несмотря на то, что тот его начальник, ведь как можно быть настолько спокойным в данной ситуации?       — Ты ещё спрашиваешь? Мало того, что ты не спросил моего мнения, так ещё и подписал контракт на пять лет с агентством, на которое я чхать хотел! — Арсений прекрасно осознаёт, что переходит все границы, но это лишь малая часть по сравнению с тем, что успел сделать Стас.       — Арс, деньги решают всё, а этот документ, — Стас встаёт со своего места, отодвигая ящик, из которого достаёт лист бумаги А4 и качает им перед лицом Арсения. — Этот документ станет золотым ключом к славе, — тон Стаса до жути невозмутимый, что бесит Арса ещё сильнее.       — К славе, говоришь? К славе?! Да ты с ума сошёл! С каких пор ты стал таким... ублюдком? Нет, я, конечно, всё понимаю, продвижение карьеры, рост рейтингов, но тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? — Арсений останавливается, когда слышит копошение за дверью кабинета, а в щели видно несколько камер.       — Кто впустил журналистов в здание?! Я ясно выразился, что на этот этаж — ни ногой! — Стас хмурит брови, устремляя недовольный взгляд на людей, начавших экстренное включение.       — А что в этом такого? — вставляет свои пять копеек Арс. — Пусть слушают, нам же нечего скрывать, да, Стас? — лицо модели озаряет ухмылка, как только глаза Шеминова забегали в замешательстве. — Давай расскажем всем, что это за контракт такой, о котором даже я не знаю, — Арсений произносит эти слова нарочно громко, чтобы слышал каждый, а позади слышатся удивлённые возгласы.       — Охра...       — Никакой охраны, я сказал! — перебивает Стаса Арс, опираясь кулаками на стол. — Или тебе есть, что скрывать? Зачем же ты тогда сказал о сделке, если не собираешься называть её сути? Подожди... Это же всё ради славы, как ты выразился! — Арсений театрально вздыхает, когда в кабинет вваливаются репортёры с журналистами, начавшие делать по десять снимков в секунду с каждого ракурса.       По лицу Стаса забегали желваки, выражая крайнюю степень возмущения. Он, кажется, совершенно не ожидал напора от Арсения, над которым — как думал Шеминов — имеет полный контроль.       — Готов поспорить, что ты даже не можешь отрицать мои слова. А всё потому, Стас, что ты слишком вжился в свою роль в абсолютно нечестной игре, — Арсений расстёгивает пуговицы на своём пальто и заваливается в кресло напротив стола Стаса.       — Прекращай этот цирк, — Стас упорно старается игнорировать присутствие остальных людей, кроме себя и Арса.       — Цирк? Так вот теперь как называется ситуация, когда человек ставит перед фактом, — Арсений поворачивается к журналистам и прищуривается, смотря в камеры. — Все всё слышали? Это цирк! — Попов деланно смеётся, возвращаясь своё внимание к Стасу. — Больше ничего не хочешь сказать?       — А как ты отреагируешь, — Стас обходит свой стол и складывает руки за спиной. — Если я скажу, что со своими выходками ты можешь перестать быть моделью? — и скалится так насмешливо, что становится омерзительно.       На лице Арсения на долю секунды появляется замешательство лишь потому, что он никак не ожидал столь наглого заявления.       Раньше, может, Арс ценил то, чем занимается, потому что получал заслуженные комплименты от поклонников, не считая завистливых людей, которые не принимали успех Попова как факт и должное. Но сейчас, оценив ситуацию, он готов рассмеяться от досады.       Как Арсений мог повестись на эту авантюру, которая привлекла его лишь из-за чувства долга? Может, Стас и поднял Арса с колен, но его об этом никто не просил. А потому, взвесив всё «за» и «против», Попов лишь улыбается и произносит без толики усмешки:       — Может, закончим прямо здесь и сейчас? Я готов отказаться от модельной карьеры.       В эту же секунду журналисты начинают задавать волну вопросов, но Арсений слушает их вполуха, так как всё внимание сосредоточено на Стасе, который старается не выдать себя с потрохами, но, если честно, получается у него это так себе, потому что быстро вздымающаяся грудь и частое моргание глазами говорят сами за себя.       — Тебе нужны доказательства того, что я абсолютно серьёзен? — Арс затеял свою игру «Кошки-мышки», в которой несомненно лидирует по баллам и почти одерживает победу, стоит сделать последний шаг.       А он действительно последний.       Потому что Арсений встаёт со своего места и хватает документ со стола Шеминова, в эту же секунду начиная рвать бумагу на несколько частей, а следом раскрывает руки, из-за чего — уже теперь мусор — летит на пол прямо под ноги Стасу.       Выражение лица Шеминова того стоило. И абсолютно заслуженно.       — Ты не имеешь никакого права решать за меня, а потому я могу отказаться от сотрудничества с тобой, — Арсений уже собирается уходить, ставя точку в их недо-диалоге, но последние слова Стаса не дают уйти так просто.       — Да кем ты станешь без меня?! Думаешь, твоя жизнь наладится, если ты уйдешь от меня? — Стас не негодует – он буквально орёт, выставляя себя во всей красе.       — Кем я стану? Ты у меня спрашиваешь? — Арсений разворачивается и теперь уже не скрывает своего презрения. — Чтоб ты знал: можно стать кем угодно, если ты добиваешься успеха честным трудом, а твои старания... их нельзя назвать таковыми, потому что ты, по сути, строил это агентство за счёт успеха людей, которые считали тебя хорошим человеком. Но ты не оправдываешь это звание, и я тебе даже больше скажу, — Арсений чуть подаётся вперёд, чтобы Стас понял его превосходство и признал поражение. — Это не я без тебя никем не стану, а ты. Потому что, как ты понял, нас снимали камеры.       Впервые Арсению становится так легко. Он чувствует, как освобождается от ответственности и больше никто не смеет указывать, что ему делать. Может, стоило сделать так раньше, может, судьба ждала подходящего момента, но в любом случае Попов поступил правильно.       Уже выйдя на улицу, оставив позади себя груз и журналистов, которые переключили всё своё внимание на Стаса с новой порцией вопросов, Арсений вежливо отказывает интервьюерам в просьбе ответить на несколько вопросов, касающихся прямого эфира.       Не сказать, что это радостное событие, которое Арс упорно ждал, но такое простое слово «прикипел» перестаёт быть не выделяющимся. Несомненно – начать с чистого листа будет очень сложно, но гораздо проще, когда у тебя есть человек, который поддержит тебя во всех начинаниях.       И это Антон, который попал в поле зрения Арса. Попов уверенной походкой идёт в его сторону и мягко улыбается, одними губами говоря «наконец-то», значащее гораздо больше, чем ничего.       — Арс, ты как? Я уже видел это внезапное включение и...       — Я чувствую себя превосходно, — Арсений подходит ближе и целует Шастуна в щёку, вводя того в краску, а людей, наблюдающих за ними, в ещё большее недоумение.       Арсений абсолютно точно уверен, что кто-то успел сделать из этого небольшой отрывок, который послужит сенсации, но, собственно, уже порядком надоело прятаться от этого. Изначально было понятно, что не Стас является тем человеком, с которым мог сложиться успешный путь, а Антон — человек, стоявший наравне с Арсением.       Они оба молчали громче, чем другие кричали, а остальные считали, что они не знают печали.