***
Лучи солнца заливали весь холл, позволяя в свете своем мелькать пылинкам, поднятым с книг. Библиотека в торжественном молчании встречала излюбленного гостя, погружая его тут же в привычную атмосферу. Этот отдел зачастую пустовал, потому что едва кому-либо хватало времени на посиделки в небольшой пригородной библиотеке, которых куда больше было уже в самом городе. Маленькое здание с трудом вмещало в себя скромную прихожую и зал с широкими полками, забитыми десятками потрепаных книг. Они были стары, как и мебель в этом месте, но оттого скучнее не казались. Чонгук любил это местечко. Скрытое от глаз столичной знати, от шума и городской суеты, которая начиналась в паре милей отсюда. Каждый раз его встречал старичок, что был слеп на один глаз. Старец учтиво кланялся, бывало, мог рассказать что-то о новинках, но с распросами не лез, отпуская своего слушателя после тут же в зал. Чонгуку этот старичок тоже был по нраву. Такой же тихий и уютный, как и это место. Стеллажи, которые местами были покрыты слоем пыли, казались уже совсем родными. Небольшое пространство заполнял запах книг и бумаги, изредка встречались нотки выпечки, которые могли проникнуть от ближайшей пекарни через открытое окошко. В пользовании омеги также находилась жестковатая банкетка бордового цвета, на которой он зачастую устраивался с книгой на несколько часов. Старец старался поддерживать чистоту в зале, однако в его форме было достаточно сложно следить одному за всем, поэтому местами все же была видна тонкая паутинка, та же пыль, трещинки и подбитые корешки книг. — Сегодня дочитывать будете или возьмёте что-то новое? — Дочитаю, — отвечает Чонгук и взяв небольшой пропускной, проходит в зал. Сегодня здесь тоже пусто, что не может не радовать. Омега с неким трепетом идет к заветному стеллажу и аккуратно достает небольшую книгу, страниц на двести, с красной обложкой и темной росписью на корешке. Это роман. Полный подробностей и деталей, характерных лишь тем произведениям, в которые автор вкладывает собственный опыт и чувства. Та тонкая грань между словом и действием едва ощущается в умелом слоге писателя, отчего читать его — сплошное удовольствие. Дома Чонгук зачастую читал лишь научную литературу или скудную на эмоции классику с историческими элементами. Конечно, он не имел права обесценивать чужой труд и называть подобное чтиво «скукой», однако другого определения дать ему не мог, как бы долго не пытался привить любовь к ней. Чонгука ранее никогда особо не интересовали романы. Они казались ему сопливым наброском мечтателей, разбавленным похотливой насмешкой над чужими надеждами. Но как же он ошибался. В том романе, который ему впервые пришлось прочесть, воспевалась любовь к женатому мужчине. Он давно был обручен по неволе, однако его всё устраивало, пока он не встретился с главной героиней, которая пробудила в нем что-то доселе неизвестное. Их первая встреча была чудной и спонтанной. Она произошла в столице, когда мужчина чуть не сбил незнакомку, восседая на чернобоком коне. Кто бы мог подумать, что столь неловкая встреча сведёт два до безумия несчастных сердца! Однако, герой так и не смог бросить свою жену ради любимой и та, назло ему и судьбе своей, вышла замуж за такого же нелюбимого человека. Она обрекла себя на жизнь в тоске и удушающей клетке. Сама себе надела цепь, чтобы руки более не тянулись к тому, кто обещан другой уже давно. В этот день Чонгук задержался в библиотеке до обеда, но роман наконец дочитал. Девушка отказалась от тайных встреч с возлюбленным, хотя ранее они часто останавливались вдвоем в одном месте. Мужчина долго пытался добиться от нее согласия, умолял, но та лишь выставила его прочь и просила больше не писать. Спустя время девушка узнала от лекаря, что носит под сердцем дитя и вместо слез радости лекарь увидал лишь горькие рыдания, полные тоски. Этот ребенок был не от ее мужа, тот был слишком стар. Писать подобные романы в раннее время было запрещено, критики приняли их за пропаганду измены и ввели строгую цензуру из-за чего большинство подобных работ ушло в архив или же на уничтожение. Многие просто сожгли книги, боясь наказания. В имении семьи Чон такого тем более не держали. Концовка Чона разочаровала. Он с неприятным чувством отложил книгу в сторону и резко поднялся с банкетки, переваривая сюжет в своей голове. Выходит, даже в чьей-то книге счастье — недосягаемая роскошь? Омега сдаёт пропуск старцу, и вежливо покланявшись, выходит на улицу. Погода сегодня ласковая, радует щедрыми лучами весеннего солнца. На сухих ветвях сидят птицы небольшие, напевая мелодию несложную. Гук подставляет бархатную кожу лучам солнца и щурится. Под плотной тканью пиджака тело быстро потеет, оттого он ткань с плеч сбрасывает, оставаясь в одной лишь рубахе излюбленного цвета морской волны, что заправлена в черные брюки с высокой талией. В ожидании прогулочных коней Чонгук прогуливается в поле, подальше отходя от дороги. В этой местности люди редко встречаются, зачастую они просто проезжают мимо, потому девственная красота этого края ещё не затронута. Длинная трава здесь достигает самого пояса, деревья рядом растут по краю, переходя после в небольшое прилесье, а вот дальше Чон уже не идет. Знает, что в лесу одному опасно. Разгоняя стебли теплой травы ладонями, юноша бежит вдоль поля, улыбаясь чему-то необъяснимому. В груди его ребяческое чувство радости просыпается, заставляя юношу сиять подобно драгоценному камню. Такой воли нету в родном имении! Такой красоты нету в родных садах: дикой, непеределанной человеком, нетронутой. Омега любуется полевыми цветами, бабочками, что неожиданно срываются в короткий полет и совсем не замечает пары глаз, которые внимательно за ним следят. — Меня, значит, отправил за конями, а сам в поле резвиться ушел? Хитрец! — без злобы воскликает альфа, слезая со своего коня и оставляя его подле другого скакуна. — Настроение хорошее? — Погляди какая красота, Хосок! — Чонгук тут же бежит в сторону брата с небольшим букетом в руках. — Сегодня такая чудесная погода. — Не спорю. Я рад, что тебе здесь нравится. — Мы же не торопимся в город? Скажи, что нет…— омега с надеждой смотрит в чужие глаза, желая услышать лишь один ответ. — У нас забронирован столик, Чонгук. Отец будет недоволен, если мы опоздаем, да и матушка выехала раньше нас. — Мы недолго. Обещаю. Не имея возможности и сил отказать младшему, Хосок сдаётся. Они задерживаются на еще минут сорок. Альфа в это время лежит в тени раскидистого широколистого дерева, позволяя ярким лучам играться на своем лице. Чонгук же в это время всё бродил по полю, любовался, думал о чем-то своем и возможно пытался среди собственных размышлений отыскать ответы на вопросы о судьбе героев безымянного романа. Ему не нравился скупой конец чужой любви, обратившейся в трагедию. Он был разочарован в главном герое, что был слишком слаб и отравил своей слабостью чужое наивное сердце, которое отдало все тепло. Сколько же возмущений мелькало тогда в голове Чона, он был искренне зол. Однако в параллель мыслям о чужой глупости, его поедали и события прошлого вечера. Чонгук был благодарен брату, что тот не стал поднимать темы, которая была на языке у всех жителей в округе. О Боги, ничего же такого не произошло! Но сколько же шуму породил один-единственный танец с сыном семьи Ким. Знал бы Чон о последствиях, ни за что бы в диалог с тем альфой не вступил. Наглый, самовлюбленный, безманерный нарцисс! Нет, Чонгук не из тех, кто любит пообсуждать кого-нибудь за спиной, но этот человек заранее ему не особо понравился. Было в этом альфе что-то отталкивающее, вычурное. Если бы не этикет, то Ким Тэхён был бы послан со своим первым танцем куда подальше, уж в этом Чонгук уверен на все сто. Удивительно, что они с Ким Намджуном братья, связанные кровью. Настолько они разные. — Стоит ли мне спрашивать о том, что тебя так волнует? — Хосок приподнимается на локтях, всматриваясь в чужие темные глаза, что застыли в немом вопросе. — Ты так резко о чем-то задумался. Что тебе вчера сказали родители после приема? — Ничего, — отмахивается. — Чонгук, ты плох во лжи. Ничего нового не сказали, не так ли? — Все та же история, — Чонгуку бы отвлечься, а Хосок вновь давит на эту рану, сам того не подозревая. — Мама хочет, чтобы я наконец задумался о том, кого хочу видеть подле себя. — Раздражает, — вздыхает Чон старший и откидывает в сторону сорванный ранее цветок. Альфа прекрасно понимает, что Чонгук уже не тот ребенок, которого необходимо прятать от всей тяжести правды. Брак — необходимая процедура, без нее ты рискуешь навсегда остаться несостоятельным человеком со скудной репутацией, тем более, если ты омега. — Я понимаю, что это все важно, но я пока мало с кем знаком. Отец понимает это и поэтому пока ничего не требует. — омега идет к коням, что давно прилегли в траве. Им пора выезжать в город. — Тут ты нервируешь их больше. Совсем старый, а всё холостяк. — Жду твоей свадьбы, чтобы первый год подразнить тебя, а потом и сам подумаю на этот счёт, — смеется Хо, за что получает легкий удар в плечо. — У меня нету времени на такую ерунду. — Сам говорил, что это обязанность, а теперь называешь ерундой. — ворчит омега. — Что есть, то есть. — Безумие…***
— Почему же мне в сыновья достался такой негодник? — Может много грешили? — Ким Тэхён! — женщина грозно смотрит на сына. — Хорошо-хорошо, о каких грехах может идти речь, и вправду, — разводит руки в стороны альфа, едва сдерживая смешок. — Что ж так злиться, я вроде ничего плохого не сделал. — Тебе достаточно просто где-нибудь появиться, как тут же нарисуется и новая статья для прессы. Ты читаешь по утрам свежие издания? Там порой столько интересного. Разве можно доверять какой-то прессе? Тэхён вот искренне считает, что нет. Поэтому дома лишней бумаги не держит, а новости слушает зачастую от Аларика. Стоило предполагать, что к утру после вчерашнего обязательно начиркают что-нибудь крайне интересное, но то были лишь очередные сплетни. — Ну, что за мальчишка! — женщина устало опускается в мягкое кресло, легким отточенным движением руки раскрывая веер. — Дождусь ли я твоей помолвки? Чего уж говорить о внуках. Тебе скоро двадцать семь, пора бы задуматься о будущем, милый. Погляди только, кругом столько кандидаток. — Не торопи его, Чеен. Хочет погулять — пусть гуляет, потом поздно будет, — включается в диалог и подошедший отец. Удивительно, но мужчина сегодня на стороне сына, хотя Тэхён был почти уверен, что тот больше всех будет негодовать со вчерашнего инцидента. Однако Господин Ким сегодня был в хорошем расположении духа. — Ты не хочешь, чтобы наш сын заранее обзавелся поддержкой в лице супруги? Это бы во многом облегчило ему жизнь, — настаивает на своем матушка. — Ему виднее, любимая. Нынче у молодежи мода такая — в холостяках ходить, да дамам душу травить. Ты сама погляди, что у Чонов оба сына холосты, что Намджун один до сих пор. Никто не торопится, когда суждено, тогда и свадьба будет, — пожимает плечами отец и отпивает принесенный кофе. — Чушь. Тэхён на диалог родителей смотрит лишь со стороны, не желая вступать в спор. Спокойствие отца его настораживает, ибо обычно именно он настаивал на том, что Тэхену пора бы понемногу подключаться к делам семьи и думать о браке. Когда он успел пересмотреть собственные принципы? — Отец дело говорит, матушка. Куда нам торопиться? — соглашается альфа. — Я уже устала выбрасывать чужие письма с приглашениями на свиданки твои. Хоть раз бы сходил. — Все аристократки одинаковы. Скучно, — вздыхает огорченно Тэхён, поднимая взгляд на мать. Одно дело — поиграть, побесить и вывести на эмоции какую-нибудь девицу, чтобы вскружить ей голову и после резко показать ей её же место. Другое дело — связать с такой простушкой жизнь, судьбу и строить семью. Тэхён хоть и был ветренен, но брак никогда не считал простой формальностью и ещё в самом рассвете юности для себя решил, что с кем попало обручаться не будет. Надо будет — и тридцать лет будет искать того, кто сможет развеять его тоскливое чувство обыденной скуки. — Скучно ему, ты погляди, — Госпожа Ким откладывает веер в сторону и слегка поддается вперед, заглядывая сыну в глаза. — Веселья ему подавай! Женщина искренне любит этого мальчишку. И пусть он уже достаточно взрослый мужчина, которого язык не повернется назвать «мальчишкой», для нее он все равно тот самый мальчик, который когда-то так сильно боялся пчёл и коней. Который так любил пускать бумажные корабли по водостокам, делать крепость из сухих веток в саду и бегать за птицами в поле. Тэхён уже другой. Он вытянулся, красота его приобрела взрослые грубые черты, а голос стал низким подобно отцовскому. Фигура приобрела четкие очертания благодаря натренированным мышцами, плечи стали шире, а волосы вот все также непослушно вьются, спадая на глаза. Чеен любила любоваться сыном. Красивым, похожим на своего отца, с такой же гордой и прямой осанкой. И какие бы слухи она не слышала о своем сыне, ее материнское сердце никогда не воспринимало их всерьёз. Она видела его искренний смех и слезы, его взгляд в момент печали и счастья, она слышала его дрожащий голос в момент грусти и слышала его в пору заливистого смеха. Она знала своего мальчика, как никто другой и всегда знала, что у него должна быть достойная партия. — Что-то случилось? — обеспокоенно интересуется Тэхён у своей матери, когда она бережно берет его ладонь в свою, ничего не говоря. Во взгляде ее читается неизвестная печаль, а губы до сих пор продолжают мягко улыбаться, словно она вспомнила что-то действительно хорошее. — Ты у нас уже такой взрослый. Как же быстро идет время, — Чеен едва держит в себе непрошенные слезы, вызванные воспоминаниями. Нет, это не слезы тоски, а скорее момент ностальгии, дань прошлому. — Ох, эта женская сентиментальность! — воскликает отец, наблюдая за супругой. Как же ему самому тяжело дается скрыть эмоции в эту секунду. Он прекрасно понимает чувства женщины, но продолжает с непринужденным видом мешать сахар в чае. — Может она вспомнила, как ты с коня упал, когда впервые оседлал его без чужого дозора? — Отец, мне было пять лет, это давно пора забыть, — смеется юноша, сжимая ладонь матушки в своей. Этим жестом говорит ей, что рядом и никуда не уйдет. — Ещё чего! Эту историю я специально сохраню для внуков, — восклицает матушка. — Опять вы за свое… — А как же. Тэхён, завтра Господин Чха устраивает в обед чаепитие на террасе, которую недавно закончил реставрировать. Мы с твоей матерью туда поехать не можем, но нам бы хотелось, чтобы ты поприсутствовал на том обеде от лица семьи Ким. Я уверен, тебе там будут рады. — Особенно дочь Господина Чха, — кивает Тэхён, вспоминая ту дурную девчонку, которая каждый раз норовит с ним заговорить о чем-нибудь скучном, при этом нагло светя крупной грудью, смело подчеркиваемой декольте. — И все же, сделай милость, — просит отец. — Есть ли у меня выбор?***
Следующим днём альфа собирается в имение Господина Чха, который является давним другом их семьи. При всем уважении к Господину Чха, стоит заметить, что он был человеком достаточно, как говорят в народе, скользким. Было в нем что-то отталкивающее, что Тэхену в нем совсем не нравилось. Имение его находилось в пяти часах езды от дома семьи Ким. Выехал альфа в полном одиночестве, скрашиваемым цоканьем копыт, ранним утром. Карета с откинутым колпаком выехала еще на рассвете, пока на землю не спустилась жара весеннего майского солнца. При себе у Тэхена было несколько книг, чтобы скрасить утомительную дорогу, однако ни одна его так и не заинтересовала, отчего он в молчаливой тишине решил просто понаблюдать за тем, как просыпается природа. Дорога его редко утомляла. Он любил поездки, особенно верхом, но в такую даль ехать на коне было бы дурной идей и оттого он был вынужден взять карету. Аларик также хотел поехать, чтобы приглядеть за юным Господином, но Ким настоял, чтобы тот остался дома. По прошествию пяти часов у дороги показалась каменная изгородь, за которой стояло большое, вычурное имение, сравнимое с крепостью и кричащее о своем богатстве. Тэхёну помогли спуститься с борта, его коней велели напоить, карету же приставили к другим. К тому времени во дворе уже ходило много людей из городской знати, кого-то Ким Тэхён знал лично, кто-то же был ему незнаком, но учтиво подходил, чтобы представиться в силу возможности. Терраса еще готовилась для чаепития, поэтому гости гуляли по хозяйскому саду, любовались разновидными цветами и отдыхали в тени у фонтанчика. Тэхён нашел себе собеседника в лице омеги-юноши из семьи одного столичного аристократа. Тот был смущен чужим вниманием, но в диалоге не уступал и мог поддерживать и вправду интересные темы. — Так, говорите, у вас дар в рисовании? — альфа останавливается у столика, на котором стоит кувшин с лимонной водой и льдом, наливая немного своему собеседнику. — Прошу. — Благодарю. Вы так внимательны, раз заметили мою жажду, — улыбается юноша и делает глоток. — Да, у меня и вправду талант в работе с красками, к тому же я окончил художественную академию. — Интересно, — Тэхён с легкой нежностью берет чужую руку в свою и аккуратно пальцем проводит по мягкой коже ладони, вызывая смущение у омеги. — Ваши ладони так нежны, я уверен, что вы и вправду хороший художник, — альфа наклоняется и оставляет на месте, где недавно касался пальцем, поцелуй. — Я хорош не только в рисовании. — Правда? — Тэхён дарит омеге одну из своих коронных улыбок. — Удивите. — О таком так просто не говорят, — омега с румянцем отводит взгляд в сторону, смущаясь чужого более откровенного. Альфа буквально поедал его взглядом и не скрывал интереса, игнорируя тот факт, что вокруг слишком много посторонних людей. Они не делали ничего дурного, просто мило беседовали в тени деревьев, однако зачастую Тэхён ловил взгляды проходящих мимо зевак. Всем было хорошо известно, что Ким Тэхён — истинный сердцеед, который любит поиграться, однако даже будучи начеку, многие попадались на его улыбку и мягкий тон. Поддельная забота и лесть делали свое дело также хорошо, располагая собеседника к более откровенным беседам, чего альфа и добивался. Омега увел Кима за руку в сторону высоких кустарников, где народа было не так много. Стоило им остановиться за оградой, где их мало кто мог заметить, как он развернулся и мягкими касаниями, действительно нежными, прошелся по чужим широким плечам слегка сдавливая. Он неторопливо пальцами провел по ткани пиджака и достиг не скрытой галстуком смуглой шеи. Тэхён был заметно выше юноши, оттого ему пришлось склониться. Ладони его легли на чужую тонкую талию, скрытую шелком рубахи, и сдавили по-хозяйски, к себе ближе прижимая. Признаться, он смутно помнил имя этого омеги, оно казалось ему еще в первую минуту знакомства слишком простым и не звучным, поэтому так легко затерялось где-то среди сотни таких же бесцветных чужих имен в памяти. Пусть юноша и не был плохим собеседником, однако завлечь его оказалось слишком легко. Таких, как этот мальчик, называют секундным желанием, которое пропадает также быстро, как и появляется, скорее порывом, нежели обдуманной прихотью. — Позволите? — омега привстал на носочки и поддерживаемый за талию, потянулся к чужим желанным губам, касаясь их своими. Он не был столь опытен, как тот мужчина, который в ответ целовал с умелым напором и жаром. Отбрасывая маску былой нежности, Ким прижал омегу плотнее, чтобы собственной грудью почувствовать чужое сердцебиение. Незнакомец пытался поспевать в тягучем танце поцелуя, но вместе с тем боялся показаться альфе совсем уж неумелым, а потому действия его были скованными, хоть и искрили желанием. Омега даже не думал о том, что юный Господин Ким всецело сфокусирован на чувстве чужого сердечного ритма, громыхающего под тканью. Данное явление для Тэхена всегда казалось чем-то необычным. Совершенно чужой человек способен заставить чье-то сердце биться быстрее или же вырываться из груди в бешеном припадке. Углубляться в подобные размышления на самом деле всегда достаточно интересно. Если не брать во внимание тот факт, что роль сердца обусловлена и расписана с медицинской точки зрения с полной точностью, то можно отыскать много интересных вопросов на этот счёт. Без сердца человек умрет, то факт. Оно слишком дорого смертному, чтобы тот так легко мог отдать его кому попало, однако почему же оно так беззащитно? Ни перед лезвием ножа, ни перед чужим взглядом выстоять совсем неспособно. Если бы Тэхён мог, то он бы обязательно назвал сердце — слабаком. Смешно ли это слышать от образованного взрослого человека? Даже сейчас он слышит чужое сердцебиение так отчетливо, словно оно раздается где-то совсем рядом. И мелодия этой слабости кажется альфе прекраснее всего. Вот оно бьётся, рвется наружу, сходит с ума. Что же с ним будет, если сжать его в руке? От потока мыслей и чужих губ отвлекает чужой басовитый голос, который раздается где-то совсем близко: — Дамы и Господа, всё готово! Проследуйте за мною на террасу, дабы отведать лучшего чая! Омега с испугом тут же отстраняется от мужчины, волнуясь, что кто-то мог их заметить. Помада вишнёвого оттенка безобразно размазана из-за поцелуя и выходит за контур губ, о чем Тэхён предупреждает совсем красного от смущения омегу перед тем, как тот уйдет за оживленной толпой в сад. Губы у обоих теперь покрасневшие и чутка опухшие, тут только слепой дурак не догадается о причине подобного вида молодых людей. Тэхён идет следом за юношей, по пути стирая остатки чужой помады. Альфа изредка кивает знакомым в знак приветствия и вскоре выходит на просторную поляну, выложенную камнем, где стоят несколько столиков из белого обработанного дерева. Крупная терраса, по которой разрастаются удивительной красоты цветы, укрывает желающих от лучей палящего солнца. — Как добрались, Господин Ким? — невысокий бета лет сорока, что работает в столичном банке, частенько ранее обедал когда-то с отцом Тэхёна. Была то дружба или же обычная доброжелательность, альфа не знает, но лично никогда с мужчиной знаком не был. — С ветерком. Дорога не такая уж и дальняя, так что я хорошо провел время. — Радует! Мне льстит то, что вы нашли время навестить сегодняшний прием, принимать такого гостя — честь для меня и моей супруги. — Ну что вы, — Тэхен сдержанно улыбается, замечая боковым зрением знакомую фигуру. Только не это. У Господина Чха совершенно дурной вкус. Он по какой-то причине все время стремится показать все свое богатство, вкладываясь в блестящие безделушки, дорогие ткани и искусные сервизы, но редко столько роскоши смотрится уместно. Его четвертая средняя дочь Юна уже давно положила глаз на альфу, считая своим долгом лезть на него как только тот появляется где-то поблизости. Глупенькая, избалованная отцом, девушка совсем плоха в манерах и часто переходит грани нормы, желая добиться своего. Тэхён не взлюбил эту настойчивую особу с их первой встречи, однако достойные манеры не позволяли ему прямо указать даме ее путь, поэтому он с душевным воем переносил встречи с ней. Сколько же писем с приглашениями на чай она отправляла в имение Ким, не постеснялась даже адресовать их матери Тэхёна, лишь бы наконец получить хоть один ответ. — Господин Ким, добрый день! Как я рада видеть вас сегодня здесь. — Я тоже рад этой встрече, — Тэхён берет чужую ладонь в свою и бережно касается ее губами, пуская по девичьей коже мурашки. Эта девушка всегда была чувствительна к его касаниям. — Вы выглядите сегодня просто чудесно, впрочем, как и в предыдущую нашу встречу. Юная леди с этих слов лишь багровеет, не скрывая искренней улыбки. В такие моменты она наивно считает себя особенной в чужих глазах. Отец девушки, стоящий рядом, смотрит на эту картину с ухмылкой, словно в его голове проносится: «да, это моя дочь, поэтому она так красива», — однако этот чудной старик тоже обманут обаянием сына семьи Ким. — Не составите ли вы мне компанию в чаепитии? За моим столиком, — решается наконец спросить Юна. — Для меня это честь, не смею отказать вам. Потратить несколько часов на бессмысленную болтовню с этой девчонкой — меньшее, о чем мог бы мечтать Тэхён. Он был бы рад уединиться где-нибудь около окна с ароматным напитком, но никак не участвовать в активной беседе с человеком, с которым у него совсем нет общих интересов и тем. Однако, Тэхён не имеет права подводить отца и потому лишь мягко улыбается окружающим, одаривая их оценивающим взглядом, с которым ювелир смотрит на свою работу. Многие гости подъезжают с опозданием, проходят на террасу, где прохладнее, чем на улице и усаживаются на мягкие стулья, обделанные бархатом с тяжелым вздохом. Просторное пространство вскоре заполняется шумом чужих бесед, накатывающим со всех сторон. Однако пик громкости шепота становится в тот момент, когда по ступеням поднимается всем знакомая фигура человека, которого ожидали увидеть в свете меньше всего. Чонгук сегодня в белой легкой рубашке из двух слоев — белого и поверх — прозрачного, словно доброкачественный тюль. Черные штаны с широким кроем туго затянуты на стройной талии и достигают щиколоток там, где начинаются смоляные лакированные туфли. Поверх рубашки на юноше накидка из переливающегося на свету чистого шелка цвета жемчужины и во всем этом одеянии Чон Чонгук напоминает непорочного ангела, спустившегося на землю. Волосы его сегодня не уложены, они по-домашнему растрепаны ветром, пушистые и вьются, спадая на глаза отросшими прядками. Тэхён откровенно очарован. Никогда альфа еще не замечал такой пленительной красоты в чьей-то природной простоте, легкости. На фоне чужих ярких платьев и фартуков образ Чонгука выглядел притягательнее чего-либо. Завороженным волком Ким рассматривал черты знакомого лица, желая наконец поймать тот взгляд, который, казалось, нарочно, ускользал от столкновения долгие секунды. Альфа сжал ладони в кулаки, пряча те за спиной, пока омега одаривал вниманием и словом всех, кроме него. Какого черта? Тэхён томно смеется едва слышно. Ну, конечно, Чонгук заметил его. Он приметил альфу как только взобрался на террасу, однако из вредности характера специально даже не думает смотреть в его сторону. Видимо, он все еще зол на альфу за тот танец, хотя, о боги, Тэхён ведь вел себя тогда, как истинный джентльмен! Ким улыбается собственным мыслям, которые по щелчку заполнились чужим образом. Стоит отметить, что Тэхену нравилось думать об этом юноше. В его голове не было дурных рассуждений или порочных иллюзий, нет. Всего лишь размышления о мотивах такого поведения и подобных реакций, ведь Чонгук изначально по какой-то причине относился к Киму с нескрытой недоброжелательностью, предпочитая игнорировать его и беседовать с кем-нибудь поскучнее. — Слыхали, что было на балу недавним вечером? — С чего бы юнец семьи Чон решил так скоро вновь выйти в свет? — Может жениха приглядывает? А он хорош собой, гляди, какой статный. — В нём нету ничего примечательного. — Ты погляди только, какова осанка! Может представиться ему? Аристократы плохо приучены к «тихим» беседам. Только прислушайся — узнаешь все тайны пришедших гостей и сплетни высшего общества. О себе тоже услышать много нового можно, что-то будет правдой, а что-то нелепой брехней, да куда уж там. Тэхён отчетливо слышал каждый вопрос, который рождался у зевак, разглядывающих прибывшего юношу, с которым все еще диалог вел хозяин поместья. Присутствующие не особо старались скрыть любопытство и Тэхён готов поспорить, что Чонгук также слышал дословно все слухи, что пробежались меж гостей. — Мальчишка хорош собой, думаете, легко ли дастся? Говорят, он частенько заглядывается на тех, кто постарше, — раздалось позади Тэхёна. — Я б поглядел на него в иных обстоятельствах, ох… А это раздражает, оказывается. Альфа развернулся всем корпусом, и сделав несколько притворно непринужденных шагов, остановился около мужчины лет сорока, что с мерзкой тенью голода и долей презрения из тени смотрел на омегу. Тэхёну этот взгляд был знаком и всегда казался до тошноты противным. Он понятия не имел, как такие уроды способны вступать с кем-то в беседу, более того, как таких вообще кто-то терпит. Мужчина был ниже Кима на несколько сантиметров, полон в животе до того, что его рубаха легкого кроя вместе с пиджаком плотно облегали его полную фигуру, а второй подбородок едва залазил на отглаженный галстук и воротник. Лысина, возникшая, видимо, с возрастом, блестела от пота, в густых усах виднелись седые волоски и лицо было усыпано морщинами. Мужчина осекся и замолчал, как только Ким подошел к нему чуть ли не в плотную. — Чем-то обязан, Господин Ким? — с притворной любезностью поинтересовался мужчина, натягивая глупую улыбку и оголяя ряд пожелтевших зубов. — Сделайте милость, — Тэхён отвечает мужчине такой же любезной улыбкой. — В следующий раз перед тем, как озвучивать какой-нибудь бред касательно определенных людей, почистите свой до омерзения грязный рот. Не всем по нраву слушать ваш старческий лепет, учтите. Иначе придётся принять на себя удар последствий, — улыбка медленно спадает с лица Кима, что тут же приобретает предупреждающую серьёзность, — Приятного чаепития, сэр. Когда альфа обернулся вновь к арке, где ранее Чон беседовал с хозяином, там уже никого не было. Ведомый каким-то странным желанием, Тэхён вышел в сад, взглядом выискивая омегу. Он сам не понимал мотива собственных действий, но ноги вели его туда, где предположительно мог быть Чонгук. Кима уже не волновала девчушка, так легко брошенная в полной тишине позади, не волновали люди, которые наверняка видели, что альфа слепцом пошел по чужому следу. Доселе неизвестное чувство вновь кольнуло его сердце, когда он наконец поймал взгляд, который до этого так долго ускользал от него.