***
Добавив несколько капель масла розы в воду, женщина принялась втирать в ладони крем, от которого сладко пахло. В комнате стоял отчетливый аромат цветов, словно где-то неподалеку стоят десятки ваз со свежесорванными цветками, хотя в комнате растений не было. Нагим Чонгук прошел в ванную с заспанным лицом. Едва он нашел в себе силы подняться с кровати, это дело казалось ему настолько тяжелым после вчерашнего дня, что он мог лишь мечтать о том, чтобы его наконец оставили в покое. Этим вечером должен был состояться долгожданный прием в имении Чон. К нему готовились весь вчерашний день, а сегодня все время уйдет на тщательную подготовку хозяев к встрече гостей и готовке самых изысканных блюд, так сказать — всем на зависть. Чонгука подняли в девять утра, в имение приехала какая-то женщина с города, которая обещала привести в порядок кожу каждого члена семьи в идеальный вид, и Чонгуку матушка велела без споров слушаться ее во всем сегодня. День был не настолько хорош, чтобы у Чона младшего было настроение для споров, поэтому он на это лишь закатил глаза, но сдался. Сколько бы Чон Шии не крутилась вокруг сына со вздохами, что он должен следить за собой, ведь он омега – парню ее энтузиазм все же не передавался. Он лишь болванчиком кивал, когда вновь заходили разговоры обо всех этих штучках и отмахивался. Словно дорогую куклу из хрусталя, Чонгука облепили со всех сторон и принялись творить с ним эдакое чудо нового века. Пока одни дамочки в кожу втирали масло, другие хорошенько промыли волосы с гелем и после сполоснули отваром из трав. Чон лишь молча хмурился, он предпочитал принимать ванную в одиночестве и самостоятельно, в конце-концов ему было не так уж и трудно самому себя привести в порядок, но помимо простого "очищения", с ним творили еще что-то. — Закройте глаза, чтобы в них не попало мыло. — Вам не дурно? — Поднимите эту руку повыше. Купание стало лишь первой пыткой для парня, ибо впереди еще был более утомительный процесс выбора одежды, подбора прически и никто не отнимал времени, которое уйдет на нанесение макияжа. Чонгука аж передернуло от перспективы быть вычурно разукрашенным, но одна из бет учтива словила его за плечо, чтоб не дергался. Эдакий заложник. Когда с водными процедурами закончено, Чону помогают хорошенько вытереться многочисленными полотенцами, к тому времени он уже едва стоит на ногах, потому что удержать равновесие, когда тебя обтирает четыре человека одновременно, довольно сложно. Была бы воля омеги, он бы давно всех послал в любимой культурной форме, чтобы звучало помягче, но имело посыл равносильный ругательству, вот только ссориться с кем-то ему было не на руку поэтому, скрепя сердце, Чонгук старался быть более, чем послушным. Прислуга словно забавлялась с ним, как с игрушкой, которую можно переодеть во что угодно и сколько душе хочется раз, он лишь со скучающим видом сканировал каждый подбираемый наряд. Стоит признать, что вкус у дамочек был дешевым, ибо никакая шелковая рубаха цвета потоптанной травы из Чона звезду вечера не вылепит. Благо, ближе к двум часам на пороге нарисовался расфуфыренный Господин Вильгельм, который был вызван матушкой в имение в качестве одного из лучших стилистов города. Откуда взялся этот вычурный иностранец в максимально причудливом пиджаке, Чонгук знать искренне не хотел, но, как назло, он стоял на втором месте после Хосока в списке этого чудо-гения на роль вешалки. Чон Шии в это время подвергалась спа-процедурам, хотя Чонгук смело мог бы назвать это каким-то новоиспеченным методом пыток. Он правда понятия не имел, как та грязь, которую приволокли неизвестно откуда, могла бы омолодить женщину и придать ее коже нужный оттенок, однако она отчего-то в это верила и сидела с крайне довольным лицом, на которое уже что-то налепили, пока эту самую грязь замешивали ей в тазу. Чонгук недолго отдыхал наедине с собственными мыслями. Этот вечер обещал быть очень шумным, их дом будет набит незнакомыми людьми, которым придется улыбаться все время и эта перспектива не внушала ничего радужного. Омега нервно дернулся, когда дверь в гардеробную позади него резко хлопнула и в комнату, буквально, ввалился Вильгельм с кучей вешалок и нарядов, которые омега видел впервые. — Уверяю, вы затмите абсолютно всех своим нарядом в этот вечер! — воодушевленно с акцентом воскликнул стилист и бросил все вешалки с одеждой на софу, придирчиво разглядывая ляпистую гору вещей. — Звучит многообещающе, а можно наоборот? Чонгук не любил внимание, оно ему ничуть не льстило. Чон считал довольно жестоким, то что его так легко выпнули в общество, тогда как он большую часть жизни прожил в уединении. К тому же к его персоне у людей был повышенный интерес, кто-то желал набиться в женихи, кто-то сравнить словесно с плиткой в полу. Бывали и толстопузые хамы, которые молча вылизывали его похотливым взглядом со стороны, и когда все эти компоненты сливались воедино, Чонгук желал провалиться сквозь землю. Сбежать куда-нибудь вдаль, а может и просто, выставив руки, пробежаться по тому полю, что вечно залито солнцем. Но кто его спрашивал? Да и когда в последний раз? Кажется, что Чонгук единственный человек во всем имении, который действительно не заинтересован в подготовке. Даже когда ему подбирают наряд, он смотрит беспристрастно и со скукой в темных глазах, смиряя каждый наряд хладнокровным взглядом. Омега послушно вытягивается струной, выставляет руки в бок, вертится перед зеркалом, лишь бы иностранец поскорее закончил с этой чертовой примеркой и свалил подальше, прихватив свои пожитки. В комнату Чон просит чай с лимоном на одну персону, на удивление, у него начали побаливать виски. Хотя стоит ли действительно удивляться? — Господин, вам очень идут оттенки зеленого и синего. Красный же придает раскрепощенности образу, но у нас нету цели выставить вас в таком свете, — Вельгельм все ходит вокруг Чона, продолжая выбирать между несколькими нарядами, большинство тряпок уже отлетели в сторону. Спустя длительных полтора часа наконец-то было найдено то, что стилист счел идеальным для Чонгука. Благо, это было не из разряда "тысяча и один бантик". Первым делом подобрали легкую блузу из чистого шелка цвета берлинской лазури. Рукава блузы имели тугую резинку и шли широким кроем до самых запястьев, где после виднелось венецианское кружево тонкой работы. Воротник же имел острые концы, а меж них крепился драгоценный камень синего отлива, который играл роль броши, придерживающей скользкую ткань. Брюки по классике взяли черные, но по крою прямые, чтобы они подчеркивали длину и стройность ног. Ремнем они крепились на талии, блуза же заправлялась в них, гармонично сочетаясь в цвете. Из украшений стилист подобрал лишь тонкую цепочку-браслет из белого золота и серьги с небольшими камнями сапфира. Пиджак и жилет решили не надевать, ибо погода стояла жаркая, да и без него омега выглядел потрясающе. — Всё готово, Господин Чон, — Вельгельм отошел в сторону, открывая Чонгуку зеркало. Признаться, Чон не особо доверял стилистам, особенно если у тех была громкая слава. Стилисты с хорошей репутацией в основном хороши лишь потому что умеют в один образ впихнуть шкатулки две украшений, чтобы чужой вид буквально кричал о своем превосходстве и богатстве. Они подчеркивали не столько красоту человека, сколько его капитал и статус, оттого зачастую с их подачи люди становились больше похожи на ходячую вешалку, нежели на достойных аристократов с тонким вкусом. На удивление, впервые Чонгук был доволен тем, что попался в руки городскому стилисту; вся одежда сидела на нём идеально, подчеркивала фигуру, а драгоценности не бросались в глаза. После этого Чонгука отдали в руки визажисту, потом и парикмахеру. Омега едва успевал уследить за тем, как день проходит мимо него, а люди суетливо носятся подобно муравьям. Разговоры, шум, споры, стук каблуков, звон бокалов: все смешалось и превратилось в режущий слух гам. Чон нашел себе укромное местечко в одной из гостевых комнат, куда давно никто не заглядывал. Широкое зеркало, которое стояло у стены, поймало его отражение и омега замер, рассматривая себя. Кончиками пальцев он невесомо провел по собственной скуле, на коже едва виднелись легкие румяна, которые он тут же начал стирать ладонью. Чужое творение казалось ему грязным, неуклюжим и поэтому ему хотелось избавиться от него как можно скорее. Он ведь красив и без этого всего. " Интересно, а что бы сказал он?" Он то?"Он" – это кто? Чонгука испугали собственные мысли, он аж отпрянул от собственного отражения, которое с позором выдало его. С каких пор его так волнует он и его мнение? Почему омега вообще сейчас подумал именно о нём? Будто больше не о ком. Чонгук встряхивает головой, чтобы поставить все на свои полочки где-то там внутри и старается отвлечься: думает о вечере, о гостях, а среди них ведь есть его имя. Чон раскрывает широкие ставни, чтобы в комнату проник отрезвляющий воздух. Кажется, он болен.***
— Погода сегодня радует, — замечает Ким Чеен, поправляя небольшую шляпку. — Можно было бы провести прием и на свежем воздухе. — Это не практично. Ветер мог бы помешать, да и днем стояла жара, солнце лишь под вечер смилостивилось. — не согласился с супругой Ким Ха Юн, продолжая также листать свежую газету. Карету изредка потряхивало, отчего он недовольно вскидывал брови и тут же в напряжении тянулся к папиросам, и всякий раз Ким Чеен награждала его строгим взглядом, чтоб альфа не вздумал дымить прямо в карете. Тэхён сидел рядом с отцом и был занят чтением книги. Он планировал ехать на отдельном транспорте, но матушка настояла, что они должны прибыть всей семьёй и одновременно, в конце-концов пока Тэхен не женился, он все еще является цельной частичкой их семьи, а то что живет отдельно – то родители просто удовлетворяют его потребность в уединении. Альфа долго не отпирался, после подготовки лишь захватил с собой объемную книжку без каких-либо подписей на зеленой обложке и занял место в просторной карете. На разборки родителей он тоже внимания не обращал. Полностью погруженный в чтение, он совсем не замечал, как часто в его сторону косилась матушка, озадаченная таким поведением сына. Он совсем отстранился, а этим днем и вовсе был немногословен, словно заболел. Взгляд Тэхёна плавно скользил по строкам, изредка лишь он шуршал бумагой, переворачивая мягкие страницы желтоватого оттенка. Ресницы его трепетали едва заметно, а губы изредка искажались в произношении какого-нибудь слова, будто он пробовал его на вкус. — Тэхён-и, ты уверен, что хочешь посетить прием в имении семьи Чон? — все же решается потревожить сосредоточенного сына женщина, мягко окликая его. — С чего бы такой вопрос? — Тэхён тут же прерывает чтение. — Ты выглядишь уставшим, если оно тебе нужно, то можешь вернуться в имение и хорошенько отдохнуть, — поясняет матушка. — Уверена, Госпожа Чон тебя поймет и не будет держать обиды. — Откажусь. — Он уже взрослый, сам решит, чего хочет, — вмешивается и Ким Ха Юн, который никогда не поощерял подобное поведение супруги. Данная поездка – не выбор, а обязанность и у Тэхена изначально не было варианта отказаться. Женщина на ответ мужа ничего не говорит, она лишь молча поджимает губы и отворачивается к окну. Атмосфера в карете весьма напряженная, видно, что Ким Ха Юн не особо рад перспективе нахождения в имении Чонов весь вечер, но и проигнорировать приглашение он не мог – это было бы ребячеством и показателем отсутствия манер. Альфа был хмурым с самого утра. Беты, что кропотливо хлопотали над его образом, ходили, как на иголках, все боялись попасться под горячую руку Господина Кима. Тэхён же, который уже вторые сутки жил в имении родителей, узнав о приглашении на прием, лишь в удивлении вздернул брови. На его имя пришло отдельное письмо в аккуратном конверте, о визите его просила сама Чон Шии, которая когда-то успела проникнуться к нему симпатией, чего совсем не скрывала. Тэхён, если честно, понятия не имел чем именно заслужил благосклонность столь суровой женщины, как Госпожа Чон, которая с ним всегда щебетала исключительно в дружелюбном тоне, словно он ей сын. Жара тем временем совсем спала, уступая вечернему легкому воздуху. В открытое окно проник ненавязчивый запах скошенной травы и Тэхён вновь отвлекся от чтения, чтобы мельком взглянуть на пейзаж, мимо которого они проезжали. Признаться, они давно вот так вот не выбирались куда-нибудь семьей. Отец погряз в работе, матушка увлеклась очередным хобби, а Тэхен просто ушел, не желая больше находиться среди двух огней. Ему и вправду было проще сбежать оттуда, где прошло все его детство и часть юности. На удивление, отпускать прошлое было не так уж и сложно. За время проживания в академии Тэхён привык к тому, что ему стоит полагаться только на себя, нету смысла сидеть на нагретом месте и ждать какого-то чуда, которое уталит все твои потребности и прихоти. В каком-то роде альфа прекрасно понимал, что так, как было в детстве, – больше не будет. Тогда его родители были воплощением искренности, любви и примером хороших родителей. Их улыбки и сверкающие глаза были доказательством того, что даже брак по расчету способен создать крепкую семью на почве любви и веры, а не на деньгах и бумажках и совсем маленький тогда еще Тэхён хотел жить точно также. Чем больше он смотрел на родителей, тем больше в нем разгоралась натура романтика, который грезил также однажды встретить свою любовь. Но, ничто ведь не вечно, точно? Никто никогда не задумывался почему юного альфу так резко решили отправить в академию, куда он даже не подходил по возрасту для поступления. Тэхену надолго запомнился тот год, когда он узнал, что от него решили просто "избавиться". По-крайней мере так он это назвал, когда выяснилось, что матушка в спешке пытается договориться, чтобы его приняли в эту злосчастную академию. Причины пятнадцатилетний ребенок тогда еще не знал, но прекрасно видел, как мать суетится. Вот вам и дружная семья, финита ля комедия. О причине столь странного поступка матери он узнает чуть позже и совершенно случайно, когда впервые застанет ссору отца и матери, которая его разбудит. Он тихо подойдет к отцовскому кабинету и услышит, как со слезами в дрожащем голосе женщина будет упрекать некогда горячо любимого супруга в измене. Как Ким Ха Юн — человек, ставивший чистоту крови на первое место — решился на измену, вопрос довольно сложный. В ту ночь Тэхён перестал злиться на мать, он понимал, что женщина хочет уберечь сына от истины. Она не хотела, чтобы ребёнок стал свидетелем ссор и холода между родителями, поэтому приняла столь резкое решение – отправить единственного сына на учебу. Мнения отца на этот счет Тэхён не знал, он с родителем больше не разговаривал, так как именно Ким Ха Юн стал для него причиной, по которой их идеальная семья дала трещину. Маленький ребенок уехал на долгие годы учебы в чужие земли и ни разу не писал домой, хотя множество раз получал письма от обоих родителей. Конечно, время шло. Тэхён не замкнулся в себе, наоборот, ребенок в нем, который был лишен прежнего внимания и тепла, решил сделать все, чтобы окружить себя им. Ким стал очень общительным, даже если окружающие не вызывали в нем желания контактировать. Прежний романтик в нём трагично погиб, в любовь больше верить не хотелось, ведь те, кто возрадил в нем эту веру – больше не были примером идеала. По этой причине отношений альфа не искал, хотя был довольно популярен среди противоположного пола, это было удобно – чужие ласки и комплименты не просто льстили, они возносили самооценку юноши, а вместе с тем и его самолюбие. Когда Тэхён повзрослел, обида в нем утихла, как на мать, так и на отца. Он видел, что все вокруг подчинено правилу выгоды, будь то просто отношения или брак, судя по всему, его родители так и не стали исключением этой системы. Юноша смирился, люди изменяют – это норма, не ему судить чужие отношения. Из-за столь резких нравственных перемен, которые произошли с ним за несколько лет, родители при встрече едва узнали во взрослом парне родного сына. Конечно, он подрос, возмужал и стал больше похож на отца, его фигура приобрела более четкие формы, а голос стал ниже, но дело было совсем не в его внешности. Огонек в глазах безвозвратно погас, Тэхён едва был похож на детскую версию себя же. Женщина в день приезда сына впервые разрыдалась в объятиях супруга, она винила себя и свой поступок в том, что ее Тэхён-и стал столь холоден и отстранился, хотя и улыбался, вроде, как раньше. Мужчина на это молчал, он прекрасно понимал, что вина эта лежит далеко не на плечах его супруги, но старые раны ворошить не желал. С момента возвращения Тэхена миновал уже не один год. Он с подачи отца смог заняться личным делом, чтобы полностью не зависеть от родителей, а вскоре и вовсе переехал из родного имения, ссылаясь на нужду в уединении. Было видно, что родители были не особо довольны решением сына съехать, но, видимо, чувство вины перед ним, заставило их согласиться на это. Сейчас же Тэхён уже довольно взрослый, да и вообще-то завидный жених. Вина виной, но вот обычаи нарушать не стоит, Киму давно пора задуматься о браке, поэтому матушка старается подобраться к сыну поближе, пора налаживать отношения для общего блага. Признаться, на роль кандидатов подходят лишь жалкие единицы. Ким Чеен уже давно прощупывает почву, она хочет найти своему мальчику достойную партию, чтобы не только родом, но и личиком вышла. Ким Ха Юн же в этом вопросе говорит полагаться исключительно на капитал возможной претендентки и фамилию, что совсем неудивительно. Сегодняшняя поездка – попытка найти кого-нибудь действительно стоящего и более того, познакомить Тэхёна лично с одной из кандидаток на роль его супруги, о чем сам альфа пока не знает. Имение семьи Чон располагается в довольно живописном месте, откуда открывается красивый вид на часть озера Пхон. Неподалеку расположены поля, где зачастую выгуливают лошадей. Тэхен несколько минут любуется пейзажем перед тем, как зайти за высокий каменный забор чужого двора, где уже полно людей. Многие тут же встречают семью Ким почтительными поклонами и рядом комплиментов, на которые получают благодарные улыбки. Встречать столь важных гостей хозяин дома выходит лично, одаривая их своим довольным видом. — Браво, какие люди! — Чон Сонхва тянет руку Ким Ха Юну и крепко пожимает ее, слегка склоняясь после в приветствии. — Как добрались? Не утомила ли вас дорога? — обращается альфа уже и к супруге Кима, привествуя должным образом и ее. — Ох, Госпожа Ким Чеен, вы сегодня выглядите великолепно, впрочем, как и всегда. — Вы мне льстите, — отшучивается женщина, и после цепляется за подставленный локоть мужа. На ней сегодня прямое платье в пол изумрудного цвета с кружевными вставками на груди. На плечах же тонкая накидка с редким пухом, который приятно щекотит кожу. В качестве аксессуаров служат серьги с крупным камнем, полупрозрачные перчатки с резинкой у запястья и ожерелье – фамильное украшение. Темные волосы собраны в пышный пучок на голове и дополняют прическу тонкие шпильки с белым цветком и бусинами редкого жемчуга. — Надеюсь, сегодняшний вечер позволит вам расслабиться, — вновь одаривает улыбкой гостей хозяин. — Если и вправду устали, то можем предложить вам комнату для отдыха. — Отдохнуть мы и дома можем, — отвечает Ким. — Вы на славу постарались, масштабы приема выглядят внушительно. — Благодарю! Всё это дело рук моей супруги, она лично занималась подготовкой. Гостям постепенно начинают разносить алкоголь для поддержания непринужденной атмосферы. Многие собираются в небольшие компании для бесед. Тэхён тут же уходит в другой зал, дабы не мелькать перед родителями, которые по излюбленной привычке могут тут же его потащить знакомиться с каким-нибудь городским толстосумом. Долго в одиночестве альфа не находится, с ним в диалог вступает какой-то малознакомый омега, как выясняется позже, – сын прокурора, довольно известного и почетаемого в обществе человека. Тэхён разговаривает с ним на разные темы, порой даже они затрагивают духовную сферу жизни, но у Ким не то настроение, чтобы философствовать, поэтому он быстро уводит диалог в другое русло. Один бокал сменяет другой, хочется отдохнуть, а не дергаться от каждого нового человека, который горит желанием присоединиться к беседе. Альфу чужая навязчивость дико раздражает и он едва находит в себе силы выдавить доброжелательную улыбку, чтобы попросить оставить его наедине с мыслями. С трудом поборов в себе желание закурить, Тэхен отворачивается к окну, вновь припадая губами к бокалу. Вроде это третий, он не считает, хотя и цели напиться не преследует. Люди шепчутся, видят, как напряжен чужой вид. Отвлекает от молчаливого созерцания вида за окном голос. Тэхён тут же оборачивается, резче, чем хотелось бы, и тут же сталкивается с чужим скользящим взглядом. — Не ожидал вас здесь увидеть, — Хосок отчего-то улыбается, правда улыбка его настолько фальшива, что даже дурак догадается, чего стоит ему ее натянуть. — Как проходит вечер? Удивлен, что вы тут в полном одиночестве, когда вокруг столько омег, — делает акцент на последнем слове, чем привлекает внимание альфы. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Тэхен Хосоку неприятен от слова "совсем", хотя лично они и не знакомы. Альфы были ягодами разных полей, из общего у них был лишь статус холостяков, в остальном они были совершенно разными людьми, которых сама судьба никогда не сводила. Хосок не так давно окончил службу и вернулся на родину позже Тэхена, окончившего академию. Они пересекались лишь пару раз и друг о друге знали только понаслышке. Однако Ким для Чона стал менее приятен, когда его похотливая натура выбрала в цели младшего брата альфы. Хосок не был параноиком, он отчетливо видел, как Тэхён старался подкрасться к Чонгуку, с помощью своих махинаций, на которые велись десятки омег, и ему это не нравилось. Конечно, Чонгук и сам в этом плане мог постоять за себя и свою честь, однако у Хосока складывалось впечатление, что его братец просто-напросто не видит истинной сущности этого донжуана и потому Чон считал своим долгом самостоятельно донести до нахального альфы, что Гуки ему не светит. Дружба дружбой, но вот когда такие альфы строят глазки – стоит быть на чеку, в конце-концов не просто так о Киме знают, как об прирожденном "сердцееде". А Чонгук у Хосока совсем неопытный, не дай Бог, еще поведется на щебетание этого альфы и влюбится своей первой и самой чистой любовью. От одной только мысли у Чона руки сжимались в кулаки. На появление старшего сына Чонов Ким отреагировал приподнятой в удивлении бровью, которая после "приветствия" альфы сменилась полуулыбкой и лисий взгляд скользнул по чужому напряженному лицу. — Вечер добрый, — отвечает мягко Тэхен, пытаясь прочитать чужие эмоции, если честно, то он пока плохо понимает исток такого отношения к себе. — Уединение всегда было мне по душе, да и тут вы составили мне компанию, я более не один. — Любите уединение? По вам и не скажешь. — Мы виделись лишь пару раз, не думаете ли, что глупо судить человека не зная о нем ничего? — Не могу не согласиться, но первое впечатление тоже важно. — Не спорю. Поделитесь? — Не люблю озвучивать все свои мысли, оставлю при себе, — уклончиво отвечает Хосок и делает глоток вина. Он, признаться, никогда долго насчет Кимовой сущности не раздумывал, однако видел в нем четкую угрозу для Чонгука. — У меня есть к вам вопрос. — Интересно, — склоняет голову к плечу Ким, играясь с жидкостью в бокале. Их пара уже привлекла множество заинтересованных взглядов, стоило держать все под контролем. — Что тобой движет, когда ты трешься около моего брата? — голос становится на пару тонов ниже, неформальное обращение шипением вырывается из уст альфы и он едва сдерживает себя, чтобы не сжать бокал в руке еще сильнее. Даже любезничать с Кимом у него желания нет. Такое бывает, когда малознакомый человек бесит одним своим существованием просто потому что. Одним. Своим. Лицом. — Разве это правда? — театрально удивляется Тэхён. — Я был бы только рад, да была бы возможность, — пожимает плечами альфа и ловит себя на грешной мысли, что не лжет ведь. — Так внимания не хватает? Или поиграться любишь с красивенькими и недоступными? — Хосоку бы сейчас в ход не разговорные навыки, а рукопашные пустить, но он, вроде как, держится и даже "почти" не хочет никому набивать нахальную морду, которую даже сейчас освещает самодовольная ухмылка. — Даже представить себе не можешь насколько, — подыгрывает Тэхен, желая посмотреть, какой из этого выйдет результат. — Запретный плод сладок. — Как же низки твои взгляды, — выплевывает в чужое лицо Чон, делая шаг ближе. — Настолько хочется заполнить пустоту внутри, что готов болванчиком кивать каждому встречному, лишь бы на тебя взглянули. Недолюбленный? Неужели Госпожа Ким не додала любви в детстве? Или у вас в семейке у всех такой дурной нрав, по наследству передается может? — Хосок говорит первое, что приходит на ум, а сам любуется, как чужая ухмылка медленно сползает с лица, оголяя истину. Глаза чернеют, а дыхание учащается, словно еще чуть-чуть и Ким наконец покажет настоящего себя. Грубого, резкого и тогда его милое личико будет искажено гримасой ненависти и обиды. Не были бы они окружены десятками зевак, Хосок бы не сдерживал себя и вовсе, откинул бы формальности в сторону и они бы тогда по-настоящему побеседовали "как мужчина с мужчиной". — Не терпится братику показать какой ты у него ярый защитник? — вдох-выдох, к черту то странное чувство, которое минуту назад болезненно когтями врезалось в грудную клетку. — Поздновато ты сподхватился. Хосок тут же хватает альфу за ткань черного жилета и притягивает к себе. Смотрит в самую душу и не видит и намека на чертово раскаяние, в зрачках чужих сплошной поглощающий мрак. От таких людей лучше держаться подальше, они ценят лишь собственное удовольствие, однако Хосок лишь сильнее сжимает чужую ткань. Тэхён в ответ всё также ухмыляется, доволен собой – вывел на эмоции, чтобы Чон не успел ничего в его собственных глазах разглядеть. Лучшая защита – нападение. — Ну же, бей. — опозорься перед гостями и собственной семьей. — Может легче станет. — Каков красавец! Восторженный голос Госпожи Чон резко прерывает так и несостоявшуюся перепалку и альфы отвлекаются, разворачиваясь к источнику звука. Все тут же ахают, когда замечают, что со второго этажа неспеша спускается Чонгук, оглядывая зал, полный гостей. Омега привлекает внимание абсолютно каждого из присутствующих, а сам неловко озирается по сторонам, выискивая кого-то среди гостей. Он почтительно кланяется, принимает десятки комплиментов и мягко улыбается каждому, кто норовит с ним заговорить. Отвлекается, от чего совсем не замечает внимательного взгляда, который следит за ним с первой секунды. Существует ли идеал человеческой красоты? У Тэхена вот его никогда не было, до этого момента. Он делает шаг назад от успокоившегося Чона, а сам глаз не сводит с его младшего брата и нету в этом взгляде похоти и грязи, лишь немое восхищение. Человек еще не придумал слова, которое было бы способно описать красоту Чонгука, сравнить которого не с кем, ибо он превыше всякого известного определения. Тэхён подмечает каждую деталь в образе омеги, который одет в гармоничном стиле, ничего лишнего не мелькает перед глазами. Альфа смотрит на профиль Гука, а сам слышит, как собственное сердце, словно обезумевшее, бьется в грудной клетке сильнее. Неизвестное чувство поглощает его вновь, как тогда перед зеркалом и он не находит слов, чтобы описать столь странное ощущение. Чонгук сталкивается с чужим взглядом неожиданно и замирает. Это происходит неожиданно, юноша будто в ловушку угодил и не может выбраться. А хочет ли? Он сам не знает чего ему хочется больше всего. Омуты чужих темных зрачков очаровывают в миг и омега больше не видит и не слышит никого, лишь альфу, для которого время также замерло. Чон не знает сколько стоит статуей на одном месте, игнорируя чужие попытки завести диалог, отвлекается он лишь тогда, когда замечает, что рядом с Кимом стоит его старший брат и вообще-то тоже смотрит на Гука, только иным взглядом – вопросительным. Рядом с Хосоком всегда чувствуется безопасность и покой, поэтому Чонгук тут же идет в его сторону, больше не оборачиваясь к Киму. Он быстро пересекает зал, и подойдя к брату, берет его за ладонь. Переволновался. — Ты выглядишь изумительно, — оценивающе тянет Хосок и сжимает руку младшего в своей, согревая холодную кожу. — Всё хорошо? — с ноткой волнения. — Благодарю, — кивает омега. — Да, хорошо, просто людей много. Тэхён стоит теперь совсем близко и молча наблюдает за диалогом братьев, отпивая вино. Отчего-то его уважение к Хосоку становится на ступень выше, когда он видит, что тот действительно волнуется о Чонгуке и способен его успокоить. — Я не прервал вас? — интересуется всё также у брата, а сам кивает на Тэхёна. Очевидно, что у альф был какой-то диалог, иначе они бы не стояли по какой-то чудесной случайности так близко друг к другу. Однако Чонгук знает о неприязни Хосока к Киму, поэтому это наблюдение его заставляет заволноваться. — Мы уже давно закончили, — отмахивается Чон, бросая мимолетный взгляд на Кима. — Не хочешь выйти на свежий воздух? — Нет, мне бы просто воды. — Принести? — Будь добр, — просит Чонгук. Как только альфа уходит за водой, Чон разворачивается к Тэхёну лицом, чем немного удивляет Кима, который записал его уже в стесняшки. — О чем вы говорили? — задает омега вопрос первым, а сам смотрит с неожиданной пытливостью. — Вы ему что-то сказали? — Только сделал комплимент его пиджаку, — хмыкает Тэхен в привычной манере. — Думаешь, я приехал сегодня, чтобы задеть твоего братца? — Понятия не имею зачем вы приехали, вам же, очевидно, скучно, — пожимает плечами омега. — Было, — поправляет альфа. — Теперь же здесь ты, значит я приехал не зря. — Не думайте, что я задержусь в вашей компании, найдите какого-нибудь более болтливого парня. — Не хочу никого другого, — отвечает Ким, растягивая губы в ленивой ухмылке. — Мне по душе лишь один, — и альфа делает шаг в сторону Чона, однако тот так и остается на месте. Руки сложил на груди, хмурится – весь такой колкий, не хочет подпускать альфу по какой-то причине или делает вид, что не хочет. Здесь Тэхен идет на поводу у своего эгоизма, он слишком сильно хотел увидеть Чонгука, словно изголодавшийся по чужому образу и сейчас ему с трудом удавалось контролировать собственные эмоции и желания. — Если бы красота была преступлением, — начинает шепотом и наклоняется вперед, чтобы около уха омеги закончить на грани слышимости. — То ты бы получил пожизненное, Чон Чонгук. Я был бы твоим личным судьей. — альфа отстраняется, чтобы в этот самый момент взглянуть в чужие глаза. Ему нравилась та палитра эмоций, которую ему мог показать этот юноша. Она придавала ему чувства предвкушения и привкус азарта. Чонгук не залился краской, чем удивил вновь, наоборот же, дыхание его стало реже, но горячее. Ким готов поклясться, что на мгновение почувствовал его на собственных губах и ему до опьянения понравилась эта доля жалкой секунды. Омега поднял руку; пальцами почти невесомо провел по ткани рубашки мужчины, что была цвета кровавого рубина и подцепил его за ворот черной жилетки, притягивая ближе, заставляя вновь наклониться, почти губы в губы: — В таком случае вы проиграете это дело, судья Ким Тэхён, ибо вы будете в проигрыше в любом деле, если в нем вашим противником или целью буду я. — горячее дыхание приятно обжигает губы, слова же выжигаются на подкорке сознания, словно абсолютная истина. Такой Чон Чонгук – новое открытие Ким Тэхёна.